Маленькая мисс очарование

— История королевства Онестия (от лат. honestas — честность) началась много столетий назад, когда на здешние земли впервые твёрдо ступила нога Купиуса Бальсано и соратника его верного — Венгеля Перциуса. Изгнанные с земель, подчинившихся ядовитой лжи и бесчестию, решили они возвести крепость непробиваемую и править верою да справедливостью. И всё было прекрасно, и государство процветало, и слава о нём распространилась за земли далёкие! Да вот только трон двоих не выдержит. Один из товарищей не желал более делить власть с кем-либо ещё. И вонзил Купиус кинжал в сердце друга своего, без всякого сожаления глядя на кровь алую. Поговаривают, что истошный крик Венгеля в тот день громом пронёсся над королевством, а на месте убиения возвышается ветхое дерево, изгибы веток которого будто повторяют изуродованное болью лицо Венгеля. — Девушка поджала губы, глядя на то, как под белёсыми мозолистыми пальцами, изувеченными нелёгкой работой, расправляется пропитанная золой и копотью желтоватая ткань фартука. — Именно тогда и началась история династии Бальсано. — Луна! Валенте c ясностью озарения вдруг поняла, что отлучалась лишь для того, чтобы сходить в город и принести свежего хлеба по наставлению тётушки Ванды, но не устояла перед соблазном и уже около часа беседовала с местной ребятнёй, попавшейся на пути. Дети провели её до лучшего пекаря и указали верный путь до дворца, но девушка никак не могла не отблагодарить помощников полюбившейся историей, легендой о происхождении Онестии. Теперь же юная «экономка» стояла посреди улицы, ни дать ни взять оттягивая момент разговора с излюбленной тётей. — Ты снова рассказываешь городской ребятне всякую небывальщину? — С деланной серьёзностью, немного ворчливо, запрашивала женщина лет пятидесяти восьми отроду, поправляя копну кудлатых смольных волос под сеткой. Круглые глаза желтовато-зелёного цвета с прожилками янтарного отнюдь не горели злостью. Все мягкие черты её лица — задранный носик, круглый лоб, небольшие губы и тонкие брови — блестели беспокойством и нежностью. Ванда Валенте готова поклясться: племянница явилась единственным близким человеком для неё. И сколько бы хлопот она не доставляла — ничто и никогда не умолить глубочайшую любовь, которую женщина испытывала к девчушке. — Прости меня, тётушка! — Валенте прижала плетённую корзинку к груди, крепче сжимая дрожащими пальцами. — Я совершенно потеряла всякий счёт времени здесь, в городе! Ты же знаешь, что милы мне и детки славные, и прогулки долгие. Дома я, бывало, встану пораньше, да побегу на ключик: воды принесу. Или просто в лесу похожу по мху мягкому босиком! Младшая из семейства Валенте отяжелено вздохнула, с горячим отчаянием вспоминая времена былые. До того, как Ванда подозвала её ко двору. — А сейчас я боюсь иной раз из комнаты высунуться — загрызут за то, что хожу там, где не велено. А я потом с оторопью тебя и дожидаюсь. Выросшая с тётей на юге королевства Луна с детства приучена к домашним делам. И кажется, что её бытие складывалось как и раньше. Вот только здесь всё будто тяжелее ей давалось. Сковывающий взгляд короля и королевы да постоянные напоминания тётушки: «Луна, тебе следует присесть в реверансе!», «Не забудь отблагодарить его величество за благосклонность!». Помнится, как только Луна прибыла во дворец, тётушка едва позволила ей умыться да привести себя в подобающий вид — немедленно потащила в обеденный зал, чтобы представить его «угрюмому» величеству Деликтору, её «нежному» величеству Тенеристе и их сыну — кронпринцу Маттео, которому едва минуло восемнадцать, но владел мечом и своим телом он так искусно, что зеваки только и собирались, лишь бы потешить себя зрелищем тренирующегося принца. Иной раз застанет Луна Маттео за делами его обыденными, да не посмеет взглянуть на него хоть издалека. Воспитывалась она в таких устоях. Ни одному юноше не позволяла ухаживать за собою, и сама к чувствам не стремилась, пусть и зачитываться романами Ричардсона или Руссо. Её куда сильнее заботила её тётушка. — Давай помогу тебе, — Луна выхватила бидон с молоком парным, прежде ею не замеченный, из раскрасневшихся пальцев Ванды и поплелась в сторону дворца, ступая нерешительно, без всякого желания возвращаться. Уж слишком хорошо ей было здесь, «на свободе». — Не пропадай больше. Во дворце тебя уж хватились. — Да кто ж меня хватится, кроме тебя? Разве я хоть кому-то потребна? — Откровенно говоря: ты полностью права, дорогая. Но я в тебе нуждаюсь больше, чем королевство в правителе! И твоё негаданное исчезновение здорово меня попугало. Я чего только себе не надумала за всё это время! Уж сердце моё по тебе болит. — Прости меня, тётушка! Впредь я больше не буду исчезать. Ванда вступила на мост, ведущий к дверям замка и, взглянув на племянницу, улыбнулась: — Глядя на тебя, мне хочется всё тебе простить! Валенте сделала несколько торопливых шагов и открыла дверь перед тётушкой, поступившись. Ровно также, как любила её Ванда, сама Луна почитала и обожала тётушку. После смерти от страшной хворобы её матушки, все заботы и хлопоты, касающиеся воспитания Луны, легли на плечи Ванды. — Наконец вы вернулись! Эмилия, находившиеся здесь на правах кухарки, одёрнула передник, улыбаясь прибывшим, ещё стоявших в дверях. — Я уж было хотела идти, вас искать. Сегодня его величество особенно избирателен. Я подала к обеденному столу отменную перепёлку, но Деликтору показалось, что она недостаточно зачищена, что это вовсе не сюпрем! А соус окрестил сырым. Учинил такую сцену, что и дышать было страшно! Уж ожидать таких скандалов я могла от принца, но никак не от короля. Уж нет свежих мыслей в голове: когда последний раз государь на нас так гневался. Да чтобы ещё и тарелки со стола смахивал… Еле дождавшись, пока Эмилия, занятая жалобой, сделает краткую передышку, Луна прошла на кухню и налила в стакан немного воды. Денёк сегодня выдался знойным. По своей натуре Эмилия была девушкой милой, но болтать любила и делала это в любой удобный момент, полагая, что Луне будут интересны интрижки, про которые ей удалось разузнать. И Валенте, не желая обижать Мэнсфилд, скучающе зевала, пропуская мимо ушей тягучие её речи. — Кстати, — продолжала Эмилия, мешая что-то в миске. — Маттео велел тебе, Ванда, прибраться в его опочивальне, как только ты вернёшься. Он сказал, что это не срочно. Луна с энтузиазмом подпрыгнула: — А давай я наведу порядок? Разрешишь? Всяко лучше, чем сидеть в комнате без всякой работы. А ты пока дух переведи, тётушка. Я и так тебя с ног на уши поставила своей выходкой. Позволь мне заняться уборкой, дабы загладить свою вину и тебе помочь. Ты столько всего для меня сделала, тётушка… Она сжала ладони Ванды в своих. Сколько Луна себя помнила, ладони любимой тёти всегда были холодными и жёсткими от работы. Лицо девушки озарилось лучезарностью прекрасной улыбки. От всех мыслей о временах младенчества на душе стало, до слезинок в уголках глаз, приятно и тепло. — Если тебе не будет сложно… — Мне никогда не будет сложно для тебя, тётушка! Ещё во время поездки из их привычного домика во дворец Луна поняла, что не имеет никакого понятия о том, чего ей ожидать от нового уклада жизни. Ей в голову не приходили мысли о том, что когда-нибудь в жизни ей придётся сновать бок о бок с членами королевской семьи и приближённым к ним. И эта новизна не была так приятна юной экономке. Она вздыхала по прежнему бытию в домике на юге королевства, но виду зачастую не подавала, чтобы не расстраивать тётушку Ванду. Девушка знала, что изменить что-то в ближайшее время — идея превратная. Как бы не желалось сбежать подальше от дворца и угнетающей рутины королевской прислуги, Валенте напоминала себе о том, что делает всё ради тётушки Ванды. И какими бы ужасными не казались мысли о кончине любимой тёти — утаивать тот факт, что девушка всерьёз и всё чаще задумывалась о том, что как только её тёте будет суждено отойти, она немедленно покинет дворец, не в силах терпеть той удушающей обстановки, что воцарилась здесь. С этой грешной мыслью проживала она день за днём, с сердитым отчаяньем жалуясь листам бумаги на несносность бытия. — Покои принца прямо по коридору. Крайняя дверь, — Эмилия, сопроводив Валенте до нужного коридора, оставила её, возвращаясь к привычным обязанностям кухарки. Конечно! Ведь ей не хотелось снова ощутить на себе праведный гнев Деликтора. Как и предполагала Луна, уборка помогала отвлечься от скверных мыслей, созидала гармонию и покой. Девушка и сама не заметила, как начала напевать нехитрые мотивы себе под нос, перестав замечать всё вокруг; а по окончанию собрала всё грязное бельё, чтобы отнести прачке, и направилась в коморку Меллисии (прачки). — Прошу прощения! — Чопорно выкинула Луна, поднимая с пола всё бельё. — Я не желала помешать Вам. Девушка снова не позволила себе поднять взор, всем существом ощущая, как она провинилась. — Всё в порядке, — как только в уши влетел хриплый голос наследника, сердце Луны ухнуло, словно пушка, а всё тело будто бы заколотило. Как она вообще смела не следить за дорогой? Она прокляла саму себя и собственное существование! Но в ту же секунду возблагодарила небеса, к которым только что обращалась с гневным упрёком. Всё же будь на месте Маттео король Деликтор — было бы всё ещё сквернее. — Я Вас раньше здесь не видел. Кто Вы? Луна оторопела, не имея никаких представлений о том: как стоит ответить на поставленный вопрос, учитывая то, что тётушка представляла её всем членам королевской семьи и наверняка упоминали перед ними не один десяток раз. Заявление Маттео показалось Луне до безобразия дивным и, в некотором роде, оскорбительным. В другой раз она бы, возможно, осердилась, но сейчас вовремя взяла себя в руки, напомнила себе «Перед тобой член королевской семьи, Луна! Ты и так повела себя крайне безответственно!» и поджала губы: — Я прибыла сюда по просьбе моей тётушки Ванды… — Так Вы — племянница, о которой она без устали говорит? — Похоже. — Простите, я был сам не свой в последние недели и, видимо, позабыл о прекрасной даме. Представьтесь для меня ещё один раз, пожалуйста! — Ваше высочество, я Луна — девушка с юга королевства. Имею счастье быть представленной Вам, — девушка присела в реверансе, по-прежнему не смея смотреть на принца. — Что же, Луна, — Маттео склонился перед Валенте, выставляя перед собой открытую ладонь. — Познакомиться с Вами — честь для меня. Юноша поднял взор на раскрасневшееся личико смущённой девушки; румянец на бледной коже выглядел совсем болезненно. Лёгким поцелуем коснувшись ладони собеседницы (которую Луна подала не сразу), Маттео позволил себе изучить выражение лица экономки. — Ваше присутствие заставляет меня сгорать от внеземной красоты, которой Вы оказались наделены. — Но я вся перепачкана в грязи, — ей потребовалось несколько секунд, чтобы сморгнуть смущение и ответить. — А это нисколько не умаляет Ваших достоинств, Луна. Валенте вскинула влажные пальцы к шее, будто желая разорвать воротник, ставший нетерпимо узким. — Благодарю Вас, ваше высочество, за столь лестные речи! Мне пора идти. Тётушка уже ждёт меня. — Как Вам будет угодно, — Маттео указал ладонью на коридор. — Всего доброго, Луна. Надеюсь снова удостоиться свидания с Вами, милая леди. — И я надеюсь, — шепнула она, спешно удаляясь.