В сумраке каменных джунглей. Высотки — дымящийся улей. Район охраняют горгульи. Здесь каждый в голове с пулей.
Габриэль Хьюз определённо точно любил свою жизнь. Обожал роскошь, шедшую в комплекте с супергеройским титулом, толпы фанатов, бесконечную любовь, окружавшую его каждый день. Ко всему этому было легко привыкнуть, а слава пьянила похлеще текилы. Внимание людей возбуждало Прожектора всё сильнее день ото дня, вызывало привыкание. Габриэль умело пользовался своими преимуществами и нравился людям. Пожалуй, именно это и сыграло с ним злую шутку. Хьюз и оглянуться не успел, как оказался самой лёгкой и удобной мишенью. Он никогда не был особо осторожным, но на этот раз грязные секреты очередного любимца Америки навредили ему по-настоящему. Чем сильнее Гейб отвлекался и расслаблялся, тем уязвимее становился для Мэллори и Пацанов. Хьюз об этих ребятах даже не слышал до того момента, пока не столкнулся с ними лично. Больше никто не знал, что Прожектор придёт на эту встречу. В предыдущем разговоре Мэллори ясно дала понять, что шутить не намерена. Габриэль не знал наверняка, что известно ей и этому «особому отряду», но одно понимал точно — его яйца определённо точно в кулаке этой женщины, окружённой тремя здоровенными злобными мужиками-расистами, презирающими супергероев. То, как эти люди смотрели на него, вымораживало Прожектора — ни тени доброжелательности или приветливости, лишь абсолютная беспросветная ненависть. Но сильнее всего прожигал взгляд невысокого паренька, первым встретившегося на пути Гейба. В этом оценивающем (скорее даже обесценивающем) взгляде смешались усмешка и отвращение, а глаза незнакомца искрились ощущением собственного превосходства. Обычно люди не смотрели на Габриэля подобным образом. Чаще всего к нему испытывали трепетное, практически напускное уважение. Хьюз невольно задумался: «а что хуже — видеть перед собой подхалимов-лизоблюдов или ненавистников вроде этого парня?».Стрелки кричат — надо успеть! Улицы шепчут — будь злей. Сердце, как уголь, пусть тлеет. Любовь умерла, да и хуй с ней. Говорят, тебе здесь место. Но я смотрю тебе в душу, там есть клад.
Серж не испытывал к Прожектору ничего кроме полного отвращения. Этот мерзкий похотливый суп брал всё, что ему хотелось, смотрел на людей с высока и не думал о последствиях собственных поступков — Франузик видел это в каждом интервью по телику, слышал чуть ли не из всех утюгов и чайников об очередном похождении любимца Америки (красавца-плейбоя-холостяка) Прожектора. В голове Сержа плотно укрепилась взращенная Бутчером мысль: «Все супы — одинаковые. Им плевать на ценность человеческой жизни. Им плевать на всё кроме собственных рейтингов». Французик видел это и сам. Каждое подобное дело о вреде супергероев замалчивалось, а свидетели были запуганы. Волей-неволей Серж наблюдал похожие между собой случаи и слышал о жертвах каждый день. Само собой, он и сам не был идеален — совершал плохие вещи ради помощи обычным людям или избавления от супов, но любое из совершённых преступлений не шло ни в какое сравнение с ежедневными деяниями сверхсильных ублюдков, втаптывающих людей в грязь ради собственного самоутверждения и веселья. Да, Серж ненавидел их. Ещё до начала слежки за Прожектором возненавидел и его. Попросту знал, что этот суп ничуть не лучше всех прочих. Увидев Прожектора так близко — нелепого, в этом кожаном полуплаще-полумантии, да ещё и с абсолютно неуместным факелом, Серж едко ухмыльнулся. Великий и ужасный суп, «повелитель огня», «творец пламени» и прочие пафосные титулы, присуждённые Прожектору за его способности, вызывали у Французика лишь смех. За чёрными защитными очками супа не было видно его глаз, но в мимике было отчётливо заметно недоумение, лишь подкрепляющее колкое злорадство, переполняющее Сержа в тот момент. Как и ожидалось, «прижатый к стенке» Прожектор был вынужден стать их пешкой в охоте на Хоумлэндера. Рыбка клюнула на наживку. «Да кем он себя возомнил?!», — мелькнуло в голове у Габриэля. Маленький и злобный незнакомец напротив смотрел с отвращением и издёвкой. Все присутствующие презирали Гейба, видели в нём чудовище и знали о каждом из последних грешков, которые Хьюзу совсем не хотелось выставлять напоказ. Это выводило его из себя, пробуждало желание спалить чёртов склад к чертям собачим вместе со стоявшими там людишками, но Габриэль был вынужден признать — это сделало бы их выводы обоснованными, а ситуация рисковала стать плачевной. Виновата была именно Мэллори, спустившая на него трёх своих верных псов, жаждавших его крови и впервые за долгое время Хьюз ощутил беспомощность, пронзавшую до костей. Это ощущение неприятно холодило кожу, ползло по позвоночнику и пробиралось куда-то вглубь — в самые потаённые уголки разума. Грэйс Мэллори отправила Французика следить за Прожектором дав вполне чёткое распоряжение: «не спускай с него глаз». Ночной Нью-Йорк бурлил жизнью, кипел и жужжал. Закуривая очередную сигарету, Серж наблюдал, как «повелитель огня» шествует по красной дорожке с высоченной супер-моделью. Французик с отвращением сплюнул. Клубы пара вырывались из его рта прямиком в прохладный ноябрьский воздух. В это время чёртов суп лыбился и махал пятернёй на камеру — далеко не самое интересное зрелище для Сержа из тех, что можно было найти в этот день, но Французик знал: он обязан сделать всё необходимое, чтобы удостовериться, что скользкий супер-мудень не станет угрозой после встречи на складе. Звонок Шэри заставил Сержа забеспокоиться и сорваться с места. Между чёртовым Прожектором и близким человеком он отдал предпочтение второму. Бежал, что есть сил, не помня себя. Дрожащими руками тряс друга и облегчённо выдохнул, когда тот смог наконец вновь вздохнуть. Французик дал обещание вернуться, но его сердце разрывало от тревоги и боли. Нельзя было упустить Прожектора. Нельзя было допустить, чтобы он навредил кому-то. Однако, Серж невъебически проебался. Той ночью Французик потерял абсолютно всё. Прожектора не оказалось ни в клубе, ни в одном из излюбленных супами мест. Серж снова ругнулся на родном языке и продолжил поиски, но тщетно. Тягучая ночь не хотела заканчиваться, пока Французик бродил по Нью-Йоркским улицам в попытке придумать причину для оправдания перед Мэллори, как вдруг раздался очередной звонок. Голос Грэйс бил по ушам ужасной новостью — Прожектор сжёг заживо внуков Мэллори. Чёртов суп беспощадно пожарил маленьких детей в их кровати и Французик не успел это остановить. Он самолично позволил Прожектору испепелить семью Мэллори. Земля ушла из-под ног Сержа, а тяжкий груз вины возлёг на плечи на долгие несколько лет, пока команда не воссоединилась вновь.Кварталы ночью сияют, как днём. Весь этот город пылает огнем. Он загорелся от этой искры. Сияй и ты! Пусть горит, пусть горит.
Город сиял тысячью огней и горел слепящим неоном. Камеры, репортёры, модели и выпивка — всё это могло помочь Габриэлю «выпустить пар», но духота клуба и толпа людей лишь сильнее давили на разум. Разумеется, Хьюз знал, что незнакомец со склада следил за ним — чувствовал затылком пристальные взгляды. Гнев всё сильнее ворошил мысли в голове, словно осиное гнездо. Алкоголь вынимал из подсознания очередную пакостную идею и мусолил её под звуки грохочущей музыки. Ярость закипала внутри Габриэля в тот вечер, достигла предела и вырвалась наружу. Хьюзу не составило труда найти дом Грэйс Мэллори, а затем проникнуть внутрь через распахнутое окно. Голова шла кругом, но отчётливой оставалась лишь одна единственная мысль: «гадкая сука должна получить по заслугам за то, что связалась со мной и натравила свою крысу. Пусть он хорошенько рассмотрит, как я зажарю до хрустящей корочки её паршивое тело». Прожектор едва стоял на ногах, когда едко ухмыляясь направил пламя в сторону постели, на которой спала, как он думал, Мэллори, но услышал лишь душераздирающий детский крик и плач. Обратить совершённое Габриэль был уже не в силах, но на мгновение застыл и беспомощно смотрел, как два ребёнка сгорают заживо. Это мгновенно отрезвило Хьюза, заставило попытаться сделать хоть что-нибудь, начать тушить разгоревшееся пламя, бросив на месте собственный факел, но стало лишь хуже — огонь стремительно разгорался. Поняв, что детей уже не спасти, Гейб убежал прочь, но образ сгорающих детей, запах их плоти и едкий дым не выходили из его головы. На долгое время Хьюз и вовсе забыл, что значит здоровый человеческий сон — кошмары преследовали его всюду. Воут нашли способ избавиться от него после произошедшего вскоре после того рокового дня — сослали подальше устроив «прощальный тур». Прожектор тоже потерял всё — свой статус, привилегии и беззаботную супергеройскую жизнь, полную праздных удовольствий, но самой большой потерей стала потеря спокойствия и разума. Медикаменты и походы к психиатру тоже были не в состоянии избавить Габриэля от омерзения к самому себе, накапливающегося внутри и гниющего.Работает, как часовой механизм. Неподчинение здесь — главный грех. Смирись, опусти руки вниз. Либо всегда будь готов поднимать руки вверх.
Штормфронт нашла Габриэля, покорёженного и опустошённого, а затем воспользовалась им в собственных интересах. Воут сплясали танец на его костях, и у Хьюза не было иного варианта, кроме как помогать им в этих грязных делах. Каждый день давил по его совести, а перед глазами стояли образы обожжённых испытуемых, от которых ему приказывали избавляться. Габриэль играл роль послушного палача, чтобы не заработать на свою голову ещё больше проблем, но это не приносило ему ничего кроме мигрени, депрессии и ненависти к себе. Один день тянулся за другим, а Гейб искренне пытался быть для этих людей хорошим надзирателем, а не врагом — добавлял лишние порции любимого блюда, разрешал короткие прогулки, приносил «на часок» то, что они просили, чтобы хоть немного скрасить несчастным пребывание в лечебнице. Хотя он и понимал, что в случае неповиновения любой из заключённых будет приговорён к смерти и казнён именно его руками. Габриэль презирал себя за всё содеянное, но не мог отступить. А затем появились вести о Пацанах. Они стали разыскиваемыми преступниками, а значит, вновь вернулись к работе. Заголовки газет пестрили вестью о том, что эти люди убили и Прозрачного. Самым странным для Гейба было видеть лица тех, чья ненависть подтолкнула его к началу конца и привела к такой жалкой и отвратительной жизни, полной, разве что, антидепрессантов, алкоголя, табака и порно по вечерам в небольшой квартирке в глубине города. Жалость к себе, рефлексия и убогое подобие существования — всё, что от него осталось, и Габриэль давно думал, что пора это прекратить.Огонь поднимается выше. Почувствуй, как улица дышит. Когда мы уйдем, квартал будет выжжен. Мы сделаем так, чтобы ты нас услышал.
Они появились в лечебнице и потревожили старые раны — не только те, что принадлежали самому Габриэлю, но и собственные. В сознании Хьюза вновь вспыхивают образы, ужасающие картинки — тот дом и горящие дети. Снова и снова. Гейбу хочется взвыть волком, вырвать собственные глазные яблоки или попросту исчезнуть, но он слишком слаб и ничтожен, чтобы поступить таким отвратительным образом. Быть может, это карма — наконец встретиться с Пацанами лицом к лицу, смотреть в их глаза и оказаться в настолько нелепой ситуации, но Габриэль не верит ни в карму, ни в искупление грехов. Тот парень, что следил за ним четыре года назад, готов разорвать Гейба на части. Он рвёт и мечет, еле сдерживаясь. — Знаешь, я тебя помню, — наконец произносит Прожектор. — Ты следил за мной в ночь, когда я сжёг тех детей. Почему ты меня не остановил? Быть может, тебе тоже нравится смотреть, как горят люди. Пожалуй, единственным достойным поступком за последние годы, было бы позволить Французику пристрелить себя в этой больнице и прекратить наконец всеобщие мучения, поэтому Габриэль подначивает его вновь и вновь. Пацан кидается на него, словно разъярённый пёс, но друг не даёт ему подобраться ближе, а Гейб продолжает дразнить. Это продолжается мучительно долго, но Хьюз не знает, куда деться от накатывающего стыда. — Я не ебучее животное. — Только животное способно на то, что ты сделал. — Прекрати. — Ты убил невинных детей! — Заткнись. — Ты смотрел, как они горят заживо и зовут маму. По-твоему, так поступает не животное?! — бьёт по ушам голос Французика, и Прожектор чувствует себя взлетающей на воздух пороховой бочкой. — Я не знал! — не выдерживает Габриэль. — Я не знал, что в той кровати будут дети. Я хотел сжечь вашу начальницу. И тут они начали кричать, но было уже поздно, — признаётся Хьюз. Габриэль хотел бы отмотать время вспять. Хотел бы вернуться в тот день, чтобы остановить себя от страшной ошибки. Хьюз предпочёл бы поступить иначе, но таких чудес не бывает. Никакая фея-спасительница не отменит того, что он натворил, но Гейбу от этого лишь хуже. Пребывание взаперти обнажило уродливую правду о них обоих, но также выпустила на волю скопившийся стыд, распорола вину, пробудила сильнейшую боль. Серж чувствовал то же самое, и правда заставила его взглянуть на врага с новой стороны. Прожектор прикрыл их, не стал сдавать Штормфронт и помог выбраться из лечебницы невредимыми. Более того, он решил самолично сдаться Мэллори, и это поразило Французика особенно сильно. — Не такие уж мы и разные, — тихо сказал он. — Я и сам удивлён.