Моя голливудская проблема

Эмма возвращалась домой поздно. И, увы, в этот раз Дэвид её не провожал. Она даже не видела, чтоб его рабочий день закончился, потому ей пришлось добираться до дома на такси в одиночестве. Наверное, сегодня он слишком занят. Ну, а как иначе? Он работает чуть ли не каждый день в последнее время. По крайней мере настолько Эмме было известно. Почему-то она тайно мечтала, чтобы Дэвид догнал её после работы. Она об этом грезила почти каждый день и всё ждала, когда это случится. Если это происходило, то, по мнению Эммы, день определённо прожит не зря. А если нет, то всё время псу под хвост. Расплатившись с таксистом, Свон вошла в подъезд своего дома, в котором заметно жили только представители элиты. Роскошный интерьер подъезда и самого здания говорили сами за себя, демонстрируя всю прелесть богатой жизни. На первом этаже сверкали золотая цифра «1», а вдоль стен стояли комнатные растения, в особенности фикусы разных видов. Белые и серебряные цвета подчёркивали зелень домашних кустарников. Ожидая лифт, она размышляла о том, что она постоянно ждёт того, что после работы Дэвид догонит её и либо пешком проводит до дома, либо подбросит на машине. Ей хотелось, чтобы он был с ней. Девушка как бы стала нуждаться в его присутствии, нуждаться в разговорах с ним ни о чём и обо всём, нуждаться в его крепком плече рядом. И самое главное Эмма теперь знала, что её чувства взаимны, что означало то, что они вполне могут быть вместе. Но стоило ли ей заводить сейчас отношения? Дэвид настроен серьёзно, поэтому нельзя совершать необдуманных действий. Она его любит, но у неё полно других забот на работе. Вдруг если она будет мало уделять внимание любимому человеку, он решил, что у неё нет чувств к нему? Но принять решение нужно, так как тянуть с ответом тоже неправильно. Хоть Тарино и не требует, Свон понимала, что он просто тактично молчит и терпеливо ждёт. Он не собирается давить на неё и даёт ей право выбора. Эмму клонило в сон от усталости, и она чуть ли не клевала носом на ходу. Уснуть ей не позволяли собственные раздумья, и в какой-то мере девушка специально старалась сама себе как можно больше устраивать мозговой штурм. Это и впрямь помогало. — Oh buonasera, Эмма! — поздоровался кто-то с Эммой по-итальянски, и голос этого кого-то до боли был ей знаком. — Давно тебя не видел! Ох, giornata meravigliosa! Я вновь вижу тебя перед собой! Явь это или же я сплю?! — Здравствуй, Джино, — вынуждено отозвалась Свон, сохраняя в своём тоне холодность. — Надеюсь, что ты спишь, и происходящее не является действительностью. — Ты переехала сюда, tesoro? — удивился Габардини. — Да. А что? — не поворачиваясь к Джино, ответила Эмма и мысленно взмолилась тому, чтобы лифт приехал как можно быстрее. — Значит, мы с тобой соседи, дорогая! — воскликнул радостно дизайнер, но Эмма не разделяла с ним его счастье. — Ты не представляешь, как я рад! Для меня разлука с тобой была ужасной мукой! Devo dire che sei bellissima. — Джино, — обратилась неожиданно к нему девушка, и её дальнейшая её речь прозвучала в точности, как пощёчина, — я обелегчу твои страдания, напомнив, что ты сам пропал из моей жизни, поэтому ты вовсе не мучался без меня. — Неправда, signora meravigliosa! — охнул мужчина, схватившись за левую сторону груди. — Я скучал по тебе! Ты буквально меня убиваешь! — Если бы скучал, то давно бы поинтересовался мной, — съязвила Эмма и, увидев перед собой открывшуюся дверь лифта, забежала в него. — Ты мне не нужен, Джино. Прощай… Вернее arrivederci! Габардини в растерянности встал на месте, и лифт захлопнулся перед его носом за секунду до того, как он сумел опомниться. Эмма в этот момент облокотилась на поручни, прикреплённые под зеркалом, и тяжело вздохнула. Джино снова пытался найти с ней общий язык и снова пытался флиртовать. Он её откровенно бесил. В самом начале он ей показался адекватным, но его излишние подкаты в её адрес и постоянные попытки влезть в личную жизнь девушке стали надоедать, а потом и вовсе раздражать. Когда в жизни Эммы произошла тяжёлая ситуация, Джино рядом не оказалось, и он пропал на три или четыре месяца. А сейчас, только приметив Свон на горизонте, возобновил свои «ухаживания». «В чём-то Алекс права, — рассуждала Эмма. — Может, лучше жить в своём отдельном доме, и никаких соседей в виде Джино там не будет». Лифт распахнул двери, Эмма ступила на мраморные плитки пола, но вдруг замерла. На полу она заметила несколько красных размазанных пятен, которые явно были не краской. Страх подступил в качестве кома к горлу. Сама Свон встала, как вкопанная, не смея пошевелиться. Она прислушивалась к каждому шороху и озиралась по сторонам, опасаясь неизвестной угрозы. В её голове представлялись самые пугающие картины, какие только можно было представить. Девушка с трудом сделала несколько осторожных шагов, двигаясь вдоль стены, а потом посмотрела за угол и опустила взгляд на пол. Там красовалось большая бордовая лужа, а рядом лежало тело какой-то девушки. Эмма закрыла рот рукой, чтобы не закричать от ужаса. Её кожа покрылась мурашками. Ноги подкосились. Во рту возник горький привкус, а вместе с ним чувство тошноты. Такое зверство мог совершить только псих. Эмме было по дикому жутко. Её словно окатило ледяной водой из ведра, и весь мороз от жидкости просачился ей прямо под кожу до самых костей. Она жила в хорошем доме с камерами и даже охраной. Неужели никто не видел, как напали на эту бедолагу? Почему никто не вызвал полицию? Она ведь наверняка кричала и просила о помощи. Или это совершил кто-то из сожителей? От этого становилось ещё страшнее, ведь вдруг он не остановится на одной жертве. Вдруг он всё ещё где-то здесь. Ужас от того, что поблизости находится маньяк вызывала дрожь в руках и гулкое биение пульса в висках. Девушка точно была мертва, иного быть не может. Глаза несчастной стеклянным взглядом безмолвно устремлены в потолок. На шее у неё находился кровавый порез. Ещё несколько порезов находились на груди и животе. Белая блузка частично окрасилась в красный цвет и была растёгнута нараспашку, обнажая искалеченное тело. Судя по виду ей нельзя было дать больше двадцати лет, а значит она являлась примерно ровесницей Эммы. Свон вздрогнула от мысли о том, как мучалась эта девушка; о том, как ей было страшно. А стоило Эмме подумать, что она могла лежать на месте убитой, если бы пришла чуть раньше, её вовсе передёрнуло. Медленными шагами, стараясь создавать как можно меньше шума, Эмма двинулась к лифту, вызвала его и, как только дверь открылась, вошла внутрь. Там же молодая актриса принялась рыться в сумке в поисках телефона, чтобы вызвать полицию. «Надо добежать до охраны, чтобы проверили территорию квартала», — решила Эмма, выйдя из лифта на первом этаже и выбегая на улицу.