По меркам человеческим

Бусинка через силу раскрыла веки и испугалась, не узнавая дом Громовых. Постели никогда у нее такой не было, освещение другое и дневное, в голову сверлили перфоратором (девушка позже удивлялась, что подобрала именно такое слово для сравнения). Она встала и, пошатнувшись, почти упала на пол, схватившись за кровать. Крылья походили скорее на мятый пакет и страшили нездоровой прозрачностью. Фея с неброским салатовым халатом и волосами цвета зеленки подхватила её и делала вид, что всё прекрасно. — Тише, тише. Вам еще нельзя вставать — крылья не восстановились. Фею шатало, и с помутившимися глазами сонно-бредовым голосом она просипела: — Буковка, это ты? Тебе не идет настолько темный, ты что с волосами натворила? — Думаете, не идёт? — женщина подняла глаза наверх. Зрение прояснилось, и четкость стерла ненормальные галлюцинации. — Я сразу поняла, что это не Буковка, она ходит по-другому... Где моя сестра, где остальные? — Я всех не знаю по именам, напомните-ка, пожалуйста. — А, точно, они мои соученицы; мы из одного дома. — С вами, кажется, была еще одна дама. — Наставница, фея... — речь прервалась сильным давлением в черепной коробке. Бусинка так хотела увидеть Буковку, что сделала случайную паузу после её упоминания, про Грэнни забыв вовсе. Чувство, будто конечности парализованы, страх, и — темнота. Сейчас эта капустная комната с окнами и несколькими койками рядом, закрытыми флаконами с волшебными жидкостями и пусто-безвкусным интерьером. Однако в целом было спокойно и чисто. Намного лучше человеческих больниц — решила Бусинка. — Не переживайте, все тоже здесь, — женщина плавно провела руками в воздухе, будто показывала "тише, тише". — Я не видела их, наверное, со вчерашнего дня. Позовите её, будьте добры. — Вы не просыпались четвертые сутки, фея, — издался смешок, но Бусинка юмора вот совсем не поняла. — Четвертые? Сколько же я здесь, неужели это всё-таки больница? — Вам пятерым феерично повезло, — каламбур подзадорил фею-целительницу, и её зелёные точки поднялись вверх. — Вас могли и не найти — и тогда ой, — её голова чуть развернулась и наклонилась, и этого продолжения Бусинке было достаточно. — Я сплю, и сейчас проснусь... Потеряв последнее слово, она заснула. — Доброе утро, пора вставать. Бредни приостановились. Что-то знакомое. Одна эта мелодичность голоса пробудила фею, и она вновь села в кровати, потерявшись во времени. Часы тикали, но были слишком далеко, чтобы быть полезными. — Буковка? Настоящая? — Кажется, не фальшивая. Сёстры с умилением обняли друг дружку, и Бусинка особенно радовалась тому, что это не сон, и что даже если они в тюрьме, теперь не так зябко и одиноко. — Буквочка, что же случилось? В этот момент пришла та же фея в халате. Девочки обе были крайне вежливы и очаровательно схожи с собой, поэтому вчера она специально узнала подробную информацию о произошедшем. — Защитное поле в вашей квартире сломалось, и хуже того, негативная энергия начала поглощать вашу магию. — Я надеялась, что никогда не узнаю проблем многих фееринок наяву. Вы сказали, что нам повезло, и в чем же? — Не всегда такие перебои заметишь. Кто-то проверил, есть ли вы дома, — ей не давал покоя вопрос, почему они оставались в, так сказать, недееспособном доме, однако это почти то же самое, как спросить "Что случилось, чтобы мы в итоге вам ампутировали ногу?", и она промолчала. — Спасибо большое. — Вы нам очень помогли. — Значит, Эклер спас нам жизнь одним звонком. Это какой-то кошмар. Я так надеялась, что всё обойдется. — Шанс положительного исхода был критично низок. И ведь мы так и не нашли Фантик, когда она улетела. — Мы обязаны поговорить с ней. Нужно узнать, как дела у девочек и Грэнни. Ты их не видела? — Мое тело стало работоспособным, и я сразу пришла к тебе. И ты, я так понимаю, специально меня ждала. — Не стоит говорить сестре, что Буковку схватил нездоровый приступ паники, когда она впервые полностью осознала происходящее; её больше не пугало случившееся. Её пугало, что теперь это предстоит объяснить родителям. У неё до сих пор выбивало воздух из лёгких, когда она вспоминала это болезненное обстоятельство вновь. Бусинка засветилась взаимной улыбкой. Они уточнили, где могут быть их подруги; оказалось, что вместе их положить не могли, ибо места были заняты — у кого-то тоже не всё ладно. Одаренные целительством феи и эльфы в подобных центрах, расположенных по районам, усиливали волшебное поле, сращивали переломы, исцеляли от болезней, ставили под наблюдение и при необходимости улучшали магическое здоровье. Фееринки в отключке давно не новость. Грэнни и Дрёма были в порядке и, встретившись, стали спокойны, "все в сборе". Но Фантик не сказала ни слова за всё время, поджав колени и отвернувшись; будь у неё способность излучать лазер из глаз при длительной концентрации взгляда, она бы давно прожгла все стены перед собой. Бусинку и Буковку она тоже игнорировала, равно и лекарей. Лишь единожды на слова желающего помочь эльфа "Вы не сможете летать без здоровых крыльев" она с металлом в голосе проговорила "Я их не заслужила" Последствия не обошлись только семьёй Кати. Ботя и Мишка остались там. Там, где её сейчас нет, где они, возможно, без магии валяются под кроватью; или еще хуже — потерянно ищут фей от комнаты к комнате, чувствуют угасание магии в себе и медленно застывают, пока не упадут на пол. В детстве Катя не находила некоторых своих игрушек, помня некоторые по сей день. Лучше бы им не попасться. Громов выбросит их вместе с хламом, если вздумает. «Надеюсь, наши игры в прятки не прошли даром» Лаборатория, фортепиано, уютная кровать — всё осталось дома. Кроме двух вещей(оказались у фееринок с собой, после они попросили имущество у лекарей назад): сумки Дрёмы со скетчбуком и Фейфона, вырубившегося без магии в кармане Буковки. Чтобы никого не тревожить, Бусинка тихо прошептала наставнице: — Грэнни, вы можете, пожалуйста, пока не говорить нашим родителям о нашей ситуации? Грэнни, которая полгода отписывалась с курорта родителям, что "Всё чудесно, просто великолепно", с космической ответственностью утвердительно помахала головой. Фееринки поговорили об этом, иногда пользуясь намеками — уехать к родителям означало вернуться в надоедливую рутину, сдаться и попрощаться с сильной магией, потерять подруг на неопределенный срок. Буковка предложила им другие варианты. Никому не показав, Фантик переключилась на будущее с прошлого. Они были без понятия, куда им идти и что будет с Катей. Дрёма шутила что они "фееричные бомжи", и в такой ситуации, — неважно, нервно или от веселья, — девочки хихикали, пока не надоедало, а потом это кто-нибудь снова повторял вслух, и они снова смеялись. Душевно остерегалась Грэнни, что с их головами тоже что-то случилось, и одной обычной больницы им не хватит. *** Четырьмя днями ранее Терпсихора готовила речи по всем темам и вопросам, чтобы ничего не могло застать её врасплох. Изучила новости в Фейнете и внутри дворца, предположила возможные ответвления, провела сама с собой блиц-опрос, составила отчет своих действий в человеческом доме; в процессе нервно распускала волосы и пересобирала их в пучок. За столом их будет четверо, избежать прямых вопросов, отцовских в наивысшей степени, задача не из простых. Держать в голове события для перевода темы. Сохранять непринужденность. Не распространяться о вещах, которые знать никому более необходимым не является. Просторный зал освещался живым огнем, устланный полотном лазурным стол был уставлен дорогим сервизом с королевским гербом. Кессоны на потолке были обрамлены восходящими к ним дугами, вознесенными колоннами, меж которых фрески великих мастеров овладевали вниманием полностью; великолепие без лишнего франтовства, чарующее не ослепительным блеском, занимающее ум и превозносящее сознание. Изысканность и вкус заставляли принцессу чувствовать себя одновременно в близкой и напряженной среде. "Я заслуживаю этого" и "Я должна заслуживать это". Ни один другой дворец не идет в сравнение, что уж говорить о человечкских квартирах. В назначенное время феи и эльфы распологались вблизи стола. Терпсихора сидела справа от короля, впереди — упомянутые лица. Вскоре было подано, шло далёкое рассуждение. Принцесса следила за ходом. — Не должен каждый быть чародеем, — безапелляционно произнес король на сказанные до него слова, держа в руках нож и вилку, — без умелых портных наш мир изменится. — Не все полезны, впрочем, портные нам нужны. Я купил себе замечательный костюм, жаль, что бал нельзя было не отменить, — бестрастно и с каплей надменного сочувствия поднял брови Колдерфорд, взяв бокал. Терпсихора не встревожилась упоминанию, но интонация приторной жалости её раздражила, будто он знал, что обращается к ней. Видия равнодушно не поднимала взгляд, её распущенные волосы блестели от света огня: — Талисман могут видеть феи исключительно находящиеся в замке, и кому-то, обнаружив пропажу, пришло в голову раструбить об этом. — И теперь каждая вторая статья провозвещает: «Гарант мира утерян? Халатность или знак?» — король ухмыльнулся. — Постараюсь быть уверен, что это недоразумение разрешится. — Оно не может не разрешится. — Принцесса посмотрела на радужку цвета замерзшей голубой воды. — И никак иначе. — Взор сосредоточенно устремился в оранжево-искристый взгляд. — В этом году снова поступали уведомления о кратковременной пропаже магии и фей. Изменение темы отцом даже не отметилось в памяти принцессы. Настало то самое, из-за чего огромное количество ссор и споров устанавливало рекордные показатели. Чёртово пророчество. Если не удавалось точно установить, что произошло, — значит система сбоит. Значит нужны ответы. Значит нужно растолковать пророчество. А ей нечего было сказать. Хуже того, она использовала искренне доверяющих ей детей для своей цели. И, что еще хуже предыдущего «хуже», даже не добилась её. Еще шесть месяцев назад главным изъяном считалась её неприязнь к жизни в роли учительницы, но сейчас она не могла убежать от чувства подлого предательства, что она использовала их чистые эмоции и просто мгновенно выбросила, перестав иметь дальнейшую выгоду. — Раньше ты был против этой идеи, — Терпсихора утаила истинные мысли, свободно продолжая диалог. Она знала, что вернётся к этому. Принцесса собиралась продолжить, и в эту секунду её часы зазвонили: уборка. Терпсихора ощутила неловкость и поспешила выключить сигнал; присутствующие деликатно продолжали говорить. — Раньше ты разгадывала пророчество, — Терпсихора теряет ритм дыхания и не моргая смотрит сквозь стол. Осечка. При других. Позор. — До этих недобездарных всё равно никому нет дела — Видия продолжала, безразлично подняв брови. — Так или иначе мы все вынуждены справляться с обстоятельствами. Слуга вошёл в помещение, поклонился королю, после другим. Он почти одними губами сообщил нечто королю, после чего тот встал из-за стола. — Мне жаль прерывать наш разговор, но я должен покинуть вас. Благодарю за чудесный вечер. Вежливости было ровно столько, чтобы она не перешла в вынужденную любезность. Несколько секунд молчания. — Не вижу цели задерживать вас, — принцессе желалось поскорее вернуться к себе и возвращаться в прежний ритм. — Благодарю вас, принцесса, — девушка сдержанно поклонилась ей и, не горя идеей продолжать натянутость, ушла. Слуга явился вновь и передал волю её отца видеть Терпсихору. Никому не понадобились заготовленные сценарии, и вечер был закончен. Принцесса и Колдерфорд обменялись краткими прощаниями. Эльф продолжал сидеть, застыв взглядом в тарелке и рукой на столе, пока мерное пламя плавило воск. *** К вечеру фееринки встретились вместе, забраковав здешнюю недо-еду и неудобный режим. Вернуться к родителям единогласно считалось плохим вариантом не только из-за уровня обучения и сокращения проводимого вместе времени. Кому-то было не к кому идти. Не восстановившийся контакт с Фантик давал сбои с ментальным самочувствием; все были на нервах и вяло подбадривали друг друга. Фантик больше не ждала Терцию и знала, что есть неизвестное обстоятельство, и теперь она им не учительница. Она не придёт. — Фантичек, ну пожалуйста, поговори со мной, — Бусинка вела монолог с её спиной, — мы все понимаем, что это случайность. Молчание. — Они придумают что-нибудь, и всё будет хорошо. Ладно, может, не очень хорошо, но Катя справится, она у нас сильная девочка. Фея Грэнни читала журнал по домоводству и от волнения вскакивала к окну, глядела через стекло и бралась за чтение опять. — Я знаю, что ты чувствуешь себя виноватой, — Буковка стояла поблизости. — Я больше не буду донимать тебя, просто отвечу, что ты желала всем только лучшего, и не твоя вина, что им не удалось принять этого; некоторые вещи ни от кого не зависят. Или от того, кого мы никогда не узнаем. Буковка сдержала обещание, попросив девочек тоже дать ей оставаться в обители своих дум. Дрёма нарисовала себя, передала листочек Бусинке и Буковке, они последовали её примеру. На листке в разных стилях фееринки держались рядом, изображая сердечко пальцами или наколдовав его блестками в воздухе. Небольшое пространство было оставлено для Фантик, если бы она хотела нарисовать себя. Дрёма плавно отправила листок по воздуху, без навязчивости, но не скрытно. Это было мелочью, однако эта затея понравилась Бусинке и Буковке. Почему-то в этот момент Дрёме хотелось обнять всех хотя бы на минуту. Она не считается; двое — не все. Фейфон приходил в работу. К ночи снова разошлись. Остаться им, по неизвестной причине, не позволили. Чужое место не давало уснуть. Запах не своей подушки и свет не своей лампы. У всех только две мысли было в голове: Что с Катей? Что с Терцией? Утро начиналось подобно вчерашнему до какого-то момента. Остережение обсуждения принцессы и молчание превратили эту тему в негласно запретную. Сейчас не лучшее время, чтобы разными мнениями довести всех до ссоры. Фея с волосами цвета зелёнки (она была вежливой, просто как-то приелось) вместо обыденной бодрости излучала другую эмоцию. — Как самочувствие? — ей ответили, что нормально. — Это отлично, вас и выписать скоро можно. «Журналы мы, что ли, чтобы нас выписывать» мысленно фыркнула Дрёма, которая понимала, что долго здесь пребывать они не имеют права. Целительница наполнила свою фразу обреченностью: — Когда вы поправитесь, то сможете переехать в новый человеческий дом. — Как новый! — непонимающе вскрикнула Бусинка, не вопросом, а утверждением, будто нового и быть не может. Грэнни отложила журнал и тяжело вздохнула; её чудесный загар побледнел от всех происшествий. Фантик молчала, слушая слова феи. Дрёма и Буковка переглянулись между собой. — Фееринки имеют обязанность помогать людям, это вы уж и без меня знаете. Когда по какой причине дом пригоден, а пустует, феи должны обучаться там. — А если мы не уживёмся с этой семьей. — Дрёма говорила без ожидания опровержений. — Это не я решаю, — поникла головой лекарь. Ей всегда было больно видеть, что дружные семьи раскалываются, вместе с ними разделяются фееринки, которые могут не найти подходящий дом, после испортить взаимоотношения из-за значительного расхождения с человеческой семьей, ибо это влечёт споры, несогласие и перенятие плохих людских чувств. Они не становятся дизайнерами или музыкантами. Они остаются с двумя точками на всю жизнь и работают курьерами или водителями без желания, затаптывая свой дар в землю. — С завтрашнего дня капли для восстановления магического баланса можете не пить, обязательный курс прошел. Она ушла. Через неделю феи были в положенной квартире. С домом Громовых здесь не было ничего общего. Все комнаты выполнены в определенной палитре, общее направление чем-то напоминало хай-тек и эко-стиль, только попроще. Никакие игрушки не лежали, разных статуэток, как на кухне, нигде не было. Для ботаники едва нашёлся один цветок. Он оказался искусственным. Буковка изучила почти все комнаты, она так и не нашла книг; Фантик искала игрушечный дом или что-нибудь в этом роде. Бусинка расстроилась, что растений или картин не было, но был интересный гардероб. Дрёму тошнило от белых тонов без интересных деталей. «Красиво, но пусто» — говорила она. Фантик выбрала себе часы для проживания. Бусинка и Буковка — тумбу, по инициативе первой временно на двоих; ей недостовало своих розовых стен, фортепиано, чудесного шкафа, и ей не нравились такие перемены. Дрёма отправилась в декоративную вазу. Грэнни в настольный светильник. На расстановку мебели требовались время и материальная поддержка, поэтому обходились минимальными средствами. Вечером семейство было в сборе: отец, мать, дочь. Всё как у Кати. Они спрашивали друг друга, как прошёл их день, иногда шутили или рисковали рассердить маму, однако образовывалось без этого. Вика делала уроки в наушниках округлым и сплюснутым почерком, если ошибалась использовала корректирующую ленту. Катя обычно перечёркивала или выдирала листок и переписывала. Через несколько часов девушка сложила учебники. За девятый. Взяла ноутбук. Фантик совершенно не хотела кормить её вещи конфетами или воспитывать автоматичесские карандаши; сама разберётся. За ужином фееринки впервые за длительное время ели, что хочется, не что надо. Дрёма не придумывала снов. Во-первых, не было установки, ей не хотелось колдовать сны обычным способом, во-вторых, получился бы кошмар. Никто не спорил, что это предвзятость. Грэнни пока не заставляла девочек учить заклинания, позволив отдохнуть и освоиться. Ей самой требовалось время. Через несколько дней уроки возобновились. — Нет, Буковка, это какой-то кошмар. Ты слышала, чему она подпевает? — Она не отличает эукариотов от прокариотов, даже когда только недавно эту тему они повторили. — Её кроссовки это сущий кошмар! Я не могу делать стильными нестильные вещи, так полгорода ходит. Фантик промолчала бы в любых обстоятельствах. Пунктов её неприязни к ней были тысячи, начиная с самого первого — она не Катя. Периодически наедине Фантик вела монологи сама с собой, чтобы не забыть умение говорить. Она не хотела отделяться от своих подруг, но искренне верила, что они притворяются, и теперь, если и правда не ненавидят, то уже не назовут её другом никогда. Вика завтракала на кухне с папой. Фееринки не подслушивали и всячески избегали этого, но этот разговор доносился отчетливо и прервался прежде, чем они заткнули уши. — Я прямо магничу всяких... людей. Неделя прошла, как в меня чуть не влетел еще один. — Капец! — высокий голос выражал неудовольствие. Вика взяла конфету. — В прошлый раз у меня двигатель заглох, помнишь, я рассказывал. Сегодня увидел, что это снова Громов. — Понятно, в кого дочка такая, — цокнула Вика, закатив глаза. — Опять что-то в школе? — он заваривал кофе. — Знаешь, она думает, типа, если нести чушь кому-то с умным видом, то будешь выглядеть круто, не как стадо. — Нужно же некрасивым выделяться чем-то еще, — они заулыбались. Это не первые разбирательства. Вика получала гадости от Кати еще с младшей школы. Папа Вики считал себя мастером поднятия духа, и был прав: он всегда говорил что-нибудь, чтобы развеселить дочь, даже если приходилось прибегнуть к "военным хитростям" — так он оправдывал оскорбления. Послышалось шуршание. — Оставь мне одну, если осталось. Девушка взяла последнюю конфету и почти с набитым ртом ответила: — Извини, больше нет. Всё, я в школу. — До вечера, зайчонок. Мне тоже пора. — Откройте учебники домоводства на сто четырнадцатой странице, — дверь захлопнулась, фея Грэнни вела домоводство. Она скучала по прелестным закатам и рассветам за окном. Сейчас за них вид на дорогу и другие многоэтажки. Растений на подоконнике больше нет. Об этом старались не упоминать, чтобы никого не расстраивать. И тоска была очевидна. Дрёма списывалась с Эклером через Фейфон, и все поблагодарили его за беспокойство. Иногда Диджит вместе с ним звонил девчонкам, и каждый звонок напоминал о том, что было раньше.