Три недели назад
— Я люблю Хэллоуин, ведь, когда еще мы можем собрать столько сладостей и пожертвований для детей! — хлопает в ладоши довольный Юнги, пока шофер помещает набитую конфетами корзину в багажник. — Не лги, ты любишь Хэллоуин, потому что твой костюм всегда занимает первое место в универе, — бурчит опустившийся на сидение рядом лучший друг и партнер во всех «преступлениях» омеги Джей, который сегодня весь вечер был в образе Санта Муэрте. — Что сказать, я просто включаю воображение и не изображаю сотую Харли Куин или кровавую медсестру, — подмигивает ему Юнги. Омега одет, как принц средневековой эпохи, на нем черный шелковый костюм, состоящий из свободных шароваров, держащихся на бедрах за счет отделанного золотыми нитями пояса, и укороченная блузка с широкими рукавами, которые собираются на запястьях в золотистые браслеты. На голове омеги отделанная жемчугом тиара, на шее вдетый в кожаный шнурок кулон в виде темно-красного сердца. В черные блестящие под луной волосы тоже вплетены жемчужины. — Твоего отца от твоего вида инфаркт хватит, — наблюдает за мелькающим за стеклом пейзажем Джей. — Инфаркт его хватит из-за того, что я снова пропустил ужин, а его гости небось уехали, — усмехается Юнги и подается вперед. — Почему мы остановились? Что там происходит? — смотрит через стекло на улицу омега. — Похоже, дорогу перекрыли, — снимает ремень шофер. — Или авария, или что-то другое. Сидите в машине, пойду выясню. Юнги вновь откидывается назад и напевает песню, которую услышал в доме одного из спонсоров и никак не может избавиться. — Все-таки мы молодцы, — зевает Джей, — мы всех богачей растрясли. Даже папиных партнеров по теннису навестили. Если дядя у нас, то я и у него деньги возьму, поедем завтра радовать деток. — Могли бы больше собрать, если бы два часа на этой тупой вечеринке не проторчали, — бурчит Юнги. — К скольким бы в гости нагрянули, и никто бы не устоял перед нашим «сладость или гадость», хотя в нашем случае «деньги или не уйдем». С другой стороны, мы же организовали вечеринку, нам нужно было там побыть, — вздыхает и вновь пытается рассмотреть, что происходит на дороге. Все автомобили стоят, нетерпеливые водители продолжают сигналить, некоторые нервно ходят снаружи, кто-то курит, кто-то общается. Шофера нигде не видно. Внезапно Юнги замечает, что стоящий впереди от них автомобиль пытается развернуться. — Нет, не делай этого, не двигайся назад, идиот, ты не сможешь… — кричит омега и, почувствовав легкий удар, матерится и выходит наружу. — Ты вообще с габаритами своей тачки знаком? — подходит к стеклу Юнги и смотрит на растерянного бету лет пятидесяти. — Плевать на авто, давай деньги деткам, или мы с тобой тут надолго. К слову, мой шофер бывший участник боев без правил, а в автомобиле сидит Святая Смерть. Мужчина, конечно же, начинает спорить, набирает страховую, а Юнги закатывает глаза и следит за тем, как движение начинает возобновляться. Автомобили по одному объезжают застрявшие на трассе две машины, и Юнги видит бегущего к ним шофера. Омега убирает с трудом выписанный ему чек в карман и идет к своему автомобилю, когда взгляд цепляется за медленно двигающиеся мимо него одинаковые внедорожники. Юнги уже тянется к дверце своей машины, когда вновь поднимает взгляд на автомобили, но ничего кроме затемненного стекла не видит. Шофер заводит машину, и они покидают место, как оказалось, аварии.***
— Не выношу этот город, пожалел, что все-таки прилетел, а не приказал развернуть самолет. У меня ощущение, что все гордые и глупые люди мира собраны именно здесь. Своего рода рай для идиотов, — кривит рот сидящий на заднем сидении черного бронированного Cadillac Escalade мужчина, пока автомобиль объезжает два застрявших посередине трассы авто. — Еще раз услышу от тебя, — смотрит на сидящего за рулем помощника и друга Ким Сокджина, — что родину нельзя не любить, то скормлю тебя тигру Хосока… Притормози. Сокджин мгновенно останавливает автомобиль, а мужчина, приблизившись к стеклу, смотрит на идущего к мерседесу омегу. Сперва ему кажется, что это видение, потому что омега странно одет не просто для начала зимы, но и вообще, кажется, перепутал века. Он необычайно красив, его движения, внешность, все заставляет думать, что он то ли фея, то ли какое-то средневековое божество. Его кожа отливает серебром, в волосах тонут звезды, губы блестят и манят ярче, чем кровавый камень на его белоснежной шее. Омега берется за ручку дверцы длинными тонкими пальцами, поднимает глаза и бросает взгляд из-под длинных ресниц на черное стекло притормозившего напротив автомобиля. Смотрит прямо на него, пусть и не догадывается, что за стеклом кто-то есть. Альфа не дышит, боится, что мираж исчезнет, растворится в туманной ночи. Он протягивает руку, легонько проводит пальцем по стеклу, очерчивает его фигуру, и стоит омеге скрыться в салоне автомобиля, приказывает шоферу отъезжать. Он откидывается на сидении, прикрывает веки и прокручивает выбитую под ними картину с омегой, околдовавшим его, пронзившим ядом в самое сердце. — Я могу узнать, кто он и… — Не надо, — не распахивает глаз. — Я знаю, кто он.***
Юнги, готовясь получить от отца, переступает порог дома, но пятидесятипятилетний Йесон угрюмо сидит на диване и даже на прибытие сына не сразу реагирует. — Что случилось? — опускается коленями на ковер напротив мужчины Юнги. — Ты плохо себя чувствуешь? Прости, что я задержался, что гости уехали, больше так не буду, только не нервничай, — прижимает к щеке его ладонь. — Не было гостей, — тепло улыбается сыну Йесон. — И ты ни в чем не виноват, — поглаживает по голове. — Я попросил их не приезжать, мне не до гостей, потому что в страну прилетел тот, из-за кого я понервничал, так что ты ни при чем. — Ты точно в порядке? — Точно, — улыбается отец. — А кто прилетел? — садится рядом с альфой омега. — Рю Китано. Зная, насколько тема неприятна для Йесона, больше Юнги ничего не спрашивает и, пожелав отцу спокойной ночи, идет к себе. Впервые Юнги услышал про Рю Китано, который при рождении был назван Чон Чонгуком, когда еще учился в школе и отца госпитализировали с сердечным приступом. Тогда никто толком не объяснил омеге, кто этот Чонгук и почему сердце отца не выдержало одного упоминания о нем. Спустя три года Юнги узнал все от младшего брата отца — дяди Усона. Усон уже как восемь лет в разводе, сам растит двух сыновей, но и Юнги любовью не обделяет. Юнги обожает своего дядю, и даже его порой чрезмерная опека омегу не злит, напротив, он дарит ему тепло и любовь, которые омега не успел получить от ушедшего рано папы, а еще с самого детства Усон честен с племянником и не пытается уберечь его психику, а рассказывает все то, что скрывает отец. Мин Йесон успешный бизнесмен, владелец крупнейшей транспортной компании страны, водит дружбу с правящей верхушкой и уважаемый в городе человек. Это известная всей стране сторона альфы. А еще Йесон, как и четыре поколения семьи до него, руководитель одной из трех самых крупных преступных группировок страны. Компания Йесона занимается отмыванием денег и контролирует игорный бизнес. Сейчас дела у альфы не очень. Проблемы у него начались пару лет назад, когда он отказался продавать тогда еще недавно появившейся на местном рынке компании свой участок для строительства крупного объекта. Участок Йесон купил, чтобы разбить парк в память супруга и назвать его именем. Компания оказалась не просто застройщиком, она принадлежит хорошо известному в криминальных кругах Японии господину Рю Китано. Рю — самый молодой оябун в истории якудза, который возглавил группировку после смерти предыдущего оябуна и своего наставника. Сперва люди Рю пришли к Йесону с предложением, потом начался торг, а после открытой угрозы Йесон обратился за помощью к местным группировкам. В итоге, землю он оставил за собой, но через пару дней получил подарок в виде сделанной на заказ катаны. Прочитав, что написано на визитке, Йесон попал в больницу. На визитке было выведено только имя: Чон Чонгук. Вражда между кланами Чон и Мин началась еще при дедушке Йесона. Два дружеских в то время клана заключили брак между своими детьми для большего укрепления своих связей. Альфа Мин женился на омеге из семьи Чон, но прожить вместе паре удалось только два года. Спустя два года омегу нашли зарезанного в своей постели. Чоны стали требовать «кровь за кровь», но альфу спрятали, более того, воспользовавшись ситуацией, большинство группировок, которые претендовали на районы Чонов, стали переходить на сторону Минов и оправдывать их. Чоны так и не смогли смириться с потерей, отказались идти на перемирие и превратились в изгоев, которых понемногу стали вытеснять с рынка. Обе стороны предотвратили несколько покушений на членов своих семей, и в итоге много лет длящаяся война закончилась полным распадом клана Чон. Чон Чонгук — сын последнего главаря клана. Еще до покушения, отец Чонгука выслал ребенка погостить к своему другу — старшему советнику оябуна одного из самых больших кланов якудза в Киото. После гибели отца Чонгук домой уже не вернулся, сперва он жил у друга своего отца, но смышленого не по годам ребенка, вместо уроков предпочитающего ходить за своим опекуном, заметил сам оябун Асахина Китано, у которого не было детей, и усыновил его, дав ему имя Рю (Дракон). Асахина скончался в возрасте шестидесяти семи лет от сердечного приступа, а Рю Китано возглавил клан. Под руководством Чонгука клан Китано расширил сферы деятельности и поднялся на новый уровень, доказав всем, кто изначально был против, что старик Асахина сделал правильный выбор. Последние два месяца Йесон вновь испытывает трудности и снова с Японией, только в этот раз конфликт был не с кланом Китано, что давало ему надежду, которая сгорела пару часов назад, когда он узнал, что в страну прилетел сам Рю.***
— Перестань скакать по лестницам, ноги переломаешь! — кричит уносящемуся вновь наверх Юнги Усон. — Я понимаю, ты счастлив, что тебе исполнилось восемнадцать, и ты идешь на первый прием, но как тебе идея дожить до девятнадцати? — идет за племянником мужчина. Юнги сидит в своей комнате перед огромным зеркалом и терпеливо ждет, пока мастер укладывает его черные, доходящие до скул блестящие пряди. — Ты не понимаешь, дядя, — улыбается он вошедшему Усону, — я радуюсь не своему дню рождения и подаркам, а тому, что впервые отец берет меня с собой, что в такой важный для Юнхо день я буду с ним рядом, и я буду красивым. С Юнхо Юнги познакомился год назад на открытии клиники пластической хирургии его папы, куда омега пришел со своим дядей. Красивый и интересный альфа сразу привлек внимание Юнги, но Юнхо только учтиво поздоровался и к омегам больше за весь вечер не подходил. Юнхо двадцать четыре года, у него отличное образование, он помогает отцу вести бизнес и готовится возглавить клан после него. Для Юнги красивый, с идеальными манерами альфа стал первой любовью, и пусть Юнхо долго не сдавался, в итоге он все же ответил на его чувства, а четыре месяца назад их семьи вместе ужинали, таким образом давая молчаливое согласие на будущий брак своих детей. Йесон сразу же поддержал выбор сына, хотя в глубине души боялся, что омега пока маленький, а когда подрастет, еще раз десять влюбится. Йесон о большем и мечтать не мог — его сын свяжет жизнь с наследником одной из самых успешных семей страны, и, самое главное, выбор сделал он сам, потому что альфа уверен, что, когда бы пришло время, Юнги бы его не послушался и их ждал бы конфликт. В их обществе браки заключают семьи, притом намного раньше, чем пара сама к этому придет. Юнги потерял папу, когда ему было пять лет, и Йесон старается не давить на него, потакать его капризам. Альфа рад, что у Юнги даже раньше, чем он планировал, появился парень, скоро он перестанет так сильно переживать за сына, взвалив ответственность за его безопасность и благополучие на будущего мужа. В последнее время Йесон все больше корит себя, что не познакомил сына и с другой стороной жизни, ведь, случись что с ним, бизнесом будет управлять Юнги. Юнги слишком доверчив, наивен, он несмотря на возраст все равно ребенок, который верит только в хорошее в людях, и это пугает Йесона, который боится, что сыну придется резко повзрослеть, нырнув вниз со скалы в не совсем приятную реальную жизнь. — Ты всегда красивый, дурачок, — опускается на кровать Усон. — Но мы обычно виделись или в центре, или у нас, он никогда не видел меня таким, — Юнги любуется своим отражением в зеркале. — Юнхо старше меня, он постоянно в обществе, встречает много красивых омег, и я все время ревную. — Но он ведь полюбил тебя, так с чего тебе так переживать, — усмехается Усон. — Лучше бы ты закатил вечеринку в честь своего дня рождения, но ты идешь на скучный светский прием, прости, хуже — аукцион, где большая часть гостей старперы. — Там будет Юнхо, и аукцион — это предлог, чтобы представить всем остальным будущего главу клана. Мне точно не будет скучно, ведь это вечер моего парня, — довольный макияжем и прической Юнги встает на ноги, провожает дядю и мастера вниз, а сам скрывается в гардеробной. Через полчаса постоянных стуков в дверь и просьб отца поторопиться, Юнги наконец-то спускается вниз и, удовлетворенный реакцией родни, кружится перед ними. — Ты такой красивый, — как завороженный, смотрит на омегу отец парня. Юнги одет в черный костюм из шелка, рукава его блузки сшиты из органзы, талию опоясывает пришитый к блузке бордовый шелковый пояс. В ушах омеги длинные серьги, глаза легонько подчеркнуты, губы покрыты бесцветным блеском. Он похож на хрупкую, сделанную из тончайшего воздушного фарфора куколку. — Ты поразительно прекрасен, твой папа бы подтвердил мои слова, — пелена грусти застилает глаза отца, а Юнги, подойдя к нему, виснет на его шее. — Никто сегодня не будет грустить! — торжественно объявляет омега и торопит мужчин на выход. — Я должен покорить своей красотой Юнхо. Дракона.***
Автомобили подъезжают к зданию театра, где начнется благотворительный аукцион, и Юнги с восторгом следит за разодетыми альфами, омегами и бетами, поднимающимися по лестнице. Вырученные на аукционе деньги пойдут на строительство детского центра, и именно поэтому все сливки города сегодня собираются здесь, чтобы в лишний раз попасть на страницы изданий, которые будут превозносить их добрые деяния, а заодно выразить уважение клану Чхве Юнхо. Юнги с трудом дожидается, пока отец закончит здороваться со своими знакомыми, и поднимается по лестнице. Прибывшие оказываются в сильно освещенном зале, полном людей, которые занимают места в креслах. Юнги еще издали замечает Юнхо, но альфа разговаривает с членами своей семьи и не смотрит в сторону омеги. Воспользовавшись тем, что отец вновь общается с подошедшими знакомыми, Юнги двигается в сторону Юнхо и, оступившись, бьется о спускающегося вниз мужчину в возрасте. Второпях извинившись, омега идет дальше и, дойдя до Юнхо, не желая прерывать его, останавливается в трех шагах. — Твой отец может разозлиться, что ты оставил его, — кивнув собеседнику, двигается к омеге Юнхо и улыбается. Юнхо высок и худощав, у него мягкие каштановые волосы, острые скулы и высокий лоб. Юнхо красивый, но Юнги он покорил, в первую очередь, своей улыбкой. — Он все равно занят, — убирает пальцем локон с глаз Юнги. — Ты такой… — с восторгом смотрит на него Юнхо, — ты потрясающе красив. Щеки Юнги заливаются краской, а лицо озаряет счастливая улыбка. — Тебе идет костюм, — отвечает комплиментом на комплимент омега. — Я буду в центре внимания всех главных людей города, немного переживаю. — Ты справишься, — ободряюще улыбается ему Юнги, — а теперь я побегу, поговорим после аукциона. Юнги проходит ряд и по ступенькам осторожно спускается к пятому, где сидит отец. — Простите, извините, — бурчит омега, проходя перед уже усевшимися в кресло и недовольными тем, что их беспокоят, гостями, и плюхается на свое место. После аукциона, в ходе которого Юнги чуть не уснул, гостей просят пройти в фойе, где им предлагают выпить, и омега, взяв бокал сока, идет к Юнхо. Альфу вызывают в зал, отец хочет вновь его кому-то представить, а Юнги, немного поговорив с папой своего жениха, ходит между гостей и продолжает пить сок. Он периодически ловит на себе заинтересованные взгляды, успевает заскочить в уборную, послушать скучные разговоры отца со знакомыми, но Юнхо все нет. Внезапно гул голосов утихает, и все присутствующие поворачиваются ко входу. Юнги инстинктивно делает то же самое и видит, как в помещение заходят трое мужчин, но все его внимание забирает себе тот, кто в центре. Высокий, подтянутый альфа, одетый в черный вышитый серебристой нитью ханбок поверх такого же цвета шёлковой рубашки, не может не привлечь внимание. Его черные волосы собраны в небрежный пучок позади, несколько прядей свисают на лоб. Юнги не уверен, видел ли он до сих пор кого-то, кому бы настолько хорошо шел национальный костюм, но отгоняет странную мысль. «Он явно не местный и с привычками отца и его компании не знаком», — думает Юнги, отмечая, что альфа крупный, отец и жених теряются на его фоне. Он красив, но красота у него животная, дикая, она не умещается в общепринятые каноны красоты, его повадки, взгляд, то, как он держится — заставляют остальных чувствовать себя ниже, чем он. Омега, сердце которого полностью принадлежит Юнхо, не может оторвать глаз от незнакомца, и его это пугает. Юнги все же с трудом это делает и с облегчением замечает, что он не единственный омега из собравшихся, кто попал под его чары. Значит, этот альфа не только на Юнги так влияет, и это хорошо, ведь у него уже есть тот, кем должны быть заняты все его мысли. Мужчина подходит к мэру, протягивает руку, и Юнги видит набитую на его кисти выцветшую татуировку, изображающую чудовище с клыками. Видимо, альфа пытался избавиться от татуировки и передумал, или пока все еще в процессе. Что выбито на пальцах, омега разглядеть не может. Гости возвращаются к обсуждению последних новостей, а Юнги продолжает гипнотизировать дверь в ожидании Юнхо. — Мы уходим, — внезапно берет омегу за локоть подошедший Йесон. — А в чем дело? — моментально грустнеет Юнги. — Мы же только пришли, я с Юнхо еще толком… — Я не буду находиться в одном помещении с ним. Уходим, — тянет омегу на выход сильно нервничающий Йесон, и Юнги, расстроенный тем, что не сможет даже попрощаться со своим парнем, плетется за отцом. — Господин Мин, — слышит Юнги за их спиной и вздрагивает. «Что за чертовщина», — думает омега о своей реакции на этот хрипловатый голос с акцентом и, обернувшись следом за отцом, оказывается лицом к лицу с тем самым мужчиной с чудовищем на кисти, который взглядом буравит его отца. — Мои партнеры в Японии сильно расстроены, — альфа бросает бесцветный взгляд на Юнги, возвращает его к Йесону, замирает и мучительно медленно, словно дает себе время передумать, вновь поворачивается к омеге. Пара секунд тишины длится вечность: Йесон нервничает, гость молчит, Юнги взгляда от его глаз не отводит. — Впрочем, не важно, — приподнимает уголки губ мужчина. — Аукцион, значит, был все-таки интересным. Напрасно я лично не присутствовал, — Юнги не понимает, откуда в нем на смену обычному интересу к красивой внешности приходит страх. Он поселяется где-то под грудиной сразу после того, как альфа поднимает на него глаза, и, учитывая, что он взгляд не уводит — только разрастается. Юнги сжимает руку отца и хочет отступить, но боится, что альфа, а главное отец, расценят это как трусость. Не может же омега испугаться темных, как беззвёздная ночь, глаз, взгляда, который миллиметр за миллиметром его рассматривает, пробирается в самые потайные уголки души. — Ваши партнёры, господин Китано, — Йесон нарочно делает акцент на втором имени альфы, и Юнги наконец-то понимает, кто именно стоит перед ними, — уверен, могут найти себе нового продавца. Чонгук не смотрит на мужчину, Йесона здесь будто и нет, он продолжает смотреть на Юнги, и омега видит в его глазах плохо скрываемое восхищение. Юнги знает, что он красивый, он часто привлекает внимание альф, получает много комплиментов, но так, как сейчас на него смотрит оябун клана Китано — на него никто никогда не смотрел. Юнги чувствует себя то ли сочным лакомством для долгое время воздерживающегося зверя, то ли божеством, перед которым зверь преклонит свои колени. Странные, противоречащие друг другу желания альфы, затапливающие его радужную оболочку, заставляют кожу Юнги покрыться мурашками и первым убрать взгляд. Омега уверен, что, даже когда они окажутся дома, он еще долго будет чувствовать на себе этот липкий, прошибающий его холодом и вызывающий странные неконтролируемые желания взгляд. — Сын? — выгибает бровь Чон, наконец-то смотря на Йесона. — Вас это не должно интересовать. — Но меня интересует, — альфа делает шаг ближе, и Юнги, плюнув на то, как это смотрится со стороны, отшатывается назад. От внезапной близости в нос бьет запахом, в котором словно соединены ароматы сандала, табака, рома и дыма, и Юнги спотыкается о собственную ногу. Он пытается ухватиться за отца, но хватается пальцами за ворот ханбока уже стоящего в полушаге от него мужчины. Весь зал смотрит на повисшего в руках альфы омегу, который не может сложить слова в предложение и будто задыхается. Юнги бы не задыхался, но он отказывается дышать, потому что запах этого альфы странно на него действует, лишает воли, и омега уже четыре раза повторил себе «отпусти», но пальцы на вороте альфы при этом не разжимает. — Очень интересует, — с шумом вдыхает запах малины с волос Юнги альфа и прикрывает веки в удовольствии. Йесон тянет Юнги на себя, и очнувшийся от дурмана напуганный омега сразу льнет к отцу. Не может быть. Не может Юнги чувствовать весь этот спектр неконтролируемых, прошивающих его насквозь эмоций с тем, кого впервые увидел. Не может этот альфа быть тем, кого ему выбрала природа, ведь Юнги свой выбор уже сделал. Альфа, видимо, тоже не рад, и пусть его настоящие эмоции скрываются за маской безразличия, Юнги, к своему ужасу, чувствует его злость и даже отвращение, от которого внезапно хочется разрыдаться. — Может, мне жениться на нем, а потом, после очередной горячей ночки, перерезать ему горло? — Чонгук делает шаг к Йесону, не обращает внимание на начавших собираться вокруг людей. — Может, сравняем счет? — теперь он смотрит на Юнги. — Как тебе такая идея? Заплатишь за грехи своих предков? — становится вплотную, все больше пугает омегу. — Не приближайся к моей семье, — шипит побагровевший Йесон, которому с трудом удается контролировать свой голос, лишь бы не дать повод двигающимся к ним, как стервятники на добычу, журналистам. — Не бойся, — кривая улыбка расползается на лице Чонгука, — зачем мне лишать жизни такую красоту. Я не злопамятный, — взгляд задерживается на обнаженном горле парня. — Живым ты доставишь мне куда больше удовольствия, — протягивает руку, но Юнги бьет его по руке и сразу же прячется за отцом. — Я лучше сдохну, чем позволю тебе прикоснуться ко мне, — смелеет Юнги, заметив подошедшего Юнхо. — Нет необходимости в присутствии стольких людей говорить слова, в которых не уверен, — скалится альфа. — Я думал, тебя учили манерам и тому, что не стоит в толпе оскорблять того, с кем ты не справишься, оставшись наедине. — Мы уходим, — Йесон тянет сына за собой и внезапно замирает, схватившись за грудь. — Отец, тебе плохо? — обеспокоенно смотрит на него Юнги. Альфа сгибается и оседает на пол, Юнги кричит, просит вызвать скорую, расстегивает ворот рубашки мужчины. Начинается переполох, подбежавший к омеге один из гостей проверяет пульс мужчины. — Все ты виноват! — поднимает глаза на так и стоящего рядом альфу Юнги. — Посмотри, до чего ты довел его! Чего ты хочешь от нас? — кричит омега, не давая Юнхо успокоить себя. — До этого момента я ничего не хотел, одной жизнью твоему отцу все равно не расплатиться за все, что вы сделали, — слышит Юнги ненавистный голос, и сквозь пелену застилающих глаза от страха потери слез смотрит на альфу. — Но теперь я хочу. Тебя. — Это вряд ли, — поднимается на ноги разъяренный омега, которого трясет от наглости альфы, и, сделав к нему шаг, впивается колючим взглядом в его глаза. — Я не позволю тебе приблизиться ко мне, и даже если ты останешься последним человеком на земле, у тебя не будет такого шанса! — выкрикивает Юнги, и в зале вновь абсолютная тишина, на смену которой приходят перешептывания. Оскал застывает уродливой маской на лице альфы, и Юнги понимает, что, возможно, перегнул палку и поддался на провокацию, забыв о манерах, которым годами учился. — Значит, я останусь последним человеком на земле. Для тебя, — спокойным ледяным тоном озвучивает неприкрытую угрозу Чонгук, — а там посмотрим, — он обходит вновь опустившегося на пол рядом с приходящим в себя отцом омегу и идет к выходу. У стеклянных дверей, прежде чем сделать шаг за порог, он оборачивается. Юнги, который не в силах пошевелить онемевшими от ужаса конечностями, с места не сдвинулся и так же растерянно смотрит ему вслед. Омеге кажется, он знает, что за чудовище набито на кисти альфы, а еще он уверен, что с этой ночи в его снах это чудовище будет жрать его плоть. Жаль, что во снах не останется.