29. 09.2005
Смущенную морду лисёнка, которого он застукал деловито копошащимся в его сумке, Младен определённо запомнит надолго. Сумка стояла выпотрошенной уже почти наполовину: по полу были разбросаны носки и нижнее белье, на любимой футболке размазалось пятно шоколада, и что-то, подозрительно напоминавшее крошки от овсяного печенья, которое было заботливо припрятано на всякий случай. Двухместный номер, который они сегодня впервые делили на пару с Иваном, находился на третьем этаже гостиницы, стоявшей в центре крохотного городишки Широки-Бриег (1) в родной для Младена Боснии. Парка, а уж тем более, леса рядом не наблюдалось и в помине. И Петрич не представлял себе, откуда лисёнок мог здесь взяться. Он озадаченно почесал макушку и удивлённо вопросил пустоту: — Это что за нахуй? Ответа, понятное дело, не последовало. Младен затаил дыхание и медленно протянул руку, не сводя с рыжего негодника глаз. Зверёк испуганно съёжился в маленький пушистый комок и сначала попробовал притвориться мёртвым. Впрочем, немая сцена длилась недолго, потому что, как-то сообразив, что человек не представлял для него угрозы, лисёнок некоторое время настороженно изучал Младена, затем негромко тявкнул, слабо вильнул хвостом и заинтересованно повёл носом, подкрадываясь поближе и обнюхивая пакет в руках. Петрич пожал плечами и выудил из пакета грушу: — Хочешь? Только вот не знаю, можно ли тебя этим кормить. Лисёнок облизнулся и деликатно замёл хвостом по полу, словно говоря, что, мол, да, можно. Младен подавил смешок — очень уж нежданный гость взглядом зелёных, как крыжовник, глаз, напомнил сейчас знаменитого кота из «Шрека» — потянулся к ножу, лежавшему на столе, и разрезал лакомство на кусочки. Лисёнок сорвался с места, тотчас с наслаждением зачавкал, отправляя в пасть сочные дольки и больше не обращая никакого внимания на замершего в удивлении от такой наглости человека. А ведь, пожалуй, удивляться Младен перестал давным-давно. С того самого дня, когда узнал, что он — маг, причём довольно сильный. Мирко Йозич (2), тот, кто нашёл его и вложил в него это знание, был тренером, приведшим сборную Югославии к победе на Молодёжном чемпионате мира в 1987 году. В составе той молодёжки играло будущее бронзовое поколение, которое дошло на чемпионате мира-98 во Франции до полуфинала (как многим казалось) благодаря невероятному везению. Младену тоже так думалось, пока Мирко, вызвавший его в сборную Хорватии в 2001 году, внятно не растолковал, что к чему. Оказалось, что бронзой обзавелись не без помощи колдовства, и некоторые из тех, кто сумел запрыгнуть на тот пьедестал почёта, — Роберт Просинечки, Давор Шукер, Славен Билич, Нико Ковач, Звонимир Бобан — заключили сделку с нечистью ради победы. Мирко стал для Младена ещё и наставником, который указал ему цель в жизни — то, к чему стоило бы приложить свои незаурядные способности. Такой целью стала передача подрастающему поколению футбольного опыта. Младен не собирался становиться тренером. Упаси Боже! Его абсолютно не тянуло (как он отшучивался в ответ на вопрос о будущем после завершения карьеры) менять подгузники и вытирать сопли младенцам. Но так уж вышло, что в последний год игры за «Грассхоппер» ему поневоле пришлось взять шефство над Милошем и Веро — двумя бывшими югославскими мальчишками, первый месяц нового сезона оторопело хлопавшими ресницами оттого, что попали в основной состав прошлогоднего чемпиона Швейцарской Суперлиги. Шарф цветов «Базеля», публично сожженный во время празднования «Грассхоппером» своего чемпионского титула, не предотвратил переход Петрича в вышеназванный клуб. И ровно через год после подписания с «Базелем» контракта он с обречённостью воззрился на очередное балканское чадо, длинноногое и пухлощёкое, которое, свекольно краснея, протянуло руку и на отличнейшем хорватском языке представилось Иваном Ракитичем. Над «Санкт-Якоб Парк» весь месяц светило яркое августовское солнце. Зеленовато-серые глаза Ивана при каждой встрече с ним горели восхищением. Это почему-то невероятно льстило самолюбию. И стало изрядно забавлять, когда Младен внезапно понял причину этого преклонения: ведь он играл за Хорватию и был знаком с кумиром Ивана Робертом Просинечки. Впрочем, неподдельный восторг Ракитича никуда не пропал и после того, как Младен по несколько раз пересказал все, какие он только знал, слухи и сплетни про шашечных. Мало того, он (этот самый восторг) не исчез даже тогда, когда Иван узнал, что Младена снова не вызывали на сборы в Загреб. Лишь светлые брови сдвинулись на миг, и между ними появилась и тотчас исчезла недоумённая морщинка. Видимо, совесть не позволила Ивану высказать всё, что он думает об умственных способностях тренера национальной сборной Златко Кранчара, но Младен заметил, что с того дня юный полузащитник стал ластиться к нему ещё больше. Сам же Младен поначалу держался подчёркнуто по-товарищески. Они играли в одной команде, и точка! Ему в январе исполнилось двадцать четыре, и он отнюдь не собирался заводить детей в столь юном возрасте. Младену по неизвестной причине самому не понравилось, что он выпалил эту фразу слишком быстро. Но неотступно следовавшего за ним по пятам паренька хотелось поставить на место. Тонкие губы Ракитича сначала чуть обиженно дрогнули, а потом растянулись в ироничной улыбочке. Иван потёр кончик носа и, выдержав театральную паузу, ехидно выдал: — Хорошо, папочка! Вслед за тем он расхохотался столь заливисто, что Младен не выдержал и тоже рассмеялся. Так, Иван, словно зверёк на мягких лапах, незаметно прошмыгнул в его жизнь. И Петрич в который раз помянул недобрым словом Мирко Йозича, однако покорно принял как данность, что у него снова появился тот, кому придётся дарить своё время и внимание. Герр Кросс, бессменный тренер «Базеля», лично уговоривший руководство клуба в необходимости трансфера Петрича, внимательно наблюдал за ними двоими с неизменно благосклонной улыбкой на губах: молодой балканский дуэт обещал команде творить чудеса и надеяться на успех в Лиге чемпионов. Вот и теперь тренер стоял в дверях их номера и умильно улыбался, разглядывая испачканную соком морду лисёнка. — Это что за нахуй? — Младен повторил свой вопрос, адресуясь уже к нему. И поперхнулся, отчаянно закашлявшись, когда услышал в ответ короткое: — Это Иван… Так состоялось второе, более полное, к тому же, надо добавить, неожиданное знакомство Младена Петрича с молодым хорватским дарованием. И сказать, что он сильно удивился, значит, ничего не сказать. Оказалось, что завести дружбу с лисом — та ещё проблема! Мирное сопение в ухо и тёплая шкурка под боком — это, конечно же, прекрасно. Но поначалу Младен совершенно не был готов к тому, что, во-первых, лисёнок, виновато поскуливая, требовательно скребёт дверь после отбоя, мечтая прогуляться в кустах на сон грядущий; во-вторых, он невероятно любит что-нибудь грызть и ночью всегда не прочь перекусить; ну и, в-третьих, (и это, пожалуй, самое неожиданное) Иван перекидывается перед полуночью, потом на короткое время вновь становится человеком, а после рассвета снова превращается в лиса. И да, однажды Младен-таки спросонья наткнулся в своей постели на голого, мать вашу, Ракитича. Впрочем, со временем всё вошло в колею. Два последующих года пролетели незаметно. За это время Младен успел не только познакомиться с девушкой, очаровательной гречанкой Деспиной Агапиту, но и предложить ей руку и сердце. Они с нетерпением ожидали появления на свет их первенца. Жена придумала для малышки красивое имя — Мелина Шарлиз. А Младен по этому поводу выбил из руководства повышение зарплаты, и (чёрт возьми!) он как лучший бомбардир чемпионата Швейцарии имел на это полное право. Впереди маячил контракт с дортмундской «Боруссией». В сборной, куда его позвал старый друг Билич, дела тоже шли в гору: участие в восьми отборочных матчах чемпионата Европы из десяти возможных, оформленный за час покер в ворота Андорры, сделавший его первым игроком шашечных, забившим четыре мяча в одном матче. Каждый нормальный мужчина считал бы себя везунчиком. Не так ли?! Давая интервью газетам, Младен скалился во все тридцать два зуба и убеждал журналистов, что они с женой благодарны каждому дню, проведённому в браке. Он не то чтобы врал. Нет, вовсе нет. Просто кое-что недоговаривал. Но изредка это кое-что вырывалось наружу, заставляя потом морщиться, стискивать зубы и обещать себе впредь следить за языком более внимательно. Ибо супруга, не выходившая никуда по причине плохого самочувствия в последние недели беременности, после одной из таких встреч с репортёрами завела привычку отправлять на стадион своего брата Антонио, чтобы тот рассказывал ей в sms-ках, как проходит матч. Иван тоже прочитал то интервью. Сначала про себя, а потом ещё и вслух, издевательски похохатывая и высоко поднимая выгоревшие на солнце брови. Он лежал в кровати на животе и болтал в воздухе длинными ногами. И Младен, уже второй месяц отлученный от супружеской постели, признался себе, что немецкий выговор Ивана столь же безупречен и горяч, как и просмотренное с утра порно. Настроение стремительно падало. — «Sex vorm Spiel… Секс перед игрой… Вот, кстати, было бы интересно попробовать! Но, в любом случае, пока это невозможно. Ночь перед игрой мы всегда проводим в отеле» — Да иди ты нахер! — с раздражением огрызнулся Младен, не целясь, швырнул в него подушку и неторопливо вышел в коридор. Цитируемое Иваном интервью называлось «Азбука Младена Петрича» (3). И на букву «И» там было «Igitt» — кошмар, тьфу, бяка. А чуть ниже находилось ещё одно слово — «Laufbahn» (Карьера). И Младен был убеждён в одном точно: что прояви он мужество и исчезни из Швейцарии на пару лет раньше, то самым страшным его кошмаром так бы и остались пауки, а никак не «Ivan». Потому что, если бы Петрича спросили, когда его ориентация свернула не туда, то он бы абсолютно уверенно ответил, что тогда, когда Иван назвал его папочкой в третий раз. Да, всё началось далеко не сразу, хотя нехорошее предчувствие настойчиво грызло изнутри чуть ли не с самой первой встречи. Но он приучил себя отмахиваться от этой мысли, убеждая себя не беспокоиться понапрасну. Так продолжалось долго, очень долго. И длилось бы ещё дольше, если бы 23 ноября 2006 года (эту дату он запомнил на всю жизнь) в матче против «Нанси» их вратаря не удалили бы с поля за фол последней надежды. Такое случается редко, но оно случилось. И Младен занял освободившееся место в воротах, отбил пенальти и подарил «Базелю» ничью (4). После игры он стряхнул с себя вопивших от радости одноклубников и оглянулся по сторонам, отыскивая Ивана. Тот заразительно смеялся невдалеке. А мгновением позже, всё ещё не отводя взора, беззвучно зашевелил губами и поднял вверх большой палец. — Молодец, папочка! — вот что прошептал этот маленький негодник. И тело Петрича прошила нервная дрожь. Речь не шла о любви. О, нет! Это была похоть чистой воды. Однако всё чаще, стоя непростительно близко друг к другу, он торопливо глушил в себе странное желание протянуть руку, пригладить взлохмаченные волосы Ивана, коснуться губами жилки, лихорадочно бьющейся под тонкой кожей. А ещё были сны. Многоцветные, хмельные, горячечные, до болезненных ощущений. Заставлявшие обхватывать член, и тяжело, сипло дыша, резкими грубыми движениями торопливо доводить себя до разрядки. И был лис. Тёрся рыжим боком о ноги, сопел рядом по ночам, уткнувшись в шею мокрым носом, облизывал по утрам руки, выпрашивая припасённое лакомство. Младен зарывался лицом в мех и устало думал, что пора что-то менять, однако единственное, на что он оказался способен — это каждый день надевать на себя привычную маску невозмутимого похуиста. Если честно, Младен не отличался особой сентиментальностью. Если бы на месте Ивана оказался кто-то другой, он давно реализовал бы свои фантазии. На такой случай даже имелась парочка-другая заклинаний. Но всё дело-то было в том, что это был Иван — человек, который всегда, везде и всюду называл его своим старшим братом. И он не мог предать доверие мальчишки. Не мог с ним так поступить. После весенних игр сборной у Младена появилась ещё одна серьёзная причина вести себя так. Очередной сезон Швейцарской Суперлиги подходил к своему логическому завершению. Всем было понятно, что именно Ивана назовут лучшим молодым игроком чемпионата: он дышал в спину Младену по количеству голов, забитых за команду, и им (и тут Петрич вновь скрипел зубами) серьёзно интересовались в «Шальке 04». Да что там «кобальтовые»! Даже Славен, задумчиво посасывая одну сигаретку за другой, загорелся идеей переманить перспективное юное дарование к шашечным. Он поинтересовался у Младена, стоит ли пробовать. И Младен, припомнив и Просинечки, и клетчатую футболку, и восторженные серо-зелёные глаза, уверенно откликнулся: «Да!». Он никогда себе не врал, и отчётливо понимал, сколько новых проблем свалится на плечи после такого ответа, ведь им придётся встречаться ещё чаще. Но мальчишка заслуживал того, чтобы играть в самой лучшей сборной на свете. А уж Младен постарается найти наилучший выход из затруднительного положения. Ведь вход-то туда он как-то сумел отыскать! — Расскажи мне о нём всё. Всю его жизнь. Всё, что ты знаешь! — потребовал Билич. И Младен обо всём ему поведал. А потом повторил это ещё и для Ковача. И для Немеца. И для главы Хорватского футбольного союза Влатко Марковича, и для его помощника Зорислава Сребрича. Старики тогда странно переглянулись, но согласно качнули головами. Позже до Младена дошло, что перед ним сидели те, кто видел триумфы — плави (синих) (5) — сборной Югославии: серебро чемпионата Европы 1960 года и олимпийское золото Рима того же года, и отчаянно надеялся на столь же блистательное возвращение. А потом они, уже без начальства, собрались в медпункте «Максимира». И доктор Немец сначала хмуро (кажется, он всё делал хмуро, их добрейший доктор) выстукивал остро отточенным карандашом по столу простенькую мелодию, слушая или делая вид, что слушает, перепалку тренера и капитана сборной, а потом так же хмуро бросил: — Херня всё это, что не стоит и выеденного яйца! — Как? Почему? — вскинулись Нико и Славен. Но Немец поднял руки, заставив их моментально заткнуться, и угрюмо передразнил: — Как-как? Квак! Сказки в детстве внимательнее бы читали! Мальчик влюбится, и если это будет взаимно, то всё пройдёт. — Иван должен влюбиться или просто переспать с кем-то? — Только любовь! Запомните! Только взаимная любовь! — Прекрати ржать, Нико! — Отлично! — Нико радостно хлопнул ладонью по столу. — Сколько ему? Девятнадцать? Если ещё не успел, то скоро влюбится… — …безответно в какую-нибудь вертихвостку и будет страдать. Нам это надо?! — чуть ли не заломил руки Славен. — Ну, зачем же сразу страдать?! Атмосфера в медпункте неумолимо накалялась. Младен набрал побольше воздуха в легкие и медленно выдохнул, чувствуя, как оледенел позвоночник: — Если только в вертихвоста. — Вон что, — протянул с коротким смешком Нико, а затем проницательно взглянул на Младена. Такой же взгляд бросил на него и Славен. — Нет-нет-нет! И нечего так на меня смотреть! У меня жена родить должна скоро! — буркнул Младен, почувствовав, как загорелись кончики ушей, и повертел бритой головой, отчего-то жалея, что не может прикрыть уши волосами. Хвалёная невозмутимость снова давала сбой. Что за блядский цирк они тут решили развести?! — Причём тут жена? — тотчас вскипел Билич. — А что, ты хотел бы создать сборную боевых пидарасов? — пробурчал Младен, одновременно молясь про себя, чтобы краска с ушей не сползла на щёки. Однажды он нашёл на столе у Деспины книгу про священный отряд из Фив и буквально проглотил её за ночь. Билич замер на полуслове и, прищурившись, уставился на Младена. Но взгляд его затуманился, и всем стало ясно, что мысли унеслись куда-то далеко.***
6.09.2007
Чёртовы авиакомпании! Младен изучил их сайты вдоль и поперёк, пытаясь подобрать самое удачное время для перелёта с Иваном из Базеля в Загреб. Прямого пути от Швейцарии до Хорватии не было. И значит, как не крути, выходило, что любая из авиакомпаний (на какой бы они ни попали рейс) могла бы претендовать на звание первого перевозчика, у которого на борту оказался оборотень. По крайней мере, о таком ещё ни разу не передавали в новостях. Не то, чтобы это считалось опасным, но появление в салоне лиса, или (и тут Младен коротко хрюкнул) полностью обнажённого парня могло заставить перелёт заиграть новыми красками. Наконец, с большим трудом из-за бушевавшей непогоды, нашлась частная фирма, которая согласилась доставить их ночью до Загреба. Младен зря себя накручивал: все прививки в ветеринарном сертификате были вовремя проставлены, а накормленный досыта и напоенный сонным зельем лис всю дорогу продрых без задних ног. Так что, практически, перелёт — и паспортный и таможенный контроль — прошёл без проблем. А рано утром в загребском аэропорту «Франьо Туджман» их встретил Славен. Единственная проблема возникла, когда они добрались до места. Нико и Чарли видели, как они тащили чемодан. И Билич, безостановочно матерясь сквозь зубы, искренне пригрозил им крупными неприятностями.***
После обеда они собрались в номере тренера. «Блядский триумвират!» — подумал Младен, в упор рассматривая сидевших перед ним. Деспина всегда любила читать, особенно исторические романы. Сейчас на её тумбочке лежали несколько томов цикла Маккалоу «Владыки мира», и она цитировала перед сном понравившиеся отрывки. — Почему Лука? Славен закатил глаза и нудным голосом ментора продекламировал цитату из «Теории и практики футбола»: — Теоретическая модель идеальной связки выглядит так: игроки-друзья, на сборах живут вместе, на поле дополняют друг друга. При этом отличаются внешне (высокий — низкий) и по темпераменту (меланхолик — холерик). Родились в разную пору (лето — зима). А если еще и живут в одном биологическом резонансе, — умри, соперник! (6) А потом вполне нормально добавил: — Между ними искрит. Но искрит не так, как нам надо. Их конфликт может стоить нам Евро. Разве ты ничего не заметил?! — Нет! А что я должен был заметить? — Младен театрально, но совершенно неискренне рассмеялся, внезапно ощутив болезненный укол ревности. А Билич поднял брови и переглянулся с Ковачем. Вопрос был до безобразия глуп и смешон. Конечно же, он видел всё. И брошенный Лукой на Ивана как-то нарочито вскользь тяжёлый взгляд, и небрежное пожатие плеч в ответ на реплику Ковача. Время от времени Младен исподтишка наблюдал за Иваном во время тренировки и сразу же углядел, что Лука неизменно маячил рядом: вызывающе хамил, заставляя ноздри Ивана раздуваться от гнева, злился и дерзил, словно… младшеклассник, пытающийся привлечь и удержать внимание понравившейся девочки, но не желающий ей в этом признаваться. Ещё бы за косичку подёргал, ей-богу! Всегда спокойный, сдержанный, рассудительный Модрич был Петричу даже симпатичен умением кратко и по делу говорить, слаженно играть в команде, цепко выхватывая каждую деталь игры. У Луки имелся талант, который в скором будущем обещал ему сделаться видной фигурой в сборной. Недаром с некоторых пор ходили слухи об английских клубах, которые уже держали его на примете. Но на данный момент Лука его вообще не интересовал. Младен мог думать только о том, что время, отведённое ему на Ивана, приближалось к своему концу и вот-вот грозило оборваться. Впрочем, это уже не имело значения. Ёбаная магия ни на секунду не заставила усомниться в том, что именно Лука будет гораздо больше для Ивана, чем просто сокомандник. Что, рано или поздно, он превратится для Ивана в человека, на которого тот всю жизнь будет смотреть с восхищением и любовью и сделает ради него всё мыслимое и немыслимое. Что Лука будет держать Ивана крепко и нежно, и никогда не выпустит из своих объятий, а Иван даже и не подумает сопротивляться. Что они станут якорями друг для друга. Младен понял это сразу, как только увидел их двоих рядом. Но если это предопределено, то почему так сильно кололо в сердце? Занятый своими мыслями, Младен не сразу заметил, что собеседники замолчали и стали переглядываться между собой. Он проигнорировал ехидную усмешку Нико, прокашлялся и спросил: — Ладно! Лука так Лука. Что ты предлагаешь, Славен? Билич, прежде чем ответить, чуть пожевал губы: — Есть кое-какая мыслишка… Видишь ли, однажды некий юный защитник, придя в сборную, никак не мог найти общий язык с более опытным полузащитником. И тогда тренер Дражан Еркович решил отправить его на перевоспитание в один постоянно повторяющийся день. Петрич невольно хмыкнул. О тесной дружбе бывшего юного защитника Славена Билича с Алёшей-огненным локтем (7) ходили легенды. Но, блять, то заклинание (естественно, что он слышал про него) считалось слишком сложным и опасным. К тому же, было неясно, как оно отразится на Иване. — Ракитич же оборотень! — Младен обернулся и удовлетворённо кивнул: привычно насмешливое выражение наконец-то сползло с лица Нико, и он буквально поедал тренера глазами. — Вдруг что-то пойдёт не так? Повисла тяжёлая тишина. Они ждали ответа, а Славен внимательно их рассматривал. Молчание затягивалось. Но ни Ковач, ни, тем более, Младен не собирались его нарушать. Пусть тренер выскажется, а возразить они всегда успеют. — Это будет не Иван, а Лука, — через несколько минут озвучил свою мысль Славен, затем вытряхнул сигарету из пачки и наслаждением затянулся. — Ивана пропускать через такое нельзя. Когда он окажется в облике зверя, колдовство на него всё равно не подействует. Так что, тут рисковать не стоит. — И, эмм, как же мы узнаем, что Лука… — Нико запнулся. — …перевоспитался? — любезно продолжил Билич, потом пожал плечами. — Поживём — увидим. — Эээ, нет, — неожиданно для себя протянул Младен. — Так не пойдёт. Мне надолго здесь застревать нельзя. У меня жена родить должна… Он почти тут же понял, что Иван всё это время будет рядом. И следом понял ещё, что не сможет долго с собой бороться. И в один (не)прекрасный день у него просто сорвёт крышу. Как он сможет держать себя в руках, встречаться с Иваном, разговаривать, как ни в чём не бывало, если даже день, проведённый с ним бок о бок, уже превращался в проблему? — Повторяешься, Петрич! — со смешком перебил Нико. — Мы это уже слышали. Младен отмахнулся, собираясь поспорить, но поймал на себе взгляд Славена: тренер выглядел на редкость серьёзным и понимающим. — Что ты предлагаешь? — спокойно спросил Славен, остановив Нико движением руки. — Нам нужен какой-то знак, по которому мы поймём, что пора завязывать… — Лис! — внезапно выдал Нико. — Лис и будет таким ориентиром. — Не понял, — Младен слегка поморщился. — Тебе как: попонятнее или помедленнее? — парировал Нико, и, негромко посмеиваясь, выразился яснее. — Значит, говоришь, звонить и дышать в трубку? — внимательно выслушав, усмехнулся Славен, решительно хлопнул себя по коленям и встал. — Что ж, так тому и быть. Жду вас вечером у себя.***
Какой, оказывается, необычный потолок у него в номере. Петрич вот уже битый час лежал неподвижно и, прищурившись, с огромным интересом пялился вверх. Побелка пожелтела от времени, местами растрескалась, складываясь в замысловатые узоры. Или нет, скорее, в надпись «Младен — идиот». По крайней мере, буквы «м», «л», «и», «д» читались достаточно чётко. Звонок телефона отвлек его от этого интереснейшего занятия. Он мельком взглянул на экран и — только не сейчас, нет-нет, пожалуйста! — скривил губы, но всё-таки взял трубку. — Можно, я зайду к тебе на минутку? — голос Ивана прозвучал жалобно, и вроде чуток испуганно. — Папочка, пожалуйста… Вот же сукин сын! Младен, колеблясь мгновение, буркнул: — Сейчас сам приду. На чужой территории разговаривать будет легче. Но додумать свою мысль он не успел, как, впрочем, и вообще нормально поговорить. Наливаясь горячечным румянцем, Иван сразу шагнул навстречу. Вцепился в руки, словно утопающий в спасательный круг. Прошептал виновато прямо в губы: — Мне очень плохо. Младен начал вспоминать, а что чувствовал он в первый свой приезд, и уже собрался произнести что-нибудь ободряющее, но Иван качнул бёдрами и… он забыл всё, что хотел сказать. Потому что, у него, мать вашу, встал! — Пусти! — Младен резко выдохнул через нос, дёрнулся, пытаясь вывернуться из цепких рук, но безрезультатно. Хватка была неожиданно сильной. Он успел отстранённо заметить, что даже костяшки ивановых пальцев побелели. — Нет! — голос Ивана сорвался, а пальцы дрожали всё сильнее. — Если ты думаешь, что я конченый моральный урод, то крупно ошибаешься, — Младен сделал ещё одну попытку освободиться. — У меня нет привычки спать с детьми. И в ответ получил полный праведного возмущения взгляд: — Я не ребёнок! Задыхаясь под этим взглядом, Младен закусил губу. Кажется, до крови. Но и пусть! Так ему и надо, озабоченному ублюдку! Потому что, правая рука Ивана медленно спустилась ниже и потёрла его стояк через штаны. Сейчас у Младена было два пути. Первый — от всей души двинуть освободившейся рукой Ивану в челюсть, либо… Но тут Иван спустил с себя штаны, прильнул к нему. Горячая рука скользнула Младену под резинку трусов, огладила головку, вынудив охнуть и грязно выругаться… и забыть даже про первый путь. — Пожалуйста, прекрати, — почти взмолился он, почувствовав, как чужие тонкие пальцы оплели его член, прижали к своему, лаская. — Ты, правда, хочешь, чтобы я остановился? — вкрадчиво прошептал Иван, двигая рукой. В голосе явственно слышался вызов. По телу прошла дрожь от затылка до самого копчика. И (блять-блять-блять!) плевать Младен хотел на всё. У него больше не осталось никаких вариантов. Только зашкаливающая похоть. Чистое концентрированное желание. Зажмурившись до звёздочек перед глазами, он накрыл ивановы пальцы своей ладонью. Двигаясь, точно во сне, подстроился под нужный ритм, позволяя себе хотя бы на миг забыться… — Не знаю, что на меня нашло, но… спасибо тебе, — смущённо (щёки его алели румянцем)пробормотал Иван. — Знаешь, давно я не чувствовал себя таким одиноким. Удовольствие от сумасшедшего оргазма ушло на второй план, уступив место тщательно скрываемой горечи. Вон, оказывается, что! Дрочка. Ни к чему не обязывающая взаимопомощь. Но широко распахнутые серо-зелёные глаза сияли таким благодарным светом, и в них уже не было той тоски, что несколькими минутами раньше, что Младен нашёл в себе силы для улыбки и потрепал его волосы. Сердиться на Ивана было трудно. Действительно, подумаешь, ну, подрочили друг другу. С кем не бывает… Тем более, после сегодняшнего колдовства Иван про неё забудет. — Зачем он так со мной? — Что? О ком это ты? — Младен бережно обнял Ивана, заставив того признательно просиять. — О Модриче. Что я ему сделал плохого? — О Модриче, — повторил бесстрастно Младен, прижался лбом ко лбу и вдохнул слабый аромат одеколона. — Я думаю, что ты ему понравился. Но сам он этого ещё не понял. Встретив недоверчивый взгляд Ивана, Младен ласково чмокнул его в нос и тихо добавил: — И насчёт остальных ты тоже не переживай. Тебя здесь полюбят. Потому что, тебя невозможно не полюбить. Веришь мне? Иван помолчал немного, потом кивнул: — Да, братко. — Вот и отлично, — Младен вымученно усмехнулся и вышел за дверь. Очутившись в коридоре, он бессильно прислонился к стене и закрыл лицо руками. Потом внезапно для себя рассмеялся. Торопливо, чтобы не врос, снял с души новый, только что повешенный на неё камень, и щелчком отправил в полёт. Всё шло прекрасно, если не считать того, что внутри зияла пустая дыра, которая вызывала тупую тянущую боль. Но ничего, рано или поздно, все раны затягиваются, если их не бередить. А уж он постарается поберечь себя. Вечером триумвиры встретились вновь. Под грохот и всполохи были произнесены все необходимые заговорные слова. Вслед за тем, Славен со словами «Звони, да голос не забудь хоть немного изменить» протянул Нико телефон. И как-то всё завертелось и понеслось с головокружительной быстротой. Дни и ночи слились в одно долгое мгновение, пошли безостановочно крутиться колеса искажённого пространства да мелькать — каждый день по-своему особенный — бесконечные четверги. По какой-то непонятной причине Младену стало интересно наблюдать за Лукой. Это отвлекало от мыслей об Иване и вносило хоть какое-то разнообразие в монотонный ход времени. Сначала думалось, что они — все трое — просто проебались. Какая нахуй любовь, если у Луки с Иваном война в самом разгаре?! Младен видел, что Лука ненавидел Ивана до зубовного скрежета. Так, как может один человек ненавидеть другого. Иван (надо отдать ему должное, язык у Ракитича был подвешен неплохо), отбивался умело, зачастую вынуждая Модрича буквально пыхтеть от злости. Правда после таких ссор, он запирался у Младена в номере, и хозяину сначала стоило большого труда подавлять желание стиснуть злющего мальчишку в успокаивающих объятиях. А потом, со временем, не выдать себя улыбкой. Потому как ему всё чаще становилось смешно. Вспоминалась племяшка, которая тыкала Барби и Кена друг в друга, приговаривая при этом: «Целуйтесь!». Ему хотелось тоже схватить этих двоих придурков за вихры и как следует сдвинуть лбами. В конечном итоге, Младен даже не заметил, как превратился для Ивана в образцового старшего брата. К счастью, всегда можно поставить точку. Хотя ещё совсем недавно казалось, что им троим конца-края своей авантюры не увидать. Еще две недели назад (прошло аккурат тринадцать четвергов) Нико, закидывая в рот крохотную тарталетку и запивая её вином, убеждал прекратить экспериментировать. Билич же, осушив до дна бокал, нехотя признался, что уже не верит в успешность своей затеи. И что, да, пора завязывать с этим делом, иначе они рискуют потерять Луку. Тот с каждым прожитым четвергом всё больше худел, бледнел и чах. Более того, его телефон был постоянно отключен. Младен в тот вечер едва уговорил своих пьяных товарищей подождать, самое малое, до утра. Потому как, он видел то, чего они не замечали: сумрачную тоску в по-совиному круглых глазах, неотступно следящих за Иваном. Да и сам Иван всё восторженней отзывался о своём новом приятеле. А в один из четвергов, вернувшись с вечерних посиделок с Лукой на «Максимире», так и вовсе возмущённо заявил, что правило «Нельзя целоваться в первый день знакомства» кажется ему откровенно устаревшим и донельзя глупым. Затем, правда, в ответ на удивлённо поднятые брови он смущённо забормотал о том, что, мол, ничего такого не было, что Младен просто не так понял, и не надо на него таращиться, и всё в таком же духе. Но Петрич уже догадался, что известная с незапамятных времён пословица «От любви до ненависти один шаг» начала работать и в обратную сторону. А потом наступил тот самый день, которого они все не чаяли дождаться. День, когда всё закончилось. Сначала в сторону общежития на всех парах промчался Лука и ворвался в комнату Ивана. Младен некоторое время прислушивался, потом не выдержал и, тихонько крадучись, пошёл проверить, что там происходит. Позже к нему в номер влетел сам Иван. С вытаращенными глазами и с вполне закономерным вопросом: «Зачем нужны психбольницы, если психи разгуливают на свободе?». Залпом выпил стакан воды, завалился на кровать, отдышался и почти спокойным голосом рассказал про странный визит некоего Луки Модрича. — Он вообще нормальный? Что за околесицу он нёс про день сурка? И откуда он столько про меня знает? Это ты ему разболтал? — Я ничего не рассказывал, — Младен поднял руку в попытке прекратить обрушившийся поток вопросов. — Чего Лука хотел? — Он спросил… — Иван заметно покраснел и отвернулся к окну. — Ну? — Есть ли у него шанс понравиться мне. — И? — Он чудной… Кто же сразу ответит на такой вопрос?! Потом, пока все были на ужине, Младен прокрался в номер Луки, практически молясь про себя, чтобы тот не взял с собой свой сотовый в столовую. Выключенный телефон, к счастью, небрежно валялся на кровати. Младен воровато обернулся по сторонам, включил его и засунул в карман толстовки, перекинутой через стул. К бренчавшим там ключам, видимо, от квартиры Луки. Затем вернулся к себе в комнату, оставил дверь чуть приоткрытой, плюхнулся на кровать и стал ждать дальнейшего развития событий. Ожидание было недолгим. Сперва, еле передвигая ногами, проплёлся Лука. Буквально через пару минут он прошел обратно. Младен удовлетворённо хмыкнул: Модрич напялил свою любимую толстовку. Оставалось надеяться, что и мобильный он взял с собой. Через несколько минут появился Иван. С любопытством замер на пороге. Младен многозначительно приложил палец к губам. И тот, явно заинтригованный, шагнул в комнату и настороженно поинтересовался: — Что-то случилось? — Присядь, нам надо поговорить, — кивнул Младен. Увидев его спокойное лицо, Иван немного расслабился и мельком посмотрел на часы. До перевоплощения оставалось совсем немного. Обычно это происходило у него в номере, и затем, как правило, или Младен, или Нико отправлялись выгуливать лиса перед сном в близлежащем парке. — Ты сегодня никуда не пойдёшь. — Почему? Недоумение, отразившееся на лице Ивана, вызвало у Младена слабую усмешку. Он в раздумье побарабанил пальцами по спинке кровати, и, наконец, вместо того, чтобы ответить на вопрос, спросил: — А теперь что ты думаешь о Луке? У тебя было целых полдня, чтобы его узнать. Но ты его обходил стороной. Почему? Иван приподнял брови, однако ничего не сказал. — Всё, что он тебе говорил, — правда, — вздохнул Младен, увидев, как Иван изумлённо распахнул глаза и невольно отшатнулся. — Не бойся, я не сумасшедший. Просто дело в том, что… И Младен рассказал всё, что знал. Решительно всё и в мельчайших подробностях. Когда в комнату с криком «Наконец-то Лука влюбился!» ворвался Нико, Младен уже снова лежал в кровати, а рядом, приткнувшись к боку, дремал лис. А на стуле была аккуратно сложена одежда Ивана.***
17.11.2007
— Какого хуя Иван не в старте? Он бы в первом тайме мог сыграть. Всё равно раньше второго не перекинется, — шепотом поинтересовался Младен у стоявшего рядом Нико. — Как мальчишка будет нарабатывать игровые навыки, если снова сидит на лавке? Славен только что огласил список игроков на матч с Македонией. Ивана там не было. — Ой, Петрич, ты ведь такой умный, а изредка, ну, дурак дураком, — протянул Ковач. Младен сощурился: ему совершенно не понравилась снисходительность, прозвучавшая в голосе капитана. Но тот схватил его двумя руками за голову и повернул чуть в сторону. — Ну, есть ещё вопросы? Младен машинально облизал губы. И, если честно, было отчего! Раздевалка давно наполнилась привычным гомоном, кругом оживлённо галдели, смеялись, шушукались, жестикулировали руками. Билич, перед тем, как выйти за дверь, выдал что-то смешное, и команда проводила тренера гомерическим гоготом. И лишь Лука и Иван безмолвно смотрели друг на друга. Тяжело дыша, стоя слишком близко, почти вплотную, ничего не слыша, ничего не понимая.20.11.2007
Хорваты, несмотря на проигрыш в Македонии, уже гарантировали себе выход на Евро. И завтра их с нетерпением ждали англичане на «Уэмбли». Судьба второй путёвки на чемпионат Европы целиком и полностью зависела от исхода этой встречи: если Англия выигрывает, то туда отправляется она, если выигрывает Хорватия, то вкупе с собственной победой над Андоррой, на футбольный турнир попадает Россия. Таким образом, матч предстоял серьёзный, и Билич собрался выставить на игру самый лучший состав. Младен пару дней провалялся в постели из-за высокой температуры, но сейчас физически чувствовал себя относительно неплохо. Однако эмоциональное состояние оставляло желать лучшего. Пасмурная погода за окном радости тоже не добавляла. Он стоял у открытого окна, вдыхая тяжёлый промозглый воздух. На улице всё утро сыпал холодный дождь, и крупные капли без устали нудно стучали по подоконнику. Почему-то вспомнился последний разговор с Мирко Йозичем: — Как я узнаю, что больше им не нужен? Что больше не надо ходить за ними буквально по пятам, вытирая слёзы и сопли? — Ты поймешь… Обязательно… Короткий стук в дверь отвлёк Младена от мрачных мыслей. В проём всунулась знакомая вихрастая голова: — Можно, я зайду? Глупость, конечно, несусветная, но сияющее лицо Ивана вызвало у него очередной приступ раздражения: — Раньше тебе и в голову не приходило спрашивать разрешения. Однако беспричинная вспышка недовольства усилием воли была поспешно изгнана прочь, и Младен относительно спокойно осведомился: — Что случилось? — Я перестал превращаться в лиса, — негромко ответил Иван. — Вот уже как три дня. Аккурат перед игрой с Македонией. — И ты говоришь мне об этом только сейчас?! Иван замялся и вдруг уставился на него странным взглядом: — Мне показалось, что тебе будет неприятно. Младен вскинулся, захотел что-то спросить, но оборвал себя на полуслове, внезапно поняв, как и почему это случилось. Прикусив изнутри до боли щёку, чтобы дать себе время успокоиться, хмуро вгляделся в смущённое лицо: «Тебе правильно показалось». Раздражение комком застряло в горле. Иван вдруг шагнул к нему, обнял и прижал к себе (они были одного роста), взглянул прямо в глаза и серьёзно сказал: — Ты прости меня, и… спасибо тебе за всё.— Ты поймешь… Обязательно…
Младен натянуто улыбнулся: — Почему-то это звучит как «Извини, но у нас с тобой всё равно бы ничего не вышло»? — Да, это звучит именно так, — Иван на миг опустил ресницы. — Я видел, что нравлюсь тебе. Однако не хотел ставить тебя перед выбором между мной и твоей женой. Но всё равно знай, что ты мой лучший друг… и навсегда старший брат. От этих простых слов раздражение куда-то вмиг испарилось. И впрямь, чего он злится?! Мальчишка прав, он отдал предпочтение семье. Младен внезапно расхохотался: — Отчего же не папочка? В лисьих глазах напротив загорелись озорные огоньки, и Иван со смешком повторил: — И папочка тоже навсегда.***
4.09.2013
Хо-ро-шо! Господи, как же здесь хорошо! Младен неоднократно слышал от многих бывших сборников, что испытывая приступы тоски по далёким безмятежным дням, они любят приезжать на сборы национальной команды. К приверженцам ностальгировать он себя никогда не относил. Нынешней жизнью был более чем доволен. Но оказалось, что после дождливого Лондона снова увидеть ослепительную бирюзу Адриатики, яркие осенние краски на безлюдных скалистых пиках и терракотовую черепицу средневековых зданий Омиша было здорово. Младен прямо-таки чувствовал, как ему становится легче. Он на мгновение зажмурился. Жена права. К чёрту эту Англию! Жаль, что летом провернуть трансфер не получилось, но уж к зиме он будет более настойчив, и попробует наконец-то перейти в какой-нибудь греческий клуб. Раздавшийся рядом громкий хохот заставил его приоткрыть глаза и добродушно усмехнуться. Мальчишки! Им бы всё веселиться! То ли на них так подействовала магия бывшего разбойничьего гнезда, то ли ещё что, но сегодня за завтраком они на полном серьёзе уверяли всех (и его в том числе) что из них бы получились отличные пираты. А потом наломали веток, сделали из них мечи, и гонялись друг за другом по базе, пугая округу воинственными воплями. Хотя тётя Ива, пожалуй, была более права, когда обозвала их великовозрастными балбесами. Вон они! Развалились на поле и ржут во весь голос, как стоялые жеребцы. И все по парам — Даниел и Домагой, Деян и Шиме, Лука и Иван. Младен оглядел их с явной симпатией, привычно задержавшись на стройной фигуре названного братишки, вытянувшейся во весь рост на траве. Голова Ивана покоилась на коленях Луки, который, склонившись над ним, время от времени перебирал светлые волосы. Потом он что-то с улыбкой сказал Ивану, тот ему ответил. Мгновение, и вот уже пальцы Луки ласково огладили его лицо, коснулись губ, мимолётно очертив их контур. Прикосновения эти были столь интимными, предназначенными только для них двоих, что Младен невольно сглотнул и поспешил отвернуться, успев в сотый раз подивиться тому, как быстро они умеют полностью абстрагироваться от окружающей их действительности. При виде этой сладкой парочки мысли Младена неосознанно повернули к тому дню, когда он сообщил Ивану, что уходит из сборной. Сказано это было в загребском аэропорту сразу после многочасового перелёта из Сеула. Он увидел, как у Ивана заходили желваки на скулах и сжались в тонкую полоску губы, легонько приобнял его, похлопал по спине и философски заметил, что все через это проходят, что лучше уж уйти вот так, после победного гола, пусть и в товарищеском матче, чем остаться и выслушивать насмешки от болельщиков и журналистов. Лука, стоявший рядом и бдительно (ревниво?) контролирующий каждое их движение, пробормотал приличествующие случаю слова сожаления, и добавил, что Младену всегда будут рады в сборной. Конечно, рады. А ты — особенно! Младен кивнул в ответ, стараясь не рассмеяться, и с искренним удовольствием припомнил то своё давнее колдовство. Лука тогда на время потерял память. Да ещё, оказывается, сильно ударился, свалившись без сознания. Про это ему под большим секретом чуть позже рассказал сам Иван. Вообще-то, Младен никогда не был злопамятным. Более того, он считал себя взрослым серьёзным человеком. И Лука нравился ему, как и прежде. Но почему-то мысль о здоровенной шишке на модричевском затылке по-мальчишески грела душу. Неожиданно на поле откуда-то влетел мяч. Парни тут же разразились воплями восторга, все, как один, повскакали с мест, и стали носиться по полю, словно угорелые. Младен обернулся и приветственно махнул рукой. Рядом с тренером шашечных Игором Штимацем стояли братья Ковачи. Именно телефонный звонок от Нико, так убедительно звавшего поностальгировать, вспомнить старые добрые времена, распить несколько бутылочек винца, легко сорвал Младена с места и перенёс из Англии в Хорватию. — Не могу поверить, что ты до сих пор не сводишь с Ивана глаз. — Я тоже рад тебя видеть, капитан, — в тон ему отозвался Младен. Привычная подъёбка Ковача вызвала у него лишь лёгкую улыбку. Всё равно, опровергнуть это заявление было решительно нечем. — А раньше тебя это коробило, хоть ты и старался всеми силами свою злость не демонстрировать, — проницательно подметил Нико и присел рядом на корточки. В голосе слышалась скрытая насмешка. Но она теперь тоже не раздражала. — Наверное, старею, — пожал плечами Младен. — Впрочем, если быть честным, я всегда считал, что вы — ты и Иван — слишком разные. — Зато тебе повезло — быть всегда рядом с точной твоей копией, — Младен кивнул в сторону маячившего невдалеке Роберта. Нико тоже обернулся в сторону брата, потом покачнулся, не удержав равновесия, плюхнулся в траву и коротко хохотнул в ответ: — Туше! Немного помолчал, рассматривая Младена в упор, затем зажмурился. — Почему мне изредка казалось, что ты был слишком жесток к себе? А, Маг? Ты же профессиональный колдун, — это снова не прозвучало как вопрос. — Лучше быть безжалостным к себе… И, к тому же, ты всегда был на редкость прозорливым, но кое в чём твоя наблюдательность даёт сбой: он бы никогда не ответил на мои чувства. — Сделал ли ты хоть что-нибудь для этого? — привычная ухмылка вновь тронула уголок рта Нико. Сделал ли?! Не сделал! И хорошо… Нет, даже, пожалуй, отлично, что Младен нашёл в себе силы отказаться от Ивана, эгоистично оправдывая себя тем, что пошёл на это исключительно ради своего же блага. И блага своей семьи: жены и двух дочек. То, что это был чистой воды самообман, Младен понял почти сразу же, но ничего другого придумывать не хотелось. Однако со временем оказалось, что это было благом и для Ивана тоже. Младен всё равно не дал бы ему столько внимания, заботы и любви. Всего того, чем с избытком одаривал Ивана Лука. Парень, чьё детство пришлось на войну, умел ценить отношения. Ну, или, по крайней мере, научился. Поэтому, Младен примирительно похлопал Нико по плечу и негромко ответил: — Мы не всегда получаем то, чего хотим. Да и поздно уже проводить работу над ошибками. Нико скосил на него один глаз: — Всегда поражался твоему умению так красиво формулировать свои мысли. Они переглянулись и рассмеялись, а потом Младен, фыркнув напоследок, поинтересовался: — Ты же меня сюда позвал не про Ивана поговорить. Ходят слухи, что следующим тренером сборной будешь ты. — Говорят, — лениво ухмыльнулся Нико. — И я приехал узнать, работает ли наш план. — Ну и? — Кажется, работает.