Неужели приворожила ведьма?
Зеркало в коридоре начинает пугать. Мне трудно узнать самого себя, харизматичного мента с Барвихи. Сейчас это скорее какой-то спившийся алкаш с Бескудникова, который уже месяц в запое. Синие мешки под глазами не убрать ничем, я пытался. Перепробовал всё, кроме сна. Я не сплю вот уже пару недель. Каждая минута тянется вечность. Алёна ушла, сказав, что я съехал крышей. Теперь понимаю, что она имела в виду.Я болен тобой капитан! Слышишь?!
Бутылка стекла полетела в стену, потому что я так больше не могу. Стекло разлетается повсюду, разбиваясь на тысячи маленьких осколков. Янтарная жидкость, остававшаяся на дне напоминает карие глаза этой русой демоницы, они будто в каждом взгляде. Пару капель крови падает на пол, порезал ладонь.Вот чёрт!
Её татуировка, эти змеи. Недавно, я проснулся ночью, при самом ярком свете луны в холодном поту от того, что моей дурной фантазии показалось, словно эти хладнокровные твари обвились вокруг моей шеи, сдавливая все внутренности, и перекрывая доступ к воздуху. Так мне кажется до сих пор, правда их явно не видно, они словно под кожей, впиваются клыками в сухожилия, мышцы, сонную артерию. Я умираю, так кажется мне, медленно загибаюсь. Мысли терзают как хищный волк. И ведь я даже не люблю её, уже… Не дожила любовь, нет прежнего огонька в душе, нет былой бушующей страсти, танцующей внутри меня, искренне желая выбраться наружу. Дожил её дивный образ, дожила она сама в моей голове. Осталась стоять, манить, как статуя в музее. Алиса Рыбкина — ведьма, колдовавшая над моей душой, загнавшая меня, словно кролика в капкан. Я люблю Алёнку, только её, но похоже сам Бог против этого союза, сам дьявол приложил руку, чем я заслужил их немилость?! Все говорят, что горячий душ должен отрезвлять, расслаблять, создавая чистый лист, избавившись от терзаний прошлого. Вода бежала по лицу, затуманивая ясный взгляд, смело попадая в рот, на искусанные сухие губы, словно целительная влага. Вода латает все раны, сшивает разорванные, распотрошенные швы и скрывает рубцы, обволакивая теплом всё тело, доставая до самого сердца. Несмотря на это, только она стоит перед глазами. Призрак, не желающий покидать, преследует, жить не даёт. Как самый надёжный оберег, невинный ангел, цепляется, как за спасение. Но только держится за меня отнюдь не она, а я… Лишь её болезненное: «Меня. Никогда. Не. Любили». Я готов был любить! Всеми силами, отбрасывая все преграды на пути, только ради того, чтобы быть с ней.Я хотел бы полюбить её так, как она меня! Но не смог…
Не смог остаться рядом подольше, не смог подарить пылающее сердце, которое принадлежало не ей, другой. Даже несмотря на это, на то, что я вёл себя как последний мудак, пытаясь отогнать это чистое хрупкое существо от себя. Алиса как верный и наивный пёс бегала хвостиком, липла, желая получить драгоценное внимание. Не хотела отклеиваться по-хорошему. А потом отклеилась, навсегда. Улетела подальше отсюда, при этом напрочь поселившись в моей голове. Её фигура, образ, цвет волос, глаз, манера поведения, и её это: «Гриша» мелькают перед глазами. Я ничего не могу с собой поделать. Из ванны я выбираюсь поздно, намотав на бедра махровое полотенце. Рука скользит по маленькому зеркальцу напротив раковины. Взгляд смотрит прямиком в голубые глаза, в которых вновь её карие, вновь её лицо, и даже запах. — Измайлов, ты дурак? — Рыбкина вторит моей интонацию, то же самое я говорил ей. Мозг привык к галлюцинациям и уже не бегает, не орёт как псих. Я отталкивал её, не хотел видеть, говорил ей об этом и мысленно желал, чтобы никуда не девалась.«А она целовала меня, целовала. Раздевшись, под полной луной танцевала.»
Ну вот, стихами заговорил. Но стоило только подумать.«Исчезни, изыди, Мне воздуха мало, мне солнца не видно»
Как она вдруг исчезла. Резко, внезапно. Как цветок, вырванный из земли. Испарилась, улетев последним рейсом куда-то на окраину страны. Даже не попрощались… Звонок в дверь. — Ну здравствуй, — карие глаза заглядывали прямо в душу. Как же давно они мне снятся. — Ты на ведьму похожа, — только и смог вымолвить я, глядя на неё, Алису Рыбкину. — Возможно, немножко, — улыбка той, что засела у меня в голове сейчас вновь предстала перед глазами.«А ночью увидел — как с лунной дорожки На крышу запрыгнула серая кошка.»