За гранью реальности

      Лорд Цинцзин был похож на небожителя.       И меньшей роли ему дать было нельзя.       Ло Бинхе опасался, что этот красивый заклинатель, увидев его перепачканные руки, да и в целом, очень неряшливый вид — от лохматых волос, которые неумелые детские ручки пытались собрать в прическу, до протертой одежды и босых ног, сплошь покрытых царапинами и синяками.       Ребенку было трудно понять, почему среди всех остальных этот человек — его имя он боялся произнести, думая, что если решится сказать его, то вся магия исчезнет, и он окажется вновь выброшен на улицу, — подошел к нему и спросил его имя.       В тот день Ло Бинхе не мог поверить в свою удачу. Из всех других, более ухоженных детей, выбрали его. Именно его. Только он был нужен лорду среди прочих. Только его учитель забрал в тот день на свой пик.       Именно с тех самых пор в понимании Ло Бинхе учитель стал небожителем. Или даже чем-то большим. Но иначе и быть не могло. Как он мог отзываться об этом человеке, воплощающем в себе всю ту доброту и заботу о ближних, скрываясь в тени, не желая действовать на показ ради громкого имени?       … Прошло много времени. Одни события сменялись другими, а его выбор привел, в итоге, к этому пути.       Точнее — тупику.       Полудемон хотел исправить свои недочеты и ошибки. Но неудачные обстоятельства толкали его в новые. И из этого порочного круга было трудно выплыть в нейтральные воды. Он успел нажить себе больше врагов, чем союзников. Но хуже всего было то, что самый важный человек мог вконец потерять веру в него. Учитель даже перед Бездной желал ему, полукровке-полудемону, лучшего. Чтобы тот выжил. И это при том, что несколько мгновений назад другие демоны напали на школы и других учеников. Любой другой бы заклинатель убил его так же, как и других демонов, что принесли с собой скорбь и смерть.       Так было бы логичнее всего.       Но учитель не собирался устраивать «резню». Даже если это означало, что он навеки заклеймит свое имя заклинателя.       Лорд Цинцзин верил в него. Сильнее, чем все остальные. Сильнее его подданных и союзников. Рисковал всем ради… ради ничего, по сути.       Сам Ло Бинхе ответил на эту помощь и заботу черной неблагодарностью.       Пускай он не хотел этого. Но это так и произошло.       Синьмо, что помог ему бежать из Бездны, в которую столкнул его наставник, по итогу, стал причиной его второго низвержения.       В пучину полного отчаянья.       В Бездне с ним был Сюя и наставление учителя.       После башни — остались только осколки меча.       Меч ему удалось собрать и перековать. Удалось найти и купить черную, гладкую шкатулку и спрятать внутри нее последнее, что осталось от лорда…       Меч — сердце заклинателя.       И он его разбил.       И не только его. Свое собственное — тоже.       Менмо этого не понимал. Или делал вид, что не видит, как маниакально Ло Бинхе таскал артефакты, чинил меч, воссоздавая его заново из осколков. И как сидел перед мертвым телом мастера, с вечера и до самого утра.       Его вину… просто не возможно было измерить…       Как и раскаянье…       И если ему нужно всего лишь побродить по искалеченной памяти учителя… даже если это принесет ему самому непоправимый вред, то так тому и быть.       Он не отступит. Восстановить память мастера, конечно, непростая задача. Но если он выяснит причину того, что сковывало его мастера, то сможет и ее исцелить.       По крайней мере, перемотанная в зеленой ткани рука давала ему надежду.       Что его учитель все еще ждет его. …       Ло Бинхе давно понял, как глупо цепляться за старые мечты.       Но просто не мог остановиться. Эта привязанность, рожденная из чистых чувств, просто не могла исчезнуть по мановению руки. Не могла. Так же, как и сам учитель не мог, а может и не хотел что-либо объяснять. Его мотивы всегда были загадкой для окружающих. И полудемон не был среди прочих исключением.       Да чего уж там. Он даже не попытался оправдать все те ужасные слухи, что принесла с собой Цю Хайтан и Лао Гунчжи. Мастер Сюя был непоколебим в своем стремлении сохранить свои секреты при себе. Даже если они могли бы очистить его имя и память в глазах учеников, других лордов… В конце концов, простых людей.       Вспоминать прошлое, события в зараженном городе… было неприятно. Полудемон поморщился, как только представил снова все это. Ему не хотелось думать над этим позорным эпизодом своей жизни дольше необходимого, но оно продолжало смущать его. И Ло Бинхе снова и снова возвращался к этому дню.       …Дню, когда сам же оттолкнул от себя наставника…       Тогда определенные люди принесли смуту. Те, кто что-то знал о наставнике и его нелегком прошлом.       Но Ло Бинхе не хотел связываться с ними снова. Из-за них лорд Цинцзин пострадал. Они нанесли непоправимый вред его учителю. И от них чего-чего, но правды точно нельзя было узнать. Не от них. Они оклеветали мастера Сюя. Так почему Ло Бинхе должен по-новой расспрашивать у них об учителе, если в их первую встречу те делали все, чтобы опорочить учителя в глазах прочего народа?       Ло Бинхе хотел знать правду. Какой бы она не была. Даже если она ужасна. Полудемон хотел со всей уверенностью взглянуть на нее. А не на барахтаться в паутине обмана.       Ло Бинхе был уверен в одном. Искать ответ на свои вопросы стоит. Но в других источниках…       А потому, как только перед глазами замаячил шанс узнать всю правду из первых рук, то полудемон просто не мог не согласится и не ухватится за протянутую руку помощи. Он вообще действовал импульсивно, если это было связано с учителем.       Все-таки Мэнмо не был плох. Старик точно знал свое дело.       Попав в память, расколотую какой-то неведомой силой, полудемон пытался отбросить все то, что тяготило его. То, что могло бы помешать в этом путешествии по чужому прошлому.       Это было трудно. Полудемона тянули на дно его разбитые надежды и неоправданные ожидания, что дал учитель в тот самый день вместе с Сюя. Но чтобы пройтись по осколкам памяти, что были очень хрупки, нужно, нет — необходимо — проявлять осторожность. Ведь все это принадлежит его учителю. И действовать нужно крайне аккуратно. Даже один неосторожный всплеск его демонической половины мог разрушить все здесь.       Этот баланс, что установился при его попадании сюда, был крайне хрупок.       Полудемон вздохнул и задержал дыхание, когда ступил в светлое окно. Оно было очень светлым, даже глаза слезились от этого ослепительного сияния.       Воспоминание наставника. Такое яркое… как и сам лорд Цинцзин.       И так, поиски начались. …       Ло Бинхе был в полном недоумении. В смятении искал объяснение всему произошедшему и тому, что видел прямо сейчас. И не находил ответа.       Ло Бинхе не знал о прошлом своего учителя многого, а то, что все-таки находил, пропускал через призму. Скверно. Его предположения, догадки и теории закрыли реального человека, со своими характером и мотивами.       Почему учитель поступал так?       Что им двигало?       Сейчас же полудемон с опозданием понял, что все это время эгоистично считал себя достаточно сильным, чтобы защитить учителя от любых врагов.       Всех врагов, кроме… …       — Крысеныш, не смей обманывать своего господина!       Размытая фигура работало плетью быстро и резко. Орудие резало худое тело, оставляя за собой глубокие следы, но палачу будто бы было недостаточно этого кровавого зрелища — он, словно в азарте, наносил удар за ударом, на некоторых порывах вырывая кусочки мяса из костлявой спины раба. Лицо молодого господина при наблюдении того, как чужое тело окрашивается в красный, как оно содрогается от ударов, наливалось азартом и триумфом. Теми самыми чувствами, которые Ло Бинхе наблюдал не раз. И еще чаще он сам чувствовал, как его уставшее от сражений тело готово было взлететь.       Но тут все было иначе. Этот незнакомый юноша — господин. Ему не нужно биться с кем-то еще, чтобы доказать свое превосходство. Свое право на чужую жизнь. Его происхождение, его родословная все сказала за него. Именно благодаря ей он мог поступать так, как считал нужным.       Он может требовать со своих слуг подчинения. И карать тех, кто противится ему.       Правда ли слуга, сидевший на земле и молча сносящий жестокость другого человека, был виноват в чем-то?       Ло Бинхе был уверен, что нет. Ни одна провинность не стоила такой кары, что легла на макушку щуплого паренька в лохмотьях. Один вид того, во что превратили несчастного… Смотреть на это было больно. И уж тем более не трудно было догадаться, что такие муки выпадали на долю этого слуги не раз.       Похоже, что эта сцена по-своему важна для его учителя. Ведь из разбитой памяти мастера Сюя она уцелела. Этот день. И этот момент.       А значит…       А что это значит?       Почему Учитель так хорошо запомнил этот день?       Лицо слуги было склонено вниз так, что трудно было разобрать хоть какие-то черты. Черные волосы были коротко и неровно острижены — знак чужой насмешки. Руки связаны и безвольно лежат на коленях, но при каждом соприкосновении плети с телом, ладони сжимаются в кулаки, а из горла вырывается тихий хрип. Слуга старается молча снести наказание, даже если ему очень больно. Но все равно из его горла вырывается звук, очень сильно похожий на скулеж. Скулеж раненного зверя.       Почему этот день важен?       Ло Бинхе смотрит на всю эту процессию и силится увидеть в окружении знакомые черты. Но как и когда-то давно, в первую встречу с повелителем сновидений, лица вокруг него размыты, черты стерты, а на некоторых даже одежда стала больше похожа на какие-то цветные пятна, оставляя вокруг странную, пугающую картину.       Почему этот момент имеет такое значение для учителя?       В чем причина?       Эти воспоминание старое, почти забытое, и все же, несмотря на это, лицо человека, что орудовал кнутом можно хорошо рассмотреть. Настолько оно сохранило свою ясность и четкость. Но этого человека Ло Бинхе никогда не встречал, как и второго, что стоял с боку. Одетый в яркие и дорогие одежды, он отличается от всего остального своего окружения, и нетрудно догадаться, что он господин. Хозяин этого места. Присущая знати аристократичная холодность граничит в этом человеке наряду с животным азартом. С больным и жестоким любопытством, которое расцветает с каждым новым щелчком кнута и глухим хрипом из провинившегося слуги.       Через еще минуту, когда уже Ло Бинхе сгорал от нетерпения, этот человек коротко отозвал палача и подошел еще ближе к окровавленному телу.       — Ты уяснил, в чем твоя вина? — задает вопрос, смотря на склоненную голову сверху вниз.       И как бы тот не пытался, но у него не удается скрыть за равнодушием радость, которую ему приносит созерцание наказанного слуги. Точнее — от осознания своей власти над этими людьми.       И особенно — над рабом.       Тишина. Маленький комочек снизу даже не шевелиться, хотя еще можно различить судорожные вздохи. Он вымотан. И, наверняка, даже если бы и хотел что-то ответить, просто бы не сумел.       Но даже созерцание измученного и обессиленного раба не достаточно, и молодой господин не отказывает себе в удовольствии пнуть зазнавшегося слугу, который не удосужил его своим ответом. От удара, пришедшего на живот, слуга сворачивается калачиком, но вяло и неуклюже, чем вызывает радостную улыбку у тирана.       — Если ты думаешь, что можешь проигнорировать своего господина, то подумай дважды.       И после уходит. Он славно повеселился сегодня. Вслед за ним семенят еще какие-то люди. А маленькая фигурка остается лежать на земле в той же позе, свернувшись калачиком. Все остальные также уходят, и лишь один мальчик, — Ло Бинхе точно не уверен, но полагает, что силуэт, размытый сильнее прочих, принадлежит ребенку, — бежит к раненному другу.       — Сяо Цзю, ты как? Можешь сесть? — спрашивает мальчик, присаживаясь рядом с избитым.       Ло Бинхе долго смотрит на эту картину, пока мальчик тянет свои руки к малышу, приподнимая его. Малыш заваливается на чужое плечо, а между тем старший пытается поставить того на ноги.       — А-Цзю, пойдем. Не стоит лежать не земле. Пойдем. Я помогу.       И воспоминание расплывается тусклым облачком, унося Ло Бинхе в следующее. …       — Цзю, ты выполнил поручение? — спрашивает тот же молодой хозяин, которого Ло Бинхе видел в прошлом воспоминании.       Те же черты лица, та же тупая жестокость, что старательно прятались за благородными манерами и изысканными речами.       Те же самые немые свидетели с размытыми лицами, среди которых есть, пожалуй, одно, которое Ло Бинхе узнает. Да, он знает эту девушку. Та теперь стала взрослее, но не признать в ней Цю Хайтан, несмотря на почти детское лицо, невозможно. Девочка стоит поодаль от молодого хозяина, и полудемон начинает догадываться о личности этого самоуверенного тирана.       — Брат, — девочка обращается к юноше, осторожно касаясь детской ладошкой его рукава. — Если Цзю все сделал, он же может пойти со мной?       — Конечно, Хай-эр, — Цю Цзяньло ласково касается ладони чужой макушки, медленно поглаживая ее. — Если Цзю все выполнил, то он может быть свободен.       И Цю Цзяньло повернулся к слуге так, чтобы видеть его всего.       — А потом он должен будет прийти ко мне. Надеюсь, что это понятно?       — Да, господин, — и слуга успевает отвесить еще один поклон, прежде чем девчушка хватает его за руку и тянет прочь со двора, оставляя за собой гордую фигуру брата.       Полудемон прошел дальше. И все последующие воспоминания были похожи между собой. И во всех них учитель был приблизительно одного возраста. Как будто он запомнил только один определенный год, а все, что было до него — кануло в лету. Одно несчастное видение, которое Мэнмо удалось вытянуть из детства мастера Сюя. Да и то было про то, как того отхлестали плетью до кровавых рваных ран.       И чем дольше Ло Бинхе ходил из одних сцен в другие, тем больше убеждался в том, что многого не понимает. Не понимает, как так вышло, что Цю Хайтан так хорошо отзывалась о своем брате и как говорила, что главным злодеем был Шэнь Цзю. Во всех видениях учителя, где присутствовал Цю Цзяньло было все одно и тоже.       Унижения и боль.       И его брат. Старающийся всеми силами облегчить его страдания. Все время он был рядом с учителем, что рос в каждой сцене. Но в каждой терпел побои и лишения. Но рядом с ним был размытый силуэт брата, что утешал и подбадривал его, в отличие от других, таких же рабов и слуг.       Как бы Ло Бинхе не силился найти в воспоминаниях намек на то, кто бы это мог быть, все оканчивалось неудачей. Везде, во всех картинках, рванных и перепутанных между собой, этот ребенок был одинаково замылен. Будто кто-то хотел стереть того из памяти.       И чем дольше длилось это своеобразное путешествие полудемона, тем больше он убеждался, что этим кто-то был сам наставник. Сам лорд Цинцзин хотел стереть своего брата из своей памяти и из своей жизни.       Но почему? …       — Я вернусь. Обещаю. И вытащу тебя отсюда. И маленькая размытая фигурка уходит в темноту, а Шэнь Цзю все сидит по ту сторону двери и смотрит в щелочку туда, где минутой назад его друг попрощался с ним перед побегом.       Он сжимает кулаки, но молчит.       Хочет сказать еще что-то, но тут же закрывает рот, боясь спугнуть удачу. Такой хороший момент. Такой шанс. Он не может его разрушить своими словами, сказанными под волей чувств.       — Удачи, — тихо шепчет он, и под этот голос Ло Бинхе выкидывает в следующее воспоминание, оставляя маленького мальчика одного в этой тюрьме.       В этом аду. …       Свалка и крики. Кто-то держит одного паренька за руки, пока остальные открывают дверь.       — Цзю, ты мелкий паршивец. Решил предать доверие своего господина. Так платишь за его доброту?       Кто это говорит и почему, Ло Бинхе никак не может разобрать. Как и прочие, этот момент начинается резко, будто с середины какого-то события, о котором полудемон и не знает. Но за все это время он уже понял, что какая бы не была причина, итог один.       Его учителя обвинят. И осудят. Накажут в соответствии вкусами хозяина этого особняка.       Как и в прошлый раз. И в позапрошлый.       И как бы полукровке не было больно, как бы он не хотел разорвать все этих людей, он ничего не мог поделать.       Это воспоминание. Свершившиеся прошлое, которое он не в силах изменить. Или поправить. Или отыграться с теми, кто издевался над ребенком. Над его наставником.       Странно было наблюдать все это время за этим несносным малышом, который постепенно вырастал в замкнутого юношу. Ло Бинхе всегда представлял себе учителя тем самым благородным заклинателем, которым запомнил в годы обучения на Цинцзин. И лишь со временем стал замечать мелкие детали, которые Шэнь Цинцю пронес через время. Из своего детства дальше — в жизнь лорда одной из знаменитых школ.       Но в этот раз все вышло из-под контроля. Прежде чем Ло Бинхе понял, что произошло, прежде, чем отвлекся от своих мрачных размышлений, Шэнь Цзю уже был облит водой и выкинут наружу. Под пронизывающий ветер. В зимнюю ночь.       Нет, это уже просто невозможно терпеть дальше.       Чем дольше Ло Бинхе наблюдает за этой картиной, тем сильнее хочет разрушить это место и забрать своего учителя подальше отсюда. Все эти виды наказаний не были ничем иным, как способом развлечь Цю Цзяньло. Того самого благородного господина, который чувствовал каждый раз извращенное удовольствие при наблюдении за страданиями и болью других людей.       Это перешло все мыслимые и немыслимые границы. Теперь же ему и этого было недостаточно. Теперь Цю Цзянло хотел посмотреть, сколько проживет промокший человек. На улице. В морозную и снежную ночь…       Право, прямо сейчас полудемон смотрел на того, кто мог бы приблизиться к определению жестокого и безжалостного тирана. Настоящий ублюдок, что не видел ценности в чужих жизнях, если те не способны развлечь его. Смотрел на них, как на тупой скот. Даже хуже — марионеток, которыми тот мог помыкать, как ему заблагорассудится. И ломать, как ему нравится.       Мог ли полудемон предположить такое? Что его учитель, что был похож на того, кто был воспитан в изяществе и любви к искусству и литературе, был когда то выброшен в сугроб, как какая-то собака?       Нет. Нет, нет, нет.       Это не могло быть прошлое его учителя. Не могло. Если бы это произошло с кем-нибудь, тот по любому был бы озлоблен на мир. А Шэнь Цинцю — добрый и заботливый человек, что с пониманием относился к окружающим и даже к этому непутевому ученику — так хотелось верить Бинхе, не мог просто… Такое зверство не могло…       Это не могло произойти с учителем.       Не могло…       Не…       Ло Бинхе стоял в полной растеренности.       — Учитель, — голос невольно дрожит.       Ло Бинхе растерян.       Он следует за сгорбившейся фигуркой, бредущей в полной темноте. Мальчишка натыкается на одно препятствие, затем еще на одно. Неловко скользит и падает в сугроб. Пронзительный холод выбивает из легких воздух, а глаза широко раскрываются, устремляя свой взгляд в черноту, с которой падают маленькие белые звезды. Попадают на лицо, лоб, голые руки и шею, впиваясь тонкими иголками в тело и проникая еще глубже. Девятый громко и тяжело хрипит, пытается встать, упираясь голыми ладонями в снег. Соприкосновение с ним выбивает из него стон, но тот тут же сжимает губы. И не трудно догадаться, по какой причине — если повернуть голову назад, можно обнаружить тонкую полоску света. За ним наблюдают, как за раненным зверенышем. И сам Цзю это знает. Прекрасно знает.       Сколько лет он провел в этом месте? Ло Бинхе не ведает, но все воспоминания, которые он видел, все обрывки, что остались от других — все говорило о неизмеримо большом количестве времени.       Цзю провел в этом аду почти всю свою жизнь.       Его худое тело начинает постепенно сдавать. Но рассудок, непомерный для такого малого возраста, двигает им, заставляя идти дальше. И без слов говорит за него — Цзю не получится сломать так легко.       Он пошатывается. Падает. Поднимается и снова идет. Куда? Возможно туда, где сможет пережить эту кошмарную ночь.       Полудемон идет следом. Как тень. Его вмешательство в воспоминания недопустимы. Они и так хрупки, но каково же его желание уничтожить всех, кто появлялся в воспоминаниях учителя.       Он хмурится, силясь не потерять в темноте силуэт учителя. Это нелегко. Тот так худ и мал, что на фоне снега его можно легко принять за призрака. Как будто он не человек — лишь его след. Воспоминание…      Как иронично… горько…больно… мучительно наблюдать, не в силах сделать хоть что-то.       Ло Бинхе идет дальше. Следом за одинокой фигуркой Цзю.       Каждый крошечный шаг, который делает раб, стоит тому невероятных усилий. Его заносит от любого дуновения ветра. Дальше, еще немного.       Цзю идет к своей цели.       «Он не может погибнуть здесь…»       Ведь иначе бы учитель не встретил его на пике, так ведь?       А значит… Этот эпизод закончится хорошо, так ведь?       Ему помогут, да? Точно так же, как и Ло Бинхе когда-то протянул руку этот человек.       Цзю забирается в дровяной сарай. Кроме поленьев там есть и солома, для розжига. И именно к ней идет раб в последней попытке согреться.       Но… Это просто… Полудемон щурится, стараясь сдержать свои… учителю ведь не понравится, если он снова будет плакать. Ему это не нравится. Он уже столько раз ругал этого непутевого ученика за такое неподобающее поведение. Учитель сохранял твердость даже тогда, когда все остальные давали слабину.       Но как возможно сдержать горечь, рвущуюся наружу, когда все, что видит Ло Бинхе перед собой, так это маленького мальчика, который пытается закопаться в солому, чтобы не умереть от холода?       Как он может сохранять равнодушный вид, когда этот ребенок … Когда его губы уже синие, а одежда больше похожа на одну сплошную корку льда со складками в местах, где за нее хватались в жалких и бессмысленных попытках согреться и удержать остатки тепла?       Как учитель может столь спокойно говорить о… как он мог стоять в тот день и молчать? Как сдержался, хотя нет — почему он не пытался ответить?       Неужели все это недостаточно серьезно по меркам взрослого заклинателя?       Ло Бинхе просто не в силах этого понять. Этот человек поистине… самый противоречивый из всех.       Но думать над этим дольше пары секунд не удается — тяжелое дыхание выводит полудемона из транса.       Учитель… Цзю сжался в комочек, пытаясь еще стащить с себя промокшее верхнее одеяние, застывшее на нем и приносящее не столь неудобство — сколь продолжало холодить дрожащее тельце.       Дровяной сарай. Поэтому учитель так странно смотрел на Ло Бинхе, когда узнал, что тот не ночует в ученических комнатах вместе со всеми?       »… учитель… именно поэтому вы никогда не жаловались и не говорили, как вам больно, да?»       » Поэтому вы взяли под опеку этого ученика?»       » Потому что… вас бросили умирать в этом месте, где из всего тепла вы могли лишь укутаться в сухую траву и ждать, наступит ли завтра?»       Вопросы все еще кружились в голове полудемона. Ло Бинхе в смятении стоял и продолжал наблюдать затем, как маленький слуга пытается выжить и справится с тем обморожением, что получил. Но что Цзю может сделать в этом темном и холодном сарае?       Если ему не окажут помощь, то…тот просто умрет. Но он же вырос и стал заклинателем, а значит, умереть здесь он не может.       Должно быть ему кто-то помог.       Нужно перетерпеть всю ту ярость, что рвалась из него из-за столь сильный несправедливости.       Кто-нибудь зайдет сюда, чтобы взять дрова для обогрева дома и увидит замерзающего ребенка…       Иначе… иначе бы учитель… их бы встреча никогда бы не состоялась.       Цзю немного копошится в соломе и затихает. Но то, что полудемон принял за попытки устроиться поудобнее, было движение, которым Цзю пытался стащить с себя обледеневшую робу слуги. Он стискивает губы, чтобы не выдать ни одного звука, потому, как знает — в этом месте всем плевать на жизнь маленького побирушки.       Ло Бинхе хочет верить в хороший исход. Но если до этого все, что он видел, были сцены жестокости и бессилия, то… в этот самый момент вера утекала из него капля за каплей. Его сердце стучало, как сумасшедшее. Глаза округлились, а после превратились в две узкие щелочки, из которых, не переставая, текли слезы.       Он больше не мог сдержать их. Не было сил. Это было слишком для него.       Полудемон подошел ближе к маленькому дрожащему комочку. Мальчишка обнял себя за плечи в последних попытках обогреться и так и замер, сидя в соломе. И это резануло по Ло Бинхе с новой силой.       — Учитель, — подошел почти вплотную.       — …мастер Сюя, — зашел за спину и сел.       — Этот ученик…       Слова так и роятся в голове, но почему-то изо рта рвутся всхлипы, а все слова так и застревают в горле.       — Обещаю… я обещаю вам… тебе, — голос Ло Бинхе необычайно тих, словно он боится, что его обычный тон может испугать его маленького лорда. — Никто и никогда не посмеет обидеть моего учителя. Никто и никогда… не посмеет причинить тебе боль…       Ветер немного затихает, но в сарае по-прежнему холодно. Цзю слегка всхлипывает, а полудемон еще крепче сжимает в свои руках продрогшего до костей мальчишку. Его длинные рукава укрывают фигуру целиком, пряча в своем черно-алом шелке. …       Но это прошлое, в котором его не было и быть не могло.       И Цзю продолжал сидеть на полу дровяного сарая в окружении соломы, дрожа от зимнего ветра и боли. Его покрасневшее от холода лицо, тело, руки и ноги приобрели более светлые оттенки, белея прямо на глазах.       Как бы сильно полудемон не хотел, но он не был в силах помочь Шэнь Цзю из прошлого.       Лишь обнимать его хрупкое и дрожащее тельце, с тяжестью на сердце ожидая, когда кто-нибудь придет и поможет маленькому рабу, умирающему от холода.       За долгую зимнюю ночь никто не заглянул в дровяной сарай.       Никто не помог рабу по имени Цзю.