Не видела — значит, не было

Самое неприятное после любого вечера с алкоголем – это похмелье. – Отвратительно, – бивший в глаза луч солнца разбудил спящую красавицу, – моя башка… Маринетт медленно поднялась, но головная боль уложила её обратно на подушку. – Почему здесь так светло… – на рассвете солнце всегда было с другой стороны дома. Брюнетка взглянула на часы, время без десяти пять. – ЧТО?! – в висках вновь стрельнуло. – Боже, я проспала четырнадцать часов… С горем пополам девушка встала с кровати. Первым делом она стянула с себя дурацкое, как ей казалось в тот момент, платье и переоделась в шорты с майкой. Наконец-то можно было вздохнуть полной грудью. Взяв с тумбочки резинку, Маринетт сделала себе пучок на макушке и вышла из комнаты. Ей очень хотелось пить. На кухне сидел Феликс, пытаясь приготовить пиццу на сковородке по рецепту из видео. Судя по всему, выходило у него не очень успешно, потому что помещение было наполнено запахом гари. – Никогда не думала, что у нас на кухне может быть так ярко, – Дюпэн-Чен закрылась от бьющего света и направилась к графину с водой, – что ты здесь делал? – На что это похоже? – блондин беспомощно глядел на свою подгоревшую пиццу. – Ты знал, что химическое оружие запрещено? – девице хватило сил на едкий смешок. – Почему ты меня не разбудил? Я бы приготовила что-нибудь нормальное. – Я стучался раза три, – параллельно разговору юноша раскладывал обугленный деликатес на тарелку, – думал, ты там померла. – Так вошёл бы, для тебя это вроде не проблема, раз я проснулась у себя, – Маринетт залила воду в чайник. Единственный метод по борьбе с похмельем, который она знала, был ромашковый чай. Хотя это метод борьбы со всеми проблемами на свете. – Это исключение, я без приглашения не вхожу, – парень уселся за стол и начал ковырять своё блюдо, обдумывая в голове, стоит ли это вообще есть или если отодрать подгоревшую часть, то будет нормально. – Ты что, вампир? – брюнетка усмехнулась и уселась напротив. – А ведь правда, сколько же ты сил из меня высосал. – Сосёшь здесь только ты, Мари, – саркастично улыбнулся во все зубы Феликс. Он решился попробовать пиццу, но тут же выплюнул её, – больше никаких рецептов, какой отврат. – Давай я сварю равиоли, – девушка никогда не отказывала в помощи нуждающимся, особенно, когда ей само это на руку, ведь урчащий желудок дал понять, что нужно поесть. Она выкинула остатки пиццы в урну и принялась наводить на кухне порядок. Маринетт достала с полки кастрюлю и, наполнив её водой, поставила на уже включённую плиту. Когда чайник вскипел, она заварила в кружке сушеную ромашку и села обратно на своё место. – Ты торт доел? – глотнув чаю, поинтересовалась Дюпэн-Чен. – Да мы к нему особо не притронулись, – парень пожал плечами, – я положил его в холодильник. – Ладно, успеем ещё, – девица хмыкнула, – что вчера вообще было? Я уже мало что помню после того, как ты угостил меня вином. – Ну, ты так напилась, что начала болтать о Ледибаг и петь «Чудо вокруг», – блондин начал загибать пальцы. – Божечки, ну, песня так-то классная… – утвердительным тоном произнесла брюнетка. – Мы танцевали под аккомпанемент пьяницы с улицы… – он загнул второй палец. – Э-это я п-помню! – вдруг начала запинаться Маринетт. – А ещё ты попросила научить тебя целоваться, – и напоследок третий. – Пфф, – Дюпэн-Чен подавилась, – чего?! – Я бы такое даже в бреду не выдумал, – Феликс ухмыльнулся. – У тебя шутки дебильные, – Дюпэн-Чен раздражительно буркнула и, допив ромашковый отвар, пошла мыть посуду, безжалостно испачканную стряпнёй блондина. – Не веришь? А вчера прямо душу изливала, что ты такая бедная и несчастная, никто не хочет с тобой целоваться, – юноша начал пародийно чмокать, тряся кулачками в разные стороны. – Очень смешно, – Маринетт со всей силы оттирала нагар на сковороде, будто бы выплёскивая свою злость. Парень встал из-за стола и медленно подошёл к брюнетке. – Могу научить, – прошептал он на ушко. Девушка вздрогнула, и по её коже пошли мурашки. Феликс дышал прямо в шею Дюпэн-Чен, и она замерла на месте. – Что т-ты несёшь? – Маринетт выключила воду. Задрав голову, девица повернулась на сто восемьдесят градусов и посмотрела прямо в изумрудные глаза юноши. Она пыталась показать свою уверенность, но что-то внутри неё трепетало от его слов. – Так да или нет, Мари? – блондин пододвинулся ближе, отчего девушке пришлось облокотиться о край кухонной тумбы. – Я-я… – она проиграла зрительную войну, и её глаза начали бегать в разные стороны. Лишь бы не сталкиваться с пронизывающим взором Феликса. – Если бы ты не хотела, то давно бы послала меня, – парень взял Маринетт за подбородок, чтобы она не смогла увильнуть, – или ты просто не умеешь отказывать? Девушка молчала. – Будешь убираться за меня месяц? – Что? – брюнетка озадачилась. – Ещё чего? Нет! – Может, дашь ноут на неделю? – Нет! – Не против поцелуя? – Нет! – через мгновение она поняла, что только что сказала. Но было поздно, уловка сработала. Феликс уже победно усмехнулся и потянул её на себя. Дюпэн-Чен не стала выкручиваться. Девушка лишь зажмурилась и готовилась к тому, что будет. Блондин двинулся вперёд, но её нервный вид его оттолкнул. Как будто бы он делал это насильно и без согласия. Технически его никто не отвергал, но и на то, что всё было добровольно, это тоже не было похоже. Неловкий момент прервало шипение воды, уже вскипевшей в кастрюле. – Шутка зашла слишком далеко, – юноша отстранился, – я хочу есть. Маринетт открыла глаза, а парень уже был на другой стороне кухни. – Я в комнату, крикни, как будет готово, – и на этих словах он ушёл к себе. – Какого чёрта…

***

Брюнетка проснулась только четыре часа назад, а уже была ночь. Дюпэн-Чен ненавидела поздно вставать, потому что ей казалось, что день более продуктивный, если пробудится хотя бы до десяти часов. По выходным это удавалось редко, но семнадцать – это её личный рекорд. Головная боль полностью стихла, похмелья как не бывало. Но даже окончательно взбодрившись, ей ничего не хотелось делать. Какой смысл что-то начинать, если скоро снова ложиться спать. Да и к тому же с Альей с утра встретиться надо. Маринетт бездвижно валялась на своей кровати, глядя на белый потолок. Её донимали мысли о Феликсе. Она буквально не могла ни о чём думать, кроме него. Стоило ей закрыть глаза, тут же возникал его образ. В начале их сожительства брюнетка невольно вспоминала об Адриане, каждый раз глядя на нового соседа. Когда он выходил растрёпанный утром из комнаты или же после ванны (в эти минуты Феликс был особенно похож на своего кузена), она невольно ловила себя на мысли, что вот они с Агрестом живут вместе и наконец встречаются. Но мысли эти были на одно мгновение. Ровно до момента, когда тот открывал рот. По какой-то необъяснимой для неё причине ей хотелось, чтобы Феликс её доставал. Дюпэн-Чен пыталась мыслить здраво, ведь ночь – самое время для самоанализа. Ей не хватало внимания. Лично к ней. Встречи с одногруппниками и друзьями были не в счёт. Никаких приватных бесед, только приятельские разговоры об учёбе, работе или каких-то событиях из жизни. Да и девушка немного завидовала парочкам, которые частенько приходили вместе, а она всегда одна. У неё был Лука. Но они расстались. Так решила сама Маринетт. Ей казалось нечестным по отношению к нему, что брюнетка встречается с ним, но любит другого – их общего друга. Он всегда это понимал, но в глубине души надеялся на взаимность и просто был рядом, пока та его подпускала. Но после окончания школы Дюпэн-Чен решила, что пора становится взрослой и быть честной в первую очередь самой к себе. Прошёл не один год, она не пожалела об этом решении. Лука был занят карьерой в группе, а их отношения снова перешли на дружеский лад. Всегда здорово, когда у плеча есть близкий человек, который примет тебя и поддержит ни смотря ни на что. Но всё же ей хотелось какого-то тепла, и далеко не дружеского. Просыпаться с кем-то в обнимку после жаркой ночи. Пить чай с круассанами. Гулять по вечернему Парижу. И тут Феликс, который постоянно её донимает и дразнит. Ещё эта сцена с поцелуем. Какая к чёрту шутка, кто так шутит, это же вообще не смешно! В один момент Маринетт действительно верила, что он собирался её поцеловать. Пускай, это не так романтично, как хотелось бы: у раковины с грязной посудой на кухне. Но ей этого хотелось. Парень сам должен был это понять. Хотя, каким бы пронзительным взглядом он не смотрел на неё, он бы не почувствовал, как в её животе трепещут бабочки. Откуда ему знать, что она закрыла глаза не из-за страха, а из-за своей робости. Будь Феликс ей отвратителен, Дюпэн-Чен врезала ему, как в их первую встречу, когда она была Ледибаг. Ей нравится его напористость и дерзость. Не во всём, разумеется, но с каждым днём она привыкает к этому всё больше и больше. Теперь ей было, что вспомнить со дня рождения юноши. Когда парочка танцевала, Маринетт ощущала совершенно иные чувства: да, брюнетка была смущена, но зато танцевали с ней, не как с одинокой подружкой, сидящей в сторонке, а потому что хотели пригласить. Конечно, это могла быть очередная шутка, но слишком уж она затянулась. Девица всё так же лежала и глупо улыбалась, думая обо всём, что произошло. Да, два брата совершенно разные. – Надо поговорить… Она вскочила с кровати. Надо всего лишь пройти по коридору и постучаться – такую цель поставила себе Дюпэн-Чен. Вот брюнетка стоит у комнаты, уже держа кулачок наготове, но послышавшиеся шаги спугнули её, и девушка ушла. – К чёрту, завтра рано вставать… После ночных процедур в виде чистки зубов и умывания Маринетт завела будильник на семь часов и, подготовив всё для завтрашней встречи с подругой, легла спать.

***

– Прости, Мари, я первый, но для тебя всегда найдётся местечко, – на последнем слове Феликс захлопнул за собой дверь в ванную, пока брюнетка лишь раздражённо топала. Да, утро добрым не бывает, особенно учитывая, что первой должна была быть она, а парень просто влез, пока та сидела в туалете. Хоть до начала пар было достаточно времени, Дюпэн-Чен торопилась, потому что они с Альей договорились встретиться в пекарне. Но зная, сколько блондин проводит в ванной, девушка понимала, что точно опоздает. Тут Маринетт посетила гениальная идея: Феликс же сам сказал, для неё всегда найдётся местечко, а она как раз торопится. Брюнетка осторожно проверила, закрыта ли дверь в ванную. И нет, на удивление он её не запер. Девица стянула с себя одежду и бросила её в открытый проход в свою комнату прямо на кровать. – Шутка, значит… – она щёлкнула по выключателю света и молниеносно прошмыгнула в ванную комнату. В помещение было абсолютно темно. Единственным источником света была щель между полом и дверью. И этого было достаточно, чтобы понять, куда наступать. – Какого хрена?! – зашипел блондин. – Где свет?! – шум воды явно скрыл факт присутствия здесь кого-то ещё. Дюпэн-Чен никак не отреагировала на это, только быстро залезла в ванную. Феликс стоял под душем, по ощущениям весь в пене от шампуня. Девушка внутренне посмеялась тому, какой удачный момент выбрала для своей авантюры. Глаза уже не откроет, а смыть гель она не собиралась давать. Маринетт прислонилась всем телом к Феликсу, и тот вздрогнул. – М-мари… – издалось от юноши, но девица сразу же заткнула его ладонью. Посмотрим, как он будет язвить с закрытым ртом. Второй рукой она нащупала гель для душа и, открыв крышку лёгким движением пальца, выдавила его на свой бюст. Брюнетка принялась размазывать массу по телу, параллельно натирая грудью спину парня. Её ладонь скользнула на плечи Феликса, и она начала массировать их, опускаясь всё ниже. Как же Дюпэн-Чен это заводило. Блондин оказался ещё мускулистее, чем она думала. И сейчас ей можно было делать всё, что придёт в голову. Трогать, как и где захочется. Забавно, как поменялись роли. Маринетт представляла его инициатором, который берёт всё в свои руки, но сейчас он стоял молча (заткнутый), облокотившись о кафель, и наслаждался моментом, как и она сама. Её ладонь бегала по его туловищу. Брюнетка нагло щупала крепкие мышцы, пока не уткнулась ладонью об… – Божечки! Она подозревала, что это может произойти, но чтоб так быстро. Неужели ему настолько нравится. Хоть Феликс этого и не видел, но Маринетт ухмыльнулась так, будто ей пришла на ум пакость. Пришло время играть по-взрослому. Дюпэн-Чен легонько прошлась по эрегированному члену пальчиками, после чего ухватилась за него ладонью и начала медленно водить в стороны. Не смотря на то, что брюнетка давно не практиковалась в подобных делах, было ясно одно: блондину точно нравилось. Она чувствовала пульсацию органа, и как он с каждым движением становился твёрже. Маринетт продолжала двигать рукой, сжимая член крепче, но не слишком, чтобы не сбить всё болью. Вода смывала остатки пены с тел парочки, и когда ребята остались просто мокрыми, девушка начала оставлять поцелуи на шее Феликса. И с каждым разом они становились всё больше похожи на засосы. Но парень не останавливал её. Единственные звуки, которые он издавал, были хриплые тихие стоны. То ли от того, что они были приглушены, то ли блондин не хотел, чтобы Дюпэн-Чен их слышала. Слишком много чести для неудачницы. Маринетт почувствовала касанием, что мошонка начала сжиматься, а это означало, что дело близиться к концу. Как на зло, она не могла продолжать. Рука успела устать, но девица хотела завершить то, что начала. Это была бы сокрушительная победа. Больше никаких издёвок и шуток. Дальше уже некуда. Он никогда не станет к ней лезть, зная, на что она способна. Как же брюнетка хотела, чтобы Феликс сам избегал её, стесняясь взглянуть ей в глаза после того, что произойдёт сейчас. Нужно лишь сделать последний рывок, и Дюпэн-Чен была настроена решительно. Она убрала ладонь со рта юноши и развернула его к себе. Из-за шторки свет не доходил до пары, поэтому парень при всём желании не смог бы разглядеть её. Максимум, что он видел, это макушку и изгибы её тела, которое спускалось вниз. – Ты что- – Феликс не успел закончить предложение, как ощутил что-то горячее. Маринетт освободившейся рукой продолжала надрачивать член, параллельно водя круговыми движениями своим языком по головке. Она входила во вкус, и теперь язычок двигался ещё и по основанию. Ей хотелось его дразнить. Не вставлять всё сразу, а заставить его умолять. Но в эту игру могли играть двое, и блондин не сдавался, хоть ему и было невероятно приятно. Чем дольше длился процесс, тем интенсивнее брюнетка работала кистью. Она уже не могла ждать, и вскоре головка полностью оказалась в её рту. Юноша заметно дрожал, что забавляло Дюпэн-Чен. – Как тебе такое. Ему было настолько хорошо, что он не мог спокойно стоять. Его тело само упёрлось об стенку, и хоть кран давил на поясницу, это неприятное чувство полностью перекрывалось тем, что делала девушка в данный момент. – Я больше… не… Яснее сигнала уже не дашь. Это была финишная прямая, и Маринетт из последних сил довела дело до окончания. Её рот начал наполняться белковой жидкостью, но она продолжала водить рукой и обсасывать головку, водя внутри язычком по уздечке, чтобы доставить максимальное удовольствие. Девица быстренько сплюнула сперму в ванну и глубоко вздохнула. На этом её работа окончена. Дюпэн-Чен быстренько вскочила на ноги, немного потряся их на месте, чтобы разогнать кровь. Пока Феликс пытался что-то сообразить, она, взяв шампунь на полке, встряхнула добрую треть на его голову, чтобы выиграть себе время на побег. – Чёрт! – в его глазах защипало, и, воспользовавшись моментом, она выскочила наружу. Маринетт вбежала к себе и торопливо начала одеваться на встречу к своей подруге. Боже, а ведь она даже не почистила зубы. Но это было неважно. Брюнетка привела себя в порядок перед зеркалом и, схватив сумку в руку и резинку, чтобы сделать хвостик по пути, выпорхнула из комнаты, где её уже ждал Феликс. – Ничего не скажешь? – он перекрыл девице проход рукой. – Прости, я опаздываю! – Дюпэн-Чен проворно проскочила снизу и быстренько натянула сапожки. – Закрой за мной! – после, отперев дверь, она помчалась на встречу с Альей.