Странники последнего пути

А ведь начиналось все довольно мило. Тобио оказался весьма галантным, интересным и остроумным, черты его лица были грубоватыми, как у всех людей, но мужественными и по-своему привлекательными. Он носил бороду – черную, курчавую, покрывающую челюсть от уха до уха. Эта человеческая особенность Мирэллу всегда забавляла. Впрочем, она и пушистых орланов находила весьма милыми. А главное, Тобио очень старался ей понравиться, и это не могло не подкупать. Кто знает, что вышло бы из этого томного вечера, если бы Мэй нечаянно не пролила вино на белоснежную тунику Тобио. Но этот пустячный проступок вызвал у канта Пиньятелли неожиданно бурную реакцию. Он вскочил на ноги и ударил рабыню по лицу, в кровь разбив губы. Мирэлла еле удержала вскрик, лишь крепче сжала в своей руке бокал. – Кант, оставьте… – начала было она, но он ударил орланку снова, а когда та упала, добавил сапогом в живот. Мирэллу обожгло болью, словно ударили ее саму. – Криворукая белка! – прошипел Тобио, сделал небрежный знак слугам, чтобы они унесли Мэй, а потом сел обратно и с очаровательной улыбкой обернулся к Мирэлле: – Прошу прощения, моя прекрасная госпожа. Попробуйте виноград, он восхитителен, как поцелуй Хайлии. И именно в этот момент она отчетливо поняла: никто, ничто и никогда не заставит ее жить под одной крышей с этим мужчиной. С этим жестоким животным, не умеющим владеть собой, с жалким слабаком, обижающим тех, кто еще слабее. Даже вожделенная собственная флотилия не стоила потраченного на него времени. Что скажут о ее решении родители, Мирэлла старалась не думать. Ровно в полдень следующего дня она стояла в тени раскидистых деревьев городского парка Боччета ди Рози и смотрела на своего жениха. Секунданты, следуя правилам, предложили сторонам договориться, но их предложение было отвергнуто. И они, смирившись, объявили, что бой будет идти до просьбы о пощаде либо до смерти одного из противников. Тобио посмотрел на Мирэллу и блеснул зубастой улыбкой: – Выходишь на поединок без плаща? Хм, постараюсь хотя бы не портить твое хорошенькое личико, амика. – Боюсь, не могу обещать вам того же, кант Пиньятелли, – отозвалась она, снова нацепив безразличную маску. Мирэлла смотрела на человека, которого ей предстояло убить, и не чувствовала совершенно ничего: ни страха, ни желанной злости. Ей на мгновение показалось, что она спит. В голове и душе было пусто, как в бочонке с грогом к концу затянувшегося плавания. Секунданты дали отмашку, и Тобио ударил первым. Мирэлла отпарировала удар, но острый клинок все-таки ее оцарапал. Руку ожгло болью. Все еще пытаясь рассердиться, Мирэлла ударила левой снизу-вверх, целясь канту в пах. Но элемент неожиданности не сработал: Тобио удалось отшатнуться, хотя и ее лезвие окрасилось кровью. Со стороны наблюдателей раздались подбадривающие и негодующие крики, и в общем шуме Мирэлла расслышала голосок Мэй: – Хозяйка! Давайте! И воспоминание о бессмысленной жестокости все-таки воспламенило душу. Предметы обрели предельную резкость, звуки стали четче, а воздух – слаще. Мирэлла азартно вскрикнула и ударила двумя клинками разом. Тобио снова отпрянул, но пошатнулся, тратя драгоценное время на то, чтобы восстановить равновесие, и она смогла полоснуть его по груди. Канта это не остановило, он выругался, и они вновь закружили друг против друга, делая внезапные выпады, уворачиваясь и пинаясь, то кровожадно рыча, то шипя от боли. Тобио нанес ей еще одну рану, взамен она сломала ему коленом ребро. Но боль словно делала ее сильнее, окончательно превращала в разъяренную делемган, защищающую свою рощу. Только она защищала не деревья, а Мэй и других подобных ей безответных рабынь, над которыми издевались существа, считающие себя благородными господами. Гнев рвался наружу атаками сайфера, ей приходилось прилагать дополнительные усилия, чтобы их сдержать, и это злило ее еще больше. И тогда Мирэлла намеренно открыла удару плечо, а когда Тобио сделал выпад, отпарировала правой, стремительно поднырнула под его руку и прижала зажатый в левой клинок к его горлу. – Сдавайтесь, кант, – прошипела она ему в ухо. – Хотя нет, не сдавайтесь. Мне будет приятно распороть вам глотку. – Поща… – начал было Тобио, но она с силой полоснула его по шее, и восклицание захлебнулось кровью. Мирэлла отбросила от себя содрогающееся тело, обвела присутствующих тяжелым взглядом. И вот тут боль окончательно ее догнала. – Победа за госпожой Мирэллой делла Орделаффи! – крикнул ее секундант за секунду до того, как она потеряла сознание. Очнулась она от всплеска воды, и не сразу сообразила, где находится, сперва представив себя в каюте на борту отцовского «Стремительного». Но нет, Мирэлла лежала дома, в своей постели, а рядом с ее кроватью на низкой скамеечке сидела Мэй и отжимала компресс в таз с водой. Этот звук ее и разбудил. – Хозяйка! – радостно прошептала Мэй и бережно положила приятно холодную тряпицу ей на лоб. – Я так рада, что вы живы! – Конечно жива, Цыпленок, – улыбнулась она. – Я же не могла тебя бросить. Мэй благодарно прижалась к ее плечу. – Прошло уже двое суток, – сообщила она, выпрямившись, и ее желтое пушистое личико стало озабоченным. – Доктор сказал, что вы потеряли много крови, и дук делла Орделаффи отдал вам свою. Ему сейчас тоже немного нездоровится, но доктор говорил вашей матушке, что ничего опасного. Вы оба скоро поправитесь, если будете вовремя пить зелья и есть побольше мяса… А вчера сюда приезжал его высочество! Мы все чуть не умерли от страха! Он так кричал на вашего батюшку… Дверь была закрыта, но все равно все это слышали. – Мэй тихо пискнула и зажала рот ладошкой. – И ваша матушка теперь сама не своя. Зуа говорит, что слышала от экономки, будто вы теперь в немилости. И дом делла Орделаффи попал в опалу вместе с вами. Что же теперь будет, а? Мирэлла задумалась. Если уж дед нагрянул к ним лично, значит дела совсем плохи – дворец для них закрыт, а принцу захотелось сообщить эту новость лично. И заодно отвести душу в забористой ругани за закрытыми дверями. Драгоценная для него роскошь – побыть собой в кругу семьи. В глубине души Беттино делла Роверио так и остался пиратом, двести с лишним лет назад захватившим качающийся трон принчипато Джардинио, а потом его укрепившим. Впрочем, в Старой Вайлии подобный приход к власти был делом обычным. Расколотая на десятки княжеств, ее родина наглухо увязла в междоусобной войне, конца которой в ближайшее столетие не предвиделось. И если в сердце Мирэллы еще теплилась надежда, что дед, вспомнив свое боевое прошлое и узнав о ее непростой победе, проникнется к ней уважением, то сейчас она окончательно растаяла. И даже если родители в любви своей и заботе упрячут ее в замок Фиордонеро, дед об этом, разумеется, будет знать и начнет злиться на ее бесполезное времяпрепровождение еще больше... И от злости таки выдаст ее замуж за какого-нибудь никчемного человека. Бедного, старого, со скверным характером – чтобы она как следует помучилась и подумала над своим поведением. А после его смерти вернулась домой присмиревшей и укрощенной. Мирэлла слишком хорошо знала деда, чтобы понимать – такой исход весьма вероятен. А когда мать попробует ей помочь – она ведь обязательно попробует – гнев принца непременно обрушится и на нее. Так может, он уймется, если основной его причины больше не будет рядом – нигде? Если бестолковая и дерзкая внучка раз и навсегда перестанет мозолить ему глаза? Навеки исчезнет из его жизни? – Да, – прошептала Мирэлла, – так будет лучше. Ей нужно бежать из дома, и прямо сейчас, пока ее не увезли в Фиордонеро. Она сняла со лба компресс и попробовала сесть, не слушая возмущенное попискивание Мэй. Голова кружилась, но сознание было ясным, а большего пока и не требовалось. – Цыпленок, – посмотрела она на орланку. – Ты хочешь быть свободной? Ходить без ошейника и распоряжаться своей жизнью самостоятельно? Я решила сбежать. Ты пойдешь со мной? Я вывезу тебя из принчипато Джардинио в Аэдир. А там перед нами будет весь мир – иди, куда вздумается! Мэй опустила уши и задрожала. – Хозяйка, я… я… – пробормотала она и расплакалась: – У меня ведь матушка тут, на кухне, и Шофус с конюшен, мы вроде как вместе. Как же я их брошу? Да и страшно! Что я там, на свободе, делать буду? Как я там… все сама-то? Мирэлла обняла ее и привычно прижала к себе. Мэй была теплой и мягкой, такой родной, что у нее самой на глаза навернулись слезы. – Мне тоже страшно, милая. И я тоже будто в ошейнике здесь – до самой смерти. Поводок у меня подлиннее, и цепь золотая, а смысл все тот же. Захочет его высочество – и моей жизни скейновы отродья не позавидуют. Скажет выйти замуж за мерзавца – и я выйду. Скажет пойти на войну – и пойду. Скажет через веревочку прыгать – и буду прыгать. Теперь ревели они обе. Выплакавшись, Мирэлла села писать письма – матери, отцу и деду. А потом собрала все свои деньги и драгоценности, упаковала лекарство и одежду, взяла кольчугу, шпагу и дагу и попрощалась с Мэй. Из своей комнаты она прокралась в зверинец, переобнимала всех своих собак и кошек и сунула в вещевой мешок Космо – миниатюрное творение анимансеров с внешностью и характером ласкового поросенка. В чужих краях ей наверняка будет одиноко, а этот конструкт хотя бы был теплым, дружелюбным и совершенно не нуждался в уходе и пище. А потом она выскользнула из дома и зашагала к порту. К своей новой жизни.