***
Через некоторое время Шэнь Цзю вышел из комнатушки и поплелся дальше. А слабый огонек между тем рассвирепел, становясь все неуправляемее. Огонь начал постепенно растекаться по соломе и промасленным доскам, охватывая сначала одну комнату, а после и весь узкий проход и коридор, по которому шел Шэнь Цзю. Он быстрым шагом удалялся от места зачинавшегося пожара, попутно нанося удары бежавшим слугам. Тем, которые могли рассказать о произошедшем кому-то снаружи. Раньше эти самые люди молчали. Угодливо улыбались и ластились к кормящей руке. И выражали свое презрение к Шэнь Цзю и другим номерам. Тем, кто даже не имел сил прекратить эти страдания или смелости, чтобы сбежать от боли и страха. Одному Ци-ге это удалось. Но скольких еще загубили? Праведный гнев поливал масло в еще одно пламя — то самое, что горело в душе Шэнь Цзю, который после смерти своего мучителя решил уничтожить это проклятое место, принесшее ему столько страданий. Он был напуган, но еще больше — зол. И на мертвого молодого господина, и на его подручных. На слуг, что прятали свой взгляд, лишь бы ненароком не посмотреть на грязного бродягу, который каждый день приходил все с новыми и новыми синяками. Все это видели, но предпочитали не замечать. Еще несколько слуг пали от его руки. Весь страх, отчаяние и боль превратились в ярость, которая полыхала вместе с огнем, пожирающим стены богатого поместья. Напуганный мальчишка бежал прочь, желая вырваться из поместья. Куда угодно, лишь бы больше не оставаться в этом городе. Он успокоился лишь немного, когда нес на своей спине малютку Хайтан. Но этого было недостаточно, чтобы рана на его сердце зажила. Вся боль и пережитое свалились на него, погребя под собой, и Цзю не мог ей противостоять, погружаясь все глубже и глубже во мрак. Точно также в ней тонули и все хорошие редкие моменты, что произошли с ним раньше. Точно также в ней растворилось имя Ци-ге.***
Следующие мгновения Ло Бинхе только и мог стоять. Ощущение тотально беспомощности схватило его в свои силки, и полудемон вновь ощутил себя беспомощным ребенком, узнавшим тайну, с которой тяжело смириться. И в то же время полудемон желал увидеть больше. Он рвался от одного осколка к другому, от одних обрывков к другим, но уже больше не мог попасть в память о тех днях, когда Шэнь Цзю сбежал их полыхающего особняка. Они были закрыты для него, что вгоняло Ло Бинхе в еще большую панику. Его что-то не пускало. Или нет, — просто остатки памяти о тех днях были столь малы, что просто не могли перенести его, вместить и показать запечатленные некогда моменты. Ло Бинхе был готов выть от отчаянья. Он так старался узнать, лучше понять, чтобы получить возможность, нет, — маленький шансик быть рядом, и чтобы его присутствие не отражалось в нефритовых глазах ужасом и страхом. Полудемон был готов на все, и был уверен в силах. И вот они перед ним. Те далекие дни, в которых крылась загадка к сердцу Шэнь Цинцю. Только вот он в них увидел лишь боль и много горя. И еще больше впал в уныние. Все эти годы Ло Бинхе хотел стать сильным. Чтобы учитель заметил его и не только, как хорошего ученика. После он набирался умений, чтобы выбраться из Бездны, а потом оттачивал навыки, чтобы получить место, которое позволило бы ему быть с лордом Цинцзин на одном уровне. Чтобы иметь возможность показать свои чувства и словом, и делами. Как оказалось, этого было недостаточно. Ло Бинхе было принялся восстанавливать следующее воспоминание, в котором он увидел чуть повзрослевшего учителя, как что-то пошло не так. Стоило ему только притронуться к нему, как светлое окошечко с размытыми образами взорвалось под его касанием. Вспыхнуло и растаяло с тихим шипением, которое издает капля воды, попадая на раскаленные угли. Полудемон буквально застыл на месте, беспомощно смотря на то место, где раньше находились остатки воспоминаний мастера. Нет. Как же так? Он же даже ничего толком и не сделал. Просто хотел применить технику расширения, чтобы превратить воспоминание в сон и проникнуть туда. Этой технике его учил Менмо, и она не должна была причинить хоть какой-нибудь вред. И он точно сделал все правильно. Иначе бы он не превзошел Менмо. Может, просто осколок был уже настолько нестабилен, что память мастера сама избавилась от него? Ло Бинхе лихорадочно огляделся. Все пространство было забито такими вот окошечками. Снизу, сверху, справа и слева от него. Спереди и сзади. Но теперь в этом пространстве из ярких цветов, что периодически застывали — испорченные записи, — было одно темное пятно, вгоняющее полукровку в смятение. Полудемон сжал руку, силясь унять дрожь. Сердце, до этого сжимающееся из-за жалости к боли, которую перетерпел его учитель, теперь замерло в испуге. Эта чернота, на месте которой был светлый миг, пережитый его учителем в юности, теперь пропал. Безвозвратно. И по его вине. Он испортил. Уничтожил его. Как тогда. Когда мастер стоял перед ним, протягивая ладонь и предлагая остановиться. Не делать глупостей… Но Ло Бинхе хотел правды. Как и сейчас. Тогда учитель погиб, а его меч, что Ло Бинхе так и не смог вернуть тому в зараженном городе, сам распался в ножнах Бинхе. А теперь… получив еще один шанс, который давала ему сама судьба, не иначе, полудемон умудрился все испоганить. Расколотая память учителя. И без того израненная душа утратила возможно важный момент из своей жизни. А все из-за самоуверенности одного неблагодарного демона. Хах, а может все-таки мастер Сюя был прав, когда пытался сбежать от него? В самом деле, сколько боли он принес мастеру? Сколько вреда взамен заботе и доброте, подаренных ему без тени личной выгоды… Или мести. Он пытается поступить правильно, исправить все, что натворил, но опять все пошло прахом. Почему все, к чему он прикасается, рушится в его руках? Почему он держит изломанное тело в бирюзовых одеждах и тупо смотрит на красивое и улыбающееся лицо учителя? Почему сбивчиво лопочет что-то, выставив перед мастером руки, и дрожит, видя, как тот подходит к нему с мечом наготове? И почему стало так темно, словно из-под ног ушла вся опора? Хотя, ему не впервые проваливаться в Бездну.