От разных корней

Камень карниза ложился под ноги даже слишком легко. Год назад Вэй Усянь едва ли не полз здесь, цепляясь за стену и ощупывая ступнями каждую неровность; теперь — почти бежал. Это было опасно. Ему было наплевать. Прошлым летом посольство Юньмэн Цзян покидало Безночный Город спешно. Едва соблюли приличия — Вэй Усянь знал, что дядя Цзян сослался на неотложные дела дома, наводнение вроде бы, — и неслись так, будто по пятам демоны гнались. Тогда впервые он подумал, что, наверное, нужно было так и оставить в секрете, к кому именно из Вэней он бегал по ночам все те две недели, что длился совет кланов в Цишане. Но Вэнь Жохань высказался вполне ясно: Пристань Лотоса, пусть не прямо завтра, должна была прийти в объятия Цишань Вэнь — или жестоко поплатиться за отказ. Промолчать об этом Вэй Усянь не мог, а значит, не мог и утаить, от кого услышал это. И почему. О том, что воспитанник завел во дворце любовный интерес, дядя Цзян, конечно, догадался в первый же день. Прямо с утра, когда отловил Вэй Усяня, взъерошенного, зацелованного и восторженно-ошалевшего, при попытке незаметно вернуться в отведенные юньмэнцам покои. — Надеюсь, мне не придется умиротворять чью-то взбешенную родню, вооруженную обвинениями в растлении или насилии? — прямо спросил он и тут же усмехнулся, видя, как округляются у воспитанника глаза. Он-то еще не знал, а вот Вэй Усянь представил в красках, как его обвиняют в растлении и насилии, учиненном над главой Вэнь… — Родню точно не придется, — совершенно честно ответил он. — И вообще это не я затеял… — поймал тревожный взгляд дяди Цзяна и поспешил пояснить: — Все по согласию, ко взаимному удовольствию и… как там еще положено говорить? Без обид, вот. Больше Цзян Фэнмянь его ни о чем не спрашивал. Цзян Чэн — пытался, но быстро оставил эту затею, потому что настала основная часть турнира и приключения в личной жизни как-то отошли на задний план. А на следующую ночь Вэй Усянь подумал целую минуту, прежде чем снова ступить на карниз… Под утро Вэнь Жохань предложил приходить по-человечески. Потому что всякий раз заново развешивать ловушки на окне скучно и занимает время. Еще через два дня он отвел Вэй Усяню комнату во внутренних покоях. Дядя Цзян только спросил, пора ли уже думать о сватовстве, кивнул на отчаянное «нет!» и дальнейших вопросов не задавал. Цзян Чэн, возможно, и хотел бы, но только краснел пятнами и сердито сопел. Вэй Усянь увлеченно осваивал пути всяческих чувственных удовольствий пополам со всеми подряд науками: Вэнь Жохань охотно делился любым знанием, какое только приходилось к слову. Вэй Усянь прекрасно понимал, сколь редкое везение ему привалило в лице нежданного наставника, и таял от восторга, сознавая, как много ему позволено… А потом случился тот самый разговор — о малых кланах, о торговых путях, о выгоде и гордости и о Пристани Лотоса. И тут-то Вэй Усянь рассказал дяде Цзяну все. Говорить было трудновато: даже не столько из-за неловкости, сколько из-за того, как мгновенно спал с лица дядя Цзян, стоило прозвучать имени. И в какой стылой неподвижности он выслушивал остальное. — Вы сердитесь? — тихо спросил Вэй Усянь, договорив и не получив никакого ответа. Цзян Фэнмянь просто смотрел — на него, а может, уже и сквозь него — и молчал, и совершенно невозможно было ничего в этом молчании прочесть. — Не сержусь, — вымолвил он наконец, когда Вэй Усянь уже успел почти что испугаться, что натворил что-то куда более серьезное, чем просто непристойное приключение. — Я не сержусь, А-Ин… — и неожиданно обнял. Крепко, отчаянно как-то. — Хорошо, что ты цел. А потом он позвал старших адептов и отдал приказ собираться. Дома Вэй Усянь ждал чудовищной головомойки от госпожи Юй: уж если дядя Цзян занервничал, то госпожа Юй, узнав о произошедшем, должна была взорваться подобно фейерверку. Однако ничего подобного не произошло. Ни брани, ни наказания Вэй Усянь не удостоился, а короткий жгучий взгляд госпожи после разговора с дядей Цзяном был — неожиданно — полон не злости, а чего-то совсем странного, не поддающегося истолкованию. Вэй Усянь на всякий случай все равно предпочел удрать в одно из укромных мест, где обычно пережидал ее гневные вспышки, но его никто не искал. Зато через пару дней все-таки не выдержал Цзян Чэн. — Отец сам не свой, и матушка тоже, — зашипел он, вжав Вэй Усяня в стену за оружейной, когда они возвращались с тренировки, отстав от других учеников. — Что ты выкинул в Цишане, болван?! Врать Цзян Чэну не было особого смысла, держать приключение в тайне от всего света дядя Цзян не велел, поэтому Вэй Усянь ответил совершенно честно: — Трахался с Вэнь Жоханем, — и почти насладился совершенно круглыми глазами и переходами от малинового свечения к мертвенной бледности и обратно на лице собеседника. — Ты… — безголосо выдавил Цзян Чэн, — т-ты… да ты же врешь! — Нет, — Вэй Усянь очень удивился. — Зачем это? — С Вэнь Жоханем!!! — теперь друг перешел на фальцет. — Ну да. Дразнить Цзян Чэна было забавно. Особенно когда для этого не требовалось совершенно ничего, кроме правды. Еще дня три тот переваривал открытие, а потом, улучив момент и подловив Вэй Усяня в одиночестве на речной отмели, спросил страшным шепотом: — И кто был, ну… «старшим братом»? Лицо у Цзян Чэна пылало при этом так, что Вэй Усянь даже немножко испугался, не сделается ли чего плохого, если так нагреться изнутри. — Да по-всякому, — поспешно ответил он. Вообще-то у него и у самого уши затеплели, но в сравнении с тем, что творилось с Цзян Чэном, это была полная ерунда. — П-по всякому?! Ну врешь же! — почти застонал тот. — Не может быть! Такого просто не может быть! Несмотря на определенную неловкость: одно дело чесать языки о прочитанном и подсмотренном, но совсем другое — о собственных похождениях, — Вэй Усянь чуть не лопнул от самодовольства. — А вот и может! — Не верю! Чтобы глава Вэнь тебе… — на этом месте у Цзян Чэна будто губы склеились, как от ланьского заклятья молчания, и запыхтел он точь-в-точь как в такой момент. — А вот и дал! Сдавленный хрип был ему ответом. — Три раза, — уточнил Вэй Усянь и потом долго ржал вслед поспешно отступавшему подальше от таких откровений Цзян Чэну. После, правда, ему самому было не по себе, разом по двум причинам: во-первых, он неосторожно представил, что бы сделал Вэнь Жохань, если б каким-то недобрым чудом прознал об этом разговоре, а во-вторых, перестав тревожиться за целость собственной шкуры, он как-то очень уж подробно припомнил, кто и как именно кому давал… и несколько ночей очень плохо спал. Хорошо еще, в тот год их с Цзян Чэном поселили по разным комнатам, а то бы лучший друг его одеялом придушил за беспокойный сон, вздохи и стоны. Сильно лучше не стало и потом, но Вэй Усянь, как все ученики ордена Юньмэн Цзян, отлично знал, как утихомирить неуместные желания тела: много тренировок с большой тратой ци, много купания и ловли водяной нечисти и очень много работы по хозяйству, которую с удовольствием вручали не успевшим убежать ученикам. Вот только с ночными охотами становилось все хуже и хуже. Орден Вэнь понемногу, но совершенно откровенно захватывал охотничьи угодья, и к середине лета дошло до того, что ученикам осталось только состязаться, кто первым заметит гуля в воде: даже этой нечисти на всех уже не хватало. Цзян Фэнмянь не по разу повторил всем, чтобы не вздумали даже пытаться перехватывать добычу у вэньских адептов. Так что в те не столь уж редкие вечера, когда ни тренировка, ни заплывы по реке, ни мытье полов по всей резиденции не высасывали из тела все силы, Вэй Усянь вертелся и ворочался на узкой кровати, одновременно погружаясь в сладкие воспоминания о том, как ему было хорошо в Безночном Городе, и старательно — безуспешно, впрочем — гоня от себя тошнотворное беспокойство о будущем. Как было бы хорошо ничего не знать… подобно другим ученикам презрительно фыркать, что Вэни совсем зазнались и обнаглели… Выкинуть из головы последний разговор с Вэнь Жоханем не получалось. «Если Цзян Фэнмянь пойдет на уступки…» На какие? Требовал ли орден Вэнь что-то от ордена Цзян, предлагал ли сделку? Вэй Усянь был старшим учеником — старшим, но всего лишь среди учеников, никто и не думал доносить до него, что там происходит у главы и старейшин. Если и были письма, гонцы, тайные встречи — он ничего об этом не знал. Знал только, что тень ордена Цишань Вэнь все ширится, накрывая чужие земли. Цзян Чэн, впрочем, хоть и наследник ордена, тоже не знал ничего. Только госпожа Юй гневалась все чаще, требуя от сына скорейшего и лучшего совершенствования — как будто так можно было его поторопить. Душная, густая тревога висела над Пристанью Лотоса, похожая на грозовую тучу, подсвеченную солнцем, и Вэй Усянь иногда думал, а замечает ли ее кто-нибудь из приятелей. Он не рассказал Цзян Чэну, что за беседу имел с главой Вэнь: сразу не пришлось к слову, а после они больше не заговаривали на эту тему, словно решили, не сговариваясь, что опыт этот не стоит упоминания. К дяде Цзяну тоже было не подойти с вопросом: Вэй Усянь до сих пор чувствовал себя провинившимся и не хотел лишний раз напоминать о своих похождениях. Прибытие в Пристань незнакомой лодки он пропустил: ходил стрелять фазанов, но добыл мало, влез по рассеянности в колючие кусты, изодрал штаны — вот уж неудачный день! Когда вернулся, чужая лодка покачивалась у причала пустая. Не торговая и не рыбачья: быстрая, узкая, с небольшим навесом. Пригодная, пожалуй, для разбоя на воде: любого купца в два счета догонит и от стрел тоже легко увернется. В Пристани такие были — как раз для охоты за речными молодцами, но те лодки Вэй Усянь знал наперечет, а это была совсем не местная. Фазанов он закинул на кухню через окно и, не переодев штанов, как был помчался искать Цзян Чэна: что это за такие гости, вдруг тот знает? Если б пришельцев принимали в главном зале, ничего бы не было, но по какой-то причине дядя Цзян решил разговаривать в одном из небольших павильонов у тренировочного поля. Вэй Усянь едва не пролетел мимо, а заслышав голоса, мигом юркнул за угол и осторожно выглянул оттуда, зная, что тень от крыши и от большой шелковицы по соседству надежно его скроет. Подслушивать, конечно, было плохо. Очень плохо. Вэй Усянь прекрасно это знал. И знал, что, случись ему быть обнаруженным, не миновать жестокой порки. Все это его никогда не останавливало. Но он, быть может, тихо улизнул бы, если б речь у дяди Цзяна с гостями шла о каких-то торговых делах: хоть он и помнил, что именно пошлины за проход купцов Вэнь Жохань считал одним из важных вопросов, понимать в этом ничего не понимал, да и не хотел. Пусть бы даже это и была та уступка, которой орден Вэнь хотел от ордена Цзян, тут Вэй Усянь разобраться бы не смог. Однако в тот самый момент, когда он высунулся из-за угла, один из гостей, закутанных — совсем не по погоде — в темные плащи, сдвинул с лица капюшон, и Вэй Усянь чуть не завопил от неожиданности и изумления. Этого человека он знал в лицо. Старший сын Вэнь Жоханя, Вэнь Сюй. Вэнь Сюя ему случалось встречать два или три раза. Они не разговаривали, и Вэй Усянь даже имени-то его не знал, каким прилично было бы обратиться, потому что для Вэнь Жоханя тот был А-Сюй, а для всех прочих в Безночном — первый молодой господин Вэнь. Родословные же знатных семейств Вэй Усянь в свое время пропустил мимо ушей. Наследник Вэнь в Пристани! Неужели то самое, о чем предупреждал Вэнь Жохань? Требование уступок, и если не согласиться… — Потому что я здесь втайне от отца. На какой именно вопрос отвечал Вэнь Сюй, Вэй Усянь не расслышал, но напрягся еще сильнее. Как это втайне? Зачем? — Это странная и непристойная просьба, — голос дяди Цзяна звучал сухо. Как добрый порох. — Может ли молодой господин Вэнь назвать хоть одну причину, по какой нам стоит согласиться? Час от часу не легче! Непристойная? Это что ж такого орден Вэнь пытается выпросить, да еще и за спиной у собственного главы?! Воображение немедля нарисовало Вэй Усяню попытку Вэнь Сюя что-то выторговать у Юньмэн Цзян и потом представить это перед отцом как победу. Или… ох, а вдруг это он пытается свататься к шицзе?! Ведь всем известно, что ее помолвка с ланьлинским павлином расторгнута… А ведь стоит подобному браку состояться, и Юньмэн волей-неволей будет оказывать Цишаню предпочтение в торговле, как же иначе между родней… И Вэнь Сюй ведь точно женат, то есть шицзе зовут второй женой? Вот уж и верно непристойность! Вэй Усянь сжал кулаки. Он еще не кинулся на наглого просителя лишь потому, что рядом с дядей Цзяном была госпожа Юй, а уж она-то отделает Цзыдянем куда как получше, чем Вэй Усянь голыми руками… — Могу назвать и не одну! Орден Вэнь сочтет орден Цзян союзным. Мы предложим юному господину в супруги деву из старшей семьи, чтобы он мог продолжить свой род и, если пожелает, отдать сына или дочь на воспитание в Пристань Лотоса... У Вэй Усяня встали дыбом волосы на загривке. Это что, это не шицзе, а Цзян Чэна высватывают?! Женихом-заложником к Вэням?! Вэнь Жохань рассказывал про такие практики: когда наследник сильного рода, который нужно бы приструнить, женится на деве из рода правящего и живет в доме родителей жены. Так, правда, поступали императоры и ваны, но чем хуже ордены? Даже лучше: у императоров бывало по пять и десять сыновей, а у заклинателей двое — уже за счастье… меньше наследников — ценнее заложник... — ...от себя, как наследник, добавлю выкуп. Достойный любого отпрыска великого клана. — Щедрое предложение, — а вот у госпожи Юй голос был хоть и насмешливый, но какой-то… будто заинтересованный. — Но что же с этого получит сам наследник клана Вэнь, который осмеливается просить о подобном без ведома главы Вэнь? Сейчас высмеет и выгонит, понял Вэй Усянь и облегченно выдохнул. Таких, прячущих лица, посланников можно хоть на пинках нести до лодки: они здесь не от имени ордена и даже пожаловаться дома не посмеют. — Вы не понимаете, госпожа. — А вот Вэнь Сюй заговорил не испуганно, не натянуто, а прямо-таки с отчаянием. — За те две недели, что юный господин гостил у нас, отец никого не убил и даже не напугал. Впервые за не упомню сколько лет. А после… стало еще хуже, чем было до. Мне невдомек, почему именно юный господин оказался способен усыпить дракона, но поверьте, если так дальше пойдет, очень скоро не только Цишань, но и все окрестные земли испробуют его ярость на вкус. Я прошу не из пустого каприза! В павильоне стало тихо. Вэй Усянь пытался уложить в голове услышанное. Никого не убил и даже не напугал — это же про Вэнь Жоханя, верно? Но глава Вэнь вовсе не производил впечатления человека, который непременно раз в день кого-нибудь… да и вообще… То есть он мог, определенно мог прямо-таки мановением руки, но а кто из старших заклинателей не может? Однако родному сыну же, наверное, виднее. То есть, получается, Вэнь Жохань то и дело убивает людей. Но пока Вэй Усянь жил в Знойном дворце, они ни разу не видел и не слышал даже ни о чем таком, все две недели… Две недели. За те две недели, что юный господин гостил... Мысли закончились, и голова опустела, сделавшись легкой и гулкой. Этого не могло быть. Просто не могло быть. Потому что нет. Нет, и все. Вэй Усяня будто приморозило к месту, несмотря на жару. Он так и стоял, едва ли слыша, о чем еще говорили в павильоне, и не пошевелился, когда заклинатели в темных плащах торопливо вышли и направились к причалу, никем не сопровождаемые. — Ты слышал, А-Ин? Ладонь дяди Цзяна легко прошлась по макушке. Как только он нашел Вэй Усяня… Хотя уж кому и найти что угодно в Пристани Лотоса, как не главе Цзян. — Я… кое-что. Да. — Наследник Вэнь примчался сюда из Безночного Города просить, чтобы ты вернулся к ним. И остался. Рядом с главой Вэнь. Потому что твое присутствие якобы лишает главу Вэнь присущих ему гневливости и кровожадности… Как сам думаешь, А-Ин, это действительно так? Вэй Усянь подумал. Дядя Цзян ждал, не торопил, и от него будто расходились теплые волны спокойствия. — Честно сказать, я и не замечал за ним никакой гневливости. И уж точно никакой кровожадности. А молодой господин Вэнь не преувеличивает? — Ох, нет. Нрав Вэнь Жоханя переменчивей погоды в горах и примерно так же опасен, и это известно всем, кто имеет с ним дело. Если ты все время был с ним рядом и ни разу не столкнулся с этим… Быть может, наследник Вэнь прав, и ты — драконье снотворное. — Цзян Фэнмянь грустно усмехнулся. — Но даже если так, А-Ин, ты можешь быть уверен: никто не станет тебя ни к чему принуждать. — Но… — начал Вэй Усянь и сглотнул сухим горлом. — Но если им отказать… — Юньмэн Цзян не продает своих детей. Даже за политический союз, даже за безопасность. Никогда. — Рука дяди вернулась на голову Вэй Усяня и задержалась там на вздох-другой невесомой лаской. — Да и наследник Вэнь просил, не требовал. — Через голову главы Вэнь. — Да. Но этому я не удивлен. Со стороны бывает виднее, да и Вэнь Жохань, если б считал, что нуждается… в тебе, никогда не попросил бы. И не потребовал даже: для него озвучить подобные желания значит потерять лицо. — Зато может попробовать взять силой. — Как подошла госпожа Юй, ошеломленный Вэй Усянь тоже не заметил. — Может… попробовать, — согласился дядя Цзян, чуть сдвинув брови. — Хотя я не очень-то верю в это, моя госпожа. Глава Вэнь если уж и обнажит меч, так не затем, чтобы достать им один плод с ветки. — Да. Этот попытается сразу срубить дерево. Госпожа Юй подошла вплотную и приподняла лицо Вэй Усяня за подбородок. — Что думаешь, негодник? На удивление, разгневанной она не казалась. — Это… это моя вина, да? — выпалил Вэй Усянь. — Если так, я должен… — Нет! — хором ответили глава Цзян и госпожа Юй. — Шляться ночами по чужим спальням — никуда не годится, но кто в юности этого не делал, — вздохнул Цзян Фэнмянь. Госпожа Юй фыркнула, вздернув плечо. — Вряд ли стоит тебя винить в том, что именно ты из всех людей пришелся по нраву главе Вэнь. — Он всегда выбирал лучшее, — криво усмехаясь, добавила госпожа Юй. — Но раз так, от него стоило бы ждать внимания к кому-то из сыновей клана Лань, а ты… Каким же багром ты зацепил этого дракона, а? Вэй Усянь разом пожал плечами и помотал головой. Он и в самом деле понятия не имел, что все вот так… даже не знал, как это «так» называется. Они же просто… просто трахались. Смешивали энергии да болтали, ничего больше. Неужто у главы Вэнь не нашлось никого другого, кого он мог бы взять в постель, не опасаясь предательства (как опасался с Вэй Усянем вначале) и не боясь убить, отпустив свою мощь на волю? Во всем огромном ордене Цишань Вэнь? И в сопредельных? — ведь наверняка желающие нашлись бы, хоть даже и в наложники, Вэнь Жохань красив, ласков и щедр, Вэй Усянь и сам бы совсем не отказался повторить… Повторить. Воображение у Вэй Усяня было живое, и при мысли о том, что именно можно было бы повторить, он сначала сбился с дыхания, а потом еще раз сбился, вспомнив, что стоит перед дядей Цзяном и госпожой Юй. — Я, — начал он сбивчиво, — я не знаю, но я могу поехать, правда, могу! То есть… не потому что должен… но глава Вэнь мне ничего плохого ни разу не сделал. — Только хорошо. Очень хорошо. Главное, не вспоминать прямо сейчас в подробностях, а то можно опозориться на всю жизнь. — Так что если так будет для всех лучше, я могу! Но только ведь он не просил, и что же я, сам по себе к нему заявлюсь? Госпожа Юй и дядя Цзян переглянулись как-то очень по-особенному. Как будто говорили взглядами, и еще — как будто знали про Вэй Усяня что-то, чего он и сам про себя не знал. — Если ты этого хочешь, А-Ин, — сказал дядя Цзян очень мягко, — способ отправить тебя в Цишань мы отыщем. Были ли то переговоры или другой повод, но Цзян Фэнмянь поехал в Безночный Город месяц спустя. С женой и воспитанником. Цзян Чэн впервые оставался в Пристани за старшего и едва не лопался от опасливой гордости. Вэй Усянь так и не сказал ему, что уезжает, возможно, надолго. И вот теперь он шел по карнизу, выскользнув из покоев, отведенных главе Цзян, и здорово торопился: во-первых, потому, что вокруг было что-то многовато стражи и улизнуть незамеченным удалось далеко не сразу, и час был уже по-настоящему поздний; а во-вторых — потому что понятия не имел, что будет говорить, когда доберется до места, и чуял, что если начать размышлять об этом по пути, то можно и вовсе не дойти никуда. Вторично явиться незваным после того, как в прошлый раз сбежал не прощаясь… С какой-нибудь легкой нравом девицей это, может, и прошло бы. Увернуться от двух-трех тяжелых предметов, выкрикнуть сколько-нибудь лестных слов с безопасного расстояния — и Вэй Усяню спускали даже похищение котелка пряной рыбы, не то что разбитое сердце. Впрочем, сердец он как-то не разбивал, не приводилось, но был уверен, что еда куда ценнее. Но тут-то и не девица, а целый Вэнь Жохань, и поди знай, что он скажет и как глянет… или чем швырнет. Вэй Усянь миновал памятный каменный наплыв на карнизе и оказался перед знакомым окном. Он все-таки опоздал. Фонариков в комнате тлело всего два, и полог над кроватью был опущен — не до конца, Вэнь Жохань не любил совсем закрывать его. Тихое-тихое ровное дыхание, которое мог расслышать отсюда только заклинатель, говорило яснее ясного: обитатель комнаты спит. Вылазка не удалась. Нужно было возвращаться и постараться не попасться на глаза адептам Вэнь. И уж точно не торчать столбом у окна спальни главы ордена! Вэй Усянь глубоко вздохнул, втягивая ноздрями легкое облачко запахов, наполнявших комнату. Он и не думал, что помнит, но вот же… Тушь и воск, корица и полынь — это от благовоний для одежды, и еще еле уловимый аромат, как будто ночной кувшинки — это от масла для волос… и не только для волос… Он резко вздохнул, попытался развернуться — и чуть не сорвался с карниза. Проклятье! Сдерживающие печати оказались не там, где он помнил! И в одну он благополучно вляпался бедром. Разомкнуть печать Вэй Усяню, наверное, хватило бы сил и сноровки, но заняло бы порядочно времени. Интересно, часто ли стража, расхаживающая внизу, взглядывает на окна?.. Он одет в черное, и в комнате почти совсем темно, и стена темная тоже — может, повезет, не заметят… Но стоило направить в пальцы ци, чтобы начать распутывать печать, как еще одно начертание, до тех пор незаметное, вдруг засветилось и издало короткий скрежещущий звук. Сигнальная печать! Повернуться на шелест ткани Вэй Усянь успел. А больше ничего уже не успевал, только смотреть, как летит ему прямо в лицо комок белого с лиловыми прожилками пламени. Там, в глубине комнаты, подле отброшенного полога мелькнула светлая фигура, вспыхнул вишневый отсвет… Неведомая сила рванула Вэй Усяня вперед и вниз, поволокла по полу, ком огня пыхнул жаром над головой и с воем и шипением вылетел в окно. А сам Вэй Усянь рухнул на колени, врезавшись грудью во что-то жесткое, взмахнул руками в попытке не свалиться и уцепился за… За подставленное запястье и за пояс штанов. — Ты совсем дурной, старший ученик Юньмэн Цзян, или тебе попросту жить надоело? Сквозь выступившие на глазах слезы он с трудом различал светящиеся, как тлеющие угли, глаза и колкий золотой блеск налобной подвески. — Простите, глава Вэнь. Я не хотел вас разбудить. Грудью он наткнулся на колено Вэнь Жоханя, сидевшего на краю постели. И сам стоял теперь на коленях меж его разведенных ног. Это было даже не непристойно, а попросту уже смешно, и Вэй Усянь хихикнул, чувствуя себя персонажем скабрезных историй о любовниках, запрыгивающих в окна красавиц прямо с мечей… — Тебе весело? — Вэнь Жохань высоко поднял брови. — Ты хоть понимаешь, что было бы, не успей я тебя оттуда сдернуть? Пойди, глянь. Ходить Вэй Усяню не хотелось никуда, но это было не предложение — приказ, и он, шипя от боли в ушибленных коленях, поднялся и проковылял к окну. На карнизе красовалось теперь два каменных наплыва, очень схожих — только новый еще тускло светился красным и источал жар. А ведь это был не огненный талисман, понял Вэй Усянь. Просто зачерпнутая в ладонь энергия. — А кого вы так… в прошлый раз? — Не знаю. Он не увернулся. Ты чего хотел-то среди ночи? Сегодня вроде бы не с чего окном ошибаться. — Я… Я не ошибся, — Вэй Усянь все еще не знал, что говорить. Он облизнул губы, отвернулся от базальтового волдыря и ляпнул первое, что пришло в голову: — Я соскучился. — Соскучился, — медленно повторил Вэнь Жохань. Он все так же сидел на постели, и глаза у него еле заметно отсвечивали алым. Точно как каменный наплыв на карнизе. — Дядя Цзян собирался в Безночный, и я попросился с ним, — Вэй Усянь сделал небольшой шажок. И еще. Приближался к главе Вэнь, как к фазану подкрадывался. Такому… яо-фазану. Который, если что, как клюнет — так и ляжешь. — И он согласился? — что-то явно удивило Вэнь Жоханя, понимать бы еще, что именно… — Не сразу. Вспомнилось, как дядя Цзян и в первом разговоре, и потом еще раз десять переспросил, точно ли А-Ин сам хочет в Цишань, осознал ли, что Вэнь Жоханя родной сын боится так, что бросился за помощью к недружелюбному клану… Вэй Усянь кивал. С каждым уточнением ему все больше хотелось попасть в эту комнату. — Но я настойчивый. Он дошел до постели и остановился. Вэнь Жохань сидел перед ним — нательные штаны, рассыпавшиеся плащом волосы и подвеска, ничего больше из одежды. Стало жарко. За дверью заскреблись, чей-то тревожный голос позвал: — Владыка! Глава Вэнь, у вас… — Вон, — приказал Вэнь Жохань, вроде бы даже не повысив голоса, но Вэй Усяня пробрало горячей дрожью, а шорохи у двери смолкли мгновенно, будто люди оттуда просто испарились. И, глядя на сдержанное свечение глаз главы Вэнь, впору было поверить, что и верно испарились… — Вы очень сердитесь? — Что?.. — Что я тогда удрал, слова не сказав, — Вэй Усянь покаянно опустил голову. — Я не собирался, но как-то так вышло… Короткий смешок заставил его захлопнуть рот. — Иди сюда, — сказал Вэнь Жохань, протягивая руки. И Вэй Усянь с готовностью нырнул к нему в объятия. — Я и ожидал, что вы уедете, — мягкие горячие губы коснулись уха. — Очень странно было бы, если б ты промолчал или Цзян Фэнмянь пожелал оставаться здесь еще хоть стражу после того, как обо всем узнал. Вот что вернешься — этого не ждал совсем. Удивил, ученик Юньмэн Цзян. — А можно мне за это маленькую награду? — выдохнул Вэй Усянь, обмирая от того, как ложатся на шею теплые пальцы — ласково и властно. — Какую же? — Хочу вас поцеловать. Теперь Вэнь Жохань рассмеялся по-настоящему. — Всего только поцеловать? Как дешево ты просишь. — Так и деяние невелико, — брякнул Вэй Усянь, потом крепко зажмурился и шепнул ему в щеку: — Хочу… вас. Если честно, сказать ему много чего хотелось, как в тех книгах, которых за прошедший год он перечитал с дюжину: там герои не стеснялись подробно вслух описывать, что именно они хотят сделать со своими возлюбленными (или — особенно — с пленными) на ложе. Но не поворачивался язык. Зато очень даже поворачивались руки: путались в длинных тяжелых волосах, скользили по плечам и спине, ловя отзвуки поющего там, под кожей, огня, вспоминая, как это, — пока соприкасались губы, приоткрываясь, сминаясь, и сталкивались языки, и смешивалось дыхание. От чужой силы стало еще жарче. Но сам Вэй Усянь даже не успел потянуться к поясу — Вэнь Жохань опередил его, едва ли не вытряхнул из одежды в три движения. Вэй Усянь положил себе не задумываться пока о том, цел ли остался его наряд. В конце концов, теперь уже нечего опасаться вопросов, вернувшись поутру в покои Юньмэн Цзян в рваных штанах… Хотелось всего и сразу: прижаться, чувствуя всем телом чужое тепло, потереться бедрами, целоваться и целовать — шею, ключицы, грудь, везде, куда дотягиваешься, гладить по шелковистой коже и вцепиться с силой, куснуть даже… Кусаться в те, прошедшие дни не тянуло, а вот теперь очень даже. Вэй Усянь попробовал, замирая от собственной наглости, — и да, это было упоительно, и ничего ему за это не было, кроме резкого выдоха и сильнее сжавшихся вокруг тела рук. — Масло где всегда, — услышал он и сначала даже не понял, к чему ему-то масло… или ему самому себя подготовить? Но это тогда надо свет зажечь, чтобы смотреть, темно же почти совсем… заклинатели хоть и видят в темноте, но не так хорошо, как днем, а это ведь — ради зрелища. А если без света, то… — Вы хотите, чтобы я… вас?.. — «взял» не получилось: голос дал петуха. Теперь смех Вэнь Жоханя отдался во всем теле, словно рябь прошла по потоку ци в меридианах. — Кто влетает в окно чужой спальни, тому и штурмовать крепость, разве нет? В прошлый раз было не так, чуть не сказал вслух Вэй Усянь, шаря в знакомом ящичке в поисках столь же знакомого флакона. Правда, в прошлый раз, предложи ему Вэнь Жохань еще и «старшим братом» побыть, Вэй Усянь сначала помер бы от удивления, а потом повторно от позора, потому что представлял, что делать, только по весенним картинкам, да и то — тем, где мужчина и женщина. Сейчас-то он уже очень даже представлял. И по картинкам тоже, да, — что еще можно сделать двоим в постели кроме того, что они уже делали в те благословенные две недели. И все равно руки у него дрожали, когда он выдергивал из горлышка пробку и лил масло на пальцы. За этот год он не дотрагивался ни до кого, кроме себя самого, и сейчас нельзя было допустить ошибку, сделать больно или неприятно, сделать не так хоть что-то, а ведь практики-то у него толком не было. «А вот и дал! Три раза!» — вспомнил Вэй Усянь и едва не сгорел на месте от опаляющего стыда. Он хвастался! Этим — хвастался! Герой-завоеватель нашелся… искусный в науке любви… а как в четвертый раз предложили, чуть заикаться не начал! И ведь сейчас Вэнь Жохань, похоже, помогать и направлять не намерен, придется все самому. По картинкам. И по старой памяти, которой всего ничего… А еще эхо чужой ци катилось по телу, хотя пока еще между ними были лишь объятия и поцелуи. Вэй Усянь и позабыл, как это ощущалось прежде. Но ничего, ничего, он вспомнит, он сможет… Прижался щекой к колену Вэнь Жоханя — нужно было просить повернуться на живот, так легче и в лицо смотреть не нужно, но теперь поздно, и придется оставаться как есть, — погладил скользкими пальцами меж ягодиц, надавил. Вэнь Жохань умел расслабляться — к счастью, потому что тесный он был невероятно, и если б еще и зажимался, Вэй Усянь и одного пальца втолкнуть бы, наверное, не сумел. Было ли и в тот раз так? Память отказывала. Но что нужно делать, кое-как помнилось, и Вэй Усянь двигал рукой, гладил нежные стенки, чуть сгибал пальцы и слушал, как чуть-чуть чаще, чуть-чуть резче становится чужое дыхание. В голове шумело, огненная ци билась совсем рядом, и если б не возбуждение, туманившее рассудок, можно было бы даже испугаться этого огня… Год назад он не боялся совсем. Год назад он не изнывал разом от вожделения, сейчас куда более жгучего: ведь сейчас он знал, что такое плотская любовь, — и от тревоги: тогда он просто делал что говорят, а нынче ждать совета не приходилось… А может, это вообще такая маленькая месть? Может, Вэнь Жохань насквозь видит его переживания и потешается про себя над старшим учеником Юньмэн Цзян, который вообразил, что можно вот так запросто впрыгнуть в окно год спустя и заявить «хочу вас» — и получить желаемое? Вэй Усянь перевел дыхание, убрал руку, поерзал на постели, устраиваясь удобнее, вспомнил, что нужно еще масла, чуть не опрокинул флакон второпях… Вэнь Жохань терпеливо ждал и, вот радость-то, прикрыл глаза: под его внимательным взглядом, пожалуй, Вэй Усянь ничего бы уже не смог. А так... закусил губу от старания, уложил ногу Вэнь Жоханя себе на плечо — удобнее было бы обе, но и с одной оказалось тяжело — и принялся вставлять. Он сейчас отдавал ян, не принимал — и все равно испепеляющий жар ринулся в меридианы рокочущей волной. Головку сдавило горячей скользкой плотью, и все вместе это было наслаждением столь сокрушительным, что решимость Вэй Усяня действовать осторожно, не причиняя боли или неудобства, осыпалась легким пеплом. Он выдохнул со стоном — и въехал до конца одним движением. Звук, вырвавшийся у Вэнь Жоханя, был смесью шипения и рычания, как только человеческое горло может издать такое… Наверняка ему было больно, Вэй Усяню и самому-то было больно, слишком туго, жестко даже как-то, но это было совершенно все равно, потому что остановиться он, подгоняемый катящимся по телу живым пламенем, уже не мог. Вцепился пальцами куда пришлось, изо всех сил, и вбивался отчаянно, едва ли удерживая какой-нибудь ритм, подчиняясь неровному биению чужой ци. Из горла рвались стоны — кусал губы, чтобы не в голос, не перебудить весь Знойный дворец. Чуть повернув голову, мазнул ртом по гладкой коже — повыше лодыжки, покоившейся на плече, поцеловал, впился зубами… отпустил и укусил снова, чувствуя долгую дрожь, проходящую по телу под ним… Осмелился глянуть. Вэнь Жохань лежал, раскинув руки, едва ли не вонзив пальцы в ложе — а хотя не едва ли, с его-то когтями, — часто дыша приоткрытым ртом, волосы разметались волной на полпостели, подвеска съехала назад, открывая высокий лоб… Сглотнув, Вэй Усянь схватился за собственный член, пережимая его у основания. Не то сейчас все и закончилось бы, а ему хотелось еще — еще дольше, сильнее, и чтобы доказать: он действительно знает, что делает. Он подался вперед, пытаясь втащить Вэнь Жоханя к себе на колени, видел такое в книжке — должно было быть здорово. Но руки, измазанные маслом, скользили и срывались, Вэй Усянь чуть не свалился, теряя равновесие, сильно наклонился, вгоняя член еще глубже. Тело под ним содрогнулось и выгнулось, и в спальне прозвучал даже не стон — сдавленный вскрик. И жаркая ци взвихрилась так, что Вэй Усяню стало больно дышать, как на пожаре. Год назад он отстранился бы. Это было опасно, Вэнь Жохань ничуть не шутил, говоря, что так можно дорезвиться и до поврежденных меридианов, и вовсе до смерти. Но сейчас Вэй Усянь даже не подумал останавливаться. Взять Вэнь Жоханя так, чтобы тот кричал под ним, — это было невообразимо, это стоило смертельного риска. И он толкнулся еще, еще, склоняясь ниже, подхватывая другую ногу Вэнь Жоханя под колено, потянулся к его рту — а ведь раньше не достал бы, вырос, что ли?.. — лизнул в губы, накрыл своими. Двинул бедрами, ловя чужое дыхание… Крика он больше не добился — а кончил, когда между чуть слышными стонами расслышал — губами поймал! — собственное имя. Сил еще кое-как хватило обхватить член Вэнь Жоханя пальцами, двинуть рукой раза три, больше не понадобилось. В глазах темнело, слабость накатила такая, будто вместо ци по меридианам потек свинец, тяжелый и холодный. Вэй Усянь попытался спросить, мол, доволен ли глава Вэнь, — и понял, что сам себя не слышит. И вот это было плохо, совсем плохо, как и то, что поднять руку — провести по лицу, проверить, нет ли кровотечения из цицяо — он попросту не сумел. Испугаться тоже не получалось, потому что металлический холод в жилах мешался с густой, мягкой истомой. Он потратил чересчур много ян. Он обжег или ошпарил меридианы. Он… если уснет… больше не проснется? Крепость взята, но штурм обошелся слишком дорого… — Слышишь меня? Вэй Ин? Пелена перед глазами рассеивалась. Вэй Усяню показалось, он падает куда-то. Дернулся и понял — нет, не падает, просто он в воде. В горячей. А «падал» потому, что Вэнь Жохань держал его на руках. Сильно и резко пахло травами, над поверхностью воды поднимался ароматный пар, рассеивая желтое сияние талисманов. Вэй Усянь попробовал шевельнуть рукой — все еще было тяжко, но рука слушалась. Теперь уже — как если бы целый день гнал лодку против течения, и теперь мышцы с дрожью и стенанием, но отзывались на команды разума. — Доставил вам хлопот, да? — повинился Вэй Усянь со вздохом. Доказать что-то хотел, да? Доказал, ой доказал… Разбудил среди ночи, забрался в постель, был — уж по-честному — грубым и неловким «старшим братом», а потом еще и откачивать себя заставил. На губах Вэнь Жоханя дрогнула улыбка. — Отвага превыше рассудка, так вас наставляют в Пристани Лотоса? Или забыл, когда нужно останавливаться? — Не забыл, — не улыбаться в ответ Вэй Усянь не мог. — Не захотел. Раньше всегда справлялся… И справлялся — принимая, не отдавая. А что бы с ним нынче сталось, вздумай Вэнь Жохань взять его сам? Успел бы подать знак, что не выдерживает? Неужели он ослаб за год? Ведь тренировался, совершенствовался, никому в ордене не уступил. Как же так, почему… — Всегда — сильное слово. — Вэнь Жохань хотя бы не был рассержен, спасибо и на этом. — Раздышался? Меридианы опалены, но целы. К утру все пройдет. — А… мне бы обратно?.. Знакомый смешок чуть колыхнул воду. — Хочешь, поставлю тебя на ноги, а ты попробуешь хоть до окна дойти? Не дойдешь, сразу говорю. Вэй Усянь и сам знал, что не дойдет. И даже на ногах не устоит. Это никак не спасло его от желания провалиться сквозь землю, когда Вэнь Жохань легко выбрался из каменной купели, которая тут заменяла бочку, так и держа его на руках, и укутал в мягкое полотно — которое подозвал взглядом. Точно взглядом, не печатью, руки-то были заняты… Вытер, как младенца, отнес на постель, укрыл легким по летнему времени одеялом: — Отдыхай, покоритель крепостей. И ушел обратно за ширму, то ли мыться, то ли волосы сушить. За окном небо помаленьку светлело. Вэй Усянь попытался воззвать к собственной совести: он ведь намеревался вернуться, дядя Цзян будет беспокоиться, нужно сосредоточиться, помедитировать, чтобы ускорить восстановление тела… ...еще успел краешком сознания понять, что уплывает в сон, и надо бы — ладно уйти, уйти не выйдет, но хоть из вежливости Вэнь Жоханя дождаться… Не дождался, конечно. Вот зачем непременно нужен полог — окно в спальне на восток, и если б не тонкая ткань, рассеивающая тепло и свет, спать после восхода было бы невозможно. Вэй Усянь еще не открыл глаз, но уже чувствовал утро всем телом. А еще он лежал щекой на чем-то теплом и мягком, странное ощущение, так еще никогда не бывало… Окончательно просыпаться не хотелось, но любопытство щекотало изнутри мягким хвостиком: что же это такое у нас вместо подушки? Вэй Усянь глубоко вздохнул и приоткрыл один глаз. Поморгал, открыл второй… Голова его покоилась у Вэнь Жоханя на животе, рука — обнимала бедро. Одеяло сползло куда-то, но тепло было и так. Вэй Усянь затаил дыхание. Ему в детстве случалось просыпаться, лежа поперек Цзян Чэна или под ним, по-всякому бывало. Но они не спали раздетыми. А тут… Легкое мерное дыхание сообщало, что Вэнь Жохань еще спит. Будить его совсем не хотелось, было удобно и мягко, и еще как-то неописуемо — Вэй Усянь не знал слова, которым называлось это ощущение: словно крошечные искорки или капельки ци просачивались ему под кожу и растворялись в его собственном потоке, горячие, но не жгучие. А может, оно и вправду было так, ведь обмен ци совершается далеко не только при соитии… А еще почти перед носом у Вэй Усяня возлежал в крутых завитках волос мягкий, совсем небольшой член, и почему-то это было смешно и очень хотелось его как-нибудь потеребить. Желание было даже не детским — котеночьим, непонятно откуда выглянувшим, и Вэй Усянь понимал прекрасно, что это вряд ли может быть приятно, когда тебя во сне… но очень хотелось. Он подул. И еще раз — выдохнул приоткрытым ртом. Сам не знал, чего ждал, но в ответ на прикосновение дыхания член дрогнул, немного распрямился — словно бы неуверенно. А еще, будто краешек лепестков у распускающегося бутона, чуть-чуть показалась нежная розовая головка. Вэй Усянь сглотнул. За самим собой он, конечно, наблюдал, но не в человеческих силах так согнуться, чтобы рассматривать, как это все происходит, прямо перед глазами, едва ли на расстоянии ладони. Шевелиться сколько-нибудь заметно было нельзя — разбудить Вэнь Жоханя он все еще не желал, — но рука будто сама собой заскользила по бедру вверх, медленно, еще медленнее, ощущая, какая там, между ног, горячая нежная кожа… Чуть-чуть повернуть запястье, проследить пальцем складку в паху, осторожно, самым кончиком дотронуться до члена. Зрелище завораживало. Головка показалась почти полностью, и сам член окреп, теперь почти касаясь лица Вэй Усяня. Точно как какой-то диковинный цветок. Под пальцем кожа навершия была бархатистой, очень мягкой. Вэй Усянь глубоко вздохнул и, высунув язык, коротко лизнул у самого устья. И еще. И еще. В прошлом году он не практиковал игру на нефритовой флейте, думал, что и не захочет: представлять это было не слишком приятно. Однако в реальности все оказалось иначе. Собственное мгновенно вспыхнувшее возбуждение заставляло чаще дышать, а поза позволяла обхватить темнеющую от прилива крови головку губами, чуть-чуть сжать, выпустить, поцеловать… Плавное течение чужой ци ничуть не походило на вчерашний лесной пожар, наполняло меридианы прозрачным летним теплом. Вэй Усянь чуть-чуть сдвинулся и приоткрыл рот шире, впуская член внутрь. Надавил языком на упругую плоть, провел пальцами по стволу… ...чуть не подавился, когда на затылок легла тяжелая ладонь. — Неплохое начало дня, — хрипловатый спросонья голос Вэнь Жоханя был полон веселья. — Продолжай. Осознав, что его попытка нашалить, не нарушив чужого сна, не удалась, Вэй Усянь позволил себе застонать — и, понукаемый легким нажатием пальцев, попробовал взять в рот глубже. Собственный член настоятельно требовал внимания, но даже потереться о постель, лежа на боку, толком не получалось. Это было почти мучительно, а еще начинала ныть челюсть, и Вэй Усянь даже обрадовался, когда его аккуратно потянули за волосы вверх… и тут же ахнул от изумления, когда что-то невидимое подхватило его поперек живота и под бедра и вздернуло в воздух. В следующий миг он лежал прямо поверх Вэнь Жоханя, с его членом, упирающимся в губы, с его ладонями на ягодицах и… языком между ягодиц! — Что… не… ммффф! — выразить изумление словами Вэй Усяню не дали, и пришлось обратить все внимание на то, чтобы не царапнуть нежную плоть зубами. Хватка незримых ладоней была надежна, и он мог извиваться под ласками сколько угодно, особенно когда сообразил, что можно не все время надеваться на член ртом, а еще и водить языком и губами вдоль ствола сбоку, помогая себе руками и чувствуя с восторгом, как поток жаркой ци колеблется точно в такт его движениям. Все равно едва не подавился, когда в воздухе поплыл знакомый аромат масла, а в него проникли твердые горячие пальцы. Год назад он почему-то не думал, как это Вэнь Жохань его на ленточки изнутри не распускает, растягивая, — длинные ногти тот и правда затачивал, Вэй Усянь это видел сам. Сейчас вот подумал, и это было на удивление приятное чувство: холодок ужаса пополам с полнейшей уверенностью в своей безопасности. Прогнулся, стараясь открыться, податься навстречу. Тело отвыкло, но жаждало этого удовольствия, еще больше, еще сильнее... И почему только за год не пришло в голову купить себе одну из тех игрушек для любовных игр, которые водились в паре лавок у дальних причалов? Сейчас было бы легче. Не пришло. И навестить зеленый терем тоже мысли не возникло. Даже такой, где гостям услужали не девицы, а юноши: в Пристани можно было найти весенние утехи на любой вкус. Но не захотелось ведь. Зато теперь хотелось до звона в ушах, а Вэнь Жохань не спешил, разминал и поглаживал вход, будто собирался довести до изнеможения прямо так… и ведь мог… Додумать эту мысль Вэй Усянь не успел. Те же невидимые ладони потянули его вверх, повернули в воздухе, плавно-плавно опустили вниз, на четвереньки, точно так, как ему сейчас мечталось, и… Только когда горячие ладони легли ему на бедра, и скользкая от масла головка уперлась во вход, он вспомнил — рывком, в единый миг — чем обернулась для него любовная схватка накануне. Наверное, от мгновенно накатившего испуга он сжался слишком сильно, потому что Вэнь Жохань резко выдохнул, замирая, и острия когтей прочертили на бедре Вэй Усяня несколько коротких болезненных полос. — Что ты? Как ответить на этот вопрос, Вэй Усянь не знал. То есть знал, но столкновение яростного желания с испугом выбило из головы слова. — Я… вчера… — попытался он, но понял, что не знает, а что же дальше. На счастье, Вэнь Жохань понял его и так. — Не бойся. Больше этого не случится. — Он склонился — длинные волосы обрушились вниз тяжелой шелковистой волной — и поцеловал Вэй Усяня между лопаток, на миг прижался щекой. — Поверь мне. Вэй Усянь глубоко вздохнул, пытаясь унять тошнотворную дрожь, и попытался расслабиться. Ведь не хочет же глава Вэнь убить его на ложе, после всех-то нежностей этого утра? Если бы хотел… в наказание за дерзость… есть куда более простые способы... Не закричать, ощущая вторжение в тело, не получилось. Было немного больно, гораздо больше — страшно и при этом мучительно хорошо. Огненная ци покатилась по меридианам, наполняя их до отказа, до странного чувства растворения в чужой силе; подломились руки, Вэй Усянь ткнулся лбом в постель, распластался бы совсем, если б его не держали. Попытался двинуть бедрами в ответ и вскрикнул снова, таким острым оказалось удовольствие. Если вчера Вэнь Жоханю было с ним хоть вполовину так хорошо, как ему самому сейчас… ох, как же хорошо… Было жарко — и не от одной жгучей ци, а еще и от солнца, греющего все сильнее, так что уже даже полог не спасал. Глотку саднило от стонов и криков, спина обещала страшно отомстить, но все это было ничто по сравнению с сумасшедшим наслаждением, пронзающим тело при каждом движении. Когда на член легла скользкая от масла ладонь, Вэй Усянь заскулил, не в силах вместить столько ощущений разом, выплеснулся и едва устоял на разъезжающихся коленях, содрогаясь от толчков внутри. Он не смог бы сказать, сколько еще это продолжалось, пока, наконец, Вэнь Жохань не сжалился над ним и не позволил себе излиться тоже. Несколько позже Вэй Усянь осознал себя — калачиком в его объятиях, под одеялом; было зябко от неимоверной траты энергии, но — ни следа той страшной свинцовой тяжести, которая чуть было не прикончила его вечером. — Глава Вэнь… — язык заплетался, но, кажется, получилось все-таки разборчиво. — Хм? — Я же так… опять никуда… не уйду… — И не уйдешь, — улыбки Вэй Усянь не видел, но отчетливо слышал ее, широкую, сытую, почему-то опасную. — Второй раз я тебя не отпущу. Понадобилось время, чтобы переварить такое заявление. — Что… совсем? К кровати привяжете?.. — К кровати, пожалуй, нет. Но из Знойного дворца — не отпущу. Вэй Усянь немного подумал. Дядя Цзян не говорил, как надолго собирается здесь задержаться. До конца посольства оставаться во дворце, как в прошлый раз? Или… — Пока глава Цзян здесь? — Насовсем. На шутку это почему-то совсем не походило. Смутно припомнилось, что Вэнь Сюй что-то там говорил про невесту из старшей семьи, про выкуп. Но… такие штуки все-таки делают по договоренности, и уж дядя Цзян наверняка сказал бы, если б она была. И не потребовалось бы лезть в окно и чуть было не повстречаться с боевым заклятием главы Вэнь… Вэнь Сюй приезжал тайно, и согласием дяди Цзяна он не заручился — иначе мнения самого Вэй Усяня спрашивали бы заранее, а не тогда, когда Вэнь Сюй уже отбыл. Вэнь Жохань попросту не знает ничего. Не знает, по какой истинной причине Цзян Фэнмянь явился в Цишань и привез Вэй Усяня с собой. Но твердо намерен оставить его при себе насовсем. То есть это, по сути, получается то ли похищение, то ли захват в плен? И Вэнь Жохань вот так легко готов на это пойти? Старший ученик чужого ордена — это ведь не котелок рыбы, это лишь немногим менее важно, чем наследник. По крайней мере, так его поучала госпожа Юй, требуя, чтобы вел себя прилично и не смел уронить честь Юньмэн Цзян где бы то ни было перед чужими заклинателями. Может, преувеличивала? Если и так, то не сильно. В Гусу Лань старшим учеником считался Лань Чжань — он, конечно, сын главы ордена, и вздумай кто его вот так удерживать без предупреждения и соизволения, это даже не скандал был бы, а целая война. Наверное. Но и Вэй Усянь — воспитанник главы Цзян, это все знают, и если его вот так похитить — даже не втайне, сделав вид, будто человек просто потерялся и пропал, а совершенно очевидным образом… То и ответ должен будет быть примерно таким же, как отвечали бы Лани. Поступить иначе значит потерять лицо. Невзирая на жару, на теплое, как печь, тело рядом, Вэй Усяня пробрало ледяной дрожью. — Вы собираетесь развязать войну с Юньмэн Цзян?! Сейчас?! Он завозился, пытаясь заставить непослушные конечности шевелиться как надо, с трудом перевернулся на спину. Вэнь Жохань приподнялся на локте и смотрел сверху вниз, красивый и жуткий, как матерый тигр, вышедший на берег озера точно там, где ты купаешься, беззащитный в полной наготе. — Даже если Цзян Фэнмянь попытается забрать тебя силой… если осмелится… это будет его вина, не моя. Вэй Усянь приехал в Безночный Город, чтобы остаться на какой-то срок. Он был к этому готов, но сейчас возмущение и обида взбурлили, как река, прорвавшая плотину по весне. — А меня никто не спрашивает, так, что ли?! Меня сюда на аркане не тащили, я по своей воле пришел, а вы… — Поймал и не отпускаю? Да. Нечестно? Пожалуй. — Я удеру, — как мог твердо заявил Вэй Усянь. Выходило как-то не очень: сложно показывать твердость, когда сам ты весь как нагретый солнцем потек смолы, который и форму-то держит только потому, что наружную корочку обветрило. — Найду возможность и удеру. Вэнь Жохань ему улыбнулся. Так, словно собирался сказать что-нибудь вроде «это будет интересно», но решил не говорить вслух: зачем бы. На миг Вэй Усяня охватил азарт. Сбежать от главы Вэнь в его собственном доме — это задачка, которую, может, еще никто никогда не сумел решить! — По-видимому, — произнес Вэнь Жохань очень мягко, — мне следует сделать так, чтобы удрать ты… «Не смог», — вставило сознание в многозначительную паузу. Ну да. Колени переломать или там ступни отрубить — и все, никто больше никуда не бежит. А в постели-то это не особенная и помеха. В том, что глава Вэнь сделает что-то подобное с легкостью, сомневаться не приходилось. Вэй Усянь и без Вэнь Сюя и его слов о том, что-де отец то и дело кого-то убивает, отлично это понимал. Просто до того не прикладывал к себе: с ним-то здесь обращались бережно... — ...не захотел. — Но зачем?! — прозвучало беспомощно, но Вэй Усянь и был сейчас совершенно беспомощен. И еще очень обижен. Испуган, пожалуй, и растерян, но прежде всего — отчаянно обижен. Да он на Лань Чжаня так не обижался, когда тот гонял его за вино и подводил под наказание. У Лань Чжаня были правила, с ним все было ясно. А у Вэнь Жоханя если какие и имелись, то разве что внутри него самого: он был сам себе закон, и никому другому разъяснять этот закон не собирался. Угадывай как хочешь. Вэй Усянь не угадал, похоже, и от этого было так кисло и муторно… — Зачем что? — Я вам — зачем? Так, чтобы силком держать? — А ты, можно подумать, своей волей останешься, ученик Юньмэн Цзян? Вэй Усянь открыл и закрыл рот. И еще раз. Поморгал. — А… а вы меня спрашивали? Теперь они, кажется, смотрели друг на друга в одинаковом недоумении. Вэнь Жохань опомнился первым. — Постой-ка, — выдохнул он, улегся рядом — перестал нависать неощутимой, но устрашающей тяжестью. — То ли я чего-то не знаю, то ли ты. Пристань Лотоса не уступает ни пяди своих выгод — ты ведь помнишь, о чем мы с тобой говорили в том году? Цишань Вэнь с Юньмэн Цзян на пороге больших неприятностей. Осведомлен ты об этом, старший ученик? Или детям о таких вещах не рассказывают? — Детям — нет, — фыркнул Вэй Усянь. — Я — знаю. Ничего он не знал на самом деле, и если б Вэнь Жохань тогда не поведал о своих планах, оставался бы беспечен, как другие ученики. Детям в Пристани и впрямь немного рассказывали. А так не знал — но чуял, догадывался. — Знаешь. — От низкого полушепота встали дыбом волоски на загривке. — И хоть краем мысли задумываешься остаться со мной? С какой бы это стати? Соскучился, говоришь... Еще сейчас за подсыла примет, тоскливо подумал Вэй Усянь. Вот ведь… Вэнь Сюй, скрытный мерзавец, ну что стоило сознаться! Нехорошо, конечно, через голову отца с враждебным кланом договариваться, но… Ой, вот именно, нехорошо. Потому и не сознался: отец-то запросто может решить, что это наследничек себе дорогу к власти так мостит. Чего уж лучше: глянулся главе клана юноша, так заманить его в объятия, а что он, вполне возможно, с кинжалом в рукаве, так это ж глава клана сам будет виноват, думать надо, что в постель тянешь. Как же… противно. И безнадежно. Оправдаешься тут, как же. И на наследничка не сошлешься: какой-такой Вэй Усянь, скажет, не знаю, и в Юньмэне не бывал никогда. — А если вы меня в плохом подозреваете, — огрызнулся он вяло, — зачем спасали тогда? И возле себя зачем держать хотите? Сказал и подумал: ну точно, как с тигром-оборотнем обнимается — и опасно, и страшно, и тепло, мягко… ведь о таком разговор идет, что впору друг на друга с кулаками бросаться, но даже отодвинуться и то не хочется. Наоборот — прижаться бы теснее, уткнуться носом туда, где шея в плечо переходит… — Не подозревал до этого момента, — Вэнь Жохань будто мысли его прочел: сгреб в охапку, подставил плечо — точно так, как нужно. Вэй Усянь не задумываясь приник к нему всем телом. Разговоры разговорами, а брать нужно, если дают. — Или же я все-таки чего-то совсем не понимаю, а? — чужое дыхание пошевелило волосы, согрело кончик уха. — Может, ты объяснишь мне, что происходит? Объясняться совсем не хотелось, хотелось нежиться вот так и ни о чем не думать. Да и что тут можно было объяснить? — Я правда… — неуверенно начал Вэй Усянь, и тут у дверей в спальню поскреблись. — Да не прогневается Владыка… — голос был дребезжащий: говорящий то ли был стар, то ли боялся до трясучки. — Госпожа Цзян н-настоятельно просит встречи. — Ой, — вырвалось у Вэй Усяня невольно. Что такое «настоятельно просит» в исполнении госпожи Юй, он представлял хорошо и, пожалуй, не очень удивился бы, вломись она сейчас в комнату в блеске Цзыдяня, с яростным «С дороги!». Ну и что, что это покои главы чужого ордена. Затем он живо вообразил себе столкновение грозного боевого кнута и такого же комка пламени, какой встретил его самого вчера, и содрогнулся. — Юй Цзыюань? Просит встречи? — задумчиво удивился Вэнь Жохань. — Чем дальше, тем затейливее. Я понял бы, если б Цзян Фэнмянь, но… Скажи, я приму ее. Пусть ожидает, — произнес он громче. — Слушаюсь, Владыка. — Как ты думаешь, — с ноткой веселья произнес Вэнь Жохань, когда шорох за дверью затих, — она явилась за тобой? — Разве что доплатить за то, чтобы я остался тут, — выпалил Вэй Усянь. Стыдно ему стало сразу. Госпожа Юй его очевидно не любила; но столь же очевидна была ее тяжелая и колючая, как накидка из верблюжьей шерсти, забота. За такие слова он заслуживал хорошей порки. Оставалось надеяться, что Вэнь Жохань хотя бы не станет пересказывать госпоже Юй эту болтовню дословно. — Ну что ж, — словно бы между делом Вэнь Жохань повел ладонью по бедру Вэй Усяня, и тот коротко застонал от неожиданно яркого удовольствия, — я пообещал принять ее, и она терпеть не может ждать долго. Нужно вставать. Останешься валяться, или тебе тоже любопытно? — А… вы сказали, что не отпустите? — За пределы Знойного дворца. Все верно. Смогла бы госпожа Юй забрать Вэй Усяня силой? Нет, это совсем детские выдумки. Она могучий воин — поговаривают, что не слабее мужа, но и она не сумеет в одиночку одолеть охрану Знойного дворца. Да и самого Вэнь Жоханя навряд ли. И как бы то ни было, Вэй Усяню вовсе не хотелось, чтобы эти двое вступили бы в бой. Нипочему, и особенно — из-за него. — Я пойду. — Хорошо. Прежде чем подняться с постели, Вэнь Жохань его поцеловал — легонько, в угол рта, но стало так жарко и сладко… Вэй Усянь помотал головой. Книжки говорили, что так чувствуют себя очень влюбленные люди, но он бы совсем не назвал чувства, которые испытывал к Вэнь Жоханю, любовью. Ни одно из них. Уважение — бесспорно, восхищение — да уж наверное, плотская страсть — сложно отрицать. Но влюбленность? Ха! Так почему же тогда ведет, как от вина, от самого малого прикосновения? Одежда его, так и брошенная у постели, оказалась на удивление цела. Вэй Усянь не без труда — к влажной после омовения коже липла ткань — влез в штаны и рубашку, затем в халат, поспешно затянул пояс и наручи. Вспомнил, что нужно бы прибрать волосы, затем — что гребня нет, и не просить же у Вэнь Жоханя его собственный… кое-как завязал ленту, едва найденную на постели, прямо поверх всклокоченного хвоста. Хуже, чем уже есть, госпожа Юй о нем все равно не подумает. — Готов? Вэнь Жохань явился из соседней комнаты, куда уходил привести себя в порядок, и у Вэй Ина что-то екнуло в животе. Глава Вэнь в домашнем, нарочито непарадном одеянии собрался принимать супругу главы чужого ордена. Намеренное, ехидное оскорбление. Ой-е-ей… — Нет, это не то, что ты думаешь. Пойдем, ученик Юньмэн Цзян. Послушаем, что хочет высказать мне твоя госпожа. Госпожа Юй мерила шагами комнату, где ждала. Еще один тигр, подумал Вэй Усянь опасливо: ходит, хлещет хвостом по бокам… злится. — Смотрю, Цишань Вэнь промышляет мелким воровством — уводит у соседей лучших адептов? — выплюнула она ядовито, стоило им двоим войти. Ни приветствия, ни поклона, и Вэй Усяня она словно не заметила. — Этот пришел сам, — ничуть не удивился Вэнь Жохань. Неторопливо прошел в комнату, встал в центре, будто показывая, кто здесь хозяин. — А за то, как именно пришел, я бы мог, пожалуй, потребовать извинений. В серебре и соли. Но не буду: мне хватит его самого. — Наглость — второе счастье, не так ли? — Пусть даже так. Чего ты хочешь, Цзыюань? Вэй Усянь следил за беседой, приклеившись к стене и забыв дышать. Глава Вэнь и госпожа Юй разговаривали… так, как могли бы говорить они с Цзян Чэном. Как люди, знающие друг друга много-много лет. — Выкуп, — отчеканила госпожа Юй. — Союз. И ритуал. Повисла такая тишина, что стало слышно, как далеко, за полдворца отсюда, перекрикиваются караульные на стенах. Голос Вэнь Жоханя, когда тот заговорил, напоминал шипение воды на раскаленном металле. — И почему бы мне делать все это? Он явился ко мне по собственной воле. Дважды! А даже если не совсем по собственной… — Потеряешь так же легко, как получил, — перебила его госпожа Юй. — Стоит тебе навредить нам хоть чем-то еще или попытаться посадить его на привязь. — Она ухмыльнулась весело и недобро. — Уж поверь. Он рос на моих глазах. Понять, о чем это они — кроме того, что о нем, — у Вэй Усяня никак не выходило. — Считаешь, я не сумею сделать его верность своей? — теперь Вэнь Жохань улыбался очень холодно. Госпожа Юй впервые глянула прямо на Вэй Усяня. — Через время, да, — согласилась она. — Но этого времени мы тебе не дадим. Ритуал и все остальное, или мы враги с завтрашнего дня — и ты знаешь, кого выберет Вэй Усянь. Стало трудно дышать — словно в комнате почти не осталось воздуха. — Ты думаешь, это меня остановит?! Она только дернула плечом. — Нет. Но ты что предпочтешь: союз с одним из великих орденов и спутника на стезе — или войну и одинокую дорогу? Вэнь Жохань, у меня есть глаза, и я знаю тебя с детства. Давно ли ты начал выбирать между гордостью и желанием? Госпожа Юй чувствовала себя уверенной и правой. Не для виду — по-настоящему правой. Вэй Усянь мог сказать это совершенно точно: он ведь вырос, глядя на нее. Вот только в чем она была так уверена? Что за ритуал и при чем тут спутник на стезе совершенствования? Что они там с дядей Цзяном задумали… — Я не люблю, когда меня пытаются загнать в угол, Цзыюань, тебе ли не знать. — А где ты увидел угол? Поступи как честный человек и получи все, что причитается за честность. Или ты не видишь, с кем связался? Такие в неволе не живут. И слава похитителя детей тебе ни к чему. Это явно снова было о нем, и Вэй Усянь даже успел про себя вознегодовать: кто это тут ребенок! — но споткнулся о «не живут в неволе». Это госпожа Юй в каком смысле: что ему предписывается сбежать любой ценой или умереть, пытаясь? Если глава Вэнь не согласится на этот самый ритуал, о котором они разговаривают. — Вот уж не ожидал, что орден Юньмэн Цзян ввяжется в подобную торговлю, — негромко сказал Вэнь Жохань. — Поэтому здесь ты, а не Цзян Фэнмянь? У благородного молодца с речных заводей язык бы не повернулся... А за безопасность родного дома и неволя не великая цена, так получается? Теперь настал черед госпожи Юй шипеть, как рассерженная кошка. — Орден Юньмэн Цзян не продает своих детей! — она яростно тряхнула головой. — Ты самого-то Усяня спросить не догадался?! Вэй Усянь так и не понял, что происходит, когда Вэнь Жохань развернулся к нему вполоборота. Перевел взгляд на него, на госпожу Юй, снова на него… — Вы что… вы надо мной издеваетесь?.. Слышать такое от главы Вэнь было самое меньшее странно. А еще страннее — видеть на его лице выражение… ну, будь это Цзян Чэн, Вэй Усянь не постеснялся бы назвать оное выражение лица глупым. — Не догадался, — заключила госпожа Юй и ухмыльнулась, как больше подобало бы молодцу с речных заводей, а не госпоже великого ордена. — А зря! — Я правда останусь, если вы позовете, глава Вэнь, — в повисшей тишине Вэй Усянь наконец договорил то, что не успел произнести в спальне. И очень постарался не зажмуриться, чувствуя, как пылают и щеки, и уши. — Но если станете не отпускать, тогда удеру. Госпожа Юй скрестила руки на груди и смотрела насмешливо. Вэнь Жохань шагнул к Вэй Усяню так неспешно и плавно, словно нес что-то очень хрупкое — или подкрадывался к пугливой добыче. За прошедший год Усянь точно вырос: он теперь уже, стоя вплотную, даже не должен был запрокидывать голову, чтобы посмотреть Вэнь Жоханю в лицо. Так, немного приподнять. Но сейчас и это было тяжело. Он сам не знал, чего боялся, но заглянуть главе Вэнь в глаза было страшно. Он, конечно, заглянул. — Ты хочешь остаться? — спросил его Вэнь Жохань. Едва слышно, больше выдохом, чем голосом, и смотрел так, словно, подобно самой могучей нежити, собирался душу выпить взглядом. На миг Вэй Усянь заколебался. А точно ли он хочет? Что он тут будет делать, в Безночном Городе, кроме как с главой Вэнь в постели кувыркаться? Представил: уедет. Если выпустят. Вернется в Пристань, никому больше ни полсловечка не обмолвится, что было, и больше уже никогда не появится в Безночном, потому что два раза такое не предлагают… — Хочу. Вэнь Жохань медленно моргнул, отпустил его взгляд и повернулся к госпоже Юй. — Какой ритуал вы хотите? Почему-то на ее лице не читалось торжества. Словно госпожа Юй не выиграла переговоры, а только приобрела еще больше забот — понятных, но от того не менее утомительных. — По фуцзянскому обычаю. — На все двадцать лет? — Хватит с тебя пяти. Если пожелаете, продлить договор не большое дело. — Хорошо, — тяжело уронил Вэнь Жохань. Выглядел он, словно в потешном бою кулем риса по голове словил. — Об остальном… пусть говорит глава ордена Цзян. — Завтра, — кивнула госпожа Юй и развернулась к выходу, снова не обращая никакого внимания на Вэй Усяня. Он дернулся было следом, совершенно растерянный, и она подняла руку, останавливая: — Сказал, что хочешь остаться, так и оставайся! — словно теперь рассердилась на него за решение, вроде бы принятое еще дома. И ушла, гордо развернув плечи; кольцо у нее на пальце, кажется, светилось пурпуром. Снова стало очень тихо. Вэй Усянь невольно поежился: глубоко внутри его царапнуло чувством, которое он помнил, хотя не помнил, откуда оно взялось: что он один. Совсем один, никого нет рядом, и никто не придет, даже если позвать… — Такова Юй Цзыюань, — коснулось ушей. — Неужели не привык за все время? Не привык, промолчал Вэй Усянь. Она бранила, наказывала, не любила и не скрывала этого… но никогда прежде не бросала. — Еще не поздно передумать. — Что это за ритуал по фуцзянскому обычаю? — помедлив, спросил Вэй Усянь. И тревожно вскинул голову, удивляясь непривычному молчанию. Вэнь Жохань обыкновенно не медлил с ответами на вопросы «а что?», «а как?» и подобные им. Раньше не медлил. Год назад. — Не говори, что не знаешь, на что согласился. — Не скажу, если глава Вэнь настаивает… Вы меня так выгоните, да? За глупость? Судя по выражению даже не лица, а всего Вэнь Жоханя целиком — поза, жест, которым он сжал пальцами виски… — мог и выгнать. И именно за глупость. Но вместо этого сказал со вздохом: — Пойдем, ученик Юньмэн Цзян. Тебя нужно, по крайней мере, накормить. За треволнениями утра Вэй Усянь позабыл, что не завтракал, но стоило упомянуть об этом, как в животе требовательно заурчало. Вэнь Жохань усмехнулся и кивнул на дверь: — Не стесняйся. Если, выяснив, в чем дело, ты не сбежишь отсюда с воплями, Знойный дворец будет принадлежать тебе в немногим меньшей степени, чем мне самому. Звучало это никак не успокаивающе. Уж скорее наоборот. Объяснять что бы то ни было за трапезой Вэнь Жохань отказался, да и сам есть не стал. Тянул рассеянно какой-то красный отвар из небольшой чашки, смотрел в окно, поглаживал подлокотник кресла кончиками пальцев — когда Вэй Усянь это заметил, у него дух перехватило, стоило только представить, что точно так же эти пальцы могут прикасаться к нему самому… да что ж такое, прямо одержимость какая-то! Он как мог быстро проглотил все, что было в тарелках, отложил палочки и, поколебавшись всего мгновение, пересел с подушки за столиком на тот самый подлокотник. — Глава Вэнь соблаговолит наставить неразумного? Сработало: тяжелая ладонь легла ему на колено. — Знаешь ты, что означает быть спутниками на стезе совершенствования? — Хм-м… — вообще, конечно, Вэй Усянь знал. Это как состоять в браке, то же самое. Или не то же? Слова эти употреблялись вслух не так часто. Наверное, все-таки была какая-то разница между супружеством и этим… парным совершенствованием? — Ясно. Что ж, тут все просто. Парное совершенствование — это способ гармонизировать и усилить работу золотого ядра и течение ци не через медитации, а через обмен энергиями с напарником. Хороший способ, более быстрый и даже более безопасный, чем традиционное совершенствование, если следовать простейшим принципам. Все они давно описаны, общеизвестны, никаких тайн тут нет. Почему бы тогда всем подряд не заниматься парным совершенствованием? А потому что во всем этом самое сложное — найти подходящего спутника. Можно и за всю жизнь не встретить нужного человека, а встретив, не узнать: не станешь же с каждым первым обмениваться ци, чтобы проверить. — То есть подходящий спутник — это, м-м, большая ценность? — Огромная. Неимоверная. Для заклинателя ценнее, пожалуй, разве что его собственное золотое ядро. Да и то, — Вэнь Жохань усмехнулся, — кто долгое время проводит рядом со спутником на стезе, ради него и от ядра, и от жизни может отказаться. Так бывает. — Как в романах про великую любовь. — Это схожие явления. Рождаются от разных корней, но цветут одинаково. — Угу, — покивал Вэй Усянь. Было интересно, но он все не мог взять в толк, зачем ему об этом рассказывают. Он же вроде про фуцзянский обычай спросил. Вэнь Жохань еще помолчал: то ли собирался с мыслями, то ли решал, как ловчее объяснять дальше. — Важно, что у таких спутников очень быстро образуется энергетическая связь, — произнес он наконец. — Если она по какой-то причине неожиданно порвется, каждому из двоих станет… не очень хорошо. Это Вэй Усянь понимал прекрасно. Наладился обмен ци, золотое ядро привыкло к определенному течению, ритму… и тут раз — и вспоминай, как раньше было. Все равно что искажение ци получить или если проклятием меридианы перебьет... — А если не неожиданно? — Если готовиться, то справиться можно. Непросто, но решаемо. Ладонь с колена убралась, и Вэй Усянь чуть не застонал от разочарования. Ему хотелось еще прикосновений, но… все-таки падать в объятия к главе Вэнь было как-то не очень уместно. Хотя подлокотник был достаточно узким и неудобным для сидения, чтобы навевать подобные мысли. — Что же до фуцзянского обычая, то это попросту договорной брак между мужчинами. Заключается на определенный срок по всем тем же правилам, что и обычный, кроме перехода из рода в род. Вэй Усянь почесал в затылке. — Это получается… Госпожа Юй предложила нам с вами фуцзянский брак? Чтобы мое пребывание в Безночном Городе прилично выглядело? И союз орденов на этой основе, да? И выкуп. А зачем выкуп? — Как за невесту, — Вэнь Жохань улыбнулся, окинул Вэй Усяня веселым взглядом. — Я же сказал тебе: это во всем настоящий брак, кроме смены рода. Срок договора принято устанавливать не более чем на двадцать лет. После участники должны жениться и продолжить род, каждый — свой. — Ну, вы-то уже… — Я да. Тебе еще предстоит. Представив себя в алом наряде невесты — и непременно в вуали! — Вэй Усянь фыркнул от восторга. Ух, Цзян Чэн позеленеет, как лягушка! — Мне нравится! — искренне выпалил он. — Это я… это я буду… вашим кем?.. — Младшим супругом. — Все-таки, улыбаясь, Вэнь Жохань становился еще красивее. Вэй Усянь вообразил, как перекосит противного Вэнь Чао, когда он узнает… интересно, а какое лицо будет у Вэнь Сюя? Он же старше, и намного, он, вроде, ровесник главы Не… Все-таки какая же корысть была Вэнь Сюю просить, чтобы Вэй Усянь приехал в Безночный Город? Что он такого сделал тогда, год назад, чтобы утишить грозовой нрав главы Вэнь? Если просто отвлек — забавная новая игрушка, — то это ведь долго длиться не будет. — Глава Вэнь, я могу спросить? — Конечно. — Для чего все это дяде Цзяну и госпоже Юй, я понимаю. Союз орденов выгоден Пристани. Но вы-то почему согласились? Зачем я вам? — и почему госпожа Юй была так решительно уверена, что глава Вэнь согласится, вот еще что важно… От взгляда Вэнь Жоханя стало не по себе. Почти болезненное недоумение в нем отразилось — как будто Вэй Усянь спросил сущую чушь после того, как ему долго и подробно разъясняли что-то очень важное. Разъясняли ему про спутников на стезе, предположим, но при чем же тут… С подлокотника он свалился. По-дурацки, больно ударившись локтем, потому что от накатившего понимания — о чем говорили глава Вэнь с госпожой Юй и почему она так убежденно стояла на своем, для чего глава Вэнь рассказывал про парное совершенствование — будто бы ледяных игл натыкали в хребет. — Да не может же быть. Такого… просто не может быть. Какой он подходящий спутник для Вэнь Жоханя?! Спору нет, Вэй Усянь среди других молодых заклинателей один из лучших, но ведь и комок огня над головой, и обожженные меридианы… Он, может, дорастет до этого. Лет через тридцать. А сейчас-то… — И тем не менее. Вэнь Жохань снова смотрел в окно. Как любовь, но не она. Поэтому так хотелось и хочется дотрагиваться, обнимать, все остальное? Поэтому, когда изнывал ночами от воспоминаний, не пришло и в голову ублажить себя ни игрушкой, ни чьим-то чужим телом? Поэтому так плохо было поначалу и так хорошо после, когда явился во второй раз? Резкий разрыв связи, перенастройка ядра… И поэтому же Вэнь Жоханя стал бояться родной сын: и без того не сахарный характер испортился еще круче, когда едва обретенный спутник на стезе улетел, не попрощавшись, за пол-Поднебесной. Госпожа Юй догадалась, и дядя Цзян тоже. Может, он еще тогда в Безночном догадался, что не просто так Вэнь Жохань приблизил к себе мальчишку, которого впервые увидел. — А… вы тогда мне стали рассказывать… вы же знали, что я уеду. Почему?.. Вышло скомканно, но Вэнь Жохань понял. — Думал, связь не успела укрепиться, пройдет быстро. — Он мрачно хмыкнул. — Вот уж и верно, для чего мне слава похитителя детей. И как бы я объяснялся с Цзян Фэнмянем… да и с тобой. Хотел отказаться от сокровища, покуда не поздно. — А когда стало поздно? — Пожалуй, с первого дня уже было, — он вздохнул и повернулся к Вэй Усяню. — Что теперь скажешь, ученик Юньмэн Цзян? Способы вернуть все как было — есть. Все это — пока — только колебания ци, не более. Если хочешь отказаться… Цзыюань права: силой тебя держать бессмысленно, да и от совершенствования такого не будет толку, скорее наоборот. Так что… — А вы? — перебил его Вэй Усянь. — Вам ведь хуже пришлось, чем мне. — Ядро мощнее, отклонения больше. Справлюсь. За меня не переживай, у тебя свои заботы. — Это вы меня опять бережете, да? Глава Вэнь, если уж я вам гожусь в спутники на стезе, я, наверное, тоже не хрустальный. И я уже обещал, что останусь. — Ты не знал, о чем речь. — Да. Теперь знаю. — Вэй Усянь поднялся, потянулся, незаметно растирая пострадавший локоть. — Я хочу вас. В мужья, в спутники на стезе совершенствования и просто хочу. — Не выдержал торжественного тона — ухмыльнулся, глядя, как медленно разгораются вишневые огни в глазах Вэнь Жоханя. — Если откажусь, потом утоплюсь с досады: упустить такое приключение! — Приключение? Ты поразительно легкомыслен. — Кто-то же должен? В парном совершенствовании двое дополняют друг друга, верно ведь? Честное слово, глава Вэнь, вам не помешает капелька моего легкомыслия! И, смеясь, Вэй Усянь сделал то, чего хотел последний час: упал в раскрытые навстречу объятия Вэнь Жоханя. — А это всегда теперь так будет? — спросил, пытаясь свернуться клубком у него на груди. Получалось плохо: и в росте они почти сравнялись, и кресло мешало, и медленно накатывающее возбуждение тоже… мешало. — Ну, вот это: когда все время хочется прикасаться и, хм, на ложе тоже? — Не всегда. Это сонастройка. Потом станет полегче. Тебя еще юность твоя подхлестывает… тоже пройдет, но не сразу, конечно. — М-м… да я и не против... А расскажете, откуда вы так хорошо знакомы с госпожой Юй? — Расскажу. Непременно. — А в постель отнесете? — Вот же ты наглец, ученик Юньмэн Цзян. — А по имени? — Вэй Ин. Вэй Ин… Нет, знаешь что, будущий супруг, давай-ка все-таки в постель. Вэй Усянь прижался к нему покрепче. Глава Вэнь согласился на союз орденов, Пристань в безопасности, самого его ждет алый наряд и несколько интересных лет в Цишане — но не очень много, поэтому по дому можно сильно не тосковать… Хорошо! И пока Вэнь Жохань легко, как настоящую юную невесту, нес его в спальню, Вэй Усянь лениво обдумывал, как бы так рассказать все это Цзян Чэну, чтобы тот не лопнул от возмущения и зависти. По всему выходило, что непременно лопнет. Ладно… время на размышления у него пока было.