Юнги убрал телефон в карман, улыбаясь. Тэхён разобрался со своими проблемами, и это было чудесно. Он искренне радовался за друга, только вот все в голове уложить не мог, что его истинный — брат Хосока. Он собирался спросить об этом самого Чона, после работы направляясь в квартиру к альфе. Выходные они провели вместе, и Юнги почти забыл о том, что он вовсе не его идеальный тип. У них, кажется, были неплохие… отношения? Они не говорили об этом.
Юнги подошел к дому альфы, видя у подъезда явно выделяющуюся из общей атмосферы фигуру. Там стоит высокая девушка в нежно-розовом пальто. Ее длинные черные волосы собраны в высокий хвост, глаза аккуратно подведены, губы сверкают ярким блеском. Она недовольно разговаривает с кем-то по телефону, и Юнги чуть не спотыкается, когда слышит обиженное:
— Ну, Хосока-а! Возьми трубку! — она недовольно топает ногой, смотря в экран смартфона. И Мин вспоминает ее — видел на одной из фотографий в тот вечер. В груди неприятно закипает ревность, он чуть хмурится, подходя ближе.
— Он не отвечает бывшим, насколько я знаю, — тянет он, как бы невзначай. Ищет телефон в сумке, чтобы написать Хосоку, что он пришел.
— А ты ещё кто такой? — девушка чуть хмурится, смотря на него чуть сверху. Мин снова чувствует себя мелким и тощим, глядя на нее. Вживую она выглядела еще эффектнее, чем на фотографии. Такая любого альфу заинтересует. — Ты с ним знаком?
— Я прямо сейчас иду к нему. Мы вроде как встречаемся, — хмыкает Юнги, позволив себе подобную вольность. Складывает руки на груди, смотря на девушку. И слегка поджимает губы, когда та начинает смеяться.
— Ты? С Хо? О, боже, это очень смешно! Для начала, ты даже не девушка, а он любит мягкие формы. Что у тебя с волосами? Что насчет макияжа? Ты вообще уверен, что омега? — ядовито тянет она, снова тыкая наманикюренным пальчиком в экран. Юнги фыркает, смотря в телефон, Чон как раз написал, что ждет его. Он улыбается, поворачиваясь к омеге.
— И тем не менее. Лучше сейчас сдайся и не мерзни, — брюнет помахал ей рукой, заходя в подъезд. Пока ждал лифт, прокручивал в голове ее слова. В чем-то она права. Неужели у всех будет такая реакция, если они правда начнут встречаться? Он настолько плохо будет смотреться рядом с альфой? Закусив губу, Юнги шагнул в сторону его квартиры. А есть ли вообще шанс, что они будут встречаться? Хосок никогда не заикался о чем-то подобном, да и вряд ли заикнется. Мину начинает казаться, что он сам выдумал их чувства. Словно бы Хосоку было на него не плевать как на омегу. У них был классный секс, а ссориться для этого не обязательно. Это и не отношения.
— Привет, — тянет Хосок, когда входная дверь хлопает. Юнги угукает негромко, чувствуя в воздухе чужое раздражение. Не сложно догадаться, из-за чего. Мин стягивает одежду, но уйти далеко не успевает, потому что Хосок показывается из кухни, прижимая его к стенке. Омега только вздохнуть успевает, когда Чон прижимается к его губам, удерживая за запястья.
Глупая девчонка выбесила альфу своими звонками. Хотя прекрасно знала, что Чон не общается с бывшими. А тем более не ходит с ними на свидания. Поэтому раздражение съедало его еще тогда, когда Мин только написал. Ему срочно нужно было почувствовать
его рядом, чтобы успокоиться.
— Погоди, давай хотя бы… — он не успевает договорить — альфа явно не намерен ждать — послушно отдается ему в руки, стараясь расслабиться. Хосок стягивает с него джинсы, оставляя очередной укус на шее. Юнги тихо шипит, наклоняя голову. Вцепляется в чужие плечи, но его резко разворачивают лицом к стене. Мин упирается в нее ладошками и прикрывает глаза, когда чувствует, как альфа входит одним толчком по основание. Чуть всхлипывает от переизбытка ощущений, но подается назад, чтобы прочувствовать все максимально. Он чувствует, что Хосок злится, только не знает на что конкретно. Это выражается в том, как тот сильно сжимает пальцами его бока и ягодицы, как кусает за плечи. В резких и быстрых толчках. Юнги скользит ладонями вниз, прижимаясь к стене лбом. Всё проходит словно мимо него — от непонятного осознания одиночества хочется плакать. Он, может быть, успокоился бы, расскажи о своих переживаниях Хосоку, но тот его трахнул прямо в коридоре, не дав и слова сказать.
— Пойдем в душ, ладно? — Чон мягко целует его в щеку, когда кончает на чужую поясницу. Юнги тяжело дышит. Согласно кивает, краем глаза замечая, как Хосок уходит в сторону ванной. — Ты идешь?
— Да, — хрипло отзывается он, перешагивая через свои джинсы. Поднимает их, чтобы положить на диван. Оттуда тащится в душ. Не сказать, что у парня душевая кабинка огромная и просторная, но два человека смогут запросто в ней уместиться. — Минуту, — бурчит себе под нос, стягивая водолазку.
Хосок смотрит на него с легкой отстраненностью. Он весь вчерашний вечер думал о том, что им пора бы поговорить об отношениях. И собирался это сделать. Пока Минджи не испортила ему настроение. В кабинке вдруг возникает идея, как разрядить обстановку. Хосок любит контрасты, но в этот раз радость решает полностью отдать Юнги, поэтому отступает на шаг назад, чтобы не попадать под душевые капли, выкручивает чуть ли не на максимум кран с холодной водой и ждёт, делая вид, что ищет нужный шампунь на встроенных полочках.
Юнги много думает. Он думает, что сказать и что сделать, хочет как-то решить сложившуюся ситуацию, но от мыслей отвлекает поток холодной воды. Мин вскрикивает, отскакивая. Под тихий смех Чона включает горячую воду.
— На зачёт можешь не рассчитывать, — ворчит он, стараясь не смотреть на него. Забирает из его рук шампунь. — Наклонись, альфа, меня природа ростом не наделила, — брюнет пихает его под воду, запуская пальцы в блондинистые волосы. Старается особо глаза не поднимать, потому что все выходы из ситуации явно не утешительные, и, кажется, посмотри на него Чон сейчас — все поймет. Юнги бы не хотелось нарушать эти минуты спокойствия. И не хотелось бы делать то, что он собирался. Но лучше рано, чем поздно, когда совсем больно будет. Время растянуть не получается все равно. Он останавливается, спуская руки на его плечи, и смотрит куда-то в область ключиц, чтобы не выдать истинных эмоций. По песочной коже вниз бегут ручейки белой пены. Юнги думает, что он тоже сейчас растворится.
Хосок тихо смеётся на привычное ворчание, сам шепчет что-то по типу «да-да, конечно», послушно наклоняется, чтобы Юнги удобно было ему мыть голову, закрывает глаза для безопасности и потихоньку наслаждается лёгким, но приятным массажем головы. Ему, наверное, никогда ещё такого не делали, если только папа в далёком таком детстве. Хосоку действительно всё это нравится, на все двести из ста возможных, из-за чего и какие-либо страхи за будущие проблемы исчезают. Ему хочется жить настоящим, не волнуясь за то, что может случиться после. Вроде бы они во всем разобрались. Только вот Юнги не кажется ему расслабленным.
— Хосок, ты… Не думаешь, что пора завязывать? — Мин отступает от него, чтобы не соприкасаться больше с горячей кожей, хотя, черт, так сильно хочется. Броситься на шею, сказать, что он изменится, если тот попросит. — Мы зашли слишком далеко в этом всем. Нам пора остановиться. Давай… закончим все это, пока оба не заигрались.
Он действительно боится, ведь посмотри на них любой человек — сразу понятно станет, что Мин далеко не только физически привязался за эти несчастные две недели. Но он не хочет ждать смиренно, пока Чон сам это сделает. Это окончательно его добьет.
Чон своего удивления не скрывает совершенно: в полнейшем недоумении зависает взглядом на Юнги, первые несколько десятков секунд молча хлопая слипшимися ресницами от воды, переваривает услышанные фразы и, чёрт, теряется между вариантами ответов. С одной стороны, Мин прав — они должны закончить эту неясность между ними. Но с другой — не прав, потому что Мин предлагает все совсем оборвать? Зачем? Может, у них есть шанс на светлое будущее? Может, так было прописано самой судьбой, как у Чонгука с Тэхёном? Может… Нет, ничего быть не может, а парень всё равно пытается утешить себя своими глупыми, возможно даже по-детски наивными мыслями. Юнги не хочет. И нельзя вечно принуждать его.
Но есть проблема, что собой перекрывает все «нельзя», а неуверенное «нет» превращает в твёрдое «да». Хосок упёртый и готов как баран биться о закрытые ворота. Хосок эгоист, коих ещё поискать надо. У него всегда превыше всего стоит собственное «хочу». А хочет он только Мина. В безоговорочное и полное «мое».
— Я тебя спрашивал? — хорошее настроение теряется среди захлёстывающей злости и обиды на такого правильного Юнги. Чон похож на разбалованного ребёнка, у которого излюбленную игрушку отбирают — ему бы ножкой стукнуть и в слёзы. — Если мы спим вместе, это ещё не значит, что ты имеешь право на своё мнение, как и раньше, — подступает ближе, прижимая Юнги после тёплого душа к холодной стенке. — А уж тем более на его озвучивание, — парень ножкой не стучит и слезами не заливается, зато бьёт сжатой в кулак ладонью по кабинке около чужой головы, еле избавляя себя от желания влепить смачную пощёчину, и окончательно тонет в заново разгорающейся ненависти.
Зря Юнги надеялся на то, что все так легко пройдет. Правда, что он ожидал услышать? «Да, разумеется, давно пора было это сделать»? Или, может, что-то вроде: «Подожди, а как же наши чувства друг к другу»? Идиот. Он поджимает губы от обиды на то, как выражается Чон, и глаза опускает, потому что у него все-таки есть свое мнение, и оно колышется от «отпусти меня, я не игрушка» до «господи, повтори это еще раз, я так не хочу уходить от тебя». К первому варианту склониться хочется больше, потому что Хосок откровенно затыкает ему рот, прижав лопатками к холодной стенке душевой кабинки. И Юнги тоже хочет начать злиться, но все не получается. Лишь в глазах пощипывает от, он надеется, стекшего шампуня. И Мин действительно пугается, когда тот рядом с его головой ударяет. Он зажмуривается и вздрагивает.
— Ты принадлежишь мне, — Юнги вскидывает голову, чувствуя усилившийся феромон, но ничего не успевает сказать — Хосок впивается в изгиб его шеи клыками, заставляя закричать. Омега чувствует, как по ключице стекает его же кровь, и громко всхлипывает, пытаясь отодвинуть Чона. Ему бы очень хотелось принадлежать хотя бы себе.
До этого времени Хосоку не хотелось насильно удерживать Юнги, но теперь, когда тот дал заднюю и решил закончить всё это, приходится через силу заставлять себя вновь напоминать о том, что в действительности происходит, и кому разрешено решать что-либо, а кому лучше молчать. Пока он не слышит тихий плач. Осознание пощечиной бьет по лицу. Он только что его пометил. Привязал к себе физически против воли, и это уже совсем не похоже на шутку.
— Юнги, я… — он отцепляется от чужой шеи, чувствуя вкус крови на языке. Чистый яблочно-мятный запах постепенно начинает отдавать цитрусом. Юнги перед ним еле держится на ногах. Он тянет руку вперед, чтобы прикоснуться к нему, но тот ее резко отбивает.
— Не трогай меня! Никогда больше ко мне не прикасайся! — кричит Мин, выскакивая из душа. На светлую плитку в ванной падает несколько капель рубиновой крови. Хосок оседает на пол, понимая, что сейчас совершил самую большую ошибку в своей жизни.
***
Юнги торопливо идет по улице, утирая слезы с щек. Давно он не плакал
так. Плечо горело от укуса, он чувствовал, как водолазка в том месте пропиталась капельками крови. Он не мог поверить в то, что Чон сделал это. И вроде его должна была радовать мысль о том, что Хосок не захотел его отпускать, но от осознания сделанного и сказанного им хочется кричать. Юнги заворачивает в сторону своего дома, когда на него волной накатывает беспокойство. Омега слегка оглядывается, не понимая, что вызвало подобные чувства. Рядом никого не было, но все равно на него что-то давило.
Брюнет сделал еще несколько шагов вперед, когда услышал негромкое:
— О, это же Юнги-хён, друг нашего Хосока, — тянет чужой голос. У Мина по спине пробегают мурашки, заставляя почувствовать холод внутри. Он обернулся, увидев напротив высокого альфу. Тот смотрел на него с лёгкой усмешкой, подходя ближе. — Странно, что от тебя пахнет им. Он ведь говорил, что ты однодневка, еще на прошлой неделе.
Мин поджимает губы, слыша подобное. Вот, значит, как. Чон говорил о нем друзьям? Однодневка? Все их прогулки и слова резко теряют свой смысл. Чон отлично сыграл на его чувствах, а теперь еще и добил своей меткой. Альфа же подходит ближе, наклоняясь, чтобы рассмотреть. Подцепляет его подбородок пальцами, заставляя брюнета замереть.
— Интересно, что в тебе такого? Может, покажешь, чем так завлек его? — Юнги резко дергается, чтобы отстраниться, но его ловят за воротник куртки, возвращая на место. Теперь он понял, что за волнение внутри заставляло его ускориться. — Куда же ты? Неужели будешь говорить, что ты не такой, как все те, с кем он спал?
Альфа зажимает его руки над головой, гладит по бедру, отчего Мин только сильнее дергается. Плечо болит так, словно бы ему всадили туда нож. В животе скручивает страх, потому что он даже пнуть его не может — тот развел его ноги коленом, продолжая рассматривать.
— Я смотрю, он тебе и побрякушки дарит. Забавно, — незнакомец тянет замок на куртке вниз, а потом касается живота, скрытого тканью водолазки. — Интересно, ты ведь вообще не в его вкусе. Хотя и ничего такой, — альфа опускается к его шее, ведя носом по скуле. Рукой скользит под край джинсов, касаясь ягодиц.
— Пошел ты, чертов ублюдок! — шипит Мин, выкручиваясь. Тело начинает дрожать от отвращения. Метка делает свое дело — напоминает, кто теперь владеет и телом, и душой Юнги всецело. Омегу начинает подташнивать от страха и неприятных прикосновений. Щеку обжигает пощечина. Мин только и успевает пискнуть, зажмурившись.
— Не стоит выражаться так, омега, — хмыкает он, разворачивая его лицом к стене. Закручивает руки, заставляя упереться в холодную стену щекой. Юнги дергается еще раз, чувствуя, как чужие пальцы проходятся по его боку и расстегивают ширинку. Закрывает глаза, сосредоточившись на боли в плече. Альфа сдергивает с него джинсы, наклоняясь к уху. — Рано или поздно, он бы тебя бросил, так что считай, что это уже произошло, однодневка.
Юнги это слово больно режет по сердцу. Это именно то, чего он боялся — стать лишь «еще одним», которого Чон потом даже не вспомнит. Боялся, что об этом узнают остальные. Хотелось прямо сейчас раствориться в воздухе, чтобы ничего не чувствовать. Особенно чужих прикосновений к бедрам, которые вызывают лишь неприятную дрожь.
Неожиданно хватка исчезает. Юнги дергается назад вслед за чужими руками, что потянули его за собой, но чувствует лишь теплые ладони на поясе. Быстро натягивает джинсы, отойдя к стене. Видит Хосока, который держит своего знакомого за грудки. Чувствует его гнев, от которого пульсирует метка — Мин прямо сейчас готов развалиться на мелкие кусочки. Он не слышит чужих разговоров, ударов, ничего перед собой не видит, съезжая вниз по стене. Этот день не мог стать ещё хуже. Неожиданно он понимает, что его щеки стягивает от слез. Как долго они идут? Как долго он провел в этом переулке? Может быть, он совсем поехал головой? Но нет, цитрусовый аромат окутывает его, как теплое одеяло.
— Юнни, посмотри на меня, — слышит он сквозь пелену своих мыслей и поднимает взгляд на перепуганного Чона. Тот обхватывает его щеки ладонями, вытирая слезы. Говорит что-то торопливо, спрашивает, но Юнги не разбирает слов. На бедрах все еще горят чужие прикосновения. Он дергается неожиданно, убирая его руки от своих щек.
— Ты назвал меня однодневкой? — тихо спрашивает он, глядя на браслет на запястье. Как сказал его знакомый? Дарит побрякушки? Чтобы Мин не чувствовал себя убогим, что ли? Юнги усмехается своим мыслям. — Зачем нужно было всё это делать? Зачем извиняться? Зачем быть таким ублюдком? Я ведь правда влюбился в тебя, как последний идиот.
— Котёнок, я…
— Не называй меня так! Я не хочу с тобой разговаривать, — Мин поднимается, снимая с руки украшение. Сует в руки Хосоку, отпихивая его от себя. Может быть, он бы смирился с меткой через несколько дней. Вернулся к Хосоку и все обсудил с ним, но не теперь. Лучше вообще в отношения никакие не вляпываться, чтобы не происходило подобного.
Хосок не пробует остановить его. Он выбежал за ним почти сразу, как смыл мыло с волос и оделся наспех. Кажется, метка действительно связала их, раз он нашел Мина в этом переулке. Он смотрит на браслет в своей руке. Хочется заорать от бессилия. Он не хотел
так. И теперь он не знал, как всё исправить. Что у них с Чонгуком за манера такая, сначала все испортить, а потом жалеть?
***
— Вау, ты и правда идиот, хён, — тянет Чонгук, глядя на брата. Тот приехал к нему почти сразу же после случившегося, рассказав о том, что произошло. Он и так знал, что идиот. Более чем. Он даже представить не мог, что Юнги сейчас чувствует. Если бы у него был шанс, он бы вернулся на эти часы назад и не злился. Спокойно бы сказал, что не хочет его отпускать, а не вот так. — Думаю, тебе стоит поговорить с ним.
— Он не хочет меня слушать. Запретил подходить к нему вообще, — Хосок утыкается лицом в свои ладони, снова и снова прокручивая в голове сегодняшний день. Он был готов убить Ынхёка на месте, а затем сам умереть от осознания того, что сделал. Слишком он заигрался и не успел остановиться. Мин не вещь, и он не имел права привязывать его к себе, но не смог даже успеть подумать о том, чтобы остановиться.
— Тогда позвони ему. Не сейчас. Может, завтра? Дай ему прийти в себя, он сейчас ничего тебе не скажет. Или рискни поговорить с Тэхёном. Он его лучший друг, и он либо сжалится и поможет, либо убьет тебя.
— Как насчет тебя? Ты можешь хотя бы узнать через Тэхёна, как Юнги? — с надеждой спрашивает старший, глядя на брата. Тот кивает, протягивая руку к телефону, но потом останавливается.
— Не сегодня. Тэ и так много сегодня пережил, а ему нельзя столько волноваться. Я спрошу у него завтра, а потом позвоню тебе.
Хосок благодарно кивает, думая о том, что хочет прямо сейчас поехать к Юнги и упасть на колени, чтобы тот простил и дал шанс. И, может, Тэхён повлияет на него? Да и захочет ли вообще хоть как-то помогать Хосоку, когда узнает, что было между ними? Он вздыхает, снова закрывая глаза и утыкаясь в свои ладони. Он безумно хочет увидеть его.
