В сумраке каменных джунглей

      Пожалуй, у Французика было то, чего никогда не было у Прожектора — верные и любящие близкие люди, готовые сражаться с ним плечом к плечу. Слушая монолог Сержа о стыде, чувстве вины и попытке защитить хотя бы кого-то, Гейб невольно задумался о том, что его жизнь могла бы сложиться иначе, будь рядом с ним кто-то искренний, заботливый и небезразличный. Однако, таких людей в жизни Хьюза не появлялось уже очень давно. После смерти мамы отец Габриэля замкнулся в себе, а затем тоже отошёл в мир иной. Оставшись в одиночестве, Прожектор пытался вести жизнь героя, которого заслуживала Америка. Хотел добиться результатов, какими могли бы гордиться его покойные родители, но оказалось, что никому это не было нужно.       Громкое имя, бесконечная показуха и полная вседозволенность превратили Габриэля в корпоративный продукт, в эгоистичного монстра, окружённого воплями фанатов и опьяняющей популярностью. Всё это оказалось лишь яркой упаковкой, прикрывающей внутреннюю пустоту. За фасадом успешности, стабильности и благородства было зияющее ничто — бездонная чёрная бездна, с каждым днём растущая в размерах и готовая поглотить Габриэля целиком. Ни одного настоящего друга, никого из близких, лишь популярность, а после — всеобъемлющее одиночество, вгрызающееся в разум бессонными ночами, стыдом и депрессиями. Прожектор принялся глушить боль и эмоции выпивкой, наркотиками, а затем обнаружил себя на пороге лечебницы с колпаком палача и мерцающей в больничных коридорах зажигалкой. Пламя было единственным, что возвращало его к какой-никакой жизни.

Мой дым от огня мы укутали. Картинка плывет, в них окутали. Со мной мои люди — бунтари. Вокруг всё пылает, так пусть горит.

      Стоило Пацанам всего-то замельтешить перед его глазами и втянуть в свои разборки, как в Габриэле проснулось давно забытое желание сделать что-то правильное, достойное. Французик заступился за него перед Мэллори, и Хьюз не мог поверить своим ушам. — И всё-таки, зачем ты это сделал? Зачем замолвил за меня словечко? — снова интересуется Прожектор, поднимая глаза на Французика. — Ты помог нам, решил не сдавать Штормфронт. Быть может, не такое уж ты и животное. — дёргает плечом Французик и переводит взгляд на мелькающие за окном деревья. — К тому же, тебя явно мучает чувство вины. Точно такое же, какое грызло меня все эти годы. Иногда люди просто заслуживают второго шанса.       «Я об этом не просил», — думает Гейб, складывая руки на груди, но вслух ничего не произносит. В конце концов, у него появилась возможность исправить прошлые ошибки. Мэллори сказала, что раз он жив, то может свидетельствовать против Воут, пойти и заявить о том, как корпорация и супергерои поступают с теми, кто мешается у них под ногами. После всего этого Габриэль и правда мог бы наконец побыть честным не только перед самим собой, но и перед всей Америкой. Последствия могут быть непредсказуемыми, но какая, к чёрту, разница, если ему больше нечего терять? — А ты не боишься пожалеть о том, что дал мне этот второй шанс? Вдруг я снова натворю неведомой херни и станет только хуже? Или Воут найдут способ заткнуть меня. Вы все прекрасно знаете, что они не плюшевых единорогов делают, а суперсолдат. Бывший герой Семёрки, внезапно пошедший против них, может лишь взбесить этих говноедов. — Они не знают, что мы задумали и не ожидают от тебя ничего подобного. Мы прижмём им яйца и выиграем. Если ты выбрал нашу сторону, то оставайся на ней. Это правильное решение. В отличии от всех остальных, Мэллори не нарушает своих условий. И мы не нарушаем, — отвечает Французик.       Габриэль смотрит ему в глаза и видит собственное отражение. Кажется, будто Французик может прочесть его насквозь, но это нисколько не пугает. Напротив, Габриэль вдруг ловит себя на том, что туман, путающий мысли, словно рассеивается, а слова Сержа ободряют и внушают доверие. Наступает ясность: Гейбу кажется, что с этого дня его жизнь изменится.

Кварталы ночью сияют, как днем. Весь этот город пылает огнем. Он загорелся от этой искры. Сияй и ты! Пусть горит, пусть горит.