Серия Саймона

      Северус Снейп привык просыпаться по утрам довольно рано. Профессор Хогвартса и бывший Пожиратель Смерти, в прошлом его ночи то и дело были наполнены неутомимым расхаживанием по школе или коленопреклонением у ног своего «господина». Он рассчитывал, что его собственная смерть положит этому конец. Но он выжил. Так что в первый год после битвы, когда он работал над восстановлением своего здоровья, он и дальше продолжил свои рутинные прогулки в предрассветные часы, только теперь он мог спать немного дольше, не беспокоясь о мучительных вызовах, что в прежние времена прерывали тот короткий сон, на который у него оставалось время.       В настоящий же момент его недосып был вызван совсем другой причиной, гораздо более приятной. На дворе был март, четвёртый после финальной битвы. Северус проснулся около 2:30 утра. Он удобно расположился у изголовья просторной кровати в небольшой гостевой спальне своего дома. На нем была черная футболка — ну естественно, спортивные штаны, само собой тоже черные, и белые носки (он давно усвоил, что черные носки и его любимые ботинки из драконьей кожи при длительном ношении были фатальной комбинацией). Его колени были подтянуты к груди. И если внимательно на них посмотреть — сразу станет понятно, почему он сидит в такой необычной позе. К его коленям был прислонен крошечный младенец, всего двух месяцев от роду. Черные глазки смотрели в такие же черные глаза. Саймон Тобиас Снейп хаотично размахивал крошечными кулачками возле своего лица, иногда натыкаясь на черную шевелюру, которую он также унаследовал от своего отца. Собственные же волосы Северуса стали намного длиннее, чем раньше, и теперь спадали ниже лопаток. Днем он обычно завязывал их сзади шнурком, а ночью они свободно рассыпались по его плечам. Северус провел рукой по макушке Саймона, чтобы немного пригладить растрепанные пряди. Затем он отвел миниатюрные ручки сына от его лица. Когда невозможно малюсенькие пальчики сомкнулись вокруг его длинных бледных пальцев, Северус был просто поражен их силой. Он восхищался каждым суставчиком и каждым маленьким хрупким ноготком.       Северус все еще был ошеломлен этим крошечным созданием, которое не так давно появилось в его жизни. Подумать только, всего четыре года назад он надеялся, что умрет. Теперь он смотрел на свою миниатюрную копию — того, о ком он раньше и помыслить не мог. Да что ребенок, четыре года назад в его жизненных планах и жены-то не было. Он осторожно провел длинным пальцем по щеке Саймона, и малыш, повинуясь инстинктам, сразу же повернулся в сторону прикосновения. 
       — Извини, малыш, но это не мамина грудь и даже не бутылочка, а всего лишь папин палец, — тихо прошептал Северус. Он обхватил своими длинными пальцами крохотное тельце Саймона, притянул малютку к себе и прижался губами ко лбу мальчика. Своим довольно внушительным носом Северус вдыхал запах сына, благодаря Мерлина за то, что Саймон унаследовал нос от матери. Уложив его обратно на свои колени, Северус снова мягко заговорил:       — Может быть, завтра я сделаю так, как просит твоя мама, и уберу отсюда эту кровать, чтобы мы могли закончить твою комнату. Мы ведь не ждали тебя так скоро. Знаешь, ты ведь должен был родиться немного позже. Но с твоей мамой произошел несчастный случай: она упала с лестницы и довольно сильно пострадала, поэтому было решено, что тебе нужно появиться на свет немного раньше, чем мы ожидали. С твоей мамочкой уже все в порядке, не волнуйся. Я ведь говорил тебе, как сильно люблю твою маму?       Саймон смотрел на свой маленький мирок с едва заметной гримасой на лице, и каждый раз, когда Северус говорил и его баритон рокотал в его груди, малыш, ощущая эту вибрацию, крутил головкой, поворачиваясь на звук. Вдруг он широко зевнул, совершенно идеально округлив губки. Северус улыбнулся. Той самой настоящей улыбкой, которая отразилась в его глазах.       — Да, — сказал он, — твоя мамочка тоже тебя очень сильно любит. И по какой-то непостижимой причине она любит меня. Рассказать тебе, как мы с твоей мамой познакомились?       Послышался небольшой звук в районе подгузника Саймона и Северус рассмеялся.       — Не знаю, было ли это «да», но надеюсь, что теперь ты чувствуешь себя лучше.       Саймон дернул ножками в своем маленьком спальном конверте, а Северус наслаждался ощущением веса его маленького тельца, когда сын ерзал на его коленях. Северус взял со стула рядом с кроватью плед и накрыл им Саймона.       — Хорошо, я расскажу тебе. Я познакомился с твоей мамой 11 лет назад, когда она только поступила в Хогвартс. Она была маленькой лохматой всезнайкой и была просто невыносима. Твоя мама постоянно поднимала руку и сыпала своими знаниями. Она мне совсем не нравилась. Но тогда у меня было достаточно других забот, и я в любом случае не мог беспокоиться о маленькой девчонке. Нет, я должен был присматривать за ее тупоголовым мелким дружком Поттером. — Северус усмехнулся своим воспоминаниям. Хотя теперь между Гарри и Северусом было заключено молчаливое перемирие, он все же предпочел бы, чтобы Поттер находился как можно дальше. Но Гермиона настояла, чтобы Гарри стал крестным отцом Саймона, и Северусу пришлось с этим смириться. Это было самое малое, что он мог сделать для Гермионы.       Еще немного подоткнув одеяло вокруг Саймона, Северус продолжил свой рассказ:       — У мамы и ее друзей были большие неприятности. Когда ей было 17 лет, она сбежала с Поттером и Уизли, чтобы найти крестражи и спасти волшебный мир. Тот год едва не погубил меня. Мне пришлось очень сильно постараться быть всегда на шаг впереди них, чтобы убедиться, что с ними ничего не случилось. Я знал, что твоя мама откровенно недолюбливала меня тогда. Понимаешь, я совершил несколько ужасных, непростительных поступков. — Саймон все еще немного хмуро глазел на отца. — После была финальная битва. Твоя мама и ее друзья нашли меня в визжащей хижине, где на меня напали. Они думали, что я умираю, а я надеялся, что так и будет. Они ушли, но через несколько часов твоя мама вернулась. В моих карманах она нашла зелья, которые помогли ей спасти мне жизнь. Потом она отвезла меня в больницу. Когда я смог выйти из больницы, я вернулся сюда. На самом деле мне больше некуда было идти. После года лечения твоя бабушка Минерва попросила меня снова преподавать, и она позволила мне выбрать, хочу ли я снова преподавать Зельеварение или ЗОТИ. Я выбрал ЗОТИ, но мне нужно было подготовить себе замену — нового преподавателя по Зельям. Я не знал, кого выбрала бабушка Минерва, до того дня, когда она появилась. Это была твоя мама!       — Сначала я был очень зол. Она мне никогда не нравилась. Я думал, что она все еще та самая зубрящая все на свете всезнайка, и считал, что она не справится. Но я не смог не заметить, что война изменила маму. Она стала спокойнее и больше так не стремилась показать себя. Кроме того, я заметил, как сильно она повзрослела. Теперь она стала высокой и очень красивой. Хоть она была довольно худой, и у нее была очень красивая гру… кхм, в общем, она вся хорошо выглядела. — Северус не мог поверить, что он почти сказал своему сыну то, что он почти сказал. Но сейчас он был так поглощен воспоминаниями. Неужели рождение ребенка превратило его в болтливого идиота?       — Я узнал, что твоя мама действительно очень умная волшебница, а не просто ходячая энциклопедия. Она очень быстро училась и, в рамках своей подготовки, помогала мне варить зелья для больничного крыла. Мы проводили вместе много времени и научились быть друзьями. Мне кажется, твоя мама мне тоже очень тогда помогла. Я узнал от нее, что это нормально — «развлекаться» (он сказал это с усмешкой), и вполне естественно — доверять людям, заботиться о них. Я узнал, что близкие люди могут причинить тебе боль, но никогда преднамеренно. И самое главное, мой малыш, я понял, что прощать себя — это нормально. Твоя мама научила меня этому. Она сделала для меня много подарков, Саймон, прежде всего нематериальных. Примерно через восемь месяцев я спросил твою маму, не хочет ли она поужинать со мной. На том ужине я признался ей, что имею к ней чувства и надеюсь, что они взаимны. Ну, раз уж ты здесь, я думаю, ты понимаешь, каков был ее ответ.       Северус заметил, что Саймон уже спит. Он поднял его и снова поднес к своим губам.       — Ты — лучший подарок, который она когда-либо дарила мне, кроме своей любви, — прошептал он на ухо малышу.       Затем он положил ребенка в кроватку и накрыл его одеялом. Напоследок Северус положил руку на головку Саймона, чтобы ощутить ее округлость в своей ладони — она была настолько крошечной, что даже не заполнила его ладонь. Он вернулся в свою спальню и остановился у изножья кровати. Гермиона спала, уютно устроившись на спине. Он знал, что она уже оправилась от падения, но те две недели были довольно пугающими. Он оказался втянутым в отцовство гораздо раньше, чем ожидал, и ему пришлось разрываться между преподаванием, ребенком и заботой о Гермионе. Это был ошеломляющий опыт. Гермиона уцелела и вскоре поправилась. Он не смог бы пережить этого, если бы потерял ее. Отбросив эти мысли, Северус забрался в постель.       — Северус? — сонно пробормотала Гермиона.       — Да, любовь моя? — ответил он, притягивая ее ближе к себе.       — С ребенком все в порядке?       — Да, он накормлен, переодет и крепко спит.       — Тогда почему так долго?       — Мы с ним немного поболтали.       Гермиона настороженно повернулась к Северусу.       — Что значит немного поболтали? Ты ведь не применял к нему легилименцию?       — Конечно, нет, — усмехнулся Северус. — Я сидел там и просто смотрел на него. — Северус почувствовал как перехватило дыхание. — Гермиона, он просто само совершенство. Я с трудом могу поверить, что он мой сын и что ты подарила его мне.       — Это я должна сказать: спасибо, что ты подарил его мне, — начала было Гермиона. Северус приложил палец к ее губам.       — Тсс, дай мне закончить. Ты подарила мне так много, Гермиона, что я не уверен, что когда-нибудь смогу стать достойным всего этого. Ты — причина, по которой я встаю каждый день, дышу каждый день, живу каждый день. Я никогда не думал, что у меня может быть такая жизнь… женщина, которая любит меня и подарила мне сына, — Гермиона всхлипнула, и Северус притянул ее ближе к себе. — Обещай, что поможешь мне быть достойным тебя и Саймона и научишь любить вас обоих.       — Конечно, Северус, я всегда буду с тобой. Мое сердце и моя душа принадлежат тебе. — Гермиона приподнялась, чтобы поймать губы Северуса своими для сладкого благодарного поцелуя. Она провела рукой по его лицу и нежно погладила по щеке. Он в ответ начал поглаживать ее спину, и вскоре их поцелуй обрел свою собственную жизнь.       — Пожалуйста, люби меня сейчас, — прошептала она ему на ухо.       — Ты уверена? Думаешь, ты уже достаточно исцелилась?       — Да. Поппи сказала сегодня утром, что все уже в порядке.       — Я люблю тебя, моя Гермиона, — это были последние слова, произнесенные за долгое время в то раннее утро.