Люди с автоматами

Шёл вполне обычный день ноября. Ну, как день. На самом деле уже была глубокая ночь. Однако Серёжа, тот самый парень, которого в его университете считали то ли фриком, то ли гением, в отличие от нормальных студентов не спал в своей кровати в общежитии и даже не веселился с друзьями в баре. Всё это не особо интересовало юного художника. Нет, разумеется был не прочь порою выпить, даже сейчас рядом валялись пустые бутылки из-под пива, которые Есенин успешно опустошил минут двадцать назад. Правда, в данный момент никакое действо из вышеперечисленных не привлекало парня. Он тусил в полном одиночестве на одной из заброшек, разрисовывая очередную стену. Другой человек назвал бы его хулиганом, а может даже вандалом, но сам блондин так не считал. Он же не члены какие-то рисует, а настоящее произведение искусство. Какая разница, где именно находится рисунок, когда он несёт лишь добро и позитив? Правда, ночной патруль Москвы так, по всей видимости, не считал. Блики красно-синего маячка отражаются от голографической упаковки баллончика с краской, что стояла практически по всему периметру отсутствующей оконной рамы. Правда, Есенин не обращал на них совершенно никакого внимания, слишком занятый вырисовыванием своего ромашкового поля. Этой ночью Серёжа раз и навсегда запомнил, что полицейским даже лозунги хиппи не говорят ни о чём. ••• Владимир устал. Он просто устал сидеть в своём мягком удобном кресле, устал работать. Устал существовать, честно говоря. Именно поэтому, когда к нему в кабинет кто-то довольно нагло вламывается, он лишь лениво отрывает взгляд от бумаг, из-за чего яркая настольная лампа сразу же слепит мужчину. Рядом с уже знакомым и привычными лицом дежурного полицейского он видит какого-то маленького паренька, щуплое тело которого можно было разглядеть даже сквозь толстовку. Подчиненный лишь промямлил что-то про хулиганство и рецидив, а также про то, что пора уже припугнуть этого... Есенина, кажется, а затем спешно сбежал, опасаясь гнева начальника. Маяковский щурит глаза, забывая, что очки уже сидели на его переносице, и пытается разглядеть на запястье с часами, который сейчас час. Реальность, к сожалению, лишь разочаровывает полицейского. Уже через четыре часа ему вновь нужно быть на рабочем месте, а он даже не ложился, пытаясь пришить очередное дело. Мужчина откидывается на спинку кресла и делает неопределённый взмах рукой, который должен означать что-то вроде «садись уже». — Ну и что, мелкий хулиган? Что такого натворил, что аж к полковнику повели? Ограбил кого? Убил? Изнасиловал? Не молчи, бога ради, я ненавижу выбивать показания. — сразу подозревает худшее Маяковский, прикрывая глаз. И то, только один. Другим он по прежнему наблюдает за немного мнущимся подростком. — Это у вас член мелкий, наверное, что вы сразу так обзываетесь. — буркает себе под нос блондин, но старший даже бровью не ведёт на такую жалкую попытку задеть его. — Паспорт с собой? — Нету паспорта. Точнее, в общаге остался. — Нет слова «нету». — машинально поправляет его Маяковский, протирая уставшие глаза. — Ну нету так нету. — Как зовут то тебя? — Серёжа Есенин. — Что-ж, Серёжа Есенин... Говори уже, чего натворил. Или правда что-то из вышеперечисленного? — Да что вы, мистер товарищ милиционер?! Да я чехол для подрамника поднять порой не могу, какое насилие? Разве что меня изнасиловали эти ваши мужики в форме. — Как это они тебя изнасиловали? — приподнимает бровь Володя, думая, что неплохо было бы поспать сейчас хоть пару часов. — А вот так! Облапали меня, когда в машину заталкивали. — парень немного пьяно икает и скрещивает руки на груди, выражая всё своё нежелание сотрудничать с представителями власти. Именно тогда Владимир понимает, что поспать ему сегодня не дадут. — Что ты натворил? — уже не выдерживает он и выпытывает эту информацию уже третий раз, правда в этот раз куда более требовательным и громким голосом. — Ну я граффити на стене нарисовал... Понимаете, дядя мистер... — Просто Владимир Владимирович. — Ой, прямо как?!... — вместо продолжения юноша резко задирает голову наверх, отчего даже его капюшон падает, открывая вид на вихрь цветных кудрей. Они явно были какого-то светлого цвета, конечно до того, как мальчишеская рука дотянулась до краски и выкрасила одну половину в нежно-розовый, а другую в сиреневый. — Именно. — Ой... Так вот, дядя мистер милиционер Владимир Владимирович... Понимаете ли, нас, художников, очень сильно сдерживают в этих ваших художественных академиях. Рисуй вот так и никак иначе, а то вылетишь отсюда... Вот и приходится нам, бедным студентами, стены разрисовывать. Бумага дорогая ведь... Я не этого ждал, поступая туда. «Расскажи про это полицейскому.», — думает Маяковский, сохраняя молчание. С самого раннего детства мужчина мечтал помогать людям и восстанавливать справедливость. Кто бы рассказал маленькому Володе, что для этого нужно становиться ебанным Бэтменом, а не идти в университет МВД. Хотя, вряд ли бы его семья дала ему выбор. Когда вся родня работает в министерстве внутренних дел, считай, у тебя нет своего пути. — Хуёжник ты. Самое слабое, что впаял бы тебе другой на моём месте, это повреждение или уничтожение чужого имущества. — Так какое чужое? Заброшка же! — А по-твоему государство никто уже? Именно оно собственник. — усмехается темноволосый. Его даже немного смешил этот паренёк, сидел сейчас перед ним, такой насупленный, как воробей зимой на проводе, и смотрел на пальцы старшего, отбивающие ритм по столу. — Пусть с тобой другие разбираются, ты не моя работа. Вали уже, бедный художник. И лучше не твори ничего такого. А то выговором уже не отделаешься. — Правда что ли просто так отпустите? — немного удивленно спрашивает Серёжа, явно не ожидая такого развития событий. Он рассчитывал на штраф, как минимум, а как максимум вообще провести пару суток в отделении. — Отпущу. Вали давай, пока я спать не ушёл. — Как-то у вас тут совсем не интересно. Думал, сейчас найду приключений на задницу, наконец-то, а тут... Тухляк какой-то. — вздыхает Есенин, поднимаясь со стула, вполне удобного, кстати. Всё же удобнее кроватей в общежитии. — Ну-с, тогда... До встречи, дядя мистер милиционер Владимир Владимирович. — пьяно ухмыляется младший и покидает кабинет, едва не сшибая горшок с бедным фикусом Бенджамина по пути. — До встречи... — вторит Владимир уже точно в полную пустоту.