***
- Прости, я не совсем понимаю… Сакура нерешительно огляделась по сторонам, не зная, что говорить и как себя вести. В престижном ресторане было малолюдно, тут и там ловко сновали официанты, приятная музыка смешивалась с плеском журчащей воды. В центре красовался внушительный фонтан, увитый какой-то диковинной зеленью, и Сакура первые секунды тупо пялилась на него, пораженная красотой сооружения. - Просто идем. Кимимаро мягко взял ее под руку – казалось, его не смущал ни прикид Сакуры, который явно не подходил для этого дорогого места, ни ее растерянность и неловкость. Украдкой одернув край розовой блузки, Сакура послушно последовала за мужчиной. Их усадили за дальний столик – отсюда был хороший обзор на весь зал, но сами они были скрыты густыми зелеными ветками, обвивавшими массивные колонны. Потолок был стеклянным, и, задрав голову, Сакура увидела звездное небо. - Как красиво, - вырвалось у нее. Кимимаро одобрительно кивнул, раскрывая кожаное меню, и мимоходом отметил: - Да, это мой любимый ресторан. - И все же… Что мы тут делаем? - Собираемся поужинать, конечно же, - улыбнулся Кимимаро. – Надеюсь, ты голодна? «Вообще-то нет», - хотела ответить Сакура, но прикусила язык, заметив надежду во взгляде спутника. - Я бы перекусила, - мягко ответила она. – Закажешь что-нибудь на свой вкус? - Хорошо, - согласился Кимимаро, откладывая меню в сторону. Он принялся расспрашивать Сакуру о незначительных вещах: как прошла встреча с подругами, какое у нее настроение и прочие мелочи, которые плавно перетекли в беседу об учебе. Когда официант, расставив тарелки, удалился, Сакура не выдержала. - Я думала, ты хотел о чем-то поговорить, - намекнула она, обхватывая пальцами ножку бокала. - Прежде всего, я хотел извиниться. За свое поведение сегодня и наш… разговор в кафе, - вздохнул Кимимаро. – Я не должен был ввязываться в драку с Саске, и уже тем более не имел права настраивать тебя против него. Но… - Но? – заинтересованно взглянула на него Сакура, желая, чтобы он продолжил. И тут Кимимаро ее удивил: резким движением схватил ладонь, лежащую на краю стола, сжал длинные пальцы, и заговорил быстро, словно боясь передумать. - Саске тебе не пара. Он тебя погубит, как и все, к чему прикасается семья Учиха. - Зачем ты это говоришь? – разозлилась Сакура, выдергивая руку. Жест вышел грубым, и она сконфуженно пробормотала: - Извини, но я думаю, что это не твое дело. Мне понятно твое отношение к Саске, но я – взрослый человек, и сама могу разобраться, что мне нужно, а что – нет. К тому же, я не собираюсь бежать к Саске по первому зову… - Знаешь, ты на нее похожа, - перебил ее Кимимаро и грустно улыбнулся. - На нее? На… Таюю? – удивленно взглянула на него Сакура, сжимая бокал крепче обычного. - Да. Такая же… Кимимаро замялся, пытаясь подобрать верное слово. - Упрямая и своевольная, - сказал он. – Если уж что-то решила, то пойдешь до конца. Я не прав? - Наверное, прав, - пожала плечами Сакура. Этот разговор тяготил ее – хотелось поскорее уйти домой. День был тяжелым: слишком много информации, слишком много всего. Смущаясь, она отвела взгляд, осматривая зал и застыла, неотрывно глядя в одну точку. В груди расползся холод, к горлу подкатила тошнота. Через три столика от них, возле стены, увитой зеленым плющом, сидели Саске и Хината. И выглядели тошнотворно счастливыми.***
Сколько Хината себя помнила, она всегда была поводом для разочарования. Отца, сестры, брата. Не было в ней ни решимости вперемешку с хладнокровием, ни целеустремленности, ни смелости. Хината была пустой. Чистый лист, на котором рисуй, сколько хочешь. И на ней рисовали. Отец нетерпеливо вырисовал покорность и послушание, день за днем вдалбливая в голову Хинаты простую истину: она должна быть полезной. Если уж Хината уродилась такой слабой, неспособной встать во главе семейного бизнеса, то она все равно принесет выгоду, удачно выйдя замуж. С паршивой овцы – хоть шерсти клок. Грустно усмехнувшись, Хината отложила в сторону расческу, и провела рукой по длинным волосам. Тяжелые, иссиня-черные локоны – единственное, что ей нравилось в себе. В остальном ей не повезло: нелепая, слишком большая грудь, худые руки, полные бедра, тонкие губы и светлые глаза, казавшиеся бесцветными на фоне насыщенного цвета волос. Никто и никогда не говорил ей, что она красива. За всю свою жизнь Хината слышала только тычки и издевки, которые сошли на нет, когда она научилась быть послушной. Молчи – и тебя никто не тронет. Отец перестал ее замечать, как и сестра – они относились к ней как к предмету мебели, к бесполезно дорогой вазе, которую купили, чтобы продемонстрировать статус и наличие денег, и которая была абсолютно, совершенно не нужна. Просто вещь. Хмыкнув, Хината принялась ловко перебирать гладкие, шелковистые пряди, заплетая косу. В университете ее тоже никто не трогал: несмотря на очевидную слабохарактерность, все боялись ее семьи, поэтому не заговаривали с ней лишний раз. Не издевались, но и не искали общения. Избегали. И Хината привыкла к своему одиночеству. Смирилась с положением вещей, закрыла глаза на неуважение и нелюбовь, покорно следовала требованиям отца, стремясь вести себя как идеальная дочь. Пока не влюбилась в самого шумного, веселого, храброго дурака, носившего имя Наруто Узумаки. Легкая улыбка тронула ее губы – так было всегда, когда она думала о нем. А думала она о Наруто постоянно – не было ни дня, чтобы Хината не искала мимолетной встречи с ним, не пыталась отыскать его в толпе студентов. Это вошло в привычку: даже сейчас, зная, что Наруто уехал на соревнования, она все равно окинула взглядом холл университета, ища глазами светловолосую макушку. Естественно, поиски оказались бесплодными. Одернув себя, Хината направилась в правое крыло. Ей нужно выглядеть опрятно, поэтому каждое утро перед занятием она забегала в туалет, проверяя, не растрепалась ли прическа. - Ты представляешь, подрались! И из-за кого?! Из-за этой дуры! Просто в уме не укладывается! - Ой, да ладно, может, вообще не из-за нее! Эта Сакура… В женском туалете было шумно. Хинату, как обычно, никто не заметил, и она бочком пробралась к зеркалу, всматриваясь в свое отражение. Две девицы у окна не унимались, продолжая злословить. - Эта Харуно… Что в ней можно найти? Худая, плоская, как доска… - Я слышала, что она волочилась за Саске, а когда дело дошло до главного, опозорилась… Яд, который источали сплетницы, добрался и до Хинаты. Сколько зависти, сколько ненависти было в словах этих двух миленьких девушек! «А ведь они из благородных семей», - мелькнуло в голове Хинаты. «И обе хорошенькие. Чего ж им так не дает покоя Сакура?». - Ну, чего еще можно было от нее ожидать! Ни кожи, ни рожи! Сакура. Хината прикрыла глаза, не замечая, как пальцы впились в гладкий край белоснежной раковины. Единственная, кто ее не избегал; всегда с улыбкой на лице и вежливым отношением. Сакура нравилась Хинате, и она уж точно не заслужила, чтобы ей перемывали кости в туалете. Тем более, Хината была уверена: большая часть слухов – выдумки. Она ведь была с Саске и Сакурой в кафе, и видела, как ее жених ласково глядит на Харуно… Как галантно ухаживает. Когда Саске хотел, он мог быть очень милым. Когда хотел… «Значит», - Хината напряженно нахмурила брови. «Ему зачем-то была нужна Сакура. Ее расположение… А потом он просто вывернул ситуацию, притворился, что все было наоборот… Зачем?». - Уверена, Саске тысячу раз пожалел, что взглянул в ее сторону… Противный, визгливый хохот одной из девушек – кажется, звали ее Кимико или Курочи – больно ударил по барабанным перепонкам, поднял волну гнева откуда-то изнутри. Хината глубоко вздохнула, пытаясь выровнять сбившееся дыхание – такие сильные эмоции испугали ее, поскольку она никогда не обладала вспыльчивым нравом, всегда сохраняя спокойствие. О, а уж терпеть Хината умела лучше всего на свете. - Конечно, бедняжка! Она ему потом еще в кошмарных снах будет сниться! Хината отпустила холодный край раковины, выпрямилась. Встретилась с глазами в своем отражении и тихо процедила, не размыкая губ: - Прекратите. - Что? – одна из девушек, с темными волосами, собранными в высокий хвост, недоуменно обернулась. Увидела Хинату и удивленно вскинула брови. – Ты что-то сказала? - Да. Я сказала, чтобы прекратили, - твердым голосом повторила Хината, пытаясь вспомнить, как выглядел отец и Неджи, когда отчитывали нерадивых работников. - Чего? – протянула вторая девушка. – С чего бы это?... - Вы обсуждаете моего жениха, затрагиваете его личную жизнь, - еще тише произнесла Хината. Этот прием отец часто использовал, чтобы занять все внимание: говорил еле слышно, вынуждая собеседника прислушиваться изо всех сил. – Это недопустимо. Обсуждая его, вы обсуждаете мою семью. Последние слова Хината выделила, добавив в голос больше холода. Должно сработать. С ее отцом опасались ссориться многие, поскольку половина влиятельных семей города так или иначе обязаны ему. - А, но… Прости, Хината, - растерялась девушка с хвостом. - Мы не подумали, - добавила вторая, хватая свою сумку. – Извини. Пока! Сплетницы быстро убежали, толкая друг друга и удивленно переглядываясь. Хината горько усмехнулась: да уж, очевидно, от нее никто такого не ожидал. Задумчиво посмотрев на свои руки, она быстро, боясь передумать, достала из сумки телефон. «Привет, Саске. Нам нужно встретиться и поговорить».***
- Я не понимаю, - жаловалась Изуми Шион, прижав телефон плечом к уху. Свободными руками она снимала упаковочную бумагу с картин, привезенных из поместья – коричневые ошметки летали по всей гостиной. – Уф! Он просто сказал, что свадьбы не будет, оставил ключи и ушел. Это же странно, Шион! И Изуна… - Что Изуна? – лениво пробормотала Котацу. – А, ты про его жирный намек… А я ведь говорила. - Да говорила, говорила, - раздраженно перебила ее Изуми. – Можешь не злорадствовать? - Что-то я не пойму: ты рада или нет? Ведь это и было твоей целью! Теперь ты свободна, богата, а главное – независима от Учих! Что опять тебе не нравится, Изуми? Я начинаю думать, что ты брюзга, - сообщила Шион. - Просто это очень странно. Меня не отпускает мысль, что не может быть все так гладко, что произошло нечто такое, что заставило Итачи, - скомкано проговорила Изуми, извлекая последнюю картину. Она писала ее в тот день, когда они вместе отправились на пикник, к озеру, и сейчас, глядя на полотно, Изуми не сдержала легкую улыбку. - Даже если и так, тебе какое дело? Живи и радуйся. Кстати, ты не знаешь, в чем обычно ходят музейные работники? - Боже, оденься поприличнее, - простонала Изуми, кладя картину на столик. – Никаких ярких кофт и уж тем более меховых накидок… - Но в музее холодно… - Шион! - Ладно-ладно, - сдалась подруга. – Оденусь скучно, как все. - Вот и умница, - рассеянно ответила Изуми, вглядываясь в картину. На фоне моря и пылающего закатного солнца два силуэта. Один – женский, с длинными волосами, второй – мужской, с широкими плечами… Изуми помнила, как Итачи вошел в комнату, а она отложила кисть в сторону. А потом все так завертелось, что к картине она больше не подходила… Решила, что закончит потом. Но сейчас, вглядываясь в широкие мазки, Изуми гневно поджимала губы, не обращая внимания на тараторящую Шион. Кто-то провел пальцами по невысохшей краске, размазывая очертания мужчины. Безжалостно уничтожил силуэт, оставив только девушку – черный тон смешался с синим, и вместо пары получилось большое пятно с неровными краями. Изуми аккуратно потрогала картину кончиками пальцев, и задумчиво уставилась в окно. «Что же в твоей голове, Итачи?».