Madness

Они отдаляются в полумрак и прохладу запутанных коридоров царства Мамона, оставляя за спинами свет и жар ада, что жжёт нежные ступни даже сквозь обувь. Вики едва поспевает за Мими, тянущей ее вперед, путая в лабиринте тоннелей, пока каблуки нещадно застревают в стыках на полу, а ото всех стен, у которых будто были глаза и уши, слышится сдавленный шёпот. Надрывный, возбуждающий, молящий. Молящий о прощении, смерти и избавлении от грехов. И она, заворожённая этим, озирающаяся вокруг, едва привыкшими к темноте глазами, пытающаяся выхватить чьи-то силуэты, ступает за Мими. Ступает в царство разврата и похоти, сама того не осознавая, смело двигаясь вперед, на самом деле являясь ведомой не только мельтешащей перед ней девушкой. Не только ей и не только сейчас. Дверь за спиной Вики с плавным скрипом захлопывается, а до слуха доносится едва слышимый щелчок замка, когда ее открытой спины касается холодный ключ, возбуждающе контрастирующий с горячими губами Мими, посылающими мурашки до самых кончиков пальцев. Он плавно скользит ниже по позвоночнику, чуть царапая, заставляя возбужденно выдохнуть и привстать на носочки, подаваясь назад, а липкая темнота захватывает ее в свои объятья, манит и зовёт, испуганно отшатываясь в сторону, стоит только свечам около кровати зажечься. Адски красным свечам, как глаза Мими, стоящей позади и усмехающейся в своей привычной манере, подталкивающей непризнанную вперёд, с удовольствием отмечая, как ее матовая кожа окрашивается в золотой, сверкает капельками терпкого на вкус пота, что девушка слизывает языком, блаженно прикрывая глаза, смотря за Вики сквозь трепещущие чёрные ресницы. Ее крылья чуть раскидываются в стороны, а малиновая энергия угрожающе нависает над спутницей, что проводит ладонью по прохладному чёрному шёлку постельного белья, идеально дополняемого глубоким цветом кованого изголовья, резные столбики от которого вздымаются вверх, поддерживая тонкую вуаль едко-алого балдахина. Лишь одним ярким пятном в этом царстве черно-красного безумия остаётся цепь, змеей скользящая с края огромного ложа, заставляя Вики отшатнуться и испуганно округлить глаза, оборачиваясь к Мими, которая лишь тихо кивает и что-то успокаивающе шепчет, легко касаясь губ дрожащей девушки, обхватывая ее тонкие — болезненно тонкие — запястья рукой, когда в сознании бьется сумасшедшая мысль, скрашенная будто реально раздавшимся звуком ломающихся под натиском чего-то тяжелого костей. Мими скользит бледной рукой по груди непризнанной, чья точеная фигурка скрыта под ненавистно белоснежным кружевом тонкого платья, рвущегося в крепкой хватке нетерпения, оставляя на коже едва заметные розовые следы, что девушка тут же зализывает языком, срывая с губ Вики хриплый выдох. Выдох, полный вожделения и отчаяния, когда ее отталкивают и она падает — падает так долго, что кажется, летит в самую бездну, а крылья с адской болью сгорают в окружающем пламени, — касаясь спиной темного покрывала, прогибаясь в пояснице под прикосновениями Мими, ласковыми и грубыми, плавно сменяющими друг друга в самый неожиданный момент, заставляя крепче сжимать бёдра и едва слышно стонать, моля прекратить невозможную пытку. Но прекратить — это не про планы Мими, что диким смерчем надвигается на расслабленную девушку, вынуждая ее сдвигаться ближе к изголовью и перехватывая нежную, струящуюся сквозь пальцы ткань, что в ласковом движении касается глаз непризнанной, лишая ее и шанса увидеть хоть что-то этой ночью. Этой бесконечно — Мими уверена, — длящейся ночью. Она плавно ведёт языком по призывно раскрытым губам Вики, будто изучая заново — изучая каждую маленькую трещинку и едва зажившую после каждой их ночи ранку, — и юрко скользит им в рот, касаясь ровного ряда зубов, щекоча нёбо, когда язык непризнанной податливо двигается в ответ, унося Мими на девятый круг ада, заживо сжигая и возрождая вновь, распаляя ее, ощущающую легкий привкус недавно выпитого глифта, что своей дымкой заволакивает сознание. Заволакивает сознание им обоим. В ушах стучит кровь, заглушающая все посторонние звуки, когда цепь кандалов скользит по постели, холодом обжигая запястья Вики, крепко сцепленные между собой, и путаясь в искусно выкованных узорах изголовья, заставляя сердце непризнанной на миг остановиться. Кончики ее пальцев холодеют, а она вся сжимается, когда Мими снова впивается в губы сводящим с ума поцелуем, зарываясь в примятые повязкой чёрные локоны, пропуская их сквозь пальцы и массируя кожу головы, вдыхая пряный запах, смешивающийся с ее собственным. Она обводит языком каждую просвечивающую сквозь тонкую кожу венку, иссиня-зелёную и ярко-лиловую, прикусывает шею, вызывая шипение Вики и запуская тонкие пальцы ей в рот, касаясь лопнувшей губы, надавливая до боли, пока оставленный след наливается красным, отчего Мими удовлетворенно выдыхает, посылая мурашки по обнаженному телу непризнанной, умоляюще ерзающей бёдрами, коленом задевающей пах Мими, которая в таком же нетерпении сжимает руки в кулаки, до крови разрывает кожу ладоней. Другой рукой она сжимает шею Вики до белых пятен, ведёт острыми ногтями, оставляя кровящие борозды, касаясь их языком, скользя ниже по острым ключицам, оставляя засос на левом плече и мучительно долго вычерчивая линию к ложбинке между грудей, где через секунду краснеет ещё один след. Светлые твёрдые соски призывно торчат, сжимаясь от на мгновение проскальзывающего откуда-то сквозняка, и Мими касается одного языком, кружа самым кончиком, чуть надавливая, вызывая трепетный стон, когда рукой движется ниже, царапая и сжимая до приятной боли, что яркими вспышками сверкает перед раскрытыми голубыми глазами под плотной повязкой, будто на весь рай брошена тень, скрывающая его от всех грехов. От всех грехов, чем полон он и сам, ведь один ангел — будущий ангел — дергает руками в бесплотной — и такой нежеланной им, — попытке освободиться, коснуться себя, раздирая запястья в кровь. Жар рта Мими окружает нежный сосок, когда второго касается прохладный металл, острой болью сжимающий его, вызывающий на губах непризнанной предвкушающую улыбку — их любимая игрушка... Она снова прогибается, втягивая живот, пока другой сосок оказывает в таком же плену. Плену, который не сравнится с пленом сладких губ, что уже касаются внутренней стороны бёдра. И Мими закидывает ногу на плечо, скользя выше, пока пальцы пробегаются по ребрам, резко выделяющимся под кожей. Она с упоением считает каждую доступную ее прикосновению пару, оттягивая самый желанный непризнанной момент, будто ведёт обратный отсчёт. Отсчёт, что прерывается прожигающим ее спину взглядом золотых глаз и едва слышным скрипом половиц, отчего крылья на спине трепещут. Девушка касается языком влажных складок, прикусывает клитор и сдавленно стонет от растекающегося на ее языке вкуса, что смешивается с терпкой малиной и разлетающимся по комнате горьким шоколадом, заставляя ее в сладкой неге прикрыть глаза. Мими самозабвенно покачивает обтянутыми плотной тканью бёдрами, коленями сжимая сбившееся покрывало, подаваясь вперёд и чуть прогибаясь в спине. Волосы распадаются по спине, скользят по плечам, пока она грязно трахает непризнанную языком, а ее щеки заливает багряный румянец. Она крепко вцепляется в бёдра в Вики одной рукой, скользя пальцами в лоно, разводя их, касаясь мягких стенок, что податливо принимают ее, такую манящую и пугающую, хрупкую и резкую. Принимают со всеми демонами, когда один из них стоит за ее спиной, довольно наблюдая за развернувшейся картиной. Мими массирует клитор большим пальцем, ведёт по нему острым ногтем, языком опускаясь к тугому колечку мышц, чуть проникая внутрь, а рукой сжимая и перекручивая тонкую цепь, соединяющую соски, тянет Вики на себя, заставляя прогнуться в спине, простонать от удовольствия, накрывающего подобно неминуемо надвигающейся буре — с Мими невозможно иначе, — а ее руки неестественно чуть вывернуться назад. Девушка отстраняется резко, отпуская Вики, опадающую на мягкие подушки, тонущую в них и в прервавшемся удовольствии, когда кровать прогибается, а с губ срывается тихое: «Мими?». Мими, что сейчас не слышит, когда ее обхватывают властной рукой под грудью, другой собирая спадающие волосы и перекидывая их на одно плечо, до будущих синяков сжимая щеки и резко разворачивая лицо к себе, дразняще касаясь уголка темных губ. Касаясь вместе с тихим выдохом, теряющимся в плотной жаркой тишине комнаты: — Малышка Мими, — шепчет глубокий мужской голос, грубыми, такими несравнимыми с ее, пальцами устремляясь вниз, с тихим звоном расстегивая молнию на брюках и проникая под резинку влажных кружевных трусиков, чуть ударяя ее по бедрам ладонью. Колени девушки разъезжаются в стороны, когда она откидывает голову на мужское плечо, раскрывая рот в немом стоне, чувствуя влажный выдох в ухо, которое тут же сжимают властные губы, подчиняющие ее, как и пальцы, что плавно движутся внутри. Тихий голос, в котором застыла многовековая угроза, шепчет краткое: «Иди», — и Мамон осторожно отталкивает ее в сторону, в последний момент касаясь нежных губ большим пальцем и растирая ненавистную помаду по подбородку. Переключая внимание на распластанную по пропахнувшей сексом постели непризнанную, дергая ее ближе к себе, с упоением слушая звон цепей, напоминающих ему о темнице Сатаны, сгибая ее ноги в коленях, чуть щекоча нежную кожу волосами, касаясь обжигающими губами низа живота, прикусывая, вынуждая тихо всхлипнуть от прокатившейся по телу боли. От боли, что сменяется терпко-сладким мучением, когда горячий воздух касается влажных половых губ, заставляя ее поёжиться и снова произнести в пустоту глухое: «Мими». Уокер устало дергает руками, ведёт ступней по ноге, с благоговейным ужасом, перебиваемым восхищением, отмечая, что над ней склонился мужчина. Он скользит по ее телу выше, грубо, до боли обхватывая грудь, сжимая ее в своих ладонях и касаясь влажной от пота шеи, шепча почтительное: «Виктория», — когда на периферии сознания неуловимой вспышкой мелькает узнавание, а в нос Вики забивается едкий запах самого нелюбимого шоколада, что вскоре снова перебивается кислой малиной. Малиной, что обращает внимание Мамона на обнаженную Мими, завораживающую взгляд сверкающей при свете свечей кожей. Он освобождает саднящие запястья непризнанной из крепкой хватки стальных оков, вжимаясь в Вики, разминая ее затёкшие руки с содранной кожей, и что-то шипит, словно змий-искуситель, сошедший с ветхих библейских страниц, охватывающий ее липким возбуждением, затуманивая разум, дожидаясь лёгкого кивка, касаясь саднящих губ, прикусывая. Манит Мими ближе, сжимая хрупкие пальцы в своей ладони и помогая взобраться на высокую постель. Украшения тихо звенят в тишине в такт срывающемуся дыханию Вики, жадно пытающейся набрать полную грудь воздуха. Мими в крепкой хватке сжимает ее подбородок, целует истерзанные алые губы, борясь с языком, что проникает глубоко в рот в ответном порыве. В грудь бьется гулко стучащее сердце, будто пытающееся добраться до ее, ломая ребра и разрывая кожу. Она едва следит за тем, как непризнанная поджимает ноги, а золотая ткань скользит с плеч отца, с легким шорохом падая на пол, куда в следующую секунду отправляется и серая рубашка с брюками в тон. Его темная кожа остаётся укрыта только золотом, перстнями и браслетами, опоясывающими тело, словно это он закован в кандалы. Кандалы восхищенного взгляда серых глаз, неотрывно следящих за перекатывающимися под кожей мышцами и скрытыми алым балдахином золотыми радужками, что опасно сверкают из-под хищно сведённых бровей. За обольстительной улыбкой, которая расцветает на губах Мамона, когда Вики плавно скользит по ладони Мими, царапая и сжимая, переплетая руки и слепо дергая ее на себя, такую соблазнительно влажную, срывая с губ громкий протяжный стон. Мими чуть наклоняется вперёд, разводя ноги и позволяя придвинуть себя ближе, коснуться языком, до боли сжимает держащие ее руки, плавно двигаясь в ответ, скользя бёдрами по лицу и закатывая глаза от напряжения внизу живота, что связывается тугим узлом, взрывающимся под умелыми движениями языка, проникающего в неё. Руки, покрытые сеткой золотых вен, касаются нежной кожи Вики, сжимают ягодицы до синяков, что будут напоминать о себе яркими пятнами ещё долгое время, скользят выше, закидывая одну ногу на сгиб локтя. Истекающего лона касается горячая головка, и Мамон невыносимо медленно толкается внутрь. Он ведёт рукой выше, пропуская сквозь пальцы соски, сжимает шею непризнанной, оставляя новые и новые следы на ее коже, а после касается талии Мими, ловя концы темных волос, наматывая их на руку и придвигая дочь ближе к себе. Сжимает скулы, надавливая на губы пальцем, проникая языком в ее рот, обводя десны, чувствуя, как на нем смыкаются острые зубы, усмехаясь сквозь поцелуй и оставляя грубый шлепок на ее бедре. Девушка едва не скулит от контраста боли и нежности. Мамона и Вики, прикасающихся к взмокшему телу. Глаза Мими хитро переливаются во тьме, накрывающей их, когда по шее скользят горячие губы, а клитора касается юркий язык и тихие, едва заглушаемые стоны непризнанной, что разводит ее ягодицы в стороны. Пальцем осторожно прокладывает дорожку от поясницы и раздвигает тугое кольцо мышц, погружая внутрь на одну фалангу. Мужчина плавно покачивает бёдрами, до основания входя в жаркое тело, холодя кожу перстнями, сжимая, будто сжигая дотла, касаясь рукой нежных белых перьев, едва не светящихся в темноте, раскиданных по чёрному шёлку. Обводит пальцем миниатюрную ступню, чуть щекочет, перехватывает щиколотку, чувствуя упирающуюся в ладонь кость, и ускоряется. Вики запрокидывает голову, на секунду отрываясь от Мими, и глухо выдыхает, впиваясь ногтями в простыню, пропуская ее сквозь пальцы и прогибаясь в спине. На ее губах замирает тихий выдох, а крик застревает в горле, когда она доходит до пика и застывает под этими распаляющими движениями, сжимая член внутри, совершая последние поступательные движения языком, погружая второй палец в Мими, чуть разводя в стороны, вырывая сиплый стон из груди опадающей вперёд девушки. В неё яростно вбиваются, до крови разрывая сжатую в крепкой хватке кожу, поддерживая млеющую от волнами накатывающего оргазма девушку в руках и с шипением сквозь сжатые зубы выходя из неё, изливаясь на загорелое, поблёскивающее от пота бедро, окропляя его белесыми каплями. Мамон плавно опускается ниже, языком ведя между влажных складок, пробуя Вики на вкус. Пальцами касается Мими, что выгибается под его осторожными прикосновениями, трется как кошка, жмурится, чувствуя, как властные пальцы погружаются в горячую липкую влагу, а после касаются ее рта, давая почувствовать себя. Почувствовать себя, как чувствует и он, последний раз скользящий в непризнанную и обхватывающий губами пальцы, по которым только что кружил язык дочери. Девушки поверхностно дышат, к их спинам неприятно липнут тонкие покрывала, пропитанные их потом. Их запахом. Ими. Вики чувствует, как соски отпускают тугие прищепки, а с небесных глаз вместе с поволокой истомы сползает темная ткань, холодящая разгоряченную кожу, змеей теряясь в сбитых подушках, когда в полумраке, не разгоняемом даже до этого горящими свечами, сверкает яркое золото глаз и перстней на пальцах, застёгивающих последние пуговицы, а в ее душе замирает липкий страх. Страх, оглушающий громким гулом будто упавших небес среди тишины темных лабиринтов ада. Где молят о прощении, смерти и избавлении от грехов.