Моя голливудская проблема

Хоть пробки не мешали спокойно жить, ехать так или иначе пришлось довольно долго. Эмма всё это время по-прежнему была без сознания, но, собственно, это к лучшему. Меньше возни Дэвиду. Часа через три (время показывало пять утра) Дэвид с Эммой на руках наконец-то вошёл в своё одинокое жилище. Тишина и темнота, как подобает обмениваться любезностями старым друзьям, встретили своего хозяина. Входная дверь захлопнулась, и Дэвид кое-как кончиком пальца умудрился включить свет. Свет на пару секунд ослепил мужчину, и он, щурясь, с трудом смог найтись в комнате. Но очень скоро он дошел до гостиной и там на большом тканевом черном диване расположил девушку, которая и дня не могла прожить без приключений. И как она только живёт вообще?! Ведь и не секунды спокойной у нее нет! Хотя чего уж?! Это же Эмма! Правда, на самом деле Дэвид видел очень много сходств между собой и Эммой в этом плане. У него тоже не было ни единой секунды покоя, каждый его день не мог пройти без происшествий. Даже если это тихий выходной — в этот день обязательно появится мордашка лучшего друга по имени Энтони Вуд. Но Тарино упорно отрицал это всё, ибо не хотел видеть у себя и Эммы какие-то общие черты. Даже не столь из гордости, сколько из-за того, что Дэвид не хотел смотреть на таких людей, как он, одиноких и печальных, поскольку жалость и сострадание лишний раз испытывать режиссёр не хотел. «Эмма не такая, она ещё та хохотушка», — говорил мужчина себе всякий раз, как находил некие сходства у себя и у этой рыжеволосой проблемы. Дэвид снял с Эммы полотенце и отшвырнул его в сторону. В шкафу-купе он нашел мягкие одеяло и подушку, после чего обустроил спальное место для Свон прямо на диване. Только прежде, чем укрыть Эмму одеялом, Тарино ещё раз осмотрел гибкое хрупкое тело девушки на наличие каких-либо мелких повреждений (а после такого «купания» они вполне могли быть). Ну и в естественном порядке, Дэвид всё-таки нашел пару маленьких царапинок и ссадин. Бегом достав пластыри, ватки и йод, мужчина принялся за обработку последствий «чудо-сока». Конечно, оспаривать то, что Эмма легко отделалась, было нельзя. Ведь если взять, с ней могло приключиться за время действия наркотика, что угодно! Дэвид знавал такие случаи (в особенности с девушками), которые после такой «дискотеки» в собственной голове до добра не доводили, ведь раза два — если не все три! — были с летальными исходами. А остальные штук сто: срывались карьеры, отправлялись за решетку и тому подобное… Эмме же весьма повезло. Ну как обычно! Эта девушка была на редкость везучая (а ещё и живучая в придачу). Пока Дэвид обрабатывал Эмме ранки, он вдруг обратил внимание на открытую верхнюю часть груди, которую лифчик не мог скрыть. Там были довольно большие тяжёлые отметины в виде синяков, заставившие Дэвида отчего-то напрячься и насторожиться. Аккуратно осмотрев грудь, Дэвид медленно перешёл к гладкой тонкой шее и нежным маленьким плечикам, где видны были помимо синяков ещё и грубые глубокие засосы. Некоторые из них (вернее большинство) оказались довольно-таки недавними и свежими. Может, на вечеринке что-то всё-таки случилось с ней? Хотя не похоже… Другие такие следы уже успели пройти, но не скрылись, а значит, времени после того, как их оставили, прошло достаточно. Дэвид, чувствуя ком у горла от некого страха, приподнимает Эмму и осторожно переворачивает ее на живот. На спине он видит такие же грубые царапины, явно оставленные ногтями. Причем одни уже зажившие, а другие совсем новенькие, вызывая небольшую волну мурашек от такого зрелища. «Что с ней произошло?! — в ужасе думает Дэвид про себя, промакивая ватку в йоде. — Кто с ней мог так поступить вообще?! Господи, Эмма, во что ты влезла, а?! Нет, мне всё равно (ну да, «всё равно»), но чисто интересно…» Фух, кошмар какой! И почему его это волнует?! Он итак её уже какого-то черта спас, а теперь ещё и размышляет над тем, что с ней могло произойти! И ведь самое главное, что Дэвид боялся за неё, Эмму. Почему? Он сам не в силах был объяснить. А если бы и нашел их в себе, то изъясняться бы не стал уж точно, так как для Дэвида всегда на первом месте стояло избегать чувств. Он не любил привязываться к людям: бояться, тревожиться за них, заботиться, — но только когда в его жизни появилась Эмма… А точнее, когда она побывала на его съёмочной площадке, и там они вместе оба друг друга узнали чуточку лучше, то Тарино вдруг почувствовал в своей душе что-то новое. Что-то такое, что он давно забыл и старался не вспоминать — не в коем случае. Эмма что-то зажгла в его сердце. Дэвид пытался затушить этот огонёк, вот только тот не хотел угасать и, продолжая полыхать, разгорался всё сильнее прежнего. Долгое время Дэвид Эмму не видал. Да и незачем ему было это! Его слишком выбесил её поступок! Он прибывал не только в ярости и бешенстве, но ещё и в негодовании и отчаянии. Он ей открылся, а она так поступила… Хотя это всё случилось до того, как они смогли понять друг друга и стать ближе, и тогда они не ладили, потому всё вполне себе объяснимо. Ну вот… Опять он ее оправдывает! Вот какого дьявола ему оно надо?! Дэвид зачем-то решает залечить царапины и на спине. Аккуратно ваткой, пропитанной в йоде, он начинает вводить по её лопаткам и верхней части спины, где и были в основном страшные отметины. Внезапно Эмма что-то мычит — видно, защипало. Тарино, прикусив губу, бережно гладит девушку по волосам и слегка осторожно дует на спинку, чтобы ещё хоть как-то облегчить страдания Эммы. Свон вновь что-то бормочет под нос, но глаз так и не открывает и в себя не приходит. Сразу ясно, что потрепало ее будь здоров! Дэвид тяжело выдыхает и устало проводит рукой по лицу. Ему уже сильно хочется спать, но уйти в прохладную большую кровать в спальне на втором этаже ему не даёт состояние Эммы. Всё-таки оставлять ее сейчас нельзя. Мало ли, что может произойти (в очередной раз)! Встав с дивана и предварительно поправив бессознательную Эмму, Дэвид собирает всё своё оборудование, которое он достал для оказания медицинской помощи Эмме, а после мужчина убирает это в верхний шкафчик, являющийся домашней аптечкой фактически на все случаи жизни. Далее Тарино отправляется на второй этаж, чтобы переодеться в конце концов. Во-первых, одежда на нём всё ещё мокрая. А во-вторых, уже хочется надеть что-то поудобнее брюк, рубашки и пиджака. И не мешкая, Дэвид надевает на себя тёмно-синие шорты «Adidas», которые были ему до колена, и черную широкую футболку. Переодевшись, удовлетворённый Дэвид спускается обратно вниз и отправляется на кухню, чтобы выпить стакан воды. В горле окончательно пересохло. Особенно после того, как мужчина увидел те следы у Эммы… Бр-р, жуть! Лучше об этом сегодня больше не думать! Немного походив туда и обратно, до душа и приняв его, Тарино возвращается в гостиную, по дороге погасив свет, а затем раздвигает диван. Нет, не для себя, а для Эммы, чтобы она ночью не грохнулась на пол. Сам Дэвид остаётся сидеть рядом с Эммой, облокотившись на спинку дивана, как верный пёс сторожить ее сны. Режиссер смотрит на нее и всё-таки осознаёт, что она не такая уж и простая актрисулька. Она другая, ни как все. И плюс она единственная, кто сумела добиться расположения его сердца в её сторону. Да, она один раз сильно ранила его (той статьей). Но, может, стоит дать ей ещё один шанс? Ведь та статья была давно. Все уж и забыли про тот скандал, который замяли за два дня, и даже сам Дэвид Тарино ничего не успел увидеть и услышать, узнав о статье по чистой случайности. Дэвид смотрит на Эмму. Рассматривает её спящее умиротворённое нежное девичье личико. Её пушистые черные ресницы, рыжие длинные волнистые волосы, розовые губы и именно сейчас нездорового цвета розовые щёки. Всё в ней прекрасно. А душа этой девушки Дэвиду казалась родной и близкой. Из-за чего так — объяснить Тарино не мог, но видно именно по этой причине его тянуло к ней. Пряди её огненных шелковистых волос, распластавшись по подушке, к счастью, закрывали шею, скрывая ужас, что был на ней. И глядя на её волосы, Дэвид протянул руку к их кончиках, после чего осторожно погладил. Это маленькое лёгкое прикосновение принесло огромную волну удовольствия, и Дэвид не смог уже оторвать руку от неё, начав гладить дальше по голым плечам, которые оказались чуть не укрыты одеялом. Стрелки на часах в то время дошли до показателя пяти утра. Спать хотелось по страшному. Но Дэвид не мог позволить себе уснуть. Вдруг произойдет что-то! Наркотик может ещё действовать. Неизвестно чего можно ожидать. Особенно если учитывать то, откуда этот наркотик взялся…