Фонарики

      Первый шок прошёл, когда машина полностью погрузилась в грязную пучину. Они отстегнули ремни безопасности, сняли лишнюю одежду, отцепили наколенники Антона и разблокировали двери, переговариваясь нарочито спокойно. Это походило на обычную светскую беседу, которую вели два приятеля в типичной для них ситуации:       — Через дверь?       — Вода прижмёт. Открывай окно и быстро всплывай.       — Как в «Хеви рейне»?       — Да, только без убийства проститутки. Глубоко вдохни, выдохни, на счёт три. Раз, два…       Всё пошло не по плану. Антон зацепился за какую-то подводную гадость, начал паниковать и быстро истратил весь кислород. Серёжа не открывал глаз, не слышал звуков, но как будто изначально знал, что этот оболтус так просто не выживет. Сам он не истерил, потому что его тугодумие предпочитало волноваться после, а не во время опасной ситуации. Иногда это шло в плюс, иногда в минус, но сейчас дало время подумать, прежде чем сделать. У него в запасе оставалось секунд тридцать, пока лёгкие не запротестуют, у выкуривающего пачку за день Антона — ноль. Оставшаяся одежда на теле потяжелела, тянула вниз, но Серёжа для того и вредный, чтобы упорно двигаться вперёд. Сложнее всего было сообразить, где именно находится Антон — машина уже наполнилась водой и скрылась на невидимом дне, так что её за ориентир не возьмёшь. Стукнувшись о какую-то мостовую балку, он чудом наткнулся рукой на мягкий капюшон его худи и потянул на себя. Брыкаясь и задыхаясь, они всплывали вверх, пока пятна света застилали глаза…       …выкинув себя на унылый серый берег, они выплюнули воду и перекатились на спину. Серёжа пока не чувствовал боли от открытой раны на руке, но уже с неприязнью думал о тёплой крови, стекающей по коже. Антон рядом с ним дышал глубоко и жадно — повезло ещё, что не наглотался воды. Потом он затих, широко открыл глаза и резко, насколько позволяла травма, вскочил на колени.       — Машина! Серёжа, твоя машина! — он затормошил друга, будто тот мог что-то сделать. Силы быстро покинули его, и он медленно уткнулся головой в живот Серёжи. — Прости, прости, прости…       Серёжа заторможено скосил на него глаза и через силу вздохнул. Меньше чем за год оказаться два раза в аварии — такого даже Серёже не удавалось достичь. Он почувствовал неожиданное родство с Шастуном: видимо, тот тоже неудачник, только шифруется. Приятно осознавать, что ты не один в этом мире.       — Да успокойся ты, — он неловко положил руку на его мокрые волосы и слегка погладил. — Не помер ведь никто. Вот если бы я умер, я бы сердился.       Антон издал нервный смешок и отстранился. Серёжа сел, ощущая, как усталость переливается из головы в грудь. Всё кружилось, танцевало, как в аду. Ему что-то не совсем хорошо. Домой хочется. Он вытащил из кармана телефон, чтобы проверить, работает ли, но нашёл его согнутым пополам. Наверное, всё-таки не работает. Он встал, пошатываясь и часто сглатывая:       — Антон, у тебя мобила работает?       — Сейчас… Да, работает.       — Тогда разберись, пожалуйста, со всем этим. А я пойду.       Антон уставился на него как на умалишённого.       — Ты ебанулся? Куда ты в таком сост…       — Антон, — сипло перебил Серёжа, — пожалуйста.       Антон не мог ему возразить. Он просто смотрел, как Серёжа уходит куда-то в направлении, известном одному ему, и холодные пальцы сами набирали номер Арсения.

***

      Серёжа дрожал, как вшивая бездомная собака, и грязь капала, стекала от волос до кроссовок, пачкала грудную клетку изнутри. Из-за озноба дышать становилось всё тяжелее. Как маниакальный чистоплюй, испытывая холодное отвращение к прилипшей одежде и замерзшей крови, он сконцентрировался на презрительной тошноте, чтобы не думать о лишнем. К примеру, где он, почему идёт именно сюда и дойдёт ли в принципе. Отчего-то ему думалось, что Арсений задержался в Питере, или ещё где-то, где далеко, куда не добраться. Как в тумане он дошёл до двери и, проигнорировав звонок, который наверняка никто не чинил с его последнего прихода, постучался два раза.       Спустя минуту двери открылись. Дима стоял на пороге в белой бесформенной футболке и серых штанах: сейчас они с Серёжей могли бы рекламировать стиральный порошок, результат до и после. На первой миллисекунде Серёжа уловил запах выпечки и чего-то острого, чем Дима вечно посыпал жаркое, но потом озёрная вода ревностно напомнила о себе неприятным душком в нос. Серёжа приготовился говорить, но заочно чувствовал, как встают поперёк горла собственные слова. Дима большими глазами оглядывал его с ног до головы — высшая степень тревожности, какую он показывал за всё время.       — У меня машина утонула, — тихо произнёс Серёжа. — И друга я твоего чуть не угробил. И Арсения почти бросил. И половину квартиры разъебал, потому что пыль раздражала. И с головой у меня не всё в порядке. Ты говорил звонить, если плохо будет, но у меня даже телефона нет… — Серёжа улыбнулся дрожащей улыбкой и вынул наполовину согнутый смартфон из кармана. Руки немного тряслись.       Дима рвано выдохнул, отобрал мобильник и притянул всего к себе, марая светлую домашнюю одежду. Серёжа, не поднимая рук, жался к нему, чувствуя тепло чужого тела, и одновременно старался не шевелить нечто чёрное и больное внутри.       — Еблана кусок, — Дима взял его лицо в руки и расцеловал в лоб, щеки, окровавленный висок, куда придётся. Снял с него грязную куртку и кинул куда-то назад, на полку. — Как так-то? В глаза смотри. Теперь наверх. Ой, блять… В ванную пошли. Нет-нет-нет, даже не думай тут разлёживаться, — он подхватил Сергея на половине обморочного падения, — пошли-пошли, родной, давай…       Щелчок. Серёжа обнаружил себя в горячем душе, смывающим остатки земли в белую ванную. Дима заглядывал раз тридцать, чтобы закинуть в стиралку футболку, переодеться, оставить домашнюю одежду Серёже, оглядеть на предмет открытых ран, поцокать языком и чертыхнуться. Ожидалось, что Дима воспримет ситуацию спокойнее, но, похоже, видок у него был на редкость впечатляющий. Потом Диме позвонили, и он долго поддакивал что-то невнятное в трубку. Второй щелчок — они на кухне. Серёжа рассеянно оглядывает помещение и натыкается взглядом на рыжего кота. Тот флегматично фыркает приветствие на кошачьем языке.       Дима с ног до головы покрыл его трехэтажным матом, зашивая хирургической нитью рану на руке, плед на плечах уколол ежом, Терафлю или что там в кружке, с -блюю на конце, не уменьшил трясучку, однако жизнь с каждым мгновением становилась всё чище и яснее.       — Только Арсу не говори, — тихо попросил Серёжа.       Дима глянул на него исподлобья и снова вернулся к руке.       — С чего ты взял, что мы?..       — Я не совсем дурак. Знаю вас как облупленных. Вычислил по микроскопическим изменениям в поведении, а также анализу твоей мимики.       — А если серьезно?       — Я сейчас пью из кружки, которую он увёз с собой в Питер.       — Оу.       — Оу.       Они пересеклись взглядами и горько рассмеялись. Дима сделал последний стежок, отрезал нить, закинул инструменты в раковину. Осмотрел шею, едва прикасаясь прохладными пальцами к пульсирующим царапинам, и снова почувствовал необходимость посмотреть Серёже в глаза.       — Злишься?       — Нет, — чуть подумав, ответил Серёжа. — Наверное, я под аффектом.       — Нет, под транквилизатором, — спокойно возразил Дима, и Серёжа с подозрением уставился в кружку, не замечая шприца на столе. — Хорошо действует.       Послышался дверной звонок, а когда никто не откликнулся, зазвенели ключи. Серёжа нахмурился:       — Это кто?       — Тебе не понравится мой ответ.       Арсений залетел на кухню в чём был: в пальто, зелёном шарфе, сапогах и жгучем волнении. Взгляд его метнулся сначала на лицо Серёжи, потом на лицо Димы, потом на прооперированную руку и снова на Серёжу. Глаза расширились и покраснели:       — Серёжа, как…       — Так, чё за дефиле вы у меня устроили? — Дима хмуро глянул следы от ботинок. — Ты в аптеку зашёл? — Арсений моргнул и поставил пакет на стол. Что-то лекарственно булькнуло на дне и затихло. — Спасибо. А теперь обрати внимание на изящную вешалку в прихожей: она просто создана, чтобы на неё повесили что-нибудь вроде твоего шмотья. Арсе-ений, — Дима пощёлкал пальцами, привлекая внимание. Арсений с трудом оторвался от разглядывания повреждённой руки. — Шурунькай и не мешай, — он кивнул, развернулся на пятке и королевской походкой вышел вон. Дима проследил за ним взглядом и вернулся к Серёже. — Это не я. Он сам узнал и мне позвонил.       Внутреннее Серёжа издал такой тяжкий вздох, что Вселенная покачнулась.       — Дим, — он уронил голову на плечо Димы, и тот опустил упаковку пластырей на колени, обнимая его одной рукой, — помоги мне, а? Ты ж умный.       — Как оказалось, не очень, — с искренним сожалением произнёс Дима. — Я могу только таблетку дать и посюсюкаться.       — Тоже сойдет.       Арсений вернулся, сел на соседний табурет и обнял Серёжу с другой стороны, укладывая голову на его плечо. Тот поморщился от ноющей боли, но стерпел и послушно расслабился.       — Вы оба меня достали, — зашипел неожиданно он. — Один носится не пойми где месяцами напролёт, второй машину искупать решил. Я, блять, весь город на уши поставил, пока тебя искал! — Мужчины вздрогнули от мата в его устах. — Я вам кто, прошу прощения? Не пущу никуда больше. Ни-ку-да. Никакого больше равноправия в этом доме, ясно?       — Вообще-то это мой дом.       — Я тоже так когда-то говорил.       — Закройтесь! Я не договорил.       Оба послушно замолчали.       — Значит так. Сегодня никаких больше приключений. Ты завтра встаёшь бодрый и здоровый, — Арсений ничем не указал на Серёжу, но тот посыл понял, — а Дима готовит нам омлет на завтрак. Все счастливые, радостные и не бесят меня. Это понятно?       Серёжа и Дима растерянно кивнули.       — Славно, — тут же успокоился Арсений. — Со всем остальным потом разберёмся.       Тишина накрыла, поднимая с глубин затаившиеся мысли. В исходящем от Арса и Димы тепле Серёжа наконец согрелся и перестал дрожать. Так странно было находиться в их объятиях — словно они провели друг без друга тучу лет, постарели на пять веков и встретились, чтобы помянуть прошлое. Но что-то подсказывало Серёже, что прошлое сменится будущим, а от них двоих он теперь вряд ли не отделается. Будут раздражать его всю жизнь. Ну и пусть. Очень даже пусть. Вполне достойные кандидатуры, только что дураки временами. Серёжа приподнял голову, и все сразу же повернулись в его сторону. Переглянулись и на новом уровне взаимопонимания одновременно склонились, соприкасаясь кончиками носов.       Щелчок. В квартире тихо и темно. Арсений и Дима спят по разные стороны от Серёжи. Тот глядит в окно, слушает мурчание кота, который спит у его головы на подушках, и чувствует. Просто чувствует.