Шанс жить долго и счастливо, или как Блэки Поттерам помогали

Книгу взяла Кассиопея. -Глава вторая, Шрам. Гарри лежал на спине, прижав руки к лицу и тяжело дыша, словно после долгого бега. Ему только что снился яркий, отчетливый сон. Старый шрам в форме зигзага молнии на его лбу горел под пальцами так, будто к коже приложили добела раскаленную проволоку. -Не хило. Он сел, не отрывая руки от шрама, другой нашарил в темноте очки, лежащие на столике возле кровати. Очер­тания спальни проступили яснее, сквозь шторы проби­вался тусклый оранжевый свет уличного фонаря. Гарри еще раз ощупал шрам — боль все не проходила. Он зажег стоявшую сбоку лампу, вылез из постели, открыл гардероб и принялся разглядывать себя в зеркале на внутренней стороне дверцы. Там отразился худой паренек лет четырнадцати, его яркие зеленые глаза озадаченно смот­рели из-под взлохмаченных черных волос. Шрам выгля­дел как обычно, но его по-прежнему саднило. Гарри попытался вспомнить, что же именно ему сни­лось перед тем, как он проснулся. Все было настолько реально... -Что это был не сон. Два человека, которых он знал, и еще один не­знакомый... Гарри сосредоточенно сдвинул брови, силясь вспомнить... Ему явилось смутное видение полутемной комнаты... На коврике у камина — змея... Коротышка по имени Пи­тер, по прозвищу Хвост... и холодный высокий голос — голос Лорда Волан-де-Морта. От одной этой мысли Гар­ри показалось, будто у него внутри прокатился кусок льда. -Не у него одного,-сказазла Лили. Он плотно зажмурился, пытаясь воскресить в памя­ти, как выглядел Лорд Волан-де-Морт, но тщетно. Хвост развернул кресло, Гарри увидел то, что сидело в нем, его охватил приступ ужаса, он проснулся... Или причиной была боль в шраме? А кто же тот старик? Ведь там точно был какой-то по­жилой человек, Гарри видел, как он упал. Но здесь все пу­талось; Гарри уткнулся лицом в ладони, стараясь забыть о своей спальне и восстановить картину той скудно ос­вещенной комнаты. Но детали ускользали, утекали как вода сквозь пальцы... Волан-де-Морт и Хвост говорили о ком-то, кого они убили, — Гарри не удавалось вспомнить имя... И замышляли убить кого-то еще. Его... -Кого же ещё? Он отнял ладони от лица и, широко открыв глаза, оглядел спальню, будто ожидал увидеть что-то необыч­ное. Что ж, в комнате и правда было много необычных предметов. В полуметре от кровати был распахнут ог­ромный чемодан, а в нем котел, помело, черная ман­тия и учебники по заклинаниям. Большую часть пись­менного стола занимала пустая клетка белой совы Бук­ли; оставшееся пространство было завалено свитками пергамента. На полу возле кровати лежала открытая книга — прошлым вечером Гарри читал ее перед сном. Все картинки в ней были живые. Люди в ярких оран­жевых мантиях, то появляясь, то исчезая со страниц, летали на метлах, перебрасывая друг другу красный мяч. Гарри поднял книгу и посмотрел, как один из игро­ков эффектно забрасывает мяч в кольцо на тридцатимет­ровой высоте, но тут же захлопнул ее. Даже квиддич — лучший, по его мнению, спорт в мире — не занимал его в эту минуту. -Да уж, сейчас не до квиддича. Он положил «Летая с "Пушками Педдл"» на сто­лик возле кровати, подошел к окну и раздвинул шторы. Тисовая улица выглядела как раз так, как и положено выглядеть улице респектабельного пригорода в утрен­ний субботний час. Все портьеры на окнах задернуты, и не видно ни одного живого существа — ни прохожего, ни даже кошки. И все же... все же... Съедаемый беспокойством, Гарри вернулся к постели и сел, в который раз ощупав шрам. Тревожила его не боль, Гарри не в диковинку были раны и болезни. -К сожалению,-сказала Лили. Он однажды лишился костей в правой руке и провел в мучениях ночь, пока они росли заново. Вскоре эту же руку ему проткнул ядовитый клык в полметра дли­ной. А в прошлом году Гарри упал с высоты тридцать с лишним метров, сорвавшись со своей летающей метлы. -Если в жизни нет приключений, значит надо их найти,-сказала Кассиопея. Он давно привык к удивительным несчастным случаям и невероятным травмам — они неизбежны, если ты учишься в Школе чародейства и волшебства и вдобавок обладаешь способностью притягивать неприятности. -Это не нормально. -Для кого как. Нет, Гарри тревожило совсем иное — в прошлый раз шрам заныл у него потому, что Волан-де-Морт оказался близко... Но Волан-де-Морт просто не может быть здесь... Великий Темный Маг притаился где-то на Тисовой ули­це — это же бред, абсурд... -Как знать... Гарри прислушался к тишине вокруг. Не скрипнет ли ступенька, не донесется ли шорох мантии? -То есть прям так? И едва не под­скочил — за стеной двоюродный братец Дадли издал гро­моподобный хрюкающий храп. -Это уже паранойя,-сказала Юфимия. Нет, надо взять себя в руки. Ведь это глупость. В доме никого нет, кроме дяди Вернона, тети Петуньи и Дадли, а они, разумеется, еще спят и видят безмятежные, ничем не омраченные сны. Спящими Дурсли устраивали Гарри больше всего, да и бодрствующие они вряд ли пришли бы ему на помощь. -Да уж. Дядя Вернон и тетя Петунья — единственные родственники Гарри. Они принадлежат к той категории маглов (то есть неволшебников), которая ненавидит и презирает магию в любом виде, и это значило, что Гарри в их доме рады примерно также, как жуку-древоточцу. -Его сравнения с каждым разом все хуже. Последние три года он надолго уезжал на учебу в Хогвартс, и его от­сутствие Дурсли объясняли пребыванием в закрытой школе святого Брутуса для подростков с неискоренимыми криминальными наклонностями. Они твердо уясни­ли, что Гарри, как несовершеннолетний волшебник, не имеет права применять магию вне стен Хогвартса, но все равно валили на него вину за все неполадки в доме. Гарри никогда не испытывал к ним доверия и не рассказы­вал о своей жизни в волшебном мире. Рассказать о боли и шраме, поделиться опасениями насчет Волан-де-Мор-та, когда они проснутся? Одна только мысль об этом уже вызывала улыбку. А ведь именно из-за Волан-де-Морта Гарри попал жить к Дурслям. Если бы не Темный Лорд, не было бы на лбу у Гарри шрама. Если бы не он, у Гарри по-прежнему были бы родители... Гарри был всего год от роду, когда Волан-де-Морт, са­мый могущественный Темный Маг столетия, который в течение одиннадцати лет упорно наращивал свою мощь, явился в дом Гарри и убил его отца и мать. Волан-де-Морт направил тогда волшебную палочку и на Гарри, уже произнес заклятие, уничтожившее многих взрослых волшебников и колдуний, вставших на его пути к власти, но оно не сработало! Вместо того чтобы убить маленького мальчика, заклятие ударило по самому Волан-де-Морту. Гарри отделался лишь шрамом на лбу, а от Волан-де-Морта осталось что-то ничтожное и едва живое. Силы его покинули, ему пришлось спасаться бегством. Рассеялся ужас, в котором так долго жило сообщество чародеев; приспешники Волан-де-Морта затаились кто как мог, а Гарри Поттер стал знаменитостью. Для Гарри было немалым потрясением узнать, что он — волшебник. Это произошло на его одиннадцатый день рож­дения; еще больше смутило то, что в скрытом волшебном мире каждому известно его имя. Явившись в школу «Хогвартс», Гарри убедился, что шепот и заинтересованные взгляды сопровождают его -Может пропустим эту часть? -Нет. повсюду, куда бы он ни пошел. Но теперь он привык к этому: в конце этого лета Гарри пе­рейдет на четвертый курс и уже считает дни до возвраще­ния в замок, но ждать еще две недели. Он вновь безрадостно ог­лядел комнату, и его взгляд остановился на поздравитель­ных открытках ко дню рождения, которые прислали в конце июля двое его лучших друзей. Что бы они сказали, если бы он написал им и сообщил, что у него болит шрам? Немедленно в голове у него зазвучал голос Гермионы Грэйнджер — пронзительный и испуганный: — Твой шрам заболел? Гарри, это очень серьезно... На­пиши профессору Дамблдору! А я пойду и посмотрю в «Обычных магических болезнях и недомоганиях». Воз­можно, там найдется что-то о шрамах от проклятий... Да, таков был бы совет Гермионы — обратиться пря­мо к директору Хогвартса, а тем временем покопаться в справочнике. -Это самое правильное решение,-сказала Эйлин. Гарри посмотрел в окно, на чернильно-синее небо. Он очень сомневался, что какая-нибудь книга может ему помочь. Насколько ему известно, он единственный человек, уцелевший после подобного заклятия; поэтому вряд ли можно отыскать его симптомы в «Обыч­ных магических болезнях». А что до идеи сообщить ди­ректору, то у Гарри не было ни малейшего представле­ния, где Дамблдор проводит летние каникулы. На мину­ту он даже развеселился, представив себе Дамблдора с его огромной серебряной бородой, в длиннополой мантии волшебника и островерхой шляпе, растянувшегося где-­то на пляже и натирающего кремом для загара длинный крючковатый нос. -Да уж,-прыснул Сириус. Хотя, конечно, где бы ни был Дамблдор, Букля его найдет, в этом Гарри не сомневался — его сова ни разу еще ничего не напутала, доставляя письма — даже те, на которых не было адреса. Вопрос в другом: что написать? «Дорогой профессор Дамблдор, простите за беспокой­ство, но сегодня утром у меня заболел шрам. Искренне ваш Гарри Поттер.» -И не забыть добавить про сон. Даже вообразить глупо такие слова. -Очень зря. Тогда Гарри представил себе совет своего второго луч­шего друга — Рона Уизли. Перед его мысленным взором тут же всплыла носатая веснушчатая физиономия Рона с самым озадаченным выражением. — Твой шрам разболелся? Но... Сам-Знаешь-Кто не мо­жет быть поблизости, верно? Я хочу сказать... ну, ты бы сра­зу узнал, правда? Он бы наверняка напал на тебя еще раз, ведь так? Не знаю, Гарри, может, шрамы от проклятий все­гда немного побаливают... Спрошу у папы... -Это все равно что писать Дамблдору,-сказала Вальбурга. -Тем более, что Артур наверняка ему сообщит,-сказал Флимонт. Мистер Уизли был весьма образованный волшебник. Он работал в Министерстве магии в Отделе по борьбе с противозаконным использованием изобретений маглов, но по части заклятий, насколько понимал Гарри, осо­бым специалистом не был. В любом случае Гарри вовсе не улыбалась мысль оповещать все семейство Уизли о том, что он так перепугался из-за минутной боли. Мис­сис Уизли разволнуется еще хуже, чем Гермиона, а Фред и Джордж, шестнадцатилетние братья-близнецы, запро­сто подумают, что у Гарри разыгрались нервы. Гарри лю­бил семью Уизли больше всего на свете, он надеялся, что они пригласят его погостить — Рон говорил об этом и связи с Чемпионатом мира по квиддичу, — и Гарри вовсе не желал, чтобы его пребывание в этом доме омрачалось­ тревожными расспросами о шраме. Он потер лоб костяшками пальцев. На самом деле ему хотелось (в чем он стеснялся признаться даже самому себе) иметь хоть кого-то наподобие родителей — взрос­лого волшебника, у которого можно было бы спросить совета, не боясь при этом выглядеть идиотом, кого-то, кто поддержал бы его и разбирался в черной магии... -Какой то он не догадливый,-произнес Сириус. И тут к нему явилось решение. Такое простое, такое очевидное, что было даже непонятно, о чем он мог ду­мать так долго — Сириус. -Ладно, догадливый. -Тоже не самый лучший вариант,-сказала Вальбурга,-Сириус прилетит и влипнет в неприятности. Гарри соскочил с кровати и бросился к столу, развер­нул кусок пергамента, окунул в чернила орлиное перо, вывел: «Дорогой Сириус!» — и остановился, призадумав­шись, как лучше изложить свою проблему, и все еще удив­ляясь тому, что мысль о Сириусе сразу не пришла в голо­ву. Но с другой стороны, чему удивляться — как-никак, он всего два месяца назад узнал, что Сириус — его крест­ный отец. Причина, по которой Сириус так долго не по­являлся в жизни Гарри, была проста — до недавних пор он сидел в Азкабане, ужасающей тюрьме для волшебни­ков. Ее охраняют дементоры — незрячие, высасывающие душу демоны, и они явились разыскивать Сириуса в Хогвартс, когда он сбежал. Но Сириус был невиновен. Убий­ства, за которые его осудили, совершил Хвост — пособ­ник Волан-де-Морта, которого все считали погибшим. Гарри, Рон и Гермиона знали, что это не так, — в прошлом году они лицом к лицу столкнулись с живым Хвостом. Увы, поверил им только профессор Дамблдор. Этим же летом был чудесный момент, когда Гарри уже поверил, что наконец-то уедет от Дурслей — Сириус предложил переселиться к нему, поскольку его доброе имя восстановлено. Но надежды не сбылись — они не сумели доставить Хвоста в Министерство магии, тот ухитрился улизнуть, и Сириусу пришлось скрыться, что­бы спасти свою жизнь. С помощью Гарри он улетел на спине гиппогрифа по имени Клювокрыл и с тех пор в бе­гах. Но мысль о доме, который мог бы у него быть, сумей они изловить Хвоста, преследовала Гарри все лето. Было вдвойне тяжело возвращаться к Дурслям, зная, как близ­ка была возможность покинуть их навсегда. -И опять для склеротиков,-сказал Флимонт. Но все же Сириус помогал Гарри, даже не будучи рядом. Только благодаря Сириусу Гарри мог отныне держать у себя в спальне волшебные школьные принадлежности — Дурсли никогда раньше этого не позволяли. Неуемное стрем­ление отравить, насколько возможно, жизнь Гарри соче­талось у них со страхом перед его способностями, и это заставляло их каждое лето запирать чемодан с его школьными вещами в чулан под лестницей. Однако они по­спешно изменили позицию, узнав, что крестный отец Гарри — опаснейший убийца. Гарри тактично забыл со­общить им, что Сириус ни в чем не виновен. -Будет чем стращать. От Сириуса пришло уже два письма. Оба принесли не совы (как принято у волшебников), а большие яркие тропические птицы. -На юга подался,-заметила Кассиопея. -Неплохой вариант. Букля неодобрительно отнеслась к эк­зотическим пришельцам и весьма неохотно позволила им напиться из своей миски перед обратной дорогой. Гарри же, напротив, был им очень рад — в его воображе­нии сразу возникли пальмы и белый песчаный пляж. Гар­ри надеялся, что где бы Сириус ни находился (тот никог­да об этом не писал — на случай, если письмо перехва­тят), он хорошо проводит время. -Я представляю,-ухмыльнулся Джеймс. -Не то ты себе представляешь. Почему-то с трудом можно было представить себе дементоров, способных долго продержаться на солнцепеке — возможно, поэто­му Сириус и подался на юг. -Интересная теория.-сказала Кассиопея. Его письма, которые теперь спрятаны под чрезвычайно удобно поднимающейся половицей под кроватью, были очень бодрыми и в обоих он напоминал, чтобы Гарри обращался к нему, когда бы потребовалось. Что же, вот и потребовалось... Свет лампы начал тускнеть в лучах холодного серого рассвета, вползавшего в спальню. Когда поднялось солнце и окрасило золотом стены, а из комнаты дяди Вернона и тети Петуньи послышалась невнятная возня, Гарри выбросил в корзину скомканные куски пергамента и перечитал окончательный вариант письма. «Дорогой Сириус! Спасибо за последнее письмо. Эта птица была та­кой большой, что с трудом пролезла в мое окно. Дела идут как обычно. У Дадли ничего не выходит с диетой, вчера моя тетка застукала его, когда он пы­тался тайком пронести к себе пончики. Ему пригрози­ли, что урежут карманные расходы, если он будет так себя вести, отчего он совершенно рассвирепел и выки­нул в окно свою игровую приставку. -Не фига себе,-покачала головой Лили. Это такая штука вроде компьютера для игр. На самом деле глупая выход­ка — теперь у него нет даже «Суперкостоломки. Часть третья», чтобы отвлечься от неприятностей. У меня все в порядке — в основном из-за того, что Дур­ели страшно боятся, что ты можешь вдруг нагрянуть и по моей просьбе превратить их всех в летучих мышей. Правда, сегодня утром произошла одна непонятная вещь. Мой шрам разболелся снова. Прошлый раз это про­изошло потому, что Волан-де-Морт был в Хогвартсе. Но, думаю, он сейчас не может быть где-то неподалеку от меня. Ты не слышал, шрамы от заклятий болят мно­го лет спустя? Я отправлю это письмо с Буклей, когда она вернется, — сейчас она на охоте. Передай от меня привет Клюву. Гарри» -Это он так думает,-сказала Лили. Да, подумал Гарри, это то, что надо. Никаких намеков на его сон, он не хочет показаться уж слишком напуган­ным. Гарри свернул пергамент и положил на край стола — все готово, надо лишь дождаться возвращения Букли. Он поднялся на ноги, потянулся, снова открыл шкаф и, даже не взглянув на отражение, стал одеваться к завтраку.