***
Дождь размеренно барабанил по крыше, когда Джастин под счастливым взглядом графа де Ла Фер возилась с сыном, мысленно планируя финал своего плана. «Возможно, и правда стоило задержаться в Париже... Иначе Рауль сможет что-то заподозрить. Он и так, кажется, что-то подозревает...» Отчаянный стук в дверь прервал ее размышления. Граф поднял голову, ребенок тихо захныкал. Джастин узнала вошедшего: граф де Гиш, он был спутником Рауля во многих его делах. — У вас плохие известия? — спросила она после короткого приветствия. — Виконт де Бражелон был убит четыре дня назад. В наступившей тишине что-то упало — Джастин не обратила внимания. Белой как снег, но твердой рукой она взяла из рук гонца письмо. Такое же легло на стол перед поникшим графом.***
Милая моя Джастин! Сейчас моя единственная надежда — то, что ты никогда не получишь этого письма. Впрочем, я не прав, есть и вторая: я все же надеюсь, что ты осталась в Париже, хотя теперь уже и не надолго. Но если так случилось, что ты получила это письмо в Бражелоне, то я могу лишь покориться року. Ты знаешь, Джастин, я бы никогда ни о чем не догадался, если бы покойный капитан д'Артаньян не решил излить мне душу. Именно тогда я узнал под большим, под строжайшим пьяным секретом о том, что двадцать лет назад мой отец и трое его друзей казнили...убили... я не могу решить, какое слово уместнее, хотя ты, конечно, уверена, что второе. Они вчетвером убили женщину. Нашли для нее палача, учинили суд... Четверо дворян посчитали себя вправе назвать это судом. И в ужасе я понял, что, быть может, тогда, в Англии, ты соврала. И ты просила моей помощи не для того, чтобы бежать на материк после убийства, а для того, чтобы подобраться ближе к своим жертвам. И знаешь, через несколько дней после этого д'Артаньян умер. А я сидел и думал, что не могу не сдержать слова, данного тебе... Помнишь, тогда на дороге? Я сказал, что никому не скажу ни слова. Я не сказал. Никогда. Никому. Но и сидеть сложа руки я не мог, ведь ты понимаешь, ведь среди твоих жертв должен был оказаться и мой отец. И меня все еще терзали сомнения: вдруг это всего лишь совпадение? Вдруг д'Артаньян рассказал услышанную где-то байку? Да и ты могла ведь соврать или не договорить что-то. Когда д'Артаньян жил в твоем доме, он часто встречался с одним пожилым господином. С графом де Рошфором. Я уже видел его раньше, когда ты едва не ушла в монастырь. Он тогда назвался другом твоей матери. И, знаешь, он, в отличие от д'Артаньяна, оказался тем еще пьянчугой. Я сумел перепить его и разговорить только с третьего раза. Рошфор пересказал мне все. Назвал все имена. Даже рассказал, что некогда твоя мать и мой отец были женаты, а затем он в первый раз убил ее... Я не уверен, что ты знаешь эту предысторию... Я и сам с трудом в нее верю. Только о тебе Рошфор не сказал ни слова, но и того, что сказал, мне было достаточно. К тому же, он так сокрушался о гибели твоей матери и в каждом его жесте, в каждом слове о тебе сквозила такая забота... Я думаю, что прав, считая его твоим отцом. Спустя время я узнал о кончине аббата д'Эрбле. Это была ужасная смерть. Я не хотел верить, что это сделала ты. Не могло этого быть. Ты, моя Джастин, мать моего ребенка... Откуда, откуда было столько ненависти и столько зла?! Я смотрел на тебя — и не верил. Хотел верить, что это просто совпадения. Слишком сложно, слишком жестоко. А я не мог никому сказать, даже священнику. Я же дал слово. Я мог только что-то сделать — и самым лучшим было увезти тебя прочь. Я не успел этого сделать перед смертью Портоса. Возможно, идеальным выходом было лишить тебя жизни. И повод был отличный, прекрасный: ты ведь могла умереть родами. Я не решился. Я так и не смог выбрать между тобой и отцом. Ты — чудовище, убийца, и — жертва, и — моя жена. Он — мой отец и убийца твоей матери. Я увез тебя от отца, как и хотел, но тут вмешался король. Не знаю, когда и откуда он тебя знал и почему так привязался к тебе. Я не мог ни оставить тебя при дворе, ни отправить в замок. А дальше все полетело ко всем чертям... Этот отъезд, эта война... Я вдруг решил, что моя смерть — лучшее, что я смогу сделать. Так свершится твоя месть графу де Ла Фер и так ты все же не станешь его убийцей. Раз ты прочла это письмо, то, конечно, я уже мертв. Джастин, я люблю тебя и люблю наших детей. И я прошу тебя: остановись, ты достигла того, к чему стремилась.***
Здравствуй, отец. Я часто переписывал это письмо — пожалуй, каждый раз, когда мне грозила какая-то опасность. Мне все время кажется, что мы не договорили. И в этот раз — особенно. Прости меня, отец. Сегодня я могу сказать тебе лишь, что я умираю счастливым. У меня есть ты, у меня есть любимая жена и дети — да, Джастин ждет второго ребенка. И сегодня мне не больно умирать. Отец! Прости меня за то, чего я так и не сделал. Прости за то, чего не договорил, о чем умолчал. Прости, что так покорен судьбе, королю и своим чувствам. Я люблю тебя, отец.***
Джастин медленно вошла в кабинет графа. Тот сидел за столом и поднял на нее взгляд опухших от слез глаз. Она беззвучно опустилась напротив него. — Я говорил с графом де Гишем. Джастин замерла. Де Гиш мог бы рассказать многое. — Маршал отдал приказ накрыть поле пушечным огнем, словно забыв, что перед этим полк Рауля вышел в наступление. У Джастин ёкнуло сердце. «Мальчик, мальчик... Не мальчик ты, а маленький сатана...» — Джастин. — Что? — Что было между вами и королем? — Ничего, — честно ответила она. Одним словом она дорисовала то, что де Гиш и другие придворные часами будут обсуждать в гостиных. Граф де Ла Фер открыл ящик стола и достал оттуда конверт. — Ваши дети наследуют виконту, — сухо произнес он. Джастин кивнула. — От д'Артаньяна им достанется кусок земли и старый замок в Гаскони. От господина дю Валлона, Портоса — три небольших замка. Мои владения вам знакомы. Джастин сжалась на стуле. — От аббата д'Эрбле вы получите вот этот документ, — и граф подтолкнул к ней конверт. Джастин осмотрела его сверху. — Что это? — Господин аббат знал много тайн. И эта, пожалуй, самая важная из тех, что когда-либо попадали в его руки. Теперь она принадлежит вам. Она вынула и развернула сложенный вчетверо лист. Читала медленно, от волнения пропуская строчки и не понимая с первого раза слова. Закончив, Джастин подняла на графа округлившиеся глаза. — Я не знаю, что вы сделаете с этим документом, — печально сказал граф, — но что-то мне подсказывает, что вы не так уж просты, как хотите казаться, Джастин. — Почему вы сами ничего не сделаете с этим? — Я стар. Я одинок. Я почти мертв. А вы… Вы и ваши дети наследуете нам. Он медленно встал и дошел до двери, где рухнул бездыханным.