***
Ежегодная инспекция Хогвартса членами попечительского совета давно превратилась в формальность. Обычно приходил Джек Грейвис — дородный мужчина с курчавой бородой, громким голосом и располагающей улыбкой. Поначалу он приносил отчёты о расходах и они с Дамблдором выясняли некоторые спорные моменты, прохаживаясь по замку в случае, если требовалось визуальное подтверждение того или иного финансового вливания. Потом Грейвис начал ограничиваться устным отчётом и заверениями, что всё в полном порядке. Реже директора Хогвартса навещал Тайлер Бэгли. Он был высоким, с худым сероватым лицом и тоскливыми глазами. Бэгли нравились окрестности Хогвартса, поэтому директор выгуливал проверяющего вдоль кромки Запретного леса, разглагольствуя о красоте природы, что благотворно влияет на развитие детей. После этого слегка посвежевший от благодатного действия свежего воздуха Бэгли подмахивал документы о том, что проверка успешно пройдена, и они с Дамблдором расходились вполне довольные друг другом. Вот и в этот раз директор не ждал ничего особенного, ибо «внезапные» проверки уже тоже были простой формальностью. Однако, когда через каминную сеть в директорский кабинет один за другим перенеслись восемь из двенадцати членов попечительского совета и примерно такой же численности отряд невыразимцев из министерства, Дамблдор напрягся. Но сделать ничего не смог, ибо даже не предполагал, по какой причине развилась столь бурная деятельность. Оказалось, что дело в мальчишке Поттеров. Когда Дамблдор попытался сесть на привычного конька и замылить инспекторам глаза тем, что «у маглов иначе», тот самый Грейвис, уже ни разу не дружелюбный, протянул директору свиток. Там значился внушительный перечень физических травм Мальчика-Который-Выжил, как то: сломанные во многих местах и плохо сросшиеся рёбра и кости рук, трещины черепа, деформированный из-за недоедания в раннем возрасте позвоночник, истрёпанность суставов и сухожилий, и так далее. — Завтра эта информация появится в газетах, — доверительно понизив голос, предупредил Грейвис, — лучше тебе отправиться с нами, для твоей же безопасности. Дамблдор и отправился. Ему показалось, что не составит труда убедить членов попечительского совета в собственной невиновности и в том, что несмотря на свалившиеся на мальчика злоключения, в данный момент ему оказывается всесторонняя помощь. К тому же Дамблдор доверял Грейвису, был уверен, что тот на его стороне и предлагает наилучший вариант избежания неприятностей. В теории всё выглядело просто и изящно: мальчик рос в не совсем благоприятных условиях, но Министерство и Совет уже покарали нерадивого директора. Общественность довольна, Дамблдор приносит извинения за свою недальновидность, мальчику оказывают квалифицированную медицинскую помощь, а сам Дамблдор, раскаявшийся и прощённый, через несколько дней снова возвращается на пост директора. Ибо кому же ещё руководить Хогвартсом, как не великому светлому чародею? И, уже получая газеты от брезгливо кривившихся дежурных в камере предварительного заключения, Дамблдор понял, что оплошал. Невыразимцы знали, где и что надо искать, посетителей к обвиняемому не пускали, а сидя в камере, Дамблдор не мог ничего сделать. Даже преподнести информацию с правильной стороны. Журналистов к нему тоже не пускали, у них и без интервью уважаемого чародея было с чем работать. «Цербер в Хогвартсе». «В коридоре на третьем этаже «самого безопасного места в магической Британии» было обнаружено опасное магическое животное. На коридор, куда, как подтверждают сами ученики Хогвартса, им запрещено было ходить, не было наложено никаких защитных заклинаний, а дверь комнаты, где, собственно, содержался цербер, открывалась обычным заклинанием, которым владеет каждый первокурсник». К изумлению Дамблдора, после этой статьи его засы́пали громовещателями не только разозлённые родители учеников, но и защитники прав животных. Директор полагал, что Хагрид — единственный в своём роде любитель опасной фауны. В своё время Дамблдору потребовалось всё его красноречие, дабы убедить лесничего в том, что пёсику достаточно места, чтобы побегать за своим хвостом, свежий воздух поступает от шумопоглощающего окна, а ко всему прочему, комната и сам цербер регулярно подвергаются чистке специальными заклинаниями. Но как оказалось, в Магической Британии обретается достаточно населения, озабоченного состоянием окружающей среды и «издеваться над таким редкостным экземпляром — просто кощунство». Вторая же половина писем, помимо нелестных характеристик Дамблдора, как педагога и человека, содержала также угрозы немедленно забрать детей из «этого вашего борделя!». Второй полезной находкой министерских сотрудников было зеркало Еиналеж. Мощнейший ментальный артефакт, пылящийся в одном из заброшенных классов недалеко от гриффиндорской гостиной. В идеале, такая вещь должна была храниться в специальном отделе министерства вместе с Аркой, пророчествами и маховиками времени. На худой конец — в кабинете Дамблдора. Но никак не в классе с незапертой дверью, где кто угодно мог на него набрести и спятить, примеряя на себя другую жизнь. Лучшую действительность, нарисованную зеркалом. Третьей полезной находкой, облегчившей заседание Визенгамота по делу Сириуса Блэка оказался крыса-анимаг Питер Петтигрю, до недавнего времени считавшийся убитым, собственно, Сириусом. После допроса с Веритасерумом Петтигрю отправили целоваться с дементорами, а Сириуса для поправления душевного и физического здоровья доставили в Мунго. Четвёртым и самым значимым приобретением министерства стал, кто бы мог подумать, бедный заикающийся профессор Квиррелл. Основываясь на показаниях профессора Снейпа, невыразимцы были готовы к встрече с человеком, подвергшимся долговременному действию тёмного проклятия. Но когда выяснилось, что из затылка Квиррелла торчит самый что ни на есть Тёмный Лорд собственной персоной, даже хвалёная выдержка главы попечительского совета Люциуса Малфоя дала трещину. До этого мужчина оглядывал Хогвартс с брезгливым видом, бормоча о том, что «давно пора было организовать полноценный шмон в этом наркопритоне». Но увидев бывшего хозяина, Люциус с ужасом заголил свою метку — по-прежнему бледную, едва заметную, и схватился за палочку, чуть не заавадив несчастное вместилище Волан-де-Морта. Мысль решить проблему кардинально посетила не только мозги Малфоя, но после небольшой дискуссии было решено доставить Морта-Квиррелла в Мунго с отрядом авроров. Возможно, последнего ещё можно было спасти. Едва только отдел по обезвреживанию опасных существ справился с транспортированием из школы цербера, министерство ждала новая напасть. Ученики Гриффиндора подверглись нападению тролля.***
— Гарри! — завопил Драко, влетая в больничное крыло. — Напоминаю вам, мистер Малфой, — строгим шёпотом отчитала слизеринца мадам Помфри, — что вы находитесь в лазарете! Соблюдайте тишину и не беспокойте пациентов! — Гарри, — с облегчением выдохнул Драко, заметив, что Поттер находится не на больничной койке, а сидит рядом. — Меня чуть инфаркт не хватил! Ты в порядке? Гриффиндорец хмуро кивнул, утыкаясь в плечо подсевшего к нему Малфоя. — Ну, ты чего? — Драко обхватил его руками. — Они сказали, что пойдут в библиотеку, — пробормотал Гарри, кивая на напичканных зельями и облепленных повязками Рона и Гермиону, — в запретную секцию. Хотели найти более сильные заклинания, чтобы защитить себя, потому что в Хогвартсе творится чёрт знает что. А они пошли в запретный коридор, — провыл Гарри, едва сдерживая слёзы. — И Снейп на меня накричал! — последнее, очевидно, было для Гарри самым большим несчастьем, потому что он боднул Драко в плечо, будто пытался спрятаться в нём от ужасной действительности. Профессор строго отчитал Гарри за безответственность, попенял на дурную наследственность и конфисковал мантию-невидимку. — Верну, когда научитесь пользоваться мозгами по назначению, мистер Поттер, — прошипел брызжущий негодованием зельевар. В прошлый раз он был слишком шокирован видом общающейся с затылком Квиррелла крысы, чтобы думать о внезапно свалившемся на Гарри наследстве, побуждающем к нарушению школьных правил. — Они живы и скоро поправятся, — начал успокаивать Поттера Драко, проглатывая первоначально вертящиеся на языке замечания о том, что «так придуркам и надо», «шастать по Хогвартсу ночью и в обычное время запрещено, не то что сейчас», и «гриффиндорцы — это диагноз. Найдут опасность даже там, где её не нашли профессиональные воители с магическими тварями». Маги из министерства были сосредоточены на цербере и потратили на его транспортировку огромное количество сил и времени, чтобы обратить внимание ещё и на сливающийся с полом люк. — А почему ты не на занятиях? — поинтересовался немного успокоившийся Гарри, вытирая глаза тыльными сторонами рук. — Так трансфигурация же! — фыркнул Малфой. Профессор Макгонагалл, заместитель, на которую легли обязанности управления школой в отсутствие директора, перемещалась по Хогвартсу исключительно трусцой, обзавелась нервным тиком, а причёской могла посоперничать с непослушными волосами Грейнджер. На уроках трансфигурации профессор часто отлучалась из кабинета или просто давала ученикам задание и погружалась в бумажную работу. При таком графике она нередко путала первые курсы с седьмыми, так что едва ли обратила бы внимание на незадокументированное отсутствие на уроке Малфоя и Поттера.***
«Опасности Албании. Чем обернулась исследовательская поездка Квиринуса Квиррелла». С колдографий робко улыбался молодой мужчина с пышными каштановыми волосами. «Целители заявляют, что частичка души Того-Кого-Нельзя-Называть, оккупировавшая тело профессора, уничтожена. Аналогичному ритуалу подвергся и знаменитый Гарри Поттер. Целитель больницы святого Мунго Янус Тики, проводивший осмотр мальчика и первым заметивший «что-то постороннее» в ауре Поттера, утверждает, что жизнь пациента вне опасности, а его здоровье планомерно улучшается. «Шокирующие новости!» «Работники Гринготтса, самого надёжного банка магического мира, обвиняются в махинациях со счетами. Сами гоблины утверждают, что контракты были заключены небезызвестным Альбусом Дамблдором вполне законно, а тот факт, что ежемесячные отчисления на содержание Мальчика-Который-Выжил уходили на неизвестный магловский счёт — не их вина». Дамблдор откинул газету и пару раз приложился лбом о металлическую решётку. Если до этого он ещё лелеял надежду как-то оправдать себя, то после таких обвинений в Азкабане действительно будет безопаснее. А ведь какой был план! Вырастить послушного воле Дамблдора героя, который и умереть будет готов с радостью ради общего блага! Том Реддл, куда-то уехавший сразу после выпуска, вернулся за несколько месяцев до министерских выборов и с ходу выдвинул свою кандидатуру. Дамблдор сначала и внимания не обратил на этого выскочку, но общественность отреагировала вполне благосклонно. Реддл предлагал новое направление в развитии магического общества, и для варящейся в своём котле Магической Британии это было, как глоток свежего воздуха. Мужчина говорил о том, что нет необходимости жаться к маглам — нужно сотрудничать с себе подобными. Налаживать дипломатические связи, накапливать знания, а не менять их на чайники и автомобили. — Почему мы сотрудничаем с гоблинами, а не с великанами? — говорил Реддл со сцены. — Потому что первые могут предложить нам больше. А изрядную физическую силу вторых мы и сами можем направить в нужное русло. Так стоит ли тратить время, чтобы объяснять обделённым интеллектом существам, зачем нам это надо? У маглов мы и сами можем взять всё, что посчитаем необходимым. Для этого не обязательно открываться их миру, подвергая себя опасности. Так не лучше ли сосредоточить свои силы на налаживании связей с зарубежными магическими сообществами? Слушая его высокопарную речь, Дамблдор в раздражении скрипел зубами. Сам он, понятное дело, на пост министра не претендовал, но был заинтересован в том, чтобы это место занял тот, кто разделяет его интересы и не будет мешать налаживать сотрудничество с маглами. Рассуждения о разделении магов и маглов — в подходе, в образовании — Дамблдор считал в корне неверными. Ему казалось логичным налаживание связей с теми, кто находится ближе. Какой смысл постигать корявый ход мыслей магов, находящихся на другом конце света? Директор пустил в ход все свои уловки и связи, чтобы Реддл проиграл выборы. Он надеялся, что, не добившись успеха, тот снова куда-нибудь уедет вместе со всеми своими дефективными идеями. Но, несмотря на то, что новым министром стал Гарольд Минчум, Реддл никуда не исчез. А сторонников его идей становилось всё больше. После того, как поползли слухи о том, что выборы были сфальсифицированы, Дамблдор решил действовать радикально. Он подкинул Реддлу необычный артефакт. Тот ещё с детства имел слабость к коллекционированию разных вещей, а после окончания Хогвартса начал интересоваться разными диковинками. Реддл с восторгом принялся изучать артефакт, пытаясь понять, для чего он нужен, и не подозревая, что эта безделушка была изобретена в качестве карманного дементора. Артефакт не получил широкого распространения, потому что не высасывал душу целиком, а рвал её на части, разрушая саму личность человека. Таким образом, идеи Тёмного Лорда, уже не Тома Реддла, претерпели кардинальные изменения. И сами маглы, рождённые маглами, общающиеся с маглами начали подвергаться нападкам и вырезаться без жалости. Более того, Волан-де-Морт начал ощущать приступы паранойи и нередко принимал на веру какую-то ерунду, игнорируя действительно важные вещи. Поэтому без сомнений поверил в историю о мальчике, что родится в конце июля и положит конец тирании Лорда. Дамблдор должен был выступить в этой истории как спаситель. Победитель спятившего Реддла, который решил заавадить младенца. Но мальчишка Поттер, прямо как в пророчестве, даром что оно было фальшивое, развоплотил Волан-де-Морта магическим выбросом. Дамблдор не смог вовремя подгадать время, считая, что Лорд пойдёт к Лонгботтомам, и явился на место происшествия вместе с аврорами. Утверждать, что он убил Волан-де-Морта, когда на самом деле куча людей видела его где угодно, но не дома у Поттеров, было попросту нелепо. Поэтому Дамблдор, скрипя зубами, отослал младенца к его магловской тётке и взялся за обдумывание нового плана, как стать героем. Он видел, что магическому обществу идеи сотрудничества с маглами, что поначалу были новаторскими, уже приелись, а самого чародея начали всё чаще подозревать в старческом маразме. Героический поступок укрепил бы авторитет директора, а правильно преподнесённая после встряски информация убедила бы всех в том, что развитие движется в правильном направлении. Он знал, что Лорд развоплотился, но не умер, потому как артефакт удерживал душу на земле. А ещё Волан-де-Морт зациклился на Поттере. Идея вырастить мальчика в суровых условиях вдали от магического мира созрела практически мгновенно, и первый шаг уже был сделан. Месячные отчисления на содержание Поттера шли к Арабелле Фигг, которая следила за Гарри и докладывала о каждом его шаге. Затюканный, уверенный в собственной ненормальности мальчик наверняка без сомнений уверовал бы в свою избранность и предназначение, оказавшись в волшебном мире. Поттер оказался более неуверенным в себе, чем предполагал директор, поэтому Дамблдор подарил Гарри мантию-невидимку не на Рождество, как планировал изначально, а раньше. О том, чтобы у мальчика сразу появились гиперактивные друзья, толкающие героя на сомнительные аферы и абсолютно уверенные в том, что они и только они могут спасти мир, директор тоже позаботился. Не понадобилось даже никаких специальных внушений. Мальчик Уизли сам по себе был таким, каким Дамблдор хотел бы видеть Гарри. Настоящим гриффиндорцем, грудью бросающимся на амбразуру, не думая о возможной опасности. И если бы не железобетонная уверенность Дамблдора в том, что до мальчика никому не будет особого дела, всё могло получиться.***
— Гарри! — с беспокойством крикнул Снейп, увидев поникшую фигуру Поттера, бредущую в сторону Запретного леса. — Гарри, меня чуть инфаркт не хватил, когда ты пропал! — удивительно похоже повторяя комментарии Драко, заявил профессор, догоняя его. — Ты в порядке? Дождавшись, когда Снейп с ним поравняется, Гарри уткнулся лицом в чёрную мантию профессора и разревелся. — Ну, что ты, Гарри? — растерянно забормотал Снейп, гладя мальчика по немного отросшим волосам. — Что случилось? — Я думал, меня хотя бы спросят, кого я хочу в опекуны, — заикаясь и всхлипывая, пробормотал Поттер, — а они назначили мне эту Боунс, даже не поинтересовались! — А кого бы ты хотел? — поинтересовался профессор. — Вы всё ещё сердитесь на меня, это из-за этого? — проговорил Гарри, и Северус вдруг понял, к чему тот ведёт. — Послушай, — он сжал плечо мальчика, — я не могу стать твоим опекуном, потому что у тебя есть крёстный. А назначение Амелии Боунс — простая формальность. Блэк очухается через месяц-другой, и на летние каникулы ты, скорее всего, поедешь к нему. — Но я не хочу! — отчаянно проговорил мальчик. — Я его даже не знаю! — Вместе сходим к нему и познакомимся, — улыбнулся Снейп, — я его тоже лет пятнадцать не видел. — А если он мне не понравится? — пробубнил Гарри, немного успокоенный тем, что Снейп пойдёт с ним. — Если он не сможет выполнять обязанности опекуна, то тебе назначат нового, — профессор полюбовался на вспыхнувшую в глазах мальчишки радость и со вздохом добавил, — торжественно клянусь выставить свою кандидатуру на эту роль. Он протянул Поттеру руку, и их пальцы на пару секунд оплелись золотистыми нитями. — Что же, — заключил Снейп, — теперь, когда магия накажет меня, если я нарушу обещание, пойдём, что ли, поедим? Гарри радостно ухватил его за руку и поволок в сторону замка.