Степень искренности

— Молодой господин приехал!.. Мимо пробегают двое слуг-омег. За своей радостью прислуга не замечает Джея, практически слившегося с цветом штор из-за красного наряда и багровеющего лица. Он трет щеки, но те все больше пульсируют. Волнение сковывает горло, лишает возможности дышать глубоко и равномерно. Стук сердца бушующий — быстрый-быстрый, быстрее даже цокота каблуков обуви третьего слуги, побежавшего в гостиную. Из приоткрытого окна слышно звуки подъезжающего экипажа. Говор, шум, ветер блуждает в кронах деревьев и мешает услышать среди всего этого родной голос. Джей не решается выглянуть в окно. Вдох, выдох. Вдох, выдох, вдох. И так раз за разом, в попытках успокоиться. Он не видел Иена два года. Джей воровато оглядывается по сторонам, и все же выглядывает. Вид во двор заслоняют буйно цветущие розы. За тепло-персиковыми цветками едва ли можно рассмотреть мощенные дорожки и траву. Джей привстает на носочки, опираясь руками об подоконник. Отсюда видно лишь крышу транспорта. — Пододвинуть? — от внезапно прозвучавшего голоса брата Джей вздрагивает, как будто его застали за чем непристойным. Рел держит в руках увесистый стул и ставит его рядом с Джеем. И как омега смог поднять тяжесть нежными на вид руками? — По правилам мы должны встретить его в гостиной, нам нельзя выходить на улицу, — Джей теребит в руках штору, выводя пальцами по серебристым узорам. Не отваживается посмотреть Релу в глаза: кажется, омега все поймет, стоит только взглянуть. — А вы все о правилах, да о правилах, дорогой брат, — Рел смеется, прикрываясь распахнутым веером. Завитые темные кудри покачиваются от каждого колебания воздуха. — Правила действуют лишь во столице, а в нашей провинции им мало кто следует. — Слышал бы ваши речи папенька… Джей на мгновение пересекается взглядом с легкомысленным Релом и запинается. Отворачивается к окну, стараясь не выдать слишком заметного волнения. За стеклами, кроме роз, неба и зелени нет ничего — экипаж уехал. — Дорогие мои, почему вы тут, а не в гостиной? Папа появляется так же внезапно, как и Рел. В праздничном наряде, как всегда, безупречный. Волосы уложены вверх на столичный манер, на шее фамильная подвеска тончайшей работы, как и серьги. Папа всегда проявлял слабость к украшениям. Джей тоже обращает на них внимание, но у него на то свои причины. — Идем, ваш старший брат приехал, мы должны встретить его, как подобает встречать наследника клана, — папа жестом руки со сложенным в ладони веером указывает в сторону. Джей выдыхает. Как бы не хотелось оттянуть момент встречи, он все равно настанет. И настанет сейчас. Он идет следом за папой и братом, слушая их нейтральные разговоры, но не понимая сути. Руки начинают дрожать. Ткань перчаток липнет к ладоням — кожа взмокла. Джей и сам не знает, чего хочет сильнее: увидеть Иена или никогда более не встречать. Но выбора, как такового, нет. Придется притворяться примерным братом и прятать настоящие чувства за ширмой сдержанной улыбки. Впрочем, он привык. Перед входом в гостиную выстраиваются их немногочисленные слуги. По лестнице вниз спускается отец. И вот, вся семья на месте: родители, Джей с Релом и четырехлетний Альфрад. Он, как может, отвлекает себя. Два года порознь, и вот — момент встречи. Джей замечает, что излишне напряжен, и расслабляет плечи, однако расслабиться полностью не выходит. Ему не нужно видеть, чтобы ощущать близкое нахождение. Джей помнит его лицо, жесты, образ в целом, помнит каждую мелочь и сердечный ритм. Но тот человек, который появляется вскоре в гостиной, резко отличается. И не внешностью, а, скорее, самой аурой, исходящей от него. Аурой подавляющей силы и некой притягательности. Иен. В черной военно-парадной форме, с многочисленными медалями и грамотами от самого Императора. Красивый, статный альфа, еще больше раздавшийся в плечах. Джей не сдерживает улыбки. Стук сердца в ушах перекрывает звуки. Он старается дышать ровнее и стоять, не шевелясь. Их взгляды пересекаются, и Джею кажется, что на мгновение все прочее меркнет. Но это марево быстро проходит, оставляя за собой распирающее грудную клетку исступление. Иен тоже рад его видеть — это чувствуется, пусть и не заметно в его сдержанной мимике. — Дорогой мой сын, вы вернулись с войны героем и на должном уровне защитили честь страны и клана, — отец с гордостью пожимает руку старшему сыну, а Джей не в силах поднять взгляд выше, на лица. Ему кажется, что Иен наблюдает за ним, но проверить это он не решается. Джей не может больше смотреть на него. Ощущает его неспокойное состояние, как собственное. Родной запах, которого Джей был лишен два года, еще более привлекателен. Настолько приятный, что он не может насладиться сполна. Хочется подойти ближе, обнять, вцепиться пальцами в ткань одежды и не отпускать. Иен. Его кровный брат. Его истинный альфа. Шутка судьбы ли? Злой рок? Джей не знает, за какие грехи родителей выпала ему участь найти истинную пару в собственном брате. Они оба знали об этом с малых лет. Чувствовали, что связь между ними не совсем родственная. Она глубже. Истинность превозносят, истории о встретившей друг друга паре обсуждаются на званых вечерах и балах, как нечто особенное. Предназначенные омега и альфа — романтика для юных сердец, которые мечтают встретить идеальную пару. Правда, мир большой, и найти в нем истинного — чистое везение, ведь партнер может родиться в другой стране или умереть преждевременно. Красивая сказка превратилась для Джея в проклятие. Истинные должны быть вместе, но не в их случае. Родители не поверят, общество не примет, а потому стоит молчать. Их негласный с Иеном договор о молчании действует до сих пор, и будет в силе до конца их дней. Никто не узнает. Раньше было проще. Тогда Джей был не до конца сформирован, как омега. Теперь же присутствие Иена ощущается им в разы ярче. Тело непослушное, оно не понимает, что перед ним не просто истинный, а родной брат. Но если запрятать это, выпить настойки, заглушающей гормоны, перетерпеть циклы — все пройдет. Только одно Джей себе позволяет — это смотреть. Видеть Иена хотя бы раз в день. Этого достаточно. Честь и репутация важнее истинной связи. Между ними нет и не будет ничего, что можно расценивать, как грехопадение. По крайней мере, Джей в этом уверен.

***

— …Вы сегодня крайне встревожены, — Рел, как всегда, замечает его состояние. — Пора спускаться к ужину. Джей кивает ему, бегло осматривая себя в зеркале и замечая, что курчавые волосы снова выбились из прически. Приходится наскоро приглаживать, поправлять, чтобы выглядеть подобающе статусу омеги из клана Фахо. К их приходу за столом собирается вся семья. Джей садится на свое место, стараясь не обращать внимание на неспокойное шевеление в животе, почти щекочущее, будто там чудным образом оказались сотни бабочек, и теперь они пытаются выбраться. Лопочут крыльями, терзают. Они все умрут — точно умрут, не быть им живыми. Это все из-за долгой разлуки. Джей искоса поглядывает на Иена, ощущая его взгляд на себе. Брат не притрагивается к еде, разговаривая о чем-то с отцом, но смотрит при этом на Джея. «Слишком открыто», — он сжимает вилку и нож в руках, принимаясь за еду. Ему не хочется есть — хочется убрать всех лишних из комнаты, остаться наедине с ним. Говорить, говорить, долго говорить — до рассвета. Спросить, каково видеть войну, каково убивать врагов и тянуть на себе убитых собратьев. Спросить, дошло ли к нему хоть одно из тех писем, которые писал Джей неимоверно долгими днями-ночами. И про ответные письма спросить — ведь за два года он получил их ровно шесть. Так мало, почти ничего — но Джей знает наизусть каждую строчку, почерк, завитки букв. Им есть о чем поговорить. Но правда в том, что Джей понимает — как прежде, не будет. Иен теперь другой. Взгляд его жестче, голос ниже и холоднее, ни капли прежней доброты. Война меняет людей, и не всегда в лучшую сторону. Но хорошо, что Иен вернулся героем, награжденным за отвагу Императором. Нет, не так — хорошо, что он вообще вернулся. Другим, но зато живым же. Военный конфликт между их страной Итаной и соседней Феродией длится долгие годы, и, по правде, уже не вспомнить, с чего начался. Истоки утеряны, а для народа каждая сторона свои песнопения ведет: и у тех, и у других виноваты вражеские войска. Сколько жизней забрала эта бессмысленная бойня? И вот, настал день перемирия. Скорее всего, временного — конфликт не исчерпан. Это перемирие Итана считает победой. Во следующее воскресное утро пройдет победный марш по столице, а в провинциях балы и празднества в честь вернувшейся с фронта армии. Не лицемерие ли? Джей резковато отрезает кусок от мяса в своей тарелке, проезжаясь ножом по стеклянной поверхности. Этот скрежет оказывается громче положенного — или ему так кажется. — О, наш Джейми в прошлом году впервые вышел в свет, — папа обращается к Иену. — Жаль, мне не удалось увидеть его блистательный дебют, — альфа отвечает без эмоций, и снова смотрит в его сторону. В глаза. Джей усиленно делает вид, что все, как прежде, но предательски опускает взгляд в тарелку. — Действительно блистательный, — добавляет отец, прокашлявшись в платок. — На Джейми обратил внимание глава клана Райвен, и в случае брачного союза он предлагает отдать нам северные земли своих владений. На этой фразе Джею сильно хочется сказать «хватит», но ему не позволяет воспитание. Для отца в открытую говорить о продаже сына — обыденная вещь. Джей всего лишь омега. И то, что его обменяют на земли, распространенное в дворянских кругах явление. — Если к следующей весне не появится более выгодный кандидат, Джейми станет супругом Дориана Райвена, что для нас большая честь, — договаривает вместо отца папа, улыбаясь при этом. Джей ощущает напряжение со стороны Иена и несмело подводит взгляд. И правда, альфа недоволен: хмурится и заметно сжимает челюсти. Для остальных эти изменения неприметны, но Джей ярко чует усиленный альфий феромон. — Он слишком молод для брака, — говорит нейтральным тоном Иен. — Джейми для вас навсегда останется младшим братом, я понимаю, что вы не желаете его отпускать, — кивает ему папа. — Но в прошлом году он дебютировал, и вот ему семнадцать лет отроду. Нельзя долго тянуть с выбором подходящей партии. Тем более, что Райвен может и передумать, ведь официальной помолвки не было. Иен ничего не отвечает, но его запах усиливается в разы. Джей особо чувствителен к изменениям в феромоне истинного — теперь ему попросту нечем дышать. Цепкий запах, невидимый для других, забирается в глотку и душит. В комнате повисает напряженная атмосфера. Слышно только бряцание столовых приборов о тарелки и стук старинных часов. До окончания трапезы Джея мучает предчувствие дурных перемен.