Степень искренности

Джей не был в кабинете-мастерской несколько недель. Раньше в отсутствие Иена чуть ли не каждый день там проводил — читал, рисовал, мечтал, засматриваясь на поделки брата. Убирал пыль, бережно стряхивая ее с поверхностей так, чтобы ни одного предмета не сдвинуть с места. Слуг сюда не пускал, ведь Иен терпеть не мог, когда в его личный кабинет вторгались чужие. Джей гордился тем, что именно его альфа сюда пустил. Вне стен этой комнаты Иен всегда становился сдержаннее. И только тут, в кресле за столом над любимым делом — созданием ювелирных изделий — он улыбался. Джею нравилось вот так сидеть напротив и наблюдать. Прикрывать потаенный взгляд за чтением книги, переворачивать страницы, совсем не вникая в написанное. Моменты эти греют изнутри, но одновременно пекут — Джей знает, что больше подобного не будет. Именно поэтому он неспокоен. Разминает пальцы, долго стоит перед дверью, собираясь с духом, чтобы постучать. Но Иен опережает его. — Да, — голос брата звучит почти позабыто, тоном ниже, чем из памяти. Он вздрагивает, опуская руку, зажатую в кулак. Так и не постучал — зачем? Иен и так ощущает его присутствие. Джей приоткрывает дверь, осторожно заходит и закрывает ее за собой, выглядывая прежде в коридор — никто ли не видел, куда он пошел?.. Правда, обитатели дома не подумали бы лишнего, даже если бы и увидели Джея в комнате Иена. Все помнят их, как дружных братьев, с самого детства проявляющих к друг-другу особую заботу и родственные чувства. Ни родителям, ни слугам — никому и в голову не придет, что кроме всего прочего их связывает нечто сокровенное. От волнения дыхание сбивается, и Джей изо всех сил старается не выдать этого, сдерживая шумные вдохи. Делать это сложно. Иен неизменно сидит за столом. Перед ним инструменты, горсть камней, чуть в стороне чертежи-наброски будущего украшения. Джей с интересом рассматривает все это в мерцающем свете почти истлевших свечей и не решается поднять взгляд на альфу. — Что… что это будет? — он подходит ближе, блуждая взглядом по комнате, но избегая смотреть в лицо. Молчание. Все так же, как и тогда, два года назад — небольшая комната, блики свечей по стенам, запах табака вперемешку с альфьим феромоном. А, нет, кое-что поменялось. Они теперь не дети. Иен прошел войну, а к Джею пришло понимание, что притворяться братьями отныне будет сложнее. — Кольцо, — все же отвечает Иен, выдержав паузу, и тембр его голоса задевает что-то в грудной клетке и заставляет ее сжаться. «Для кого?» — собирается спросить Джей, но альфа опережает его: — Руку, — звучит, как приказ. И он протягивает ладонь над столом, надеясь, что дрожь незаметна. Иен измеряет нитью палец, и прикосновение его рук ощущается через ткань перчатки. Джей желает избежать невесомого соприкосновения. А Иен будто намеренно задерживается, сжимая его ладонь в своей. Джей поспешно выдергивает. По правилам этикета долгий тактильный контакт непозволителен. Кожа под перчаткой горит и пульсирует. Непослушное тело тянет вперед, в объятья — невыносимо тянет, но Джей держится, не выдавая ничем внутреннего волнения. — Вы так повзрослели, а размер руки тот же, — Иен говорит это с усмешкой, но не доброй, как до разлуки. А… довольной. И самоуверенной. И правда, другой. Если так подумать, Иен всегда был амбициозным и добивался поставленных целей. Альфа любит, когда все происходит так, как он того желает, а если кто посмеет возразить — он правдами-неправдами заставит. Джей не раз наблюдал ранее, как Иен ловко переубеждал собеседников на балах и располагал к себе самых хитрых и неприступных. Но альфа никогда не использовал свои методы на нем: или использовал, но незаметно. Джею удобнее считать, что с ним Иен искренний. Он стоит и не знает, что говорить. Сглатывает. Ему неловко и от чего-то стыдно — щеки покалывает. От мыслей, что теперь между ними больше, чем пропасть, грустно. Детство кончилось, они оба взрослые и полностью сформировавшиеся. Больше не будет ни теплых вечеров, ни разговоров, ни объятий на ночь без подтекста. Это истинная связь, она все испортила, опорочила грешными мыслями-образами. Джей помнит, как еще недавно во время омежьего цикла метался в закрытой комнате и тихо звал одного-единственного. Тогда он так ярко представлял истинного, что практически ощущал присутствие — ему мерещились его руки, успокаивающий шепот, прикосновения… Хватит. Он дал клятву себе забыть, но вспоминает каждый день. Джей понимает, что это не его мысли — реакция тела. Рефлексы, и они от разума не зависят, винить себя глупо. Но несмотря на доводы, ему стыдно. И страшно, ведь в ту самую последнюю из течек он совершил нечто хуже дурных фантазий: он написал письмо. На мелком клочке бумаги, в агонии, сгорающий от неконтролируемого пламени, Джей черкнул краткое: «Не могу без тебя». Вложил в написанное ранее, «нормальное» письмо и по дурости отправил. Да еще и отрезанную прядь волос туда вложил, как делают это разлученные влюбленные. Но письма в военное время редко доходят, куда надо. Тем более, в другую страну. Теряются, застревают на границах. И Джей надеется, что с его необдуманным посланием случилось то же самое — оно попросту не попало в руки получателя. Иен бы точно сказал ему что-то, если бы прочитал подобное. Иен тоже понимает, что это недопустимо. Наблюдать боковым зрением — это все, что им осталось. Нет права прикоснуться. В обществе, где открытый взгляд считается проявлением разврата, прикосновение — вето. — Джи, — от внезапного обращения Джей вздрагивает и непроизвольно поднимает взгляд на Иена. Альфа хмурится. Снова эта непроницаемая маска на лице — точно, как для чужих. Джею и самому страшно, что он теперь относится к их числу. Иен откладывает свое занятие и договаривает: — Джи, вы хотите выйти за Дориана Райвена? Взгляд светло-серых глаз пробирает, и Джей ежится, как от холода. — Мне все равно, за кого меня отдадут, — пожимает плечами он. — А земли Райвена граничат с нашими, его имение в часе езды отсюда. Это значит, что я смогу часто навещать вас, — он произносит это и тут же жалеет о сказанном. — И родителей, — исправляется, отворачиваясь в сторону завешенного шторами окна. Правда вырвалась сама по себе. Рядом с Иеном ему сложно притворяться: тот видит его насквозь. — Скоро я стану главой этого дома, — произносит альфа с твердой уверенностью. — И я вас не отпущу, — Джей, не ожидая подобных слов, поворачивается. Взгляд… Этот взгляд пугает. — Понятно? — низким тоном, будто процежено сквозь сильно сжатые зубы. — Боюсь, что отец не разделит вашего желания, — собственный голос предательски дрожит. Джей на рефлексах отшатывается в сторону, когда Иен поднимается и обходит стол. Теперь между ними и метра нет — а по ощущениям все та же пропасть. Иен подходит. От его близкого нахождения мышцы слабеют — от истинной связи ли? Джей не успевает отойти, как Иен берет его ладонь в свои и удерживает. Смотрит в глаза и наклоняется еще ближе: — Вы останетесь тут. Со мной. Альфий феромон обволакивает коконом, заполняя собой пространство. Джей старается не дышать, но как назло делает надрывный вдох-выдох, выдавая состояние. Запах. Проклятый запах! Феромон истинной пары буквально плавит рассудок. Джей пытается выдернуть руку, но Иен пододвигается вплотную, его прерывистое дыхание ощущается на лице. — Прекра… — он запинается, отворачиваясь, –…тите. Что вы... Иен спустя невыносимо долгие мгновения отпускает. Джей отходит сначала на шаг, сжимая горящую ладонь во второй холодной, после еще назад. В коридор. Он добегает до личной комнаты, не помня себя от смеси чувств. Прислоняется спиной к двери и еще долго стоит так и выравнивает сбитое дыхание. Только спустя приличный промежуток времени щеки перестают гореть. Джей молод, не так давно был его первый в жизни омежий цикл — конечно, он не умеет контролировать эмоции и, тем более, скрывать влияние на себя феромона истинного альфы. Будь его истинным кто другой, было бы проще. Тогда его неестественные чувства к брату так и погибли бы ростками. Теперь же из них ничего хорошего не вырастет: разве что-то ядовитое да колючее. Он хватает с комода фляжку с напитком, заглушающим восприятие запахов. Выпивает больше, чем надо. Ему нехорошо: голову не покидает недавняя ситуация. Стыдно. Джей не представляет, как сможет без чувства вины пойти завтра в Храм на утреннюю молитву.