Сан-Стефано-дель-Сантино.

      После сильной бури всегда наступает тишина, пугающая и в то же время целительная. Всецело погрузившись в мысли, Леви Аккерман упустил из виду вошедшую в его кабинет Ханджи. Она вальяжно садится в кресло напротив его стола и с неподдельным весельем смотрит на своего командира. Хотя кого обманывать, что Аккерман, что Смит и даже Захариус — все они уже давно ей не простые партнёры по работе, а настоящие друзья, к которым относишься, как к своей второй семье. Переходя порог дома Аккермана, она ощутила чувство умиротворения и покоя, которые обычно ощущаешь, когда приходишь к себе домой. Хочется завалиться на диван, снять обувь и расслабиться, по-настоящему расслабиться и не думать ни о чем.       Проходя мимо кухни, Ханджи ненароком заметила знакомый силуэт девушки с рыжими волосами. Эмили Кларк что-то увлеченно спрашивала у горничной, имя которой Зое так и не могла запомнить. Смотреть на картину заинтересованной в готовке девушки доставляло приятное удовольствие для глаз. Ханджи и вправду была рада тому, что Эмили быстро смогла пойти на поправку после случившегося. Ей было в какой-то степени жаль ее, ведь, что ей пришлось пережить, чтобы сейчас спокойно стоять у плиты в доме главного мафии.       Зое вспоминала, как Кларк выглядела после того, как побывала в грязных руках Кенни Аккермана, как ее тело вздрагивало от мельчайшего касания, вспомнила ее синяки и порезы, а главное, как вокруг ее тела были обведены руки Леви и нежно согревали ее, успокаивали и придавали сил. Зое уже хотела ступить в кухонную комнату, как чувство неуверенности настигло ее. Все же ей непривычно видеть в их компании нового члена, тем более девушку. Ханджи, не привыкшая к обыденному общению, не знала элементарных тем для разговора, которые не касаются криминала, полиции, наркотиков, группировок и другого подобного. Может, придет время и она сделает первый шаг.       Леви поднимает свой взгляд на подругу и не может понять ее бурной радости. Ханджи — большая специалистка, лучший мафиозный партнёр и хакер, в прошлом работавший на ЦРУ. Кто бы мог подумать, что такой ценный экземпляр попадется именно в руки Аккермана и так кстати. Все, кто хоть как-то имел честь пообщаться с ней, считали ее дурой, но в душе побаивались. Было что-то такое в Ханджи, кроме ее миллионов и ума, что отбивало у ее конкурентов или врагов всякую охоту на нее, нападки или простые обидки. Могла зашибить. Может, это в силу ее образа, либо же сумасшедших идей. — Чего радуешься? — Захариусу уже лучше, — она улыбку до ушей тянет. — Сегодня заговорил, значит, идет на поправку. — Это хорошо. — С облегчением заявляет Леви и падает на спинку кресла. — Ему сильно досталось. — Он знал, на что идет. Я предупреждал его, пытался уговорить не идти на верную смерть, но ты сама слышала его ответы. — Понимаю. Ничего против не имею. — Она опустила на мгновение голову. — Видеть его в больничной койке не выносимо. — Это ненадолго. — Он уверил девушку, а на ее лице снова появилась улыбка. — Что-то еще или просто так пришла? — Просто так и что-то еще, — ярко заулыбалась та и продолжила, — мы нашли Бертольда, можем выдвигаться хоть сейчас. — Займись этим. — Я думала, ты хочешь расправиться с ним, как и с Райнером. — Просто убейте его, — с явным раздражением ответил Аккерман. — Я хочу, чтобы эта история уже закончилась, так что действуй быстрей. — Слушаюсь. — Ответила девушка и взялась за своей телефон, быстро набирая номер.       Она встала с кресла и направилась к двери, но не успела дотянуться до ручки, как дверь сама тихонько открылась. На пороге стояла Эмили с подносом, на котором стояли две наполненные чаем чашечки. Ханджи смотрела то на поднос, то на лицо девушки и не могла скрыть собственного удивления. — Горничная сказала, у тебя гости, я решила помочь и принести… — Зайди. — Скомандовал Леви и взглядом поймал глаза Зое. — Рада, что ты в порядке, — быстро бросает Ханджи, а ее силуэт скрылся за дверью, оставляя их наедине. — Ало, да…       Леви следил за каждым действием Эмили, рассматривал лицо и тело, замечая маленькие синяки на запястьях, которые до сих пор не прошли. Она ставит поднос на середине его рабочего стола, а он к руке ее тянется и притягивает к себе, заставляя обойти стол и встать прямо перед ним. — Болит? — Он бережно гладит запястье, а ей дико приятно от его неожиданной заботы. — Уже нет, — шепчет она и ловит его руку в свою, переплетая их пальцы. — Я помешала? — Нет. — Ханджи пришла с хорошими новостями? — Да. — Хорошо. — Как всегда краток, но ей большего и не нужно. — Очень, — он к себе ее хрупкое тело тянет и на колени усаживает. Руку из ее пальчиков не убирает, чувствуя, как холодные ладони согреваются. Поэтому вторую ладошку ее берет в свои и греет, тем самым полностью Эмили в свои объятия затягивает. — Она надолго здесь? — А что? — Он тянется к ее шее и оставляет невесомый короткий, такой нежный поцелуй. Голову на плечо ее кладет и вдыхает родной запах. — Она нам мешает? — Что ты, нет. — Эмили хитрую улыбку тянет и слегка ерзать начинает на мужских коленях, специально дразнит. — Мне нужно решить пару вопросов, Ханджи как раз кстати. — Я тоже могу помочь, — она всем корпусом к Леви разворачивается, заглядывая прямиком в глаза. — Можешь присутствовать. — Спасибо, командир, — быстро отвечает та и оставляет маленький поцелуй на его губах, отстраняется, когда в кабинет снова Ханджи заходит.       Она стоит у входа пару секунд и проходит внутрь кабинета, снова усаживается в кресло, взглядом бегая то с одного, то на другую. — Ну что? — Леви нехотя Эмили из рук отпускает, наблюдает, как та садится на бордюр стола. — Мои люди избавятся от него прямо на месте. Если что-то пойдет не так, они мне позвонят. — Проговаривает Зое и к чаю тянется, ладонями обхватывая чашку, руки согревая. Делает один глоток, а затем второй и чувствует привкус ягод и вместе с ними насыщенный вкус корицы. Девушка приятно удивляется вкусному сочетанию и глаза прикрывает, глубже в кресло продвигается. — Ладно, — холодно отвечает Леви.       В это время Эмили все свое внимание на девушку направила, наблюдая за ее реакцией. Она специально попросила горничную принести замороженные ягоды, чтобы попробовать самой заварить чай, правда она и не надеялась, что ей придется делиться. Видит, как Ханджи довольна, и сама нарадоваться не может. — Тебе нравится? — Спрашивает Кларк, взглядом показывает на чашку, в которой почти ничего не осталось. — Да, — выдерживает секунды Ханджи и продолжает. — Вышло вкусно. — На что получает яркую улыбку девушки.       Эмили берет вторую чашку и Леви протягивает, не терпя отказа. Взглядом грозным того одаривает и чашку в руки впихивает, дожидаясь. Он глоток делает и тоже чувствует вкусное сочетание ягод, взглядом хвалит девушку и ставил чашку обратно. Прожив с девушкой вместе несколько дней, он начал больше замечать, как та одомашнила его и он сам понять не может: нравится ему это или нет. Одно знает точно, он не против. Уже не против. — Нам нужно решить, что делать со всеми оставшимися деньгами Кенни, с его наркопритонами и складами, где готовят дурь. — Переходит к важной части их беседы Аккерман, больше подмечая приятную атмосферу в его кабинете, такое случалось очень редко. — У него складов порядка пяти, — подмечает Зое. — Да, они могут пригодиться, хотя бы несколько, но это большие траты, если мы собираемся их выкупать из собственности. — У нас и так порядка десяти складов по всей Европе. — Избавляемся? — Они вам ни к чему. Полиция знает о их местоположениях, это дело времени. Они уже прикрыли пару его борделей и один склад с наркотой. Когда смерть Кенни станет им известной, то ничего уже не помешает закончить начатое и накрыть его бизнес. — Эмили видит заинтересованные взгляды и продолжает говорить, заранее отвечая на вопросы. — Я занималась этими делами в клане, точнее делами Аккерманов. — И моими? — Не может унять собственный интерес Леви, уже заранее зная ответ. — И твоими. — И что же ты предлагаешь? — Ханджи вмешивается в их возможную дальнейшую перепалку и старается отсрочить это на другое время. — Деньги точно присвоить, лучше открыть собственный бордель, либо склад, у меня как раз есть шайка неприкаянных бродяг. — Ты про своих шавок? — Леви вспомнил про турка и его банду, про всю их историю, и раздражение пытается спрятать куда подальше. — Да. От них есть польза. В любом случае, от них можно легко избавиться. — Эмили Кларк, ты кто такая? — Спрашивает удивленная Ханджи, не имея ни малейшего понятия о том, кто сидит перед ней. Она вспоминает тот вечер, когда Леви только познакомил их. На первый взгляд она ей показалась беззащитной девочкой в руках большого безумца, которую невозможно было уже спасти. Сейчас же перед ней девушка, похожая на того самого безумца, но более тихого и, скорее всего, более коварного. — Так вот почему ты… — Она на Леви свой взгляд переводит и закончить предложение не может. — Ничего. Мысли вслух. — Заканчивай, раз начала, — как-то холодно Аккерман реагирует. — Вы оба стоите друг друга. — Она смотрит на них и видит идеально подходящих друг другу человека. — Я рада, что вы… что все сложилось именно так.       Эмили корпусом к ней полностью поворачивается и не видит ни капли фальши в ее словах. Насколько искренне та выражает мысли, настолько Кларк руку девушке протягивает, ожидая ответной реакции. Когда же получает, говорит. — Я тоже рада, поэтому нам еще многое предстоит узнать друг о друге, Ханджи. ***       Звуки прибывающих волн заставляют проснуться. Открывая один глаз, затем второй и встречаясь с ярким утренним солнцем, отпадает желание просыпаться. Эмили потягивается в мягкой постели и заставляет себя сесть. Омут из покрывал останавливает от полного пробуждения, но один взгляд на балкон всё мигом рушит.       Эмили видит мужскую спину и дым сигарет. Аккерман спокойно стоял на балконе и выкуривал сигарету, теперь зная, что Кларк не особо любит, когда курят рядом с ней, еще и в помещении. Девушка встает с постели и медленными шагами подкрадывается к Леви. Сан-Стефано-дель-Сантино встречает теплым воздухом, запахом моря и звуком пролетающих мимо птиц. Ветер касается оголенных ее ног, развивая на ветру широкую мужскую рубашку, и оставляет приятные ощущения. Эмили проходит на балкон и любуется видом, по которому успела соскучиться.       Сердце словно сходит с ума, оно не может даже минуту выдержать и рвётся к тому, чье имя внутри себя взращивает, выбивает на плоти изнутри с упоением, до последней капли желанно, а у Эмили приятно кружится голова от осознания, куда именно её ноги несут, в каком направлении дующий в спину теплый ветер подталкивает, танцуя с её распущенными волосами. Согревающие солнечные лучи целуют сияющие черты её лица, купают в теплом свете с любовью, что приживается у неё внутри постепенно, обосновывается и располагается. Спустя пару секунд, она подходит еще ближе к мужчине и руками тянется, обнимая со спины.       Эмили любит, с каждым днём всё сильнее влюбляется, глубже в сахарный мир окунается, испытывая несвойственные ей чувства. Её по сей день накрывает смущение до пунцовеющих щек, когда она мысленно воспроизводит его искренние прикосновения к её коже, покрывается мурашками от мелькающих перед глазами отметин, которые оставил он.       Как бы ужасно не выглядела их история со стороны, но Эмили до сумасшествия льстит, что Леви сильно на ней помешан, что никого вокруг себя не замечает, других — не видит. — Ты всегда незаметно подкрадываешься, — чувствует, как она крепче его обнимает и голову к спине прикладывает. — Доброе утро, — она шепчет ему куда-то между лопаток и глаза прикрывает. Он, не сдерживая свои порывы поскорей увидеть ее сонное яркое личико, поворачивается к ней и полностью в объятия свои прячет. — Я рада, что ты предложил вернуться сюда. — Правда? — Произносит Леви на ушко, прикусывая мочку и ниже к шее двигается, оставляя маленькие поцелуи. — Да. — Она задирает специально голову, давая ему больше пространства и собственного удовольствия скрыть не может, губу нижнюю прикусывает.       Он слабо улыбается ее словам и к губам ее необходимым тянется, утопая в водовороте чувств. Наконец, его мечты стали явью. Они снова здесь на берегу моря, где начиналась их история, которая продолжается и никогда не закончится. Теперь он видит ее лицо каждый день, слышит недовольный и нежный голос, как и представлял когда-то. Он легко может подойти к ней и обнять, погрузить в фонтан эмоций, потому что теперь это всё его. Как и он ее. Он вместе с ней, она рядом с ним и все так правильно, как и должно быть.       Леви первые мгновения целует осторожно, будто боится отпугнуть, от себя неправильным действием оттолкнуть, пробует её пленительные уста на вкус вновь, проводит кончиком языка между губ и не выдерживает, когда в голову ударяет мысль, что он наконец–то дорвался до желанного без необходимости контролировать себя, подавлять. Распаляющаяся и сжимающая его футболку девушка самостоятельно ему руки развязала, стальные цепи своими голубыми омутами растопила так, что он в расплавленном металле до сих пор плещется, его жара не замечает, потому что всё, что его сейчас волнует, это поддающаяся ему Эмили, принимающая его и под его ласки подставляющаяся. — Когда приедут остальные? — Вдруг вспомнилось Эмили и она, не отрываясь от Леви, спрашивает. Она помнит вчерашний разговор по телефону с Ханджи, которая торопливо собирала вещи в поездку. Вместе с ней также должны прилететь Эрвин с Майком. Захариус до последнего не хотел ввязываться в эту авантюру, но они настояли, подмечая то, что поездка может послужить в качестве реабилитации. — Ближе к вечеру. — У нас есть целый день. — Для чего? — Для того… чтобы насладиться друг другом. — Она хмыкает его вопросу и в поцелуй улыбается, а ослушаться её становится нереальным. Каждую её прихоть необходимо исполнять.       Леви разделяющую их мантию по швам рвет с оглушающим треском, в лоскуты ткань превращает, и ему кажется, что он сейчас вместе с ней свою оболочку сорвал, своего ликующего наркомана наружу буквально выпустил, ловя вспышки стремительно накрывающего его кайфа лишь от того, что может самовольно разгуляться на юном теле, отпустить оголодавшего себя. — Я же на тебе живого места не оставлю, — не нужно опускаться в сам Ад, чтобы увидеть, как возникло пламя огня, потому что оно буквально в глазах Аккермана возникает, развивается и постепенно расширяется. В ее глазах счастье звездными системами усеивается, а перестать смотреть в них — это смерть, потому что в них буквально жизнь. — Мне этого и требовалось.       Аккерман предполагал, что когда любимый человек принимает тебя с распростёртыми объятиями, то это фантастически, но даже представить себе не мог, что собственное сердце будет готов вырезать из груди и вручить в чужие руки, веря, что его сохранят, уберегут, от самых страшных врагов спасут. Словно в её хрупких ладонях надежнее, безопаснее, чем в его теле.       Эмили руками его шею обводит, лаская кончиками пальцев кожу. Она с самого начала знала, что оставаться рядом с ним опасно, но также знала, что каждую оставленную им рану он залижет. И ей это нравится. Оба безумные, и оба хотят сходить с ума друг от друга. — Ты без… — лишь на мгновение оторвавшись от высокосортного наркотика, переводит он наполняющийся сгустками похоти взгляд на свою белоснежную рубашку, которая так хорошо смотрится на ней. Он, чувствует, как ком в горле встает от того, насколько красиво девушка стоит перед ним только в одной рубашке, которая так нечестно скрывает все прелести девичьего голого тела. Чиста и невинна на вид, а в темных омутах беснующиеся черти пир закатывают, Леви за собой утягивают. — Без белья гораздо лучше.        Аккерман рычит сквозь зубы, припадая к налившимся кровью устам, и словно душу из Кларк вытягивает, целует чувственно и сладко. Она его разум поглощает, страсть на трон усаживает, всадников сексуального влечения вокруг выстраивает, и Леви больше не может не прикасаться к её телу без стонов жадности, ненасытности. Он обжигающими ладонями проводит по прогибающейся под его касаниями спине, сжимает тонкую талию с такой силой, что сам непроизвольно скулит, понимая, что Эмили — это источник его жизни, он его до дна никогда не выпьет, ею не насытится. Никогда не привыкнет, что личный дурман теперь ему принадлежит, перед ним ноги раздвигает и к себе сильнее притягивает.       Эмили с него футболку стягивает, по накаченному торсу подушечками пальцев пробегается и у кромки виднеющихся боксеров замирает, не сомневается в принятом решении, но какой бы храброй и влюбленной она не была, перед ним вся её сила меркнет. В нём всецело концентрируется, её воспламеняющее вожделением тело — тоже. — Смущена тем, что нужно раздеть меня? — Заметив её замешательство, усмехается Леви и ушную раковину кончиком языка обводит, обжигающим дыханием опаляет и место за ухом целует. — Раздевай.       Леви упирается лбом в её висок и с необыкновенным экстазом посматривает на то, как она цепляет его домашние штаны вместе с бельем по бокам и неторопливо тянет вниз, пальцами по напряженным ягодицам проводит, словно намеренно руки больше за его спину уводит, балует его своими нежными ласками. У него же стремительно нежность иссякает, погрязший в дурмане наркоман всецело давится. Он чувствует, как ткань скатывается по его ногам, а оттягивать момент слияния больше не может, не желает. Усеивает подставленную под поцелуи шею засосами, перебарщивает, когда достигает ключиц и обнаженной груди, но останавливаться на достигнутом не хочет. В их случае грубая сила приветствуется почестями и восхищением.       Леви берет ее, наконец, на руки и в спальню несёт, откуда, казалось бы, только недавно вышла Эмили. На кровать небрежно бросает, а сам над ней устраивается, взглядом пожирая каждую часть лица ее миниатюрного. Эмили лишь сильнее к нему льнет, больше места для художественной страсти предоставляет и своими руками рубашку с себя окончательно снимает, чувствуя, как похоть бесповоротно затуманила разум, оковы смущения разрываются, и ничего святого между ними нет, одежды — тоже. — Эмили, — себе под нос лепечет мужчина охрипшим голосом, отрывается от поцелуев и неверующим в происходящее взглядом смотрит на то, как одним слитым движением он погружается в девичье тело, в неё.       И Аккермана больше нет, его не существует. Он на небесах, в том самом раю, куда ему не суждено было попасть. Он с Кларк, перед ней и всецело в ней. Она у него в голове, вместо крови по венам течет, настолько глубоко проникая, что сердце больше не сомневается в своих чувствах. Оно любит, оно лелеет и ласкает.       Точка невозврата достигнута.