I'll find you at dusk

— Ох, Амелия, ты уже вернулась? — Спенсер обернулась на знакомый возглас и заметила в дверях седовласую старушку со сморщенным от старости и извечных забот лицом — Элли Кларксон. Пожилая женщина была соседкой Спенсер и, будучи добрейшей души человеком, она частенько выполняла роль сиделки для матери Амелии, которая в страшной автокатастрофе потеряла способность самостоятельно передвигаться и, по прогнозу докторов, навсегда осела в инвалидное кресло. Услышав об этом от лечащего врача, Амелия впала в шоковое состояние, совершенно не представляя, как ей и её матери с этим жить. Однако, как показало время, это оказалось лишь половиной беды, ведь после аварии, тетя Амелии умерла так и не придя в сознание, а сама миссис Спенсер перестала разговаривать и реагировать на всё происходящее вокруг и это не смотря на то, что никаких значимых повреждений в головном мозге и психике пациентки врачи выявить не смогли. И Амелию это сильно пугало и беспокоило, ведь наблюдать за тем, как вполне самостоятельный, здоровый и жизнелюбивый родной человек буквально на глазах превратился в безэмоциональную, пустую и совершенно беспомощную куклу было чертовски больно и даже страшно. И это всё происходило когда Том, вместо того чтобы помочь и поддержать семью в это нелегкое время, предательски встал на кривую дорожку, втянутый дружками в грязный мир преступного Готэма. Так что, когда Элли предложила Амелии свою помощь по дому, вкупе с услугами сиделки, практически за копейки, старушка тотчас стала в глазах шатенки святым ангелом, посланным ей с небес. Сама миссис Кларксон смущённо смеялась от подобных сравнений. Своих детей у старушки не было, так что она с удовольствием помогала трудолюбивой Амелии в силу своих возможностей, мудро считая, что она не должна отворачивается от Спенсеров в это трудное время, ведь с Молли они были хорошими подругами и знали друг-друга уже долгое время. Да и Амелию Элли знала практически с пелёнок. — Да, миссис Кларксон, вернулась, — еле слышно прошептала в ответ шатенка, в голове которой вихрем пронеслись мрачные воспоминания с похоронной процессии, которые в придачу отозвались неимоверной болью. Спенсер покачала головой, вымученно вздохнула и, устремив взор на пластиковую карточку, поинтересовалась: — Откуда визитка? — Мистер Уэйн искал тебя и оставил, когда я сказала, что ты улетела на похороны в Берлин. Он просил, чтобы ты перезвонила когда вернёшься, — добавила пожилая женщина, припомнив встречу с Готэмским миллионером на лестничной клетке и, параллельно, принимаясь гадать, как связана бедная девочка с важной фигурой города. Амелия понятливо кивнула и, словно прочитав заинтересованность Элли по глазам, принялась, вернее сказать, попыталась объяснить себе и старушке то, чего сама ещё не понимала: — Мистер Уэйн встречался со мной по одному важному делу. Но мы не смогли нормально поговорить. Думаю, у него ещё остались вопросы и он решил поговорить вновь, — Амелия вернула визитку на подоконник, задумчиво глянула через стекло во двор и направилась к плите, где уже кипел чайник. Девушка не стала говорить по какому делу обращался к ней Брюс, не желая волновать близкого человека. Хотя в глубине сознания девушка решила, что Элли и сама прекрасно догадалась о том, о чем Амелия предпочла умолчать. Да, миссис Кларксон действительно невольно вспомнила свежие сводки новостей о чудовищных убийствах молодых девушек, объединенных одним общим именем. Но пожилая женщина тактично промолчала, ведь атмосфера в доме и так была мрачной, совсем как погода в осеннем Готэме. Элли обеспокоенно взглянула на Спенсер и молча обратилась к богу, дабы тот защитил и уберёг невинное дитя от всех бед и проблем, ведь сама она этого сделать никак уже не в состоянии. — Молли заснула у меня. Я не стала её будить, — тут же сменила тему седовласая, присаживаясь на один из скрипучих стульев. Амелия благодарно кивнула, будучи не в силах произнести что-нибудь вслух. Мыслей в голове было слишком много и они не давали сосредоточиться на чем-нибудь конкретном. В данный момент, единственной радостью было осознание того, что с её матерью всё в относительном порядке. *** Амелия не горела желанием разговаривать по телефону с Брюсом Уэйном, а уж тем более встречаться с ним лично. И своему странному поведению девушка никак не могла найти логического объяснения. Если подумать, Уэйн был весьма мил, тактичен и добр в их первую встречу. Мужчина вроде как не дал повода сторониться его и трусливо избегать. Однако Спенсер никак не могла найти в себе сил взять и, набрав номер миллиардера, ответить на его оставшиеся вопросы. Шатенка находила сотню причин отложить разговор на потом, и это не смотря на то, что на работу ей выходить было не нужно. То поухаживать за матерью: искупать, покормить и выйти на свежий воздух, то сходить в магазин, исключительно за продуктами первой необходимости, так как лишних купюр у Амелии теперь не водилось. И повторялось всё это каждый раз, когда пальцы Спенсер хватались за пластиковую визитку Брюса Уэйна. Как только взгляд девушку цеплялся за визитку, перед глазами тотчас представали чудовищные воспоминания из недалёкого прошлого: клуб, музыка, предательство, боль. Коридор, смех, занавес, страх и отчаяние. Если бы можно было продать душу дьяволу, Амелия непременно это сделала, лишь бы забыть всё пережитое и перенесенное за столь короткий промежуток времени. Несмотря на то, что синяки практически исчезли, Амелия двадцать четыре на семь казалось, что она чувствует холодные прикосновения пальцев Готэмского короля на своей многострадальной шее. Кошмары, собственный крик полный ужаса и страха, бешено трепещущееся сердце под ребрами — каждая ночь Амелии Спенсер. Шатенка стала избегать телевизора, страшась новостей об зверски убитых девушках, предпочитая узнавать последние новости из уст Элли Кларксон. Как ни странно, о новых смертях старушка молчала, но даже при таком раскладе, Спенсер нашла для себя ещё один повод для волнений. Девушке казалось, что она теперь именно та Амелия, которой предстоит умереть. В моменты таких рассуждений, здравый смысл упрямо нашептывал связаться с Уэйном. Но вопреки логике и рациональным рассуждениям, девушка не предпринимала никаких активных действий, вместо этого предпочитая гипнотизировать взглядом деревянный столик, поверх которой лежала тонкая карточка. Её словно отталкивало магнитом. Руки не слушались, а тело бросало в дрожь. Сначала Амелия списала своё состояние на недосып, постоянные волнения, нервы и усталость. Ей казалось, что она до сих пор больна гриппом, но вскоре всё пройдёт. Часы лениво отчитывали час за часом и таблетки, которыми щедро снабжала девушку Элли вылечили простуду, однако дрожь в коленках и руках не исчезала, а сердце с каждым днём билось всё чаще и чаще и Амелии пришлось признаться — она боится. До чёртиков, до крика. Боится, потому что знает и предчувствует приближающуюся грозу не за окном, а в её жизни… *** У Амелии за окном резвится дождь, совсем без совести третий день. И Амелии грустно, ведь в сердце её расстилается тоска и серая скука. Она никогда не подумала бы, что стены дома могут давить так сильно, просто убийственно невыносимо. Будь проклят этот школьный карантин! Спенсер в порыве вновь накатившей злости сжимает в ладонях край белоснежной подушки, здраво рассуждая, что школа пусть и не рай, однако в ней всё же веселее, чем прозябать дома со сломанным телевизором, лишённой возможности прогуляться по двору, или зависнуть на качелях. Амелия лениво сворачивается клубочком на постели, отчётливо чувствуя прохладу, что спешит обнять кости. В сознании мелькает мысль укрыться любимым пледом, совсем как щитом от всех горестей, но, кажется, это затребует огромных затрат моральных сил, что совсем не в радость. На стене пляшут неспешно и плавно единороги, тёмные тени, детища старого ночника. Такие красивые и сказочные, что сразу же хочется забыть обо всех проблемах, мелких и больших, и просто наблюдать как оживают перед взором детские мечты, потихоньку унося с собой в мир грёз. О, Амелия любила это блаженное чувство, когда ты медленно уплываешь из реальности, растворяясь в сладкой дреме, а перед глазами взрываются и искрятся миллионы ярких звёзд. Да, с этими эмоциями сравниться может, пожалуй, только послевкусие доброго и красивого сна, когда тебе снится именно то, что так желанно. Поэтому сопротивляться накатившей сонливости Амелия не видет никакого смысла, однако у судьбы были на этот счёт иные планы. Сомкнутые ранее девичьи веки распахнулись довольно резко, пускай и неохотно, когда до ушей долетел приглушённый стук об оконное стекло. Слишком громкий и тяжёлый, чтобы может было благополучно списать его на проказника-дождя. Амелия еле уловимо дернулась, вырываясь из потока спокойствия и тишины, чётко улавливая ритм забеспокоившегося сердца. Она привстала на кровати, обращая пристальный взор в сторону окна, словно силясь отыскать в сумерках источник собственного беспокойства. Но, разумеется, ничего там не обнаружила. И, когда судорога внезапного беспокойства уже приготовилась отпустить, удар повторился снова. Амелия напряглась, почти как пружина, скосилась на стену, где по другую сторону должна бала спать мать, и, превозмогая ощутимую тревогу направилась к подоконнику, ведомая невесть откуда взявшимся любопытством. Пригляделась внимательно… Ничего. После отважилась и оттеснила ладонью одинокий фикус к самому краю, распахивая наполовину окно. Мелкие крупицы дождя хлестали издёвкой по лицу, словно гоняя высунувшуюся голову обратно в дом, но Амелия не обращала на это особого внимания, целиком и полностью сосредотачиваясь на чём-то… чём-то, что стало причиной её тревоги. Оно, кстати, обнаружилось весьма скоро. Среди мокрого двора, одарённого грязными лужами, перед самым окном стояла одинокая, тёмная фигура, которую Спенсер признала сразу за тенью своего неслабого удивления, нахлынувшего на неё изначально. Фигура махала призывно рукой, что у Амелии засвербело в районе сердце. Она непроизвольно прикусила губу, пребывая в глубокой задумчивости и глядя, как обнимает дождь её «недавнего знакомца». Голова её, в миг отяжелевшая от множества мыслей, качнулась в обещающем порыве. Захлопнулось окно под гнётом детской ручки и спальня опустела в тот же миг, что Спенсер сама от себя удивилась. Правда, несясь по ступеням, её нагнала задумчивая мысль об абсурдности происходящей с ней ситуации, совсем вскоре нелепо приотстав в гонке с новизной подступающей истории. Всё таки, как вкусно наслаждаться необычностью происходящего, теряясь в волнах неизвестности будущего. Разве раньше кто-то стучал в её окно поздним вечером? Последние ступени были пройдены и Амелия толкнула железную дверь, не долго воюя с её тяжестью. Сразу обдуло неприветливым осенним ветром, что скривиться пришлось под его напором. Правда, Амелия не успела должно пострадать в суровости погоды — прежде чем дверь успела захлопнуться с заносчивым пиком, её затолкали обратно за каменные стены. Что только удивиться успела, как сильна была хватка на её запястьях. Удивительный напор! — Шляться в дождь небезопасно, — сказала Амелия, потирая руки в блеклом свете осыревшего родного подъезда. Голос её был рваный, как клочья разорванной бумаги. Неприятно липла к телу успевшая намокнуть футболка. Зато серые глаза перед ней вызывали интерес, а губы иронично шептали: — В нашем городе вообще всё не безопасно. Амелия конечно оценила философию, не имея права с ней не согласиться, но безрассудство вызывало в ней… раздражение. Она нахмурилась с лисьим прищуром, не подозревая, что со стороны это выглядит довольно забавно и скрестила руки на груди, то-ли от холода, то-ли для атмосферы с эстетикой «ты-не-должен-был-рисковать». — Почему ты здесь? — ещё один пик еле уловимого напряжения в воздухе последовал позже. Амелия вопросительно сдвинула брови, а Джею показалось, что у его знакомой чересчур живые эмоции, что было несколько странно для него. Он прикусил щеку изнутри, и сказал просто: — Хотел тебя увидеть. Амелия пожала плечами двусмысленно. Вроде бы ответ получен, но его недостаточно для девчонки у которой из друзей только моль в шкафу, да паук в ванной. Спенсер словила себя на мысли, что реальность, правильная и филигранно выстроенная годами, рассыпается обломками былой пустоты и блеклости. Ощущения были довольно странными, но Амелии нравилось эта терпкость в теле, ощущаемая в присутствии Джея. Она взяла его за руку, холодную, что обожгло как огнём, и повела к подвалу, который всегда открыт. — У меня мама дома, — объяснилась Амелия скупо, скрывая с силами сожаление, что на чай пригласить нельзя. Она скопилась на юношескую фигуру, что была на голову выше её самой, ожидая на лице сокрушительное разочарование. Однако, его не последовало. — Хорошо, — только и сказал Джей, словно понимая в происходящем больше, чем сама Спенсер. Амелию передёрнуло. Наверное от холода, а не от взгляда серых глаз, таких стойких и не чтимых для неё. В подвале было тесно и темно, источника света не наблюдалось вовсе. Девочка оставила приоткрытой дверь, и теперь тонкая полоска света отважно проникала во мрак, что было вполне достаточно. Да, для детей. Амелия заметила, как Джей обвёл изучающими глазами окружающий их мусор: обломки старых стульев, пару ковров, отведанных молью и крысами и пару каких-то заржавелых железяк, что хоть голову сломай не поймёшь что это. Ничего интересного он здесь, конечно, не нашёл, зато без присущей большинству людям брезгливости уселся на один из ковров. Амелия плюхнулась следом, касаясь чужого плеча своим. — Как ты меня нашёл? Она с интересом ждала ответа, но взирала совсем не пытливо, словно ей совершенно не важно, что придётся услышать. — Полазил в учебной части и нашёл твой адрес, — сказал Джей простое, но нечто важное для него. Это было опасно. Застукай его в кабинете, ему было бы несдобровать. «Отчисление» висело камнем на шее, не таким правда тяжёлым и страшным, однако, пока важным. Нужным и заслуживающим опасения. Но результат того стоил. Он стряхнул с волос влагу и посмотрел на девчонку, что глазела в ответ. Стащил куртку и нацепил на худые плечи, которые потряхивало от холода. — Эм… не стоило, правда, — сопротивление Амелии вышло слабым, даже жалким, но сам факт того, что оно было, позволяло не чувствовать себя бессовестной воровкой, забравшей последнее. Джей ухмыльнулся. Амелия чувствовала себя намного лучше под чужой кожаной курткой. — Спасибо. — Пока не за что. — Ты далеко живёшь? — задалась вопросом Спенсер, силясь узнать нового знакомого получше. — Рядом со школой, — довольно уклончиво ответил парень. Амелии это не понравилось. Она сжала плотно губы и поплотнее укуталась в куртку, мысленно храбрость перейти в наступление. — Довольно абстрактный ответ, не находишь? — Коробит, что я знаю где ты живёшь, а ты где я — нет? — слова слетали усмешкой безобидной и снисходительной. Амелия поняла что её раскусили, и, что Джей здорово повеселился, потешаясь над ней. Она надулась в напускной обиде и серьёзно бросила: — Неужели вынудишь забраться в учительскую? — О, нет, не стоит! Всё равно не узнаешь, — сказал парень пребывая в сто процентной уверенности от своих слов. Он полуобернулся к ней и продолжил: — И не дуйся так, просто лучше тебе ко мне в гости не соваться. Амелия помрачнела, охваченная накатившей грустью, и спрашивать более не стала, хоть и безумно хотелось, что горело нутро от недостатка информации, как при нехватке кислорода. — А ты значит с матерью живёшь? — спустя время, больше констатировал Джей. И пока Спенсер рассуждала над необходимостью ответа, глаза её были прикованы к костяшкам чужих пальцев, на которых запеклась кровь, как краска. Драчун, значит. Знать бы ещё охотник или жертва. Сам Джей прекрасно видел, где блуждает чужой взгляд и, прекрасно догадывался о том, что за мысли роются в маленькой голове. Однако, его это не трогало. Он показательно разжал пальцы и Амелия покраснев, поспешила пробубнить тяжёлое «Ага», следом, конечно не забыв бросить вопросительное «А ты?», правда, не надеясь на внятный, устраивающий её ответ. Но Джей сумел её удивить. — С матерью и отчимом. И я их ненавижу. Амелия отчего-то мелко затрясло. Ей сделалось жарко. Она словила в капкан своих карих глаз холодную серость, только бы убедиться, может ей это послышалось? Послышалось это легко и просто брошенное «ненавижу», сродни твёрдого «я их когда-нибудь убью». Разве можно так сильно ненавидеть, чтобы одним словом выразить всю боль растянувшейся жизни? Амелия предпочла над этим не задумываться так глубоко, в конце концов, всё и все на свете разное, чтобы делать поспешные выводы. Спенсер глубоко вздохнула. В тишине минуты растягивались в вечность, в которой легко затеряться. Наверное, она этого хотела. Сейчас. Что даже тьма не пугала, как раньше. Щелкнула вдруг зажигалка, озаряя полумрак ярким светом и прогоняя тяжесть раздумий. Амелия не презирала, но и не поддерживала пичканье организма никотиновым дымом. Просто относилась к этому никак. А теперь наблюдала как затягивается сигаретой Джей… и это казалось весьма занимательным и красивым. Без шума, криков, как это бывает за территорией школы, где по обычаю собираются старшеклассники, «крутые» парни и девчонки. Так мирно и спокойно, что Амелия неосознанно замечает, как приятно порой не только говорить, но и молчать, разделяя одну тишину на двоих.