Hellfire [rus] - m19
В душе рождается тепло, когда Атанасия слышит звон колоколов и тихое пенье хора где-то в глубине церкви ранним солнечным утром. Еле заметное шуршание легких подолов одеяния архиепископа и мелодичный голос матери, читающей знакомую молитву. Солнечный свет проникает под кожу и дышать становится легче. Ничто не может перебить молитву, все замерли, в ожидании очищения души от грехов и пороков, что сжигают слабых день ото дня. Холодные ладошки соприкасаются где-то на уровне груди, когда Атанасия склоняет голову и молит про себя, проговаривая выученные слова. Людей вокруг она не замечает, с силой закрывая глаза и скрывая порочный взгляд от ликов ангелов.Святая Мария… Я праведна всегда была и деяниям верна лишь благим.
Не обращая внимание на затекающую спину и напряжённые мышцы, она ровно держит голову в поклоне, когда тело начинает бить мелкая дрожь и боль, такая привычная и успокаивающая, приносит лишь облегчение. Где-то глубоко в душе чувствуется радость и облегчение, дыхание успокаивается. Атанасия не смотрит по сторонам – ничего нового и яркого, кроме красочных витражей и горящих свеч она не увидит. Только по глазам можно прочитать и узнать человека.Ответь же, Мария, отчего танцует он Душу опалив сияньем глаз?
Вспоминая порочный взгляд, в груди рождается огонь. Вспоминая его, Атанасия чувствует, как сбивается дыхание, и приходится успокаивать жар в легких и живот, что начинает сводить от нетерпения. В очередной раз единственный образ странного цыгана сбивает весь привычный ритм жизни и заставляет спуститься в пучину всепоглощающего и порочного огня. Атанасия проклинает тот день, когда выходит на фестиваль, где люди – такие грязные, распутные, слабые и безобразные, не знающие просветления и поддающиеся грехам – танцуют и смеются, как безумные. Она помнит каждое мгновение того рокового дня, когда ей казалось, что ее отправили в самое пекло ада и выбросили – непорочного, невинного ребенка - бороться с испытаниями. Людская дикость за пределами собора что-то невообразимо пугающие. Пальцы холоднеют от страха в такой теплый и яркий день. Запах сладостей и вина теряется в толпе, смешивается с ароматом кожи, пота и отходов. В какой-то момент мир Атанасии начинается кружиться, хочется потерять сознание и очнуться в уютной комнате собора. Все естество просится домой, в спокойный и размеренный храм, где пахнет воском и старыми книгами. Нет той привычной успокаивающей душу музыки и легких колоколов, что очищают разум от всех мыслей и заставляют замереть на месте, чтобы не упустить звон. На площади среди толпы есть только грязные и грубые, стучащие и развязные звуки, пускающие тело в опьяняющее и грешное забытье. Движения на всей площади хаотичное, пару раз ее сбивают, толкают и наступают на ноги, не удостоив простыми извинениями. Атанасии кажется, что ее задавят и она умрет прямо под ногами крестьян, что не могут насытиться праздником. Лишь сестра Дженнет спасает ее, хватает за руку и ведет куда-то вглубь толпы, восхищенно вереща о танцах и чарующей музыке отвергнутых богом. И среди всей толпы она может видеть лишь его. Проклятого цыгана.Подобен стихии, а кудри, что черней ворон, меня лишают сна в который раз.
Его движения легкие и манящие, ловкие пальцы бегают по музыкальному инструменту, рождая мелодию, подобную божественной, и у Атанасии перехватывает дыхание, замирает сердце, стоит только представить их на белоснежной коже и в золотистых волосах. Атанасия не может оторвать взгляд от шелковистых волос, что, словно перья самого черного и порочного ворона, разлетаются на ветру и поглощают солнечный яркий свет. Она никогда не видела цвета притягательнее и опаснее, чем черный. Его губы и улыбка, такая наглая и манящая, не желает исчезать. Когда он ловит ее взгляд на себе, Ати замечает, как сверкают озорством и весельем рубиновые глаза. Атанасия чувствует жар на щеках и бешеный стук сердца, наблюдая как бледные тонкие губы касаются медной поверхности. Атанасии кажется, что она сойдет с ума, если продолжит с такой жадностью наблюдать за его самодовольной улыбкой. Он полон той манящей страсти и порочных желаний, что пробуждаются где-то под кожей, стоит ему оказаться рядом. Его голос - шелест старинных книг, который хочется слушать всю жизнь, каждый день, каждую минуту. Его голос - мягкий бархат, что обволакивает ее с ног до головы, унося куда-то далеко от мира и площади, где он продолжает играть для публики и заставляет других цыган пускаться в пляс. Его взгляд жадно следит за каждым движением, когда Дженнет уводит сестру танцевать. Внутри у Атанасии все горит, потому что единственное, что она чувствует – хищные и любопытные глаза на себе. Он, словно настоящий демон, начинает шептать на ухо и смеяться, а Атанасия, пораженная, не может оторвать от него небесных глаз и потушить тот пожар в душе. Его цепляющий кровавый и чарующий взгляд манит к себе. Смотря в них, Атанасия вспоминает алые розы, за которыми старательно ухаживала в саду и в которых позволяла себе пропасть время от времени. Смотря в глаза цвета порочного рубина, что так напоминает кровь, Атанасия готова поспорить, что в нем горит само демоническое пламя. Он полон жизни и свободы, он полон огня, готового сжигать все на своем пути и ничто не в силах остановить его. Этот взгляд - пламя, порок и страсть, теперь преследует ее во снах.Как пламя, те страсти, мне душу опалят, В их власти меня низвергнуть в ад.
Атанасия теперь не помнит своей жизни без него, без улыбки и смеха, без мягко звучащей флейты, без огненного взгляда и тех чувств, что пробуждает цыган в бренной душе своим присутствием. Привкус сладких яблок и крема остается на губах с того рокового дня. Атанасии казалось ее прокляли и заколдовали, потому что на следующий год она несется на праздник, как сумасшедшая, не в силах забыть их встречу на ежегодном фестивале. Он снова играет на площади и первый находит ее взгляд на себе, улыбается – самодовольно и уверено. Цыган знал, что она вернется и снова подходит первый, бессовестно уводя в самую глубь праздника. Глаза жадно наблюдают за каждым движением и неуклюжим танцем. Это в очередной раз вспыхивает в ее слабой непорочной душе страстным огнем. Первая их встреча приносит лишь странный дискомфорт и веселье, когда он ведет ее по ярмарке, звенит сережкой в мочке уха, снова и снова шепчет что-то, смеется и сжигает ее душу своими рубиновыми глазами. Ей 16, ее мысли полны кровавого взгляда диких глаз цыгана, которые она видит каждую ночь. Их вторая встреча более теплая и, кажется, сводит бедняжку с ума. Их вторая встреча приносит счастье на устах, потому что теперь она знает его имя и повторяет его во время молитвы, чтобы на следующий год он вернулся целым и невредимым, чтобы снова обжег ее своим дыханием. Лукас. Озорной мальчишка, что не похож на других цыган, он не танцует, но заводит толпу и возбуждает частоту биений сердец. Его кожа бледная, почти фарфоровая, как жемчуг светлая и манящая; его волосы черные, как самая страшная и темная ночь, в которой хочется скрыться от всех глаз и забыться до утра; его руки теплые и горячие, и Атанасии кажется, что он оставляет ожоги прямо на сердце. Его глаза и смех проникают куда-то в душу. Намного глубже, чем молитвы и колокольные перезвоны и сжигают ее ярким и уничтожающим пламенем. Атанасия сгорает и не может остановится. Надоедливые молитвы не приносят успокоения и несчастная, погрязшая в собственных мыслях, может лишь бороться с наваждением, когда закрывает глаза и снова видит его взгляд, кожей чувствует соприкосновение рук.Но нет моей вины ни в чем Цыган проклятый сердце мучает огнем.
Лукас стал ее личным пороком и демоном. Его образ сопровождает везде, где бы она не находилась, и даже ночью он не оставляет ее одну. Теперь слыша колокола – Ати вспоминает звучание его сережки. И медленно сходит с ума, не в силах избавиться от наваждения. Дженнет и другие сестры беспокоятся, когда Атанасия посещает сад. Она все чаще сидит среди алых роз и любуется, вспоминая его глаза, сжимает стебли и ранит руки, чтобы прийти в себя. В груди Атанасии все сгорает, а время как назло тянется бесконечно долго. Взрослея и слушая истории сестер, что уже успели повеселиться с красивыми юношами, Атанасия может вспоминать лишь черные волосы и кровавые глаза, в которых все больше и больше разгорается огонь. Все чаще его имя на устах и Дженнет смеется, что сестра скоро будет читать молитвы ему, а не богу. Атанасия бледнеет и боится своих снов, где он приходит и сводит с ума одними легкими касаниями рук, бархатным влекущим голосом, сладким дыханием, волшебными историями и нежными поцелуями, которые теряются в золотых локонах и частом дыхании. Девушка ловит его образы в посторонних и приходящих на молитвы жителей, но без ошибок узнает его в гуще толпы. Он, словно чувствуя ее взгляд, поворачивается и находит ее также быстро, улыбается хитро, подобно дикому зверю, пробирается сквозь толпу, не замечая людей. Атанасия замирает, все нутро сжимается и болезненно ноет от нетерпения, когда он легко касается ее запястья и смеется, радостный, словно маленький ребенок. Сережка все так же по родному болтается в ухе, а он тянет подругу в сторону колодца в центре площади, желая накормить и рассказать про свои приключения, скрываясь от солдат-зевак и воруя свежие яблоки. Это была их первая встреча вне фестиваля и Лукас важно говорит, что сам приехал сюда - уже достиг совершеннолетия. Смотрит и касается ее совершенно по-другому, более часто, не желая отпускать обратно к сестрам и привычным звонам колоколов. Ему, как и всепоглощающему огню, законы не писаны. Ей в очередной раз приходится сбежать от своих мыслей к алтарю и всю ночь, пока не перестанет чувствовать ног, замаливать грехи и порочные мысли, что рождает его кровавый взгляд.Молю о защите, от искушения цепких пут, О пламени, чей жар неутолим.
Ей 17 и скоро ее обучение будет окончено. Это последний год в соборе перед встречей с семьей и будущим мужем, перед брачным обетом и статусом послушной, покорной жены и хозяйки семейного очага. Она уже не скучает по отцу и матушке, не помнит огромного особняка и обстоятельств, причины, почему ее отправили на обучение и заперли.Пускай до тла сгорит в аду. Иль будет до конца времен моим.
Атанасия решается на отчаянный шаг и сбегает рано, пропустив утреннюю молитву. Перед глазами расстроенные глаза Архиепископа, осуждающий и испуганный вздох матери и наставницы, а также тихое перешептывание обескураженных сестер. Но Ати не было дело. Скоро все это исчезнет, и она окунется в новую жизнь, уготованную ей с рождения. В жизнь, которую она не желает прожить, смотря в другие нелюбимые яркие глаза. В то утро Лукас играет на площади и не может сдержать удивления, когда она подбегает к нему – растрепанная, тяжело дышавшая и возбужденная. Просит показать ей волшебство и забыть о жизни в соборе и правилах хотя бы на день. Лукас не может отказать и не задает вопросов, лишь ведет по городу и показывает то, на что Атанасия никогда не обратит внимание. Сладкий хлеб, холодную ручейную воду и легкий сидр с опьяняющими вкусом, жаренную соленую рыбу, запах свежескошенного сена, его мягкость рук и звучание реки у мельницы. В этот день Лукас танцует вместе с ней на площади, смеется и хитро улыбается, находится опасно близко. Впервые Атанасия замечает очаровательную родинку под глазом и чувствует мягкость его волос на щеках, чувствует, как сильные руки обхватывают бедра и приподнимают во время танца, пуская в пляс сердце. Ребра горят, а из уст срывается заливистый смех. «Ты моя» - шепчет на ухо, опаляя дыханием горящие щеки. Так, чтобы услышала только она. Атанасия готова отдать душу дьяволу, видя в его глазах желание и огонь, который охватывает их обоих. И эту ночь она видит его глаза не во сне, ловит его горячие умелые руки и касается черных волос. Чувствует его всем телом, кожа к коже, сердце к сердцу, душа к душе. Вкус его губ опьяняет сильнее сидра. Он жадно ловит каждый ее стон и целует так неистово, рычит как дикий зверь и слабо кусает в плечо, что Атанасия теряет связь с миром и забывает все обеты, все молитвы. На губах лишь одно имя и его сладкий шёпот. На губах привкус крови и сладких яблок. Вопреки всем ожиданиям жар становится лишь сильнее, а желание, долго копившееся в душе, неутолимо, сколько бы раз она не чувствовала его. Не в силах насытиться, она дрожала в его руках до самого утра.Бог его не простит. Бог меня не простит.
Стоя перед алтарем Атанасия уже не видит добрые понимающие и ласковые взгляды ангелов, вместо этого осуждение и даже ярость, но девушка словно не обращает внимание, покорно склоняя голову. Не слушает голоса наставницы и шум колоколов кажется нелепым. Она не жалеет и не может простить себя за этот грех. Атанасия стоит перед алтарем уже не одна и произносит клятву верности другому, держит мужа за локоть и улыбается скромно, фальшиво смущаясь, когда ее целуют в губы для завершения церемонии. Ее муж хорош собой, прекрасен телом и душой. Он воплощение света и нежности, но перед глазами пылает порок и огонь. Ее прежняя тихая жизнь остаётся за стенами собора среди каменных ангелов с осуждающими взглядами и величественными горгулиями на крышах. Этим летом она проводит все время в богатом особняке, не выходя на праздники, вспоминая ту жаркую, темную и желанную ночь с другим. Рубиновые глаза продолжают терзать по ночам, чужие руки не приносят удовольствие. Обет был нарушен еще до начала. Атанасии уже 20 и она каждое воскресенье ходит в собор помолиться за благополучие родителей, сестры и мужа. За все те годы она не видит цыгана, но не забывает о нем ни на минуту. Она другая и чужая, но не в силах забыть близость и счастье с ним. Флейта играет на площади и Ати, не в силах побороть искушения увидеть его, бежит на мелодию, хоть и не надеется встретить дикий желанный взгляд родных алых глаз. Он сидит в окружении молодых смуглых красавиц с звенящим смехом и золотыми серьгами, прозрачными воздушными тканями и высоким станом. Атанасия больше не видит на его губах той улыбки и огня в глазах. Сердце падает вниз, наблюдая за его движениями. Он не танцует, но также заводит толпу и смеется. Фальшиво весело и скрипуче. Пожар потух и сам он словно угас, потушив себя. На глаза Ати наворачиваются слезы, и она не в силах окликнуть его. Лукас Словно услышав ее слабый шёпот он поворачивается в толпу и ищет ее взглядом. Стоило сапфиру столкнуться с потухшим рубином, в его душе что-то зажигается и тут же сгорает. Атанасия носит дорогие шелка и наряды с высоким корсетом и пестрыми шляпами, ест только самое лучшее и не отказывает себе ни в чем. Лукас скрывает себя черными мантиями, вытащив сережку, и состриг волосы. Они оба изменились, но не в силах забыть те страстные поцелуи и признания под покровом ночи бурной юности. Лукас улыбается, по-детски хитро и печально, пожирая ее взглядом и также зажигая в душе огонь. Атанасия плачет и держит улыбку, не обращая ни на что внимание. И оба стоят на месте, не в силах оторвать взгляд друг от друга. «Ты пришла слишком поздно» - читает Ати в его ожившем взгляде. «Увидимся на следующем фестивале» - кивая, словно отвечает ему, Атанасия разворачивается, убегая с площади. Лукас смотрит вслед, кусает губы и срывается с места, но теряет золотистый блеск в толпе. Атанасия смеется и плачет, желая сжечь на костре все свои мечты и чувства, что не смогли утонуть в реке времени.