Во власти страха

Юнги устало швырнул на диван пиджак, через секунду туда же отправился галстук. День выдался паршивым. «Что ты расстроился? Он невиновен, не потому что ты плохо справился, он невиновен за недостаточностью улик», — вспомнил Юнги слова Намджуна, что пришёл его подбодрить. Знал бы он, что именно в этот момент, смотря ему в глаза, Мин суёт в уничтожитель выдранные из дневника Пак Чимина страницы, превращая важную улику в труху. Остались только фотографии и рисунки — рука не поднялась. Юнги достал из верхнего кухонного шкафчика бутылку виски, откупорил пробку и плеснул тёмную жидкость в стеклянный стакан на уровень нескольких пальцев, остановился, подумал и добавил ещё. Но не успел он пригубить, как в дверь позвонили. — Ну что ещё? — недовольно поморщился Мин, отставив стакан в сторону, и поплёлся в сторону двери, шаркая лениво тапками по линолеуму. Пак Чимин стоял на пороге, грудь его вздымалась, словно он задыхался. Он мял пальцами край толстовки и молчал, смотря на него широко раскрытыми глазами. — Проклятье… — издал тяжёлый вздох Юнги. — Я так полагаю, ты хочешь войти и что-то мне сказать? Чимин кивнул, не отводя от него взгляда. Мин распахнул дверь шире, и тот несмело перешагнул порог, вздрогнув, когда дверь за ним закрылась. — Я думаю, что должен… Я хотел… Я хотел сказать тебе спасибо, за то, что ты пожалел меня на суде, — вымолвил Пак каким-то не своим голосом. — С чего ты решил, что я тебя пожалел? Я знаю миллион историй более жалостливых, чем твоя. Я не первый год в этой системе, и подобное меня уже давно не трогает. — Тогда зачем ты это сделал? — Уж точно не из-за жалости. У меня были личные причины так поступить. Ты, Пак Чимин, не представляешь себе, но сам того не ведая тоже освободил меня. Назовём это… — Мин замялся, подбирая слова. — Своего рода благодарностью. — Благодарностью? — переспросил непонимающе Пак. — Да, пусть будет так. Благодарностью. Но всё было бы гораздо проще, если бы ты сделал так, как я тебе говорил, — с досадой сказал Юнги. — Почему ты не позвонил мне? — Потому что я больше не верю полиции. — Я не полиция. Я — окружной прокурор. — Для меня это одинаково. — Надо было довериться мне, ты… — Я сожалею! — выкрикнул Чимин, заставляя своим надрывным тоном Юнги замолчать. — Я сожалею, что поступил так, а не иначе, но теперь уже слишком поздно… — Да, Чимин, теперь уже слишком поздно, — вздохнул Мин, видя, как слёзы покатились по его щекам. — Однако всё сложилось так, как ты хотел, разве нет? Чего ты плачешь? Пак издал какой-то скорбный стон на выдохе и стёр рукавом с лица слёзы. Бледность его лица настораживала, он весь дрожал. Мин чувствовал эту дрожь даже на расстоянии. — Это не помогло, — прошептал Чимин, — мне не легче от того, что он мёртв. Я думал, что найду причину жить дальше, уничтожив его… но я ничего не чувствую. Всё было зря! Мне не легче… Он чуть склонился, прижав ладонь к груди, словно пытался остановить рвущиеся наружу рыдания, и упёрся другой рукой в стену. Из него вырвался долгий протяжный вопль, медленно перерастающий в надрывный плач, что сломил его, поставив на колени. Вот она, расплата за сдержанность и притворное спокойствие. — Мне не легче, — хрипло прорычал он, поднимая глаза на Мина. — Пожалуйста... обними меня… мне так нужно… кто-то должен… кто-то должен обнять меня… Юнги шагнул к нему и протянул руку. Чимин вложил в неё ладонь и поднялся с чужой помощью на ноги. Он сам схватился за Мина и прижался нетерпеливо к его груди, со стоном пряча лицо. Чуть помедлив, сильные руки прокурора сомкнулись за его спиной в осторожном объятии. Слишком близко. Юнги не выносил такой близости от незнакомых людей. Он почувствовал его запах, но тот оказался очень даже приятным, отдавал свежестью и ненавязчивой сладостью. Мин глубоко вдохнул и, поддавшись своей тоске по прикосновениям, прикоснулся губами к его волосам, заводив ладонями по спине. Дотрагиваясь до него, он почувствовал, как глаза его начинают затуманиваться. — Не плачь, Чимин, прошу тебя, не плачь… — прошептал он ему на ухо, понимая, что и сам уже не справляется. Мин немного отстранился, желая стереть с его лица слёзы. Но стоило только его рукам разорвать объятия, как Чимин замычал, цепляясь за его запястья в попытке вернуть их обратно. — Не уходи…только не уходи… — с трудом проговорил непослушными губами Пак. — Не ухожу, — мягко сказал Юнги, вновь притягиваясь к нему. Чимин обхватил его руками за шею. Его дыхание согревало Юнги щёку. Он погладил Пака меж лопаток и ощутил под ладонью проступающие под кожей позвонки. Не сдержавшись, Мин прижал его к себе крепче, как сделал бы это взволнованный возлюбленный, запустил пальцы в мягкие медовые пряди и вновь глубоко вдохнул его запах. Мало. Не надышаться. «Что ты делаешь?! Прекрати! Так нельзя», — сказал себе Юнги, осознав, что больше не утешает Чимина, он уже ласкает его. Пак, словно услышав его мысли, поднял лицо и провёл осторожно своими губами по его подбородку, встречаясь с ним глазами. И чего только не было в его взгляде: и тревога, и отчаяние, и целая тонна нежности с внезапно зародившимся возбуждением. — Не останавливайся, — тихо попросил он, ластясь об него мягкой щекой. — Я так хочу почувствовать что-то кроме грубости, сделай так, чтобы я обо всём забыл… Юнги не мог. Он не должен был. Но «нет» застряло где-то в горле, когда Чимин скользнул холодными пальцами ему под рубашку. Тело его словно пронзило электрическим разрядом. Сколько времени прошло с тех пор, как он был с кем-то близок? Целая вечность. Чужие слёзы капали ему на руку, шумное дыхание опаляло лицо. Мин с закрытыми глазами нашёл его губы, увлекая в поцелуй, и потянул за собой вглубь квартиры. Он опустил его на свою кровать, и Чимин тихонько ахнул. Юнги ласково касался его, пока снимал одежду — гладил нежную кожу, целовал запястья и маленькие пальчики, выплёскивая всю скопившуюся в нём нежность. Потом разделся сам и лёг на него, осторожно устроившись меж разведённых коленей. Чимин был мягким и горячим. Мин взглянул в заплаканное лицо и ощутил, как замирает сердце. Он вдруг испугался, что тот сейчас оттолкнёт его и скажет «стоп». Но Пак промолчал, и Юнги снова затянул его в глубокий поцелуй, успев прежде подумать о том, что к своему счастью не оболванил этим вечером бутылку виски. И только после того, как всё уже произошло, и пелена возбуждения спала, он словно очнувшись, осознал, что даже не предохранялся, случившееся представилось ему наваждением, с которым ни один из них не справился. Пак в силу своего состояния, Юнги — желания. Чимин, едва успокоив дыхание, повернулся к нему спиной, подобравшись к самому краю кровати. Мин поднял с пола своё бельё и вытер им перепачканный чужим семенем живот. Пак лежал совсем неподвижно, но Юнги показалось, что он снова плачет. Он потянул на себя скомканное одеяло, накрывая их обоих, и уложил свою ладонь Чимину на живот, обнимая и вжимая его в те участки своего тела, где он идеально подходил. — Приятно… — сказал полушёпотом Чимин и положил свою руку на руку Юнги, прижимая её к себе крепче. Он осторожно обернулся, заглядывая Мину в лицо. Глаза его были уставшими и печальными, но сухими. — Мышонок мой… — прошептал Юнги, чувствуя, что не справляется с вновь нахлынувшей нежностью, и поцеловал Пака в висок. — Меня осудят за тебя. Это служебное нарушение. Губ Чимина коснулась виноватая улыбка. — Давай немного отдохнём, поспи… — Мин пошевелил большим пальцем, поглаживая его легонечко по животу. — Я могу остаться на ночь? — несмело спросил Чимин. — Если ты хочешь. — А ты хочешь? — Хочу. Пак отвернулся, удобнее устраиваясь в его объятиях. Юнги оставил легкий поцелуй на его плече и затих. Чимин несколько минут боролся отчаянно с тяжестью век, желая продлить это сладостное мгновение ещё хоть немного, ощущая, что оно вот-вот от него ускользнёт, но изнурённый слезами и чувствами всё же уснул. Чимин спал как ребёнок, чуть выпятив нижнюю губу и подложив под щёку ладошку. Юнги долго не решался будить его, но всё-таки осторожно коснулся обнажённого плеча, тихо позвав по имени. Пак распахнул глаза и, схватившись за одеяло, заёрзал, интуитивно пытаясь отползти, но упёрся в спинку кровати. — Тихо, не пугайся… тихо… — произнёс Юнги, выставляя перед собой открытые ладони. Чимин с трудом сфокусировался на его лице, слабо освещённом прикроватной лампой. — Просыпайся, нам нужно кое-куда съездить, — сказал Мин. Чимин окинул его взглядом, замечая, что тот уже одет, и посмотрел в тёмное окно. Ещё была ночь. — Куда? — немного боязливо спросил он. — У нас осталось одно незаконченное дело, — ответил Юнги, бросая на Пака долгий взгляд. Тот едва заметно кивнул, догадываясь о чём идёт речь, и тут же вскочил, принимаясь натягивать на себя одежду. Юнги вёл машину молча. Чимин тоже ничего не спрашивал. Он не знал эту дорогу, он вообще плохо знал Сеул и полностью полагался на мужчину рядом с собой, уверяя себя в том, что тот знает, что делает. Мин остановился на мосту и первым вышел из машины. Чимин последовал за ним, несмело ступая на пустынное шоссе. Он подошёл к ограждению и посмотрел вниз на чёрные воды реки Хан. Юнги хлопнул багажником, достав из него бумажную коробку. — Сделаешь это сам? — спросил он, наклоняя коробку так, чтобы Чимин мог видеть её содержимое. Пак потянулся вперёд, но вдруг отступил обратно. — Я не могу взять его в руки… снова… — дрожащим голосом произнёс он, бледнея на глазах. Юнги вытащил из коробки пистолет и, замахнувшись, швырнул его с моста, потом вытряхнул из пакетика две гильзы, отправляя их следом туда же. — Садись в машину, холодно, — сказал он, как ни в чём не бывало, и отдал ему остальные вещи. Чимин достал варежки и, сжав их в руке, приложил к груди. — Что теперь, Юнги? — спросил он, бегая глазами по лицу Мина. Он впервые назвал его по имени. Юнги улыбнулся и бросил взгляд на тонкую полоску рассвета. — Позавтракаем. Чимин слабо улыбнулся в ответ и молча кивнул, но Мин знал, тот спрашивает не об этом. Он сделал шаг вперёд, сокращая между ними расстояние до одной только разделяющей их коробки в руках Пака. — Теперь мы, так или иначе, связаны с тобой, — заговорил Мин, протягивая руку и заправляя Чимину за ухо прядь волос. — Но я очень хочу, чтобы ты, как бы сложно это не было, научился жить свободно. А тебе придётся учиться этому заново, придётся искать другой путь и начинать всё с начала. Чимин снова кивнул, отводя глаза, но Юнги успел заметить заблестевшие в них слёзы. — Нет, нет, нет, — произнёс он, положив ладони ему на плечи. — Это совсем не значит, что я думаю оставить тебя, нет, — поспешил заверить его Мин. — Я просто не хочу, чтобы ты держался за меня, как за единственное спасение, понимаешь? Я хочу сказать, что ты должен идти вперёд, Чимин, невзирая ни на что. Никогда не полагайся больше так на судьбу, она слишком капризна. Бери будущее в свои руки. Будь сильным и независимым. И если тебе нужно, и ты хочешь, чтобы в это трудное время я был рядом — я буду рядом. Я буду твоей опорой и поддержкой, но не центром вселенной. — Будешь, даже несмотря на то, что я тот, кто я есть? — несмело спросил Пак, крепче сжимая детские варежки в руке. — Всё ещё не доверяешь мне? — Доверяю, — не задумываясь, ответил Чимин. Однако беспокойство не исчезло из его глаз. Чимин очевидно не знал, как спросить, но Мин и так понимал в чём причина его волнения — он прокурор, и Пак, как он сам выразился, его служебное нарушение. — Придумаем что-нибудь, — шёпотом ответил он на немой вопрос Чимина. — Всегда найдётся лазейка, если знать, как искать. А я умею искать, — кивнул он на коробку в руке Пака. Чимин грустно улыбнулся, посмотрев на Мина благодарным взглядом, и смущённо потянулся к нему, чтобы быстро поцеловать в уголок губ. Слишком невинно для того, кто совсем недавно стонал под ним и выгибался. Но, наверно, таким и должен быть первый поцелуй именно любви, а не страсти. — Садись в машину, холодно, — повторил Юнги, тоже немного засмущавшись.