Try to ride me

       — Старый койот! — заливисто смеётся мужчина, снимая свою шляпу и укладывая её на барную стойку салуна рядом со второй, принадлежащей местному служащему правопорядку. — Всё это не более, чем байки для глупых юнцов! — Отнюдь, — снисходительно улыбается офицер, — я своими глазами видел листовку о розыске, затерявшуюся долгими годами в документации, и на ней был сам их главарь! — И сколько лет уже прошло? Даже если когда-то и была эта банда Дикарей, сейчас от них остаются только былые сказки: главарь давно сгинул, подхватив пулю. Подобный сброд долго не живёт – аристократия их всех похоронила под песками в каньонах! Впереди раздаётся тихая усмешка, привлекающая внимание господ к девице, натирающей стаканы до скрипа чистоты и скрывающей глаза под шляпой. Слишком молода для хозяйки салуна, точно скрывает истинного владельца, но достаточно смела, чтобы усмехаться аристократии в лицо. — Фэрусы до сих пор имеют место быть, — девица задирает голову, обнажая азарт в своём взгляде, и резко взмахивает перед посетителями тканью, игриво прикрывая половину своего лица. — Они прячут свои лица за красными платками и скрываются под покровом ночи, растворяясь в диких землях! — Видать, в этих краях все любят эту легенду, — непреклонно заявляет мужчина, опустошая стакан неду́рного виски. — Раз даже салуны называют «Дикий Фэрус». Чёрт бы побрал этот Дикий Запад! Девица вновь прикрывает глаза шляпой, возвращаясь к своей работе, и позволяет господам из крупных городов верить в собственную истину – пусть незнающие остаются в неведении. Так набеги будут ещё более неожиданными, опуская аристократию в дикий страх. — К слову, одного такого мы недавно поймали, — служитель правопорядка покачивает медно-золотым напитком, задумываясь о правдивости легенды, — на нём тоже был красный платок, но молчит, чертёныш! А взгляд у него тёмный, дерзкий, точно волчий, и волосы цвета песков – не господнее это создание. Точно порождение Дьявола. Если б они только знали, насколько их слова правдивы, они никогда не решились спустить их со своих уст. Девица, заслышав необходимое, ставит натёртый стакан на стойку, закидывает ткань на плечо и выходит через запасной выход на задний двор, зажимая курительную трубку зубами, оголёнными улыбкой. Она уже знает, кто этой ночью совершил не столь удачный набег. Красный огонёк раскуренной трубки вспыхивает в опускающихся сумерках на раскалённый песок и привлекает внимание глаз, неслучайно заметивших особый сигнал, и угасает за выпущенным дымом выдоха. В прохладные вечера диких земель вкус табака особенно прекрасен. — Узнала? — рядом пристраивается мужчина, порядком выше заведующей салуном, и забирает любезно протянутую бутылку излюбленного пойла. — Он в Золотом городе, поймали всё же, — девица складывает руки, поднимая взгляд к темнеющему небосводу. — Не проболтайся Песчанке, Дэнни, донеси это Джею как можно тише. — Ты же знаешь, как мне сложно устоять перед Тэхёном, — улыбается Дэнни, всё ещё трепетно храня в сердце свою первую любовь. — Я пойду. Не пей много, а то местные твою «легенду» уже наизусть знают. — И пусть разносят её по всему миру! — улыбается девица, возвращаясь обратно в салун. Потому что на диких землях не осталось ни одной души, не слышавшей о духе Дикого Запада, что до сей поры живёт в сердцах, хранящих истину за красными платками.        Почерневшее небо украшают вспыхивающие звёзды, пока с горизонта поднимается бледноликая Луна, а напротив переливающимися цветами зажигаются две путеводные звезды: Мустанг и его возлюбленная более неразлучны. Шум оживающего в прохладное время суток города заставляет земляных кукушек утихнуть, а тени незаметно проскальзывать переулками, не оставляя за собой следов. Некоторые в городе могут услышать на крышах домов шаги, кто-то даже заявляет, что порой слышит стук копыт, но их слова нарекают хмельным бредом, потому как лошади по крышам не ходят. На одной из таких замерла тень, волчьим взглядом окидывает озарившие светом улицы города, выискивает любимые очертания среди проходящих мимо, но ни за кого не цепляется. — Дорогой. Позади раздаётся трепетный сердцу голос, без приказа заставляющий подчиниться, обернуться и увидеть взгляд цвета небес и улыбку, обезоруживающую самого главаря Дикарей. Златовласый омега близится к Чонгуку, изящно снимая с себя верхнюю одежду и оставаясь лишь в рубахе, точно коброй обвивает альфу за шею и зарывается пальцами с единственным кольцом в смоляные волосы. Обжигает взглядом, не оставляет меж ними пространства и опаляет шёпотом в самые губы: — Твой сын опять за решёткой. С Дьяволом играются, не позволяют желаемому поцелую случиться, оставляя момент страсти без его продолжения. Тэхён другой рукой дотягивается до бутылки вина, предназначавшегося для сегодняшнего свидания, и отходит, не позволяя оставить эту весть скрытой от него. — То есть, когда Сончон попадает за решётку, он становится только моим сыном? — уточняет Чонгук, наблюдая, как омега разливает напиток по бокалам. — Когда он меня не слушает – да. — Интересно, в кого же он такой строптивый. Чонгук в пару шагов достигает Тэхёна, без звона бокалов сделавшего первый глоток вина, касается ладонью его щеки и приподнимает голову, вовлекая в поцелуй. Всё такой же горящий страстью, со вкусом дикой свободы и бескрайних полупустынь. Главарь забирает то, что принадлежит ему. Златовласый бог уже давно отдал своё сердце Дикарю. Нежность поцелуя разглаживает хмурость Тэхёна, усмиряет беспокойства, заверяет в контроле – Чонгук вернёт их сына, где бы тот ни оказался. Ни один выкованный замок, ни одна цепь не сможет разделить их и лишить свободы, живущей в сердцах. И пусть легенда о Дикарях утихла, дикие земли всегда будут принадлежать только им. — А знаешь, — Тэхён отстраняется, заглядывая в глаза, — пусть Сончон посидит там немного и подумает над своим поведением. — Утром его повезут на повешенье. — Вот утром за ним и придём. Чонгук выпускает омегу из своих рук и наблюдает, как вопреки своим же словам Тэхён без растягивания времени допивает вино, собираясь пойти за сыном немедленно. Мало кто знает, что не столь опасен главарь Дикарей, сколько его возлюбленный, чьё сердце не знает места, когда рядом нет любимых. Сончон, воспитанный свободой, порой переступает те рамки, которые не стоит. Имея поддержку трёх поколений Фэрусов, он рассекает пустыни и города, изредка являясь легендой и напоминая аристократии о кошмаре диких земель. А потому старшее поколение, рассредоточившееся по всем уголкам городов и земель, часто присматривает за юным Дикарём, немедленно докладывая всякий раз, когда в рамках оказывается сам Сончон.        За очередной решёткой в этот раз оживлённо, юному Дикарю составляют компанию пьяницы и дебоширы, коих в Золотом городе развелось неимоверное количество: золотая лихорадка поглощает и губит целые земли. Ещё пару десятков лет назад на этом месте располагалось немногочисленное количество лагерей кочевников, а уже сейчас раскинулся город, не уступающий столице. За дни, проведённые в заключении, можно услышать множество историй и повстречать самых разных людей: от пойманных воров до ложно обвинённых горожан. За решёткой собраны все слухи города, самые грязные тайны и советы, к которым стоило бы хоть раз прислушаться. — Эй, ковбой, — с насмешкой обращается один из заключённых, ловя на себе волчий взгляд, — хвост вылезает. Сончон спешно тянется к задней части ремня и поправляет вылетевший лист бумаги, спрятанный при досмотре офицеров – именно из-за этого он здесь и сидит. — Не в тот карман ты полез, юнец, — сочувствующе качает головой мужчина, заслышавший выписанный приговор. — Не местный, что ли? В этом проклятом городе все уже давно знают, в чьи угодья нельзя лезть – оттуда прямая дорога на виселицу. — Он сам скоро окажется на виселице, — уверенно заверяет Сончон. За решётками от слышавших эту беседу ранним утром раздаётся мерзкий смех, заставляющий альфу лишь закатить глаза и опуститься у стены, продолжая ковырять свои оковы найденным ржавым гвоздём. Это взаправду так – он не до конца знает, на чью территорию посягнул, за что и поплатился свободой. — Чёрт побери, хотел бы я на это посмотреть! — заключённый стирает наигранные слёзы. — Только Билл Ринго и есть основатель этого города, коему принадлежат множество земель! Застрелить его – всё равно что застрелить Америку, юнец. Тебе он не по зубам. Возможно, в этом есть доля правды. Сончону такие люди не по зубам. По эти души приходит сам Дьявол. Железный лязг съехавшего гвоздя по оковам совпадает с приходом офицеров, вынуждая молодого альфу спрятать единственное подобие оружия и оставить свои попытки разъединить цепь. У отца освобождаться от оков получалось за минуту. Для дикаря открывают решётку, заставляют того подняться, мерзко говоря о свидании с виселицей, пока другие заключённые лишь сочувственно провожают того взглядом – малец глупость сделал, не знавши сунулся на территорию Ринго. Рассвет алого солнца целует песчаную кожу юноши, треплет светлые волосы и касается глубокой царапины от неудачно соскользнувшего гвоздя. Останется шрам. Как у Тэхёна. Ещё одна печать родителей на себе. Офицеры ведут заключённых, которым предписана этим днём казнь от самого Ринго за посягательство на его собственность, и выстраивают для посадки в железный экипаж с двумя лошадьми и единственным решётчатым окном. Запрут на засов, в сопровождении с ними точно поедут ещё офицеры, а потому сбежать будет крайне затруднительно. Сончон медленно пытается разъединить цепи на руках, пока всех заключённых соединяют оковами на ногах. Какой же этот Ринго принципиальный, раз не оставляет даже шанса на побег. — Всех на виселицу, — раздаётся голос офицера, передающего заключённых сопровождающему, — никого мистер Ринго не щадит. Даже того мальца, — кивает в сторону альфы, — а ведь по такой глупости попал! — Что он сделал? Подходя ближе к погружению первых заключённых, Сончон поднимает взгляд, чтобы убедиться, что ему не показался этот голос знакомым, и видит в офицере, что должен сейчас отправиться с ними, кого-то хуже, чем Дьявол. — Полез в хозяйский кабинет, где его и поймали, — усмехается наивности служитель правопорядка, — решил ограбить местный банк. — Банк?! Сончон останавливается прямо перед невысоким офицером, который в изумлении от наглости переводит взгляд голубых глаз на него и натянуто усмехается. Хуже Дьявола только его возлюбленный. — Что смотришь? Полезай, — Тэхён, представившийся офицером, одаривает преступника родительским подзатыльником, сдерживая своё недоумение от причины приговора к немедленной казни. — Ограбить банк в одиночку, вот глупость! В кого только этот самонадеянный юноша такой? Поднявшись к остальным заключённым, Сончон садится на доски и поднимает взгляд на второго сопровождающего их офицера – ответ на вопрос Тэхёна прямо перед ним, со шрамом на лице от кинжала и такими же волчьими глазами. Чонгук приветствует сына офицерским ружьём и улыбкой от попытки ограбления банка – так далеко не заходил даже он. — Это было бы менее критично, — поправляет офицер, — не успел малец даже хозяйский кабинет покинуть. Ограбление просто повесили на бедолагу. Дело только в том, что банк этот с золотом Билла Ринго, а он ведёт разговор лишь через повешенье. — Понятно, — заканчивает Тэхён, — я лично удостоверюсь, чтобы преступник за это понёс расплату. Сончон не сомневается. Железная дверь закрывается, забирая с собой солнечные лучи рассвета и запирая преступников наедине с такими же преступниками прошлого. Тэхён садится к Чонгуку напротив заключённых, которых до единого отправили на виселицу по глупости. Все они посягнули на имущество отдалённо известного Билла Ринго. Угнетающая тишина прерывается редким ритмом отстукивания пальцем от Чонгука, который отсчитывает время до начала операции по спасению, потому как двое других офицеров, находящихся снаружи за управлением лошадьми, к Фэрусам не имеют никакого отношения. Тэхён нетерпеливо закидывает ногу на ногу, снимая шляпу и обнажая золотые волосы, чем вызывает подозрения у находящихся, ибо сидящий в цепях юный альфа имеет точно такие же. Догадка настигает всех одновременно и подтверждается внезапным: — О чём ты вообще думал?! — не выдерживает Тэхён. — Я могу всё объяснить, — делает попытку оправдаться Сончон, — всё под контролем… — Ты всё ещё в цепях – это твой контроль? Славно! Ты планировал оказаться повешенным? Тогда у тебя всё под контролем. — Но вы же здесь. Тэхён усмехается, не веря в услышанное – поразительная самонадеянность. Весь в отца. Так же считает, что справится в одиночку, когда надо было лишь попросить помощи, чего Чонгук не спешит отрицать. В этот раз всё зашло слишком далеко. — Разве я этому тебя учил? — спрашивает Чон, откладывая незаряженное ружьё и доставая револьвер. — Что ты должен был сделать? — Придумать план, — на выдохе произносит Сончон. — Что ещё? — Второй план и план на случай провала двух… это неважно! Здесь творится что-то странное, — Сончон наблюдает, как Чонгук поднимается и подходит к двери, — я правда хотел рассказать, но был уже там, поэтому решил не тратить время… отец, нет, ты куда? Испугавшись возможности остаться наедине с Тэхёном, юный альфа с надеждой в глазах пытается вымолить пощадить его, но в этот раз Чонгук согласен – сын перешёл грань. Бывало, Тэхён ужасался, когда узнавал, что Сончон учился стрелять в пятилетнем возрасте или побывал у Гадюки, сражаясь с индюком в честном бою. Омега не одобрял ничего, что имело риск. И тому было оправдание – он потерял слишком много дорогих сердцу людей и чуть не лишился Чонгука. Тэхён до сих пор просыпается от кошмаров многолетней давности и боится не прийти вовремя к сыну сейчас. Сончон его беспокойств просто не понимает. Для него они выглядят так, будто ему не доверяют, забирают у него свободу. Ту, которая далась Фэрусам долгими годами и большими потерями. — Я могу помочь, — с надеждой предлагает юноша. — Помочь, — повторяет Чонгук, посылая намёк на оковы, — сиди и слушайся Песчанку. Сончон разочарованно облокачивается на железную, пригретую солнцем стену, гремя цепью оков, пока Чон забирается на крышу, намереваясь захватить управление, и переводит взгляд на омегу. Кажется, он только на свой шестой год понял, что его отца зовут Тэхён, а не Песчанка. — Может, — Сончон делает очередную попытку, — снимешь с меня цепи? — Посиди в них, — с едва натянутым спокойствием говорит Тэхён, — и подумай над своей самонадеянностью. И так каждый раз, когда они приходят за ним. Попытки отправить Сончона унять свой юношеский пыл на отдалённые земли к первому поколению Фэрусов не смогли дать юному наследнику то, что желало его сердце, а потому в этих поисках он обязательно попадал в происшествия. Врождённое чувство справедливости не позволяет ему оставаться в стороне, поэтому возвращение с побоями или попадания за решётку случались достаточно часто, чтобы Тэхён устанавливал рамки. Чонгук смягчал углы, извинялся, перед омегой и перед сыном. За то, что когда-то очень сильно напугал Тэхёна, и за то, что они не могут позволить Сончону полную свободу. Не все забыли о легенде и до сих пор разыскивают Фэрусов. Прибыв в родной город, невыносимо душащий своей знакомой мирной жизнью, Сончон не успевает подняться в свою комнату, как Тэхён хватает его и сажает за стол. Альфа с надеждой оборачивается в сторону двери – Чонгук задерживается, переговаривая с оставшимися тремя освобождёнными заключёнными. Времени поездки хватило для выяснения за что и кто собрался их повесить, и ответы на это вызвали некие подозрения к личности упомянутого мистера Ринго. — Сначала поешь, — Тэхён двигает стул ближе и вскоре сам садится, начиная обрабатывать рану на ладони сына. — Сам расскажешь, зачем туда полез в одиночку, или я сначала закачу истерику? Сончон прислоняется спиной к спинке стула и видит, как у омеги подрагивают пальцы рук, пока он обрабатывает рану. Чонгук сказал, он видел хуже, они ему снятся, поэтому его «истерики» не больше, чем волнения сердца. Просил понять и хотя бы прислушиваться: они всего лишь хотят уберечь его. Не позволить совершать тех же ошибок, которые совершали они сами. Сончон, заметив приход отца, тянется свободной рукой за ремень и достаёт сложенный лист, расправляя его на столе. — Я украл лишь это, — юноша указывает на документ. — Вы же сплавили меня Энди, вот туда и пришли по поводу фермы, что-то о растущем налоге на землю говорили и конфискации в случае невыплаты. Я и поехал обо всём рассказать, но раз уж проезжал мимо Золотого города, решил заглянуть к этому мистеру Ринго, поговорить хотел, а меня просто выгнали. И я добыл ответы своим способом. Документ подтверждает всё то, о чём рассказали те осуждённые на повешение, которые оказались когда-то работающими на мистера Ринго людьми – его дела не настолько чисты, как в том уверяют слитки золота. История создания города основана на якобы разбогатевшем переселенце, нашедшем золотую жилу, чем он и мог расплачиваться за купленные земли. Только эти территории, купленные им, продаются за гроши – расписка с недавно проданной фермы, расположенной не так далеко от них, оформлена на сотню долларов. При том, что только верховая лошадь стоит эту же одну сотню. — Это, — указывает Сончон, — цена фермы с учётом невыплаченного долга. Энди тоже посоветовали не медлить и не ждать поднятия процента. Энди – всё, что у них осталось от первого поколения Фэрусов. Ферма была началом, домом и убежищем. Мустанг основал ту территорию с Энди, дав пристанище многим беглецам и отчаявшимся. Сейчас Энди почти не выходит из дома в виду своих лет; управление фермой давно перешло к Дэнни, а потому Энди мог не понимать, что ему пытаются сообщить. Рядом оказался лишь Сончон, и он незамедлительно выехал, чтобы сообщить об этом. — Ты должен был рассказать Дэнни, — говорит Чонгук, не одобряя этот рискованный выбор. — Мы не решаем ничего в одиночку. — Дэнни не было. — Как и всех остальных фермеров? — уличает Тэхён, обматывая ладонь сына бинтом. — Научишься принимать такие решения не в одиночку, тогда поговорим о твоих выходах. Понял? Сончон переводит взгляд с одного на другого, замечая их взаимное согласие по поводу его бездумного поступка, и поднимается, уходя к себе. Сейчас его юное сердце как никогда желает вырваться. Тэхён знает, ведь когда-то он так же сбежал, чтобы защитить родного человека. Взгляд голубых глаз продолжает прожигать документ с невообразимо заниженным ценником, пытаясь предположить, сколько земель было скуплено таким образом. Ферма Энди – одна из следующих. Видимо, мистер Ринго откупается от закона слитками золота. Тягостным размышлениям мешает Чонгук, убирающий документ в сторону и садящийся рядом. Он притягивает омегу к себе, заставляя лечь спиной на свою грудь, и обнимает его за талию, привычно касаясь шрама на тыльной стороне ладони. После освобождения Сончона они могут себе позволить на ночь отпустить все волнения. — Твой сын невыносимо строптивый, — шепчет Чонгук, заставляя Тэхёна улыбнуться. — Твой сын больше невыносим, — омега устраивается на груди удобнее, укладывая голову на плечо. — Вылитая копия. Их копия. Маленькое продолжение, рождённое той любовью, которая готова следовать на другую сторону континента и сражаться рука об руку, даже если это лишит честного имени. Любовью, свидетелем которой был сам обручивший их Дикий Запад. — Надо собирать Фэрусов, — озвучивает неприятную реальность Чонгук, — здесь что-то нечисто: не может человек, имеющий золото, так грабить фермы и скупать земли за сотню долларов. — Мы должны будем разделиться, — соглашается Тэхён, — чтобы встретиться с теми, кто подобным образом был вынужден продать свои фермы, кто приносит эти уведомления о процентах, и с самим Ринго тоже. — Давай возьмём с собой Сончона. Предложение вызывает не стойкое ощущение предательства, как было прежде, когда Чонгук уговаривал дать сыну больше свободы, а мысль о возможности дать Сончону то, чего он так желает, под их наблюдением. Рано или поздно его придётся отпустить, и Тэхён боится думать об этом и возможных последствиях. — Так и знал, что вы в сговоре, — улыбается омега, сплетая их ладони. — Давай к нам, — Чонгук наклоняется, скользнув губами по щеке и оставив поцелуй под линией челюсти. — Нет ничего привлекательнее того, как ты ведёшь себя перед аристократами. — Снова отправляешь меня в руки мерзавцам? — С тобой пойдёт Сончон. Закатив глаза, Тэхён понимает, к какому решению его пытаются склонить, и не хочет признавать, что на самом деле думает о том же. Поэтому делает попытку подняться, только вновь оказывается прижатым к груди и под прицелом поцелуев: нежно в висок, бегло в скулу, чувственно в плечо. Сопротивление уже давно бесполезно и нежеланно. — Ты невыносим, как наш сын, — сдаётся Тэхён, поворачиваясь под любящий чёрный взгляд. — Разве не поэтому ты влюбился в меня? — Конечно. Мне нравился песок в глазах, быть связанным, падать в ледяную реку и встречать утро с отбивания сапог. До сих пор без ума от того, что ты бросил меня на ферме наедине с Гадюкой. — Прости, — улыбается Чонгук, оставляя короткий поцелуй на любимых губах. — Я думал, тебе нравилось греться в моих руках после дождя. Ты скучал по мне на ферме и был до слёз счастлив видеть меня в племени, — сходит до шёпота, — до безумства хотел меня. Всегда, с первой встречи. Целью Тэхёна стал главарь Фэрусов, захватившее желание поймать его сводило все мысли и решения к альфе. Намерение снять с него маску и оседлать, было настолько сильным, что омега не возвращался обратно в город до последнего. Он мог бы всё бросить, неудача постигала одна за другой, всё складывалось против него, но Тэхён до безумства хотел главаря Фэрусов. Хотел узнать, что им движет, какие цели преследует альфа, совершая набеги, и что будет делать, когда всё закончится. — Я рад, что ты это заметил, — Тэхён заводит руки к плечам и запускает пальцы в волосы цвета бездны. — Как давно ты был таким наблюдательным? — С тех пор, как первое, что я видел, когда просыпался, был ты. Ночи в каньонах под звёздным небом, на простынях, у костров, в городах и дорогах – Чонгук просыпался и видел умиротворение, красоту без масок, непокорность. Иным разом он позволял себе немного времени скользить взглядом по длинным ресницам, спутанным волосам, бархатной коже и заставал пробуждение, взгляд небесных глаз на себе, эмоции и чувства, принадлежащие ему. В какой-то момент любопытство и интерес сменились на зависимость, нужду, желание защитить. Чонгук не просто исполнял поручение, а стал желать открыть Тэхёну ту истину, о которой он не знал, спасти его. То время изменило очень многое и не только в их жизнях. Множество людей было вплетено в борьбу за свободу, которая стоила им немалых жертв. Сейчас втягивают их в новую.

✩

Раскалённый камень обжигает локти, поставленные на его твёрдую поверхность, на которой лежит Чонгук и наблюдает за происходящим через подзорную трубу. Там, впереди, нетронутая грязными руками ферма, к которой прибыли те самые люди, дающие владельцам предупреждения о повышении процента. Целая дюжина – они боятся, что фермеры могут встретить их вилами и ружьями. — Мы не можем поймать их сейчас? — интересуется Сончон, устав от длительного слежения. — Разве это не лучший момент, когда они преступают закон, говоря о каких-то процентах? — Не спеши показываться на глаза, — усмиряет нетерпение Чонгук, — наше преимущество в том, что они не знают о нас. И так должно оставаться как можно дольше. — Тогда почему ты отпустил Тэхёна к Ринго? — Потому что у него есть имя в обществе, и он им воспользуется, — Чонгук опускает трубу, когда дюжина собирается уходить. — А ты – вор, пытавшийся ограбить банк. Вот и оставайся преступником: хороший вор не нападает на мелкую добычу – он проследит за ней и выйдет на более крупную. После разговора с фермерами у Энди, конечно, не нашлось никакой связи с мистером Ринго, а потому вначале необходимо её установить. То, что Сончон украл документ из банка, всего лишь свидетельствует о продаже фермы, но никак не об откровенном преступлении со стороны Ринго. И было принято сначала узнать, кто за этим стоит и какая у него цель. Фэрусы не отдадут без сражения дом, оставленный им Мустангом, ферму, на которую он потратил свою жизнь, рискуя всё потерять. Её цену не осилит ни один из тех, кому принадлежит то золото в банке города.        Города, родившегося слишком быстро в этих пустынных землях, стремительно поглощающего территории до сей поры. Тэхён, смотря на раскинутый с балкона пестрящий пейзаж улиц, начинает понимать, как они упустили возникновение Золотого города: пока строилась железная дорога, забравшая всё внимание близлежащих поселений, здесь возводились банки. Однажды омега посещал эти места и помнит поселение сравни с пустынным городком. В фундаменте этого города похоронено слишком много тайн. — Необходимо срочно вызывать офицеров, — чужое присутствие вынуждает отвлечься и обернуться к мужчине, протягивающему бокал вина, — кажется, один слиток золота покинул мой банк. Тэхён смущённо улыбается, принимая напиток от аристократа, и касается своих волос. Принимать комплимент от того, кто послал его сына на виселицу, весьма забавно. До желания вытащить кинжал из сапога и перерезать глотку. — Золото от длительного хранения превращается в простой камень, — отвечает омега. — Какова становится ценность, если его не используют? — Кажется, мы ещё незнакомы, — мужчина почтительно протягивает ладонь и подхватывает руку Тэхёна, оставляя на тыльной стороне поцелуй. — Билл Ринго. — Тэхён… Ему хватило всего лишь двух походов на светские встречи в этом городе, чтобы попасть в последние обсуждения бесед и получить приглашение на третью к самому мистеру Ринго. — Для вас просто Тэхён. — Удивительно, и как я мог пропустить такую драгоценность в своём городе? Тэхён прячет улыбку под полуопущенными веками и взгляд в напитке, так и не сделав и глотка – выход в аристократическое общество не вызывает жажды, только тошноту и удушение. Никакого наслаждения винами и беседами с тех пор, как он понял, кто из них действительно дикарь. Благо в этом городе, находящемся значительно южнее привычных земель Фэрусов, его настоящую личность могут попусту не знать. — Мне не было нужды здесь появляться, — откровенно признаётся Тэхён, — моя работа отнимает слишком много времени для выхода на подобные встречи. Видите ли, мистер Ринго, я тоже предприниматель, торговец если угодно. И мой горячо любимый дядюшка, содержащий одну из моих ферм, сообщил пренеприятное известие: якобы ему предложили купить всё его имущество за сотню долларов. — Кто же в своём уме продаст ферму за гроши? — Видимо, продают, — улыбается Тэхён, заправляя прядь волос за ухо, — вот я и прибыл узнать, что их вынуждает продавать свои фермы. Бегающий взгляд выдаёт верное направление – фермеры просто вынуждены это делать. Никто в своём уме не пойдёт на подобную сделку… если только не останется другого выбора. — А ещё говорят, ваши банки самые надёжные в Америке, — Тэхён ненавязчиво оставляет неудобную тему, дабы не потерять к себе интерес. — Я бы хотел сделать свои вложения – в моём городе хранение таких сумм уже небезопасно. — Бандиты? — Фэрусы. — Не довелось слышать, — признаётся мужчина. — Вы полны везения, мистер Ринго. Для Тэхёна будет честью познакомить его с Дикарями и их главарём. Незатейливая беседа приводит омегу в небольшой круг партнёров мистера Ринго, с которыми он знакомится и набирается от них информации о хранящихся в недоступных банках слитках, планах расширять территории города и добыче золота. В том числе и о строительстве моста через пропасть – последнее громкое событие. Невообразимые рассказы о строительстве железных путей отдают горечью в вине, которое Тэхён оставляет, прося показать на карте расположение того самого смертоносного ущелья. Железная дорога над Гранд-каньоном. Они намерены соединить путь между двумя самыми крупными городами их континента: столицей и стремительно растущим Золотым городом. — Эта дорога будет стоить миллионы, — не верит Тэхён, с ужасом осознавая важную вещь. Мистер Ринго планирует сделать свой город столицей, захватив всю Америку. — А принесёт миллиарды, — заверяет мистер Ринго, звонко ударяя бокалы со своими партнёрами. И столько же заберёт жизней – фермы в округе от планируемых путей очищаются не просто так. — За путь в золотое будущее, господа! Пока Фэрусы были заняты одними железными путями, с другой стороны уже прокладывались другие. Они намерены зачистить территории ради безопасного пути и нежелательных помех в случае, если фермы и мелкие города в округе начнут расти. Избавиться от любых препятствий в будущем уже сейчас. Только непохоже, будто всё это лишь для строительства железной дороги. Что-то скрывается за всеми теми речами, что звучат вокруг. Кто-то, наблюдающий со стороны, разделяет тот же тост в одиночестве, всматриваясь в златовласого омегу. Найден украденный много лет назад слиток золота.        Возвращение в дом, за порогом которого можно оставить всю напускную радость от встречи, вежливость и маску аристократа, случается в достаточно позднем часу, чтобы заметно устать от шумного общества. По пути в ванную Тэхён освобождает себя от оков украшений, стягивает одежду в единственном желании смыть с себя запах долларов и ощущает чужое присутствие: кем-то открыто окно. Продолжив стягивать одежду, Тэхён медленно тянется к кинжалу, прислушиваясь к крадущимся шагам позади, и резко уклоняется, разворачиваясь и заставая противника врасплох: лезвие кинжала касается горла. — Я просил не подкрадываться сзади, — напоминает омега, ослабляя хватку и убирая оружие. — Я обещал научить тебя быть готовым ко всему, — отвечает Чонгук, притягивая Тэхёна за талию. — Проигрывать тебе – одно удовольствие, Песчанка. — Тогда неудивительно, что ты постоянно заключал со мной пари, Дикарь. Двухнедельное расставание заканчивается неспешным поцелуем сладостного воссоединения, когда можно на время забыть о беспокойствах и насладиться приятным одиночеством. Чонгук поддевает Тэхёна за подбородок, привлекая к себе и накрывая его губы, мягко проводит пальцем по скуле и заводит на затылок, ощущая довольную улыбку – по нему скучали. Тэхён истосковался, окружённый обществом аристократов, этот мир давно перестал быть его местом: душу тянет на дикие земли. К нему. Чонгук давно покорён и не пытается это скрыть. Он одаривает пленительными поцелуями Тэхёна в ванне, очерчивая ладонями любимые долгими ночами изгибы, переплетает их пальцы и шепчет неистлевшее годами «до безумия влюблён». Всё ещё как в первый раз. Поддаётся, когда Тэхён его тянет к постели, опускает его на мягкую ткань, впитывающую остаточную влажность после принятия излюбленной уже обоими ванны, и долго любит его. Губами каждый бархатный участок кожи, наполняя свои лёгкие необходимым запахом, укусами особенно сладостными, чтобы ни один аристократ не посмел себе возомнить, будто ему может достаться хотя бы одна искренняя улыбка, нежный взгляд, бесценная верность. — Непокорный, — шепчет в губы Чонгук, проводя по золотым волосам, раскинутым на простыни. — Безгранично красивый. Как Дикий Запад. — Верни моё сердце, Дикарь, — Тэхён заглядывает в волчьи глаза, признаваясь в том, что никто прежде не слышал. Златовласый бог давно стал покорным лишь перед одним. Сумасшедше диким, грубым, самонадеянным главарём Фэрусов. Сердце некогда обольстительного аристократа Большого города, в ноги которого пал не один десяток предложений, дорогих подарков и клятв, принадлежит первому преступнику Дикого Запада. Дьяволу, коего знающие страшатся до сей поры. Кто держал долгие годы клятву: пока аристократы держат подальше свои грязные в долларах руки от его семьи и его людей, на диких землях красные платки будут покоиться на полках. И Тэхён, засыпая в глубокой ночи, ловит взглядом красную ткань, потревоженную нарушением клятвы.

✩

Осадок трав в чашке приковывает внимание небесных глаз к сущей мелочи, напоминающей далёкое, тёплое воспоминание, которое облегчает тяжёлый день в обществе аристократии. Когда-то Тэхён впервые испивал подобный напиток с вождём индейцев, удостоенный особенной чести. Здесь же честью и не пахнет. — Ещё ни одни бандиты не осилили эти стены, — самодовольно заявляет мистер Ринго, проводя омеге занимательную экскурсию в гробнице золотых слитков. — Последняя система оповещения – мгновенный звонок и блокирующий двери механизм – над проектированием этого банка работали лучшие умы Америки! Здесь пахнет долларами, грязными сделками, предательством и кровью. В этом же банке документы о продажах ферм, которые имеют особую ценность, раз их кража стоила Сончону смертной казни. Однако никаких документов среди слитков золота не обнаруживается. — У этого сейфа есть определённый код, — продолжает мистер Ринго, обозначая полную надёжность. — Он доступен лишь главному сотруднику банка, мне и одному спонсору. — Получается, даже я не смогу его получить, сделав свои вложения? — уточняет Тэхён, присматриваясь вовсе не к сейфу. — Такова наша политика: вы доверяете нам, а мы – никому. На этом строится полноценная защита вложенных сбережений. Поэтому работающих на Билла Ринго людей заковывают в оковы преступников и отсылают на виселицу. Чтобы всё им известное было похоронено вместе с ними. Бесчеловечно. Всё ещё пахнет предательством и кровью. — Вы сказали спонсор? — уточняет Тэхён, прослушав важную деталь. — Какова его роль, если всё золото здесь и даже город принадлежит вам? — Думаю, он сам вам расскажет, — улыбается мистер Ринго, не раскрывая всех сомнительных подробностей. — Вы его отчего-то заинтересовали. Думается мне, вскоре он пожелает встретиться с вами. — Мы уже виделись? — Сама судьба свела вас во второй раз. Просто подождите, Тэхён, и вам поступит предложение, от которого вы не сможете отказаться. Не сможет отказаться так же, как те фермеры, потерявшие своё имущество и земли? Всё обретает сомнительный поворот, который может стоить дороже, чем всё золото в этом банке. И Тэхён, прощаясь с Биллом Ринго, понимает, что они всё ещё не знают, с кем на самом деле имеют дело.        Встреча с Фэрусами происходит через несколько дней в одном из баров на окраине города, куда сходятся не только Дикари, но и те, кто является непосредственными свидетелями и кто освобождён от несправедливой участи быть казнёнными. Собранная неделями информация стекается в кружки хмельными напитками и растворяется среди бесед, одну из которых подслушивает расположившаяся у окна земляная кукушка. Тэхён смотрит на карту близлежащих земель и перечёркнутые местности отобранных ферм, рисует планируемые железные пути и слушает о незаконных сделках. Всё, как сказал Сончон: земли честных фермеров скупают за сотни долларов. Обманным путём вынуждают подписывать документы, а о каких-то фермерах нет более и слухов – сгинули на диких землях с пулей во лбу. Билл Ринго расчищает себе пути в золотое будущее. Рядом с этими путями, за каньонами, ферма Энди – последняя, далёкая. Трогать её нет никакой нужды, но из-за расширения в будущем могут возникнуть проблемы, от которых Ринго намерен избавиться сейчас. Рядом с Чонгуком сидят потерпевшие, живые свидетели, головы отдающие на отсечение за собственные слова обвинений – никто их не услышал. Власть в этом городе принадлежит золоту. — Билл Ринго – глупец! — заверяет работающий на него прежде проектировщик банка, которому чудом удалось скрыться, когда начали устранять всех, кто работал над строительством. — Ему не было никакого дела до принципа работы, он не желал слушать объяснений, требуя их в письменном виде с чертежами. Он ничего не смыслит в сделках и сам их никогда не проводит… Довольно несдержанное и легкомысленное поведение мистера Ринго смутило и Тэхёна, но он принял это за маску, которые аристократы носят в обществе, дабы не запятнать своё истинное обличье. Стало быть, это вовсе не притворство. Сама судьба сводит их во второй раз. Они кого-то упускают. — Тэхён? — повторяет Чонгук, привлекая внимание омеги. — Всё в порядке? Всё внимание к нему выглядит опасением – однажды они уже послали омегу к аристократам. И, хотя всё закончилось в необходимом направлении, но пребывание в руках Норвуда Вонга принесло немало боли. Чонгук не хочет повторять своих ошибок. — Как-то Ринго упомянул некого спонсора, — хмурится Тэхён, переводя взгляд на тех людей, что когда-то работали на него. — Не удавалось ли что-нибудь слышать об этом? Молчание – дурной знак. Тот факт, что есть неизвестное лицо, о котором обмолвился лишь Ринго, означает, что в этой истории есть теневая сторона. Как Фэрусам удавалось существовать долгое время из-за успешного укрытия и сохранения своих истинных личностей, так и некому спонсору удаётся скрываться за Биллом Ринго. — Я выясню, — заверяет Тэхён, пытаясь сохранить их существующий план неизменным. — Судя по поведению Ринго, он не намерен менять направление: делает вид, будто непричастен к подобной «скупке» ферм. — Трудно вообще доказать, что за всем этим стоит именно он, — подтверждает Чонгук. — Его прихвостни делают всю работу и общаются с ним через письма на чужое имя. К нему не ведёт никаких следов. — К тому же, — дополняет Дэнни, — документы на скупку ферм имеют подписи с обеих сторон: цена в сотню долларов не выглядит подозрительной, если фермерство увязло в долгах, оставшись на грани банкротства, и нуждается в срочной продаже. Билл Ринго слишком глуп для столь продуманных цепочек. И вместе с этим к нему невозможно подобраться. — Может, просто ограбим его банк? — предлагает Сончон, скучающе делая зарубки кинжалом на столе. Ему за подобными переговорами тоскливо, он никогда не понимал столь осторожных планов и, поднимая волчий взгляд на родителей, затихает. Именно за такие безрассудные идеи его и запирают дома. — То есть… — Сончон садится ровно на стуле, заметив на себе всеобщее внимание, — почему мы не можем отдать золото тем, у кого он отобрал земли и имущество? Это будет всего лишь достойной платой, потому как земли им уже не вернуть… — Хорошая идея. Чонгук своей поддержкой плана забирает всю остроту взгляда Тэхёна на себя, заставляя не отметать идею, которая на самом деле засела в мыслях уже давно. Пока он следил с Сончоном за тем, как дюжина людей посещает фермы, говоря о каких-то законах, Чон подумал о том, что будет делать этот закон, если с ним поступят точно так же. Если они потеряют всё своё золото. — Лёгкий риск присутствует, — размышляет Чонгук, подходя к этому предложению уже серьёзнее, — но это вполне реально сделать, если закрыть глаза на мелочь. — Какую из? — уточняет Тэхён. Он расписал всю систему банка, надёжность охраны и сейфа, которые лично продемонстрировал ему мистер Ринго. Даже при поддержке того, кто проектировал всё это, они не смогут так просто вынести слитки. Что там, элементарно открыть сейф, код от которого известен лишь троим людям. — Прежде мы уже делали нечто подобное, — заверяет в их силах Чонгук, — просто вспомни… — Как ты захватил паровоз и пустил его с рельсов? — напоминает о самом сумасшедшем решении Тэхён. — Тогда я был слегка не в себе. — И, видимо, до сих пор, потому что в этом городе нет закона, который оправдал бы ограбление. В этот раз Фэрусы будут преступниками, а не борцами за справедливость – у нас нет сейчас права на ошибку. Появившийся на диких землях аристократ был бесстрашен и непреклонен перед беззаконием, которые творили Фэрусы. Тэхён терпел неудачи, но снова и снова возвращался, поднимался и сопротивлялся – ему нечего было терять. В то время он мог поставить на кон собственную жизнь. Сейчас же у него семья. Тэхён больше не может идти на те же безрассудные риски: ему есть, кого терять. — Я согласен, — поддерживает Дэнни, — с идеей Сончона. Это реально сделать, если достать недостающую нам сейчас информацию. Потерпевшим фермерам уже ничего не вернуть законным путём, а Фэрусы всегда были преступниками, нам нечего терять. — Считаешь, — усмехается Тэхён, игнорируя явное предательство, — с потерей золота Ринго не придёт по душу Энди? Да, мы вернём то, что он украл у фермеров, но ограблением мы его не остановим. Железная дорога всё так же будет строиться, а Золотой город расти и поглощать всё, что может ему помешать! — Тогда заберём у него контроль, — находит решение Чонгук, не собираясь исключать эту идею. — Лишим его людей, которые расчищают для него путь, и золота, обеспечивающего ему власть. Его спонсоры и союзники потеряют то, чем он больше всего дорожит – доверия и имени. Ограбление? Это мелочи, Тэхён, когда мы имеем дело с кем-то намного хуже, чем мы. Становишься ли ты преступником, если лишаешь жизни человека, который этого заслужил? В точности, как в прошлый раз, когда Чонгук лично надел на Фэрусов клеймо преступников, оправдывая всё, что о них говорили. За годы затишья они отдалились по землям, но не распались. Если вновь собрать Фэрусов и объединиться с теми, кто пострадал от Билла Ринго, они смогут лишить Золотой город его величия и жилы. Им удалось остановить Норвуда Вонга и заставить аристократию сместить направление железных путей, сохранив племя индейцев. Тот страх и смерть Вонга просто вынудили изменить решение, но они не смогут помешать строительству через Гранд-каньон, которое требует чистых путей. Тэхён не сможет помешать главарю Фэрусов изменить намеченный план. — Решим это после того, как я встречусь со спонсором Ринго? — Тэхён поднимается первым, обозначая приоритетный момент, от которого зависит весь дальнейший план. — При разговоре я постараюсь учитывать тот факт, что нам придётся снова находить в городе листовки с нашими лицами о награде за поимку живыми или мёртвыми. При всём своём нежелании идти на столь опасный в данное время риск и попытках найти иное решение, Тэхён понимает, что у них не получится придерживаться морали и закона. Не в этот раз. Ведь, чтобы поймать дикарей, нужно стать дикарём. Чонгук прав, у них нет времени на бездействие, а потому они должны сначала остановить беспредел с фермами. Тэхён выходит на улицу, собираясь вернуться во временный дом в центре города, пока остальные приступят к первой части плана, избавив мистера Ринго от его людей и сторонников. Прохлада ночи напоминает бесконечные песчаные равнины и сожженные костры. То время, когда они укрывались в диких землях, каньонах и племени. А после тёплые, пропитанные солнцем простыни, белые занавески и неровные детские шаги. Их свобода в бескрайних просторах переместилась в волчий взгляд ребёнка, который стал для них всем. Тэхён просто не успел заметить, как быстро вырос Сончон. Аккуратное касание к плечам, чтобы не напугать, окутывает теплом и сопровождается поцелуем в шею. Чонгук снова пришёл за ним, чтобы сгладить углы ладонями и прижать к своей груди, на которой написаны прошлым множество шрамов. Где сердце разделено на двоих. — Не успел спросить, — объясняет своё присутствие Чонгук, оставляя беглый поцелуй за ухом. — Ставка на твоё тело ещё действует, Песчаная Кобра? — Прекращай, — улыбается Тэхён, не в силах сопротивляться. — Я провожу тебя, — заверяет Чон, отпуская омегу и направляясь к их лошадям. — Только проводишь? Приглашение звучит достаточно заманчиво, чтобы над ним подумать. В глазах Тэхёна то же отражение: он готов попробовать принять безумный план и даже позволить Сончону участвовать в нём. Без своего человека в аристократии Фэрусы будут действовать вслепую, а потому участие Тэхёна в этом плане лишит их некоторых рисков. Они снова разделятся: аристократ, наблюдающий за хаосом в обществе, и Дикарь, который устраивает этот хаос.

✩

Переданное мистером Ринго приглашение в виде письма с указанным временем и местом вызывает некие сомнения, потому как встреча, на которой пожелали увидеть Тэхёна, должна пройти в непосредственной близости от строительства железной дороги над Гранд-каньоном. Сончон, оставшийся в этот раз в городе, выразил свои мысли по этому поводу грубым «трус», назвав так спонсора, приглашающего на встречу через письма в отдалённую от свидетелей местность. Юный альфа вдвойне раздражён, ибо носить аристократические рубахи и жалкое подобие брюк для него сплошная пытка, не говоря о том, что его ещё заставили спрятать волосы под отвратительным головным убором. — Не смотри никому в глаза, — предупреждает Тэхён, вынуждая сидящего рядом в экипаже сына, отвлечься от перекатов лезвия меж пальцев, — и не говори, даже если к тебе обратятся. Тебя поймают на этом. — Ты поссорился с отцом из-за меня? Если участие Сончона в ограблениях Тэхён с трудом смог одобрить, то предложение Чонгука дать ему более значимую роль, непосредственно заходя с ним в хранилища, а не оставаться вдали, завершилось не столь гладко. — Мы часто не сходимся во мнениях, — спокойно отвечает Тэхён. — Был бы ты чаще дома, а не за решётками, смог бы заметить. — Почему ты не веришь в меня? — Я не верю в себя. Тэхён боится, что не успеет. Он тоже совершал ошибки, последствия которых обошлось слишком дорого, и, хотя в этот раз рядом Чонгук, риск остаётся очевидным. В прошлом и неуловимый главарь Фэрусов схватил пулю. — Я не против твоего участия, пойми, — просит Тэхён, не зная, как преподнести свои опасения. — Чонгук тебя в любом случае вытащит, что бы ни случилось, но и ты подумай, на что он готов пойти ради тебя. Возьмёт на себя всё внимание и погоню, будет необходимость – даст себя поймать. Встанет перед пулей. И Сончон впервые понимает, что Тэхён просит его лишь об одном: — Обещай мне не ставить его перед таким выбором. Чонгук даже думать не будет, его выбор всегда один. Они оба отдадут за него жизнь. Сончону становится по-настоящему страшно от этого осознания, он выглядит растерянным, когда экипаж наконец останавливается, поднимая в округе песчаную пыль. Их встречают отражающиеся в бесконечной пустоши звуки ударов молотов, отдающие приказы крики, железный лязг и плод вложенного золота: над ущельем уже начато строительство, подвешивающее железные пути над самим каньоном. Невероятно пугающее зрелище. По ту сторону земного раскола доносятся те же звуки – строительство спонсируют два города. Первая трансконтинентальная железная дорога проложит Америке путь в будущее. — Пройдёмте, — приглашает подошедший юноша, отвлекая Тэхёна от возникшего вопроса. Как при таких средствах на строительство, которыми, как официально заявлено, располагает Билл Ринго, он не может дать достойную плату за купленные им фермы? Ответ представляется худощавым мужчиной с моноклем, восседающим перед накрытым столом прямо рядом с каньоном и, по всей видимости, истинно наслаждающимся творением. Он неотрывно наблюдает за процессом, делая неспешные глотки чая, и даже не пытается поприветствовать гостя так, как это принято в обществе. И Тэхён удостоверяется, что его предчувствие не было ошибочным. — Что может быть прекраснее гладко идущего бизнеса и процветания? — мечтательно произносит мужчина, не проявляя никакой вежливости знакомства. Тэхён усмехается, принимая очевидное превосходство, потому как это не просто спонсор, позволяющий себе настолько надменное поведение. Так должен был вести себя Билл Ринго, имея в своём слове силу закона и в кармане слитки золота. — Контроль и полная власть над этим процветанием, — отвечает омега, говоря то, чего хотят слышать, а потому получает заинтересованный взгляд. — Мистер Ринго представил вас довольно скудно. — Мистер Ринго, — через зубы произносит мужчина, поднимаясь, — не должен был меня представлять раньше, чем я бы изъявил желание встретиться. Пусть будет так. Бо́улз, — представляется, протягивая руку, — Уильям Боулз. — Тэхён, — омега пожимает руку, ощущая крепкую для приветствия хватку. — Переселенец с Востока? — Мой прадед считал, пустить корни можно в любой части света. — И всё же обеспечил вам хорошее будущее, — замечает мистер Боулз, не спеша отпускать ладонь. — Здесь будущее обеспечивает не имя, а последняя пуля в барабане. Ибо Запад называется диким по жизни его – дикие земли с ещё более дикими людьми. Где закон вершит лишь последняя сохранённая пуля. Задержанное прикосновение рук вызывает у Сончона явное нетерпение, отчего он отводит взгляд в сторону – становится понятным, почему Чонгук не присутствует при подобных встречах. Тэхён откровенно флиртует и приторно улыбается тому, кто отправил его сына на виселицу. Наигранно, Сончон не сомневается, он видел любовь в её настоящем воплощении: в нежных прикосновениях, уступках, извинениях и взглядах. Тэхён не смотрит ни на кого так же, как на Чонгука. — А это?.. — уточняет мистер Боулз, чудом замечая присутствие юноши. — Мой слуга, — небрежно отвечает Тэхён, вовсе не желая того представлять. — Его присутствие – проблема? — Проблемы я устраняю сразу. — Отправляя людей на виселицы? — Если их молчание невозможно купить, — признаётся Уильям Боулз. — Неужели молчание фермеров оказалось слишком дорогим? Мужчина касается монокля, явно недооценив приглашённого гостя. Внешность весьма обманчива. Этот слиток золота действительно сто́ит своей находки. — Слышал, это затронуло вашего дядю, — соглашается мистер Боулз, — не поймите неправильно. Я оцениваю стоимость имущества, земель и даже униженное достоинство фермеров. Я даю им за их фермы вдвое больше, чем они того стоят. — Навряд ли даже униженное достоинство простого фермера стоит одну сотню долларов. Сончон с опасением смотрит на отца, не понимая, отчего он решил не терять времени и перейти к неприятному разговору вместо того, чтобы лишь познакомиться с этим спонсором. От раскрытой Тэхёном правды напрямую будет зависеть дальнейший план Фэрусов. — Здесь какая-то ошибка, — уверяет Боулз, — я взаправду скупаю бестолково занимающие земли фермы в виду их ущербности и бесполезной траты территориальных ресурсов. Однако я не считаю себя уж таким мерзавцем, чтобы брать имущество всего за сотню долларов. — Стало быть, Билл Ринго ошибся в подсчёте? — Тэхён достаёт тот самый украденный из банка документ, раскладывая его на чертежах железной дороги. — И как он только был допущен до банков с вашим золотом со столь затруднительными для него подсчётами? С этой встречей Тэхён окончательно убеждается, что Билл Ринго никто иной, как маска, за которой скрывается истинный основатель города, владелец золотых слитков и финансист железной дороги – Уильям Боулз. Личность, находящаяся в тени, всегда имеет преимущество. Именно по этой же причине Фэрусам удавалось долго скрываться. Неприятное известие вызывает у мужчины скрытую ярость, что демонстрирует крайне доминантный характер – мистеру Боулзу важно иметь власть и полный контроль. В городе, среди своих людей, на своих землях. — Бестолковый пёс, — усмехается Боулз, протягивая гостю запоздавшую чашку чая, — ни на кого нельзя положиться. Все падки на золото и лёгкую прибыль. А значит, единственным, кто обворовывает фермеров, является Билл Ринго, проворачивающий подобное изъятие имущества за спиной своего хозяина. — Разве не было бы легче объявить о себе, а не скрываться за позорящей вашу власть маской? — Тэхён принимает чай, прощупывая, насколько далеко Боулз намерен зайти и отличается ли он от Ринго. — Фермеры и потерявшие работу люди уже озлоблены этим беззаконием. Так есть риск спровоцировать восстание. Ухмылка мужчины от этих слов вызывает неприятное ощущение, заставляющее сомневаться в собственных предположениях, настораживающее, как и последующий ответ. — Безосновательное предположение: воины из фермеров, как курицы из петухов, — уверяет Боулз. — Те не начнут нести яйца, как фермеры не возьмут в руки ничего серьёзнее ружья, которое десятками лет висело для отпугивания воров и бродяг. — Стало быть, вы намерены исправить эту ситуацию дипломатично? Возместив все убытки. — Само собой, мне придётся взять всё в свои руки… — А если я не желаю продавать ферму своего дяди? Как я посмотрю, — Тэхён опускает взгляд на карту земель, — она не помешала строительству железных путей. — Нет вещи, у которой не найдётся своей цены. — Какая цена у свободы? Фэрусы знают, эта цена непосильна. Ни один основатель города, никто из владельцев банков, хранящих золотые слитки, не осилит эту цену. — Мой старый друг сказал мне одну наилюбопытнейшую вещь, — Боулз прогулочной походкой приближается к краю каньона, заглядывая в его бездну. — «Рабы и заключённые работали бы куда усерднее, если бы им платили». Чашка в руках Тэхёна содрогается, вызывая у Сончона явное непонимание происходящего и вместе с этим настороженность. Рука дёргается к спрятанному за поясом револьверу. — Это было до безобразия вульгарно и смешно, — признаётся Боулз, довольствуясь моментом истины, — но мне понравилось продолжение. «Будь у раба два доллара, он мог бы купить себе приличную одежду, а накопи раб сотню долларов, он купил бы себе дом, скот и стал бы гражданином Америки». Это слова Тэхёна. Он был тем, кто пытался найти у аристократов понимание, предлагая начать платить рабам, чтобы сделать их людьми. И в последний раз, кто слышал эти слова от омеги, был Норвуд Вонг. — И я начал платить рабам, — продолжает Боулз, оборачиваясь к гостю и замечая в его взгляде понимание своих слов. — Свобода стоит всего сотню долларов, мой дорогой. Норвуд Вонг, занимающийся строительством железных путей по иную сторону от этих, был партнёром Уильяма Боулза. Вот где судьба свела их в первый раз – в одну из встреч, на которой Тэхён появился с Вонгом. Фэрусы не думали об этом, упустили тот факт, что подобной возможностью строительства железных дорог располагают немногие аристократы. Никто из них не принял во внимание возможное партнёрство между ними только потому, что Вонг остался в далёком прошлом. Их взгляды без совпадения одинаковы. Оба планировали избавиться от племени индейцев. Фэрусы, устранив Вонга, подарили Боулзу единоличную власть. — Моя ферма бесценна, я её не продам, — предупреждает Тэхён, твёрдо оставляя чашку на столе. — Передайте это мистеру Ринго, если не отправите его на виселицу. — Как пожелаете. Это приглашение на встречу оказалось всего лишь грубой формальностью, чтобы Тэхён убедился, с кем он имеет дело. Боулзу должно быть известно о Фэрусах и о том, что они сделали с Вонгом. Что сделал с ним Тэхён, нажав на спусковой крючок и выпустив последнюю пулю в барабане. Явную встревоженность замечает Сончон, который плохо помнит детали той истории вражды аристократии с племенем индейцев, но понимает, что опасения оправдываются. Они недооценили ту личность, что пряталась в тени за именем Билла Ринго. Этот мистер Боулз может оказаться куда опаснее, чем он только что это продемонстрировал. — Сейчас вернёмся, поедешь к отцу и передашь, чтобы он всё отменил, — говорит Тэхён, в последний раз оборачиваясь, прежде чем сесть в экипаж. — Нам нет нужды вмешиваться, если Боулз сдержит своё слово. Им нельзя провоцировать этого человека первыми. — Ты веришь, что он правда всё исправит? — усмехается Сончон, ни на мгновение не поверив в сказанные слова. Тот, кто отправляет на повешение людей всего лишь за их попытку уйти от него, терпеть не может свои ошибки. Более – исправлять их. Но мистер Боулз – единственный аристократ на памяти Тэхёна, который имеет не рабов на своём строительстве, а рабочих, получающих за труд плату. В этот раз они не могут быть уверены, чем всё обернётся. Это стойкое сомнение не оставляет Тэхёна на протяжении всего пути и пребывания в доме, где каждый доносящийся с улицы звук вынуждает бросать взгляд на кинжал. Вонг обманом вынуждал действовать родного человека, который вырастил Тэхёна, заставлял лгать и умалчивать о поселении индейцев. И Вонг отнял его. Тогда же Тэхён чуть не потерял Чонгука. После всей открытой правды Тэхён никак не мог понять, что мешает изменить направление железной дороги, потратив чуть больше средств, но сохранив мир на землях. Почему Вонг оставался непреклонным до такой степени, что Мустангу пришлось создать банду Дикарей ради того, чтобы их услышали. Теперь понимает. Мистер Боулз скупает ущербные фермы, бестолково занимающие территории, и должен был платить даже за униженное достоинство. Вдвое больше, чем они стоят. Боулз не считался с индейцами, поддерживая намерение Вонга избавиться от поселения, не считается с фермерами и устраняет всех, кому не доверяет. Он делает это, не оставляя иного выбора. У него есть все причины избавиться и от Тэхёна. — Ты в порядке? Приход Чонгука по обыденности тихий, неуловимый, но по-настоящему долгожданный. Тэхён поднимает взгляд на альфу, не находя слов, с которых можно было бы начать и описать всё то, что он испытывает сейчас, и просто поддаётся на притяжение, оказываясь в любимых руках. — Я оставил Сончона с остальными, — опережая, заверяет Чонгук. — Он сказал, в разговоре тебя что-то потрясло. — Вонг работал с ним, — не скрывая, отвечает Тэхён, — ему всё известно: о нас и о Фэрусах. Если… — Если ему всё известно, значит, он должен понимать, на что мы можем пойти, — успокаивает Чонгук, вытесняя из мыслей неблагополучные исходы. — Я не думаю, что при всём достигнутом на данный момент результате, он окажется настолько глуп, чтобы испы́тывать судьбу. Боулз заверил в честности своего слова, а потому намерен исправить ошибки Ринго. Сейчас, когда он так близок к завершению железной дороги, он не станет рисковать и создавать себе лишние проблемы и препятствия. — А если это не глупость, — проговаривает Тэхён, повторяя в мыслях единственную фразу. — Что, если это уверенность в собственной власти и силе? «Свобода стоит всего сотню долларов». Для Уильяма Боулза нет понятия «бесценно». — Нет такой власти, чтобы сломить Фэрусов, — Чонгук подхватывает Тэхёна за скулы, заставляя посмотреть в глаза. — Нет такой силы, чтобы забрать свободу. Никогда не было и не будет. — Я ему не позволю забрать ни тебя, ни Сончона, запомни это. Если он сделает хоть шаг и нарушит своё слово, я лично приду по его душу. Мальчик, которого бросили в пустыне, чьи удары подобны буре, чьи глаза сравни волчьим, сожрут и не оставят и души. Как не аристократам знать, на что способен главарь Фэрусов ради того, что принадлежит ему? Дьявол диких пустынь, что лично приходит по души, чтобы разлучить их самой смертью. Вонг должен был успеть поведать о легенде скрывающихся в ночи Дикарей и духе Запада, где дикие не только земли.        И Боулз прекрасно осведомлён о сказаниях глупцов из народа, помнит последнюю беседу с Норвудом, лепечущем что-то о Фэрусах, осложняющих планы по строительству, и невозможности избавиться от племени индейцев. Уильям не принял это заявление всерьёз, посчитав, что Вонг способен решить эти проблемы сам, однако через время его достигли новости вовсе не об удачном завершении железной дороги. Дошли вести о кончине Норвуда и требовании немедленно сместить направление железных путей. И Боулз сместил. — Уильям? — удивляется Ринго, наблюдая того прибывшим для внезапной личной встречи в самый банк. — Чем обязан твоим… Боулз, крайне разочарованный в дошедшей до него информации, без всякого промедления и бесед поднимает револьвер и стреляет Ринго в ногу, вынуждая того пасть перед ним на одно колено. Подавленный крик боли вырывается сдавленным скулением, пока Боулз проходит мимо и ищет спрятанную от него документацию о продажах ферм. — Знаешь ли ты, что делают с укусившими руку хозяина псами? — с леденящим безразличием интересуется мужчина, поправляя монокль, и забирает все найденные документы. — Их застреливают. Даже верным псам не дают второго шанса. Так скажи мне, есть ли причина, по которой я должен сейчас тратить на тебя своё время? — Эти фермеры не желали продавать свои земли! Что я должен был делать?! — Не оставлять никаких следов! Боулз кидает в Ринго все бумаги о покупках ферм за сотни долларов, кривясь лишь от вида крови, что пачкает дорогой ковёр. Какие пустые и бесполезные траты. — Как это, — Боулз швыряет последний документ, заметно смятый на фоне остальных, — попало в руки какого-то торговца?! Ринго, стоящий на коленях и истекающий кровью, позаботился, чтобы утаить пренеприятное известие о недавнем проникновении в банк – он отправил того мальчишку на виселицу и подкупил всех, кто знал об этом. Сейчас ему могут дать второй шанс, но, если о краже станет известно, он отправится ко всем тем, кто знал Уильяма Боулза в лицо. — Исправь это, — приказывает Боулз, проверяя по карманным часам затраченное впустую время, — и в этот раз сделай всё правильно. Иначе следующим, кто по приказу отправится на виселицу, будет сам Ринго. Сейчас, когда Боулз стоит на пороге великого открытия трансконтинентальной железной дороги, ему невыгодно лишаться своего пса, а потому он уходит, оставляя Ринго разбираться с возникшей проблемой.

✩

Пустынные грозы всегда вызывают неоправданный покой и тихое восхищение. Наверное, потому, что в подобную погоду Тэхён впервые был с кем-то близок, почти сердце к сердцу. Уснул в чужих руках и, проснувшись, впервые испугался за кого-то. Сейчас страх потерять всё ещё преследует его и с новой силой. Затишье после встречи с мистером Боулзом обретает полную неопределённость. Ни мистер Ринго, ни Боулз не пытались более выйти на связь с Тэхёном, который дал понять, где можно найти человека, который передал бы приглашение на встречу. Омега в золотом городе не остался: Чонгук не позволил, забрал с собой. Им нет нужды так рисковать, без возможности предсказать намерения мистера Боулза: будет ли он верен своему слову или предпочтёт избавиться от проблем. — Снова не спишь? Возвращение Чонгука заставляет сделать необходимый вдох, отвлечься и обернуться, с тяжёлым выдохом возвращаясь к привычным проблемам. Альфа решил не задерживаться в своём отсутствии, а потому весь промок, возвращаясь под ливнем. Тэхён близится навстречу, по пути подхватывая приготовленное заранее полотенце, и набрасывает его на волосы цвета бездны, слегка сжимая их в руках. — Почему не остался там? — хмурится Тэхён, ощущая, как Чонгук накрывает его ладони своими. — Но ты же ждал. Тэхён едва улыбается, кажется, немного позабыв, как давно они друг друга знают. Ни грозы, ни пылевые бури не останавливают Чонгука, если он должен вернуться домой. Всегда возвращается. — В городе всё тихо, — сообщает альфа, передавая собранные известия. — От фермеров ничего не слышно, и бо́льшую часть с нашей перевезли на восток. Ты слишком обеспокоен этим ожиданием, возможно, всё происходящее было лишь планом Ринго. И хотя Тэхёна заверили, что возникшую проблему исправят, он не услышал, чтобы Боулз был согласен оставить ферму Энди. Поэтому Фэрусы приняли решение перебросить бо́льшую часть скота и имущества на восточные фермы, которые Мустанг развивал параллельно созданию Дикарей. Там и была их основная база, на которую Тэхён попал достаточно поздно. Тогда Мустанг всюду брал с собой Тэхёна, дабы не оставлять его одного в печали разлуки с Чонгуком, а потому показывал ту жизнь, частью которой он мог бы стать. И стал. Фэрусы теперь его семья. — Не могу смириться с этой мыслью. Такие, как Боулз, ради достижения своих целей истребят целое племя, и это будет для них лёгким путём, нежели пойти на уступки. И Тэхён с трудом верит, что Боулз позволит Фэрусам добиться своих целей во второй раз.        Послегрозовое утро выглядит долгожданным умиротворением, когда Тэхён сквозь пелену отступающего сна слышит шаги. В последние дни Сончон вовсе не убегал и оставался дома, видимо, дав слово Чонгуку присмотреть за ним, а потому это время стало тем спокойствием, которого Тэхён давно был лишён. И дало осознать важную вещь. Сончон их никогда не оставит. Он сбегает в города и пропадает в каньонах, от спешки принимает решения в одиночку, но верен своим землям и своему сердцу. Он никогда не пропадёт, и сто́ит наконец позволить ему ту свободу, к которой Сончон стремится. Поцелуй в висок рассыпает мурашки по спине, тепло солнечных лучей и невесомого касания, убирающего золотые волосы с ресниц, согревает нежностью и сопровождается тихим предупреждением: — Я ухожу. Сончон вчера сказал, какое-то время побудет у Энди, не теряй его. Не тревожа более долгожданный покой, Чонгук поднимается, распахивает окна и впускает остаточно прохладный ветер, растворяясь в городском шуме. Поездка в Золотой город забрала много времени, потому пора возвращаться к основной работе, где Тэхён, подобно Биллу Ринго, выступает известным торговцем, преемником Сонтэ. Он, не имеющий никаких знаний и навыков в торговле, не был готов к тому, что всё копившееся десятилетиями останется ему, а потому предложил лишь своё имя. Мэйсон, кто был ближе всех к Мустангу и помогал ему со всеми делами, стал тенью Тэхёна, обучая его всему, что знал сам, и с поддержкой многих Фэрусов им удалось продолжить и остаться в городе под именем следующего торговца. Пора возвратиться к своим делам. Лениво одевшись, Тэхён сонно потягивается и задерживает дыхание, когда слышит скрип половицы, заставляющей распахнуть глаза. Это ловушка, ибо никто в этом доме не наступает на неё. Осторожно поднявшись с постели, Тэхён, оглядываясь на приоткрытую дверь, подходит к столу, забирает револьвер и садится у стены, открывая барабан: всего две пули. Его кинжалы остались внизу, а потому у него будет лишь один шанс, чтобы поменяться с нежданным гостем местами. Тэхён спускает курок и направляя дуло в сторону двери, делая глубокий вдох и медленный выдох. В этот раз едва заметные крадущиеся шаги не принадлежат главарю Фэрусов, отбытия которого, кажется, и дожидались, но резкая затяжная тишина вынуждает сделать шаг первым. Тэхён поднимается и подходит к двери совсем близко, догадываясь, что ожидать будут его выхода, а потому оглядывается на распахнутое окно и, убирая револьвер за пояс, вылезает через него. Забравшись на крышу, Тэхён переходит на другую сторону, к улице города, и находит взглядом двух мужчин, стоящих неподалёку с тремя лошадьми. Опасения были не беспочвенными. Уильям Боулз принялся заметать следы. Две пули в барабане револьвера не соответствуют количеству противников, а потому Тэхён решает не совершать попыток выяснить, кем были посланы эти люди, и сбегает по крышам в центр города. Они намеренно дожидались, когда омега останется один, ибо он мог рассказать о Боулзе, но не передать, как он выглядит. А значит, никому другому угрозы… Боулза видел Сончон.        Юноша, чей взор бесстрастно пробежался по долларам в кабинете банка, кто украл документ не ради наживы, а ради справедливости. Он пересекает в одиночку равнины и каньоны, уезжает с Фэрусами в отдалённые земли и не проходит мимо нуждающихся, предлагая им свою помощь. Сончон, часто проводящий свою юность на ферме, уже к ней привык. Несмотря на попытки использовать её как предлог, что родители намеренно ссылают его туда, юноша всё же искренне любит те места и работу. Оставляя для лошади воду и подкормку, Сончон направляется к Энди, сидящему на крыльце в плетёном кресле и курящему трубку индейского табака. Его лицо ещё больше морщинится при виде юноши, он улыбкой встречает его, пока Сончон поправляет слегка упавший с коленей плед и садится рядом, на самые доски пола. Здесь всегда к нему добры, в особенности часто помогал Дэнни, пребывающий в данный момент на восточных землях. — Снова ковал целый день? — спрашивает Энди, смотря в тёмные глаза юноши. — Долго тебя не было… Мустанг тоже запропастился, не видал ли ты его где, Джей? — Он в последнее время занят, — улыбается Сончон, более не пытаясь напомнить ни о себе, ни о Мустанге. — Обещал вернуться позже. В силу своего возраста и сил Энди запамятовал многие годы жизни, а потому остаётся в его сердце лишь время, когда Мустанг только привёл к ним сына кузнеца из пустынного городка. Он видит в Сончоне Джея и ждёт возвращения Мустанга, покинувшего их уже очень давно. — Уже вернулся, — подходит Крэг, привычно ероша золотые волосы Сончона. — Отец сказал здесь пока остаться, — юноша тут же поправляет свои волосы, пряча их за шляпой. — Он поехал до фермеров: от них давно не было вестей. — А что Тэхён? — Волнуется. — Как обычно, — выдыхает спокойствием Крэг. Потому как, проснувшись в племени индейцев, Тэхён испугался вовсе не собственного плена и не пытался бежать – он хотел найти того, с кем его поймали. Волновался за Чонгука. Сончон смотрит на первые сумеречные звёзды, среди них ищет дух Дикого Запада и его возлюбленную. О них слагают песни племя индейцев, поют о златовласом боге и орле, что принесли им свободу. Указывают на новую звезду в небе, оставившую свою пыль веснушками на лице юноши; Сончон их в детстве пытался смыть, а Тэхён каждый вечер их целовал. — Пойду загоню скот, — вызывается юный альфа. Он резво спускается с крыльца и забирает приготовленное ружьё, из которого в детстве его учил стрелять Чонгук втайне от Тэхёна. Сончон залезал к Гадюке, дрался с ним за ферму и с поражениями возвращался к отцу. Они ловили змей, индейцы учили стрелять из лука отравленными усыпляющим ядом стрелами, и Фэрусы учили юного дикаря всему, что могли передать своему наследию. Только Сончон всё равно оказывается в оковах, которые не успевает снять, и за решётками, из которых его вытаскивают родители. Подгоняя с полей скот в хлева, юноша поторапливает особо строптивых дулом ружья, взятого от нежелательных хищников, изредка посещающих фермы, и слышит непохожий на птичий крик. Он оборачивается в ту сторону и неподалёку замечает примятую не животными траву. Остановившись, Сончон прослеживает за направлением уложенных травинок и понимает, что отсюда кто-то совсем недавно ушёл. В округе не видно ни души, да и ночь уже опускается, растворяя все тени. Сончон возвращается к делу, загоняет всех животных и закрывает ворота, сталкиваясь с Крэгом прежде, чем решить пойти в одиночку. — Там чьи-то следы, — сообщает юноша, вспоминая слова Тэхёна не полагаться лишь на себя, — они уводят на юг. Навряд ли это Чероки, слишком неосторожно для них. — Мы проверим, — заверяет Крэг, забирая у Сончона ружьё, — отдыхай. И так всегда: Сончон подожди здесь, Сончон не лезь, Сончон отдыхай. Его слишком оберегают, забывая, что он уже давно вырос и способен на нечто большее, чем передавать послания и выслеживать кого-то. Проверив хлева и загоны, юноша оглядывается на поля, всё ещё ожидая возвращения фермеров, ушедших проверить окрестности, и облокачивается на забор, запрокидывая голову к звёздам. Если бы он только чем-то мог доказать, что на него можно положиться. Услышав топот лошадей, Сончон оборачивается, не находя никого поблизости, и прислушивается к странному продолжающемуся пощёлкиванию. Он отталкивается от забора, решая обойти постройки, и замедляется, когда замечает усиливающееся свечение. Сончон выбегает за дальний хлев и видит огонь, заползающий на деревянные стены. Это не было случайностью – ферму подожгли. Сончон бросается открывать ворота хлева, выгоняя сонных животных, пока возвратившиеся фермеры, попавшие в отвлекающую ловушку поджигателей, безуспешно пытаются потушить огонь. Слишком поздно. Огонь перекидывается с одного хлева на другой, по траве распространяется, сжирает сено, подбирается к домам. Животные суетливо разбегаются, их пытаются спасти, потому как ничего другое уже спасти нельзя. И Сончон, выводя последнюю лошадь, замечает сидящего под начинающим гореть навесом Энди – он даже не понимает, что происходит. В его старых глазах искры, а он принимает их за звёзды. Сончон подбегает к нему, пристраиваясь рядом и закидывая его руку себе на плечо, и встаёт, заставляя Энди подняться. — Энди, пойдём! — просит Сончон, пытаясь помочь ему идти. — Ну же, нам надо уходить! Они должны уйти и оставить ферму. Оставить свой дом, пристанище, тот малый уголок свободы, который оставил для них Мустанг. Потолок уже обрушается, треск стен громче ударов сердца. Их замечает Крэг, тут же подстраивается с другой стороны и помогает уйти. Все фермеры и рабочие успокаивают скот, тех, что разбежались, в ночи уже не поймать. В ночи, освещаемой сгорающим прошлым. Фэрусы молча смотрят на полыхающий огонь, охвативший всю территорию. Сончон, падающий в траву, смотрит на Энди, безмятежно любующегося разведённым костром. Как прежде, когда они путешествовали с Мустангом. — Однажды, Джей, на этом месте будет большая ферма, — мечтательно произносит Энди, — где каждый сможет найти своё место. И среди тишины раздаётся рыдание – Сончон им этого не простит. Никого не упустит, всех до единого найдёт и лично исполнит своё обещание. Он отомстит за ферму любой ценой.

✩

— … ваши вложения будут под современной надёжной защитой, — уверяет банкир, предвкушая следующую заключённую сделку и оглядываясь на омегу, скучающе рассматривающего помещение. — Этот банк – один из семи лучших на всём континенте! Вы сделали правильный выбор. — О, не сомневаюсь, — улыбается Тэхён, опуская небесный взгляд на карманные часы. В полдень в банке не так много посетителей, и помимо омеги присутствуют ещё двое аристократов. Хранилище здесь огорожено лишь решётками, потому как этот банк не хранит крупные суммы и золота здесь нет. Но он находится под именем Билла Ринго. Присев с чашкой чая за стол, Тэхён наблюдает, откуда банкир достаёт документы, и передаёт своё вложение, которое в его присутствии должны поместить в сейф. Он дожидается открытия решёток и опрокидывает чашку, разливая напиток на документы и разбивая фарфор о полы громким отвлекающим звоном. — Мне так неловко… приношу свои извинения, — лепечет Тэхён, вынуждая банкира тут же вернуться к столу, дабы подать новые документы. — Я слегка нервничаю… Распахнутая дверь в банк отвлекает внимание находящихся внутри, вынуждая оставить заключения договоров и услышать щелчок снятого курка. Дуло револьвера направлено точно в них. — Это ограбление, — сообщает мужчина, скрывая свою улыбку за красным платком. — Все на пол и не двигайтесь, если хотите сегодня вернуться домой. Главарь Фэрусов пришёл забрать то, что принадлежит ему. С этого дня Золотой город неимоверно начнёт терпеть убытки. Тэхён опускается за остальными на пол, присаживаясь у стола и взглядом показывая на стол, где хранятся сведения о клиентах, пока другие Фэрусы ведут банкира в хранилище для открытия сейфа. Чонгук благодарно подмигивает, жестом посылая Сончона собрать документы, пока Тэхён усаживается удобнее, наблюдая за входом. Здесь не должно возникнуть сложностей. Они начнут с маленьких банков, медленно опустошая все запасы золотого города, пока не доберутся до самого главного. Тогда они ударят в самое слабое место – доверие и уважение. Фэрусы намерены ударить в брешь Уильяма Боулза. Попытка нападения на Тэхёна и поджог фермы окончательно развеяли допущение совпадения, когда Чонгук вернулся с вестями от пострадавших фермеров, чьи земли были несправедливо изъяты за сотню долларов – их почти не осталось в живых. Главарю Фэрусов с трудом удалось отыскать оставшихся, которым посчастливилось избежать зачистки. Вместо выплаты компенсации пострадавшим от эгоистичных прихотей Ринго и попытки пойти навстречу Тэхёну, оставив ферму нетронутой, Боулз приказал зачистить все следы ошибок и свидетелей. Всего за неделю Фэрусам удалось выследить поджигателей, которыми оказалась незамысловато та самая дюжина, посещающая фермы и запугивающая фермеров. За эту же неделю они перегнали скот на восточные фермы, основную базу, и собрали всех, кто дал своё согласие на возвращение. Возвращение легенды о Фэрусах, чей главарь Дьяволом приходит по грязные души. Уложившись в десять минут, грабители покидают стены банка, уходя один за другим с деньгами и документами, пока последним не остаётся их главарь, удостоверяющийся в успехе. Чонгук касается взглядом Тэхёна, делая шаг назад и поднимая револьвер, и уходит, чтобы скрыться среди городских улиц вернувшейся легендой. Заметив попытку одного из банкиров достать оружие, Тэхён поднимается, немного проходя до середины, и падает без чувств, привлекая к себе всё внимание и позволяя Фэрусам уйти. До тех пор, пока среди ограблений не найдут подозрительное совпадение в виде златовласого омеги, Тэхён будет делать крупные вложения, садиться на пол заложником и следить, чтобы к грабителям не подкрались сзади. Возвращение омеги на временную базу происходит позднее, чем предполагалось, ибо его задержали для описания преступников, а после он ходил по городу, чтобы убедиться в отсутствии слежки, и заглядывал в заведения поблизости от следующего банка. С каждым последующим набегом риск будет только расти. Они постепенно приближаются к своей цели, пытаясь собрать как можно больше доказательств причастности Боулза к творящемуся беззаконию, однако всё ещё остаются позади. — В этом ничего нет, — оповещает Дэнни, возвращая просмотренные документы из банка, — из наёмников тоже никого. Видимо, Ринго прячет их в главном банке или уже избавился от всех следов. Чонгук задумчиво смотрит на вернувшегося Тэхёна, за которым следил всё это время незаметной тенью Крэг, и пытается найти более быстрый способ – они должны успеть до завершения строительства железной дороги. До того, как Уильям Боулз явит свою личность, Фэрусы должны показать его истинное лицо. — Мы разделимся, — предупреждает Чонгук, — Боулз не глупец, он вскоре поймёт, в чём наша цель. И мы должны успеть добраться до центрального банка быстрее, чем он усилит охрану – совершим два ограбления одновременно. — Позволишь ему себя поймать? — догадывается Тэхён. — Займёшь его косточкой, пока другие будут выносить золотые слитки из самого защищённого банка Америки. Славно! Ты забыл подумать о себе? — Ему придётся оставить меня в живых, чтобы избавиться от меня публично – Боулз жаждет всем доказать свою власть, — уверенно заявляет Чонгук, продумав и это. — Важно лишь будет успеть вытащить Сончона в короткий промежуток времени, когда включится оповещение проникновения, а всё остальное мелочи. Затишье со стороны Тэхёна подсказывает присутствующим явное понимание, что Чонгук имеет в виду под упоминанием Сончона, который и должен будет украсть золото. Но омега, явно не одобряющий такой расклад, не спешит оспаривать данное решение и лишь переводит взгляд на Сончона – он хорошо сегодня справился. Сончон сильнее всех здесь жаждет отмщения Боулзу. И Чонгук предоставит сыну его на блюдечке – главарь Фэрусов не простит это посягательство на его семью и его людей. То, каким Сончон вернулся с фермы Энди, напугало даже Чонгука: рассерженный от несправедливости, решительно настроенный немедленно начать действовать и отобрать у Боулза всё, что у него есть. Ничего ему не оставить – ни золота, ни имени. Уединившись от остальных, Тэхён складывает руки на груди и облокачивается бёдрами на стол, пытаясь обдумать решение о разделении. Несомненно, это поможет отвлечь всё внимание от золота, но не обеспечит полной безопасности самому Чонгуку. Из преимущества у них только человек, работающий на Боулза и занимающийся безопасностью банка. В случае изменений в системе охраны и оповещения он доложит Фэрусам и оставит для них брешь. — Твоя поимка – не мелочи, Чонгук, — напоминает Тэхён о единственной просьбе, о которой же он просил и их сына. — Ты заставишь меня выбирать между вами? Ещё и отправляешь в банк Сончона. О чём ты вообще сейчас думаешь? — Он единственный, кто пролезет туда… — Он на эмоциях, Чонгук! Если Сончон увидит там Боулза, думаешь, он сможет по плану уйти и оставить всё, как есть? Если для Фэрусов стоит цель вначале лишить аристократа его власти, контроля и имени, публично обнажить все его преступления, то Сончон думает лишь о мести. Он всё ещё импульсивен, а потому способен пойти наперекор и принять собственное решение, способное сделать из него преступника. — Поэтому я возьму всё внимание на себя, — повторяет Чонгук, заправляя прядь волос Тэхёну за ухо. — Сончона никто отвлекать от задания не будет: он спустится в хранилище и так же его покинет. Возникнут трудности – ты его вытащишь. Не сможешь вытащить – позволим его арестовать и по пути на виселицу освободим, как всегда. Смотри сколько запасных планов. — И ни одного на случай, если Боулз не будет заинтересован в сохранении твоей жизни. — Главаря Фэрусов не убить. Ибо им станет каждый последующий. Дьяволом обратится Тэхён и продолжит путь. Красный платок наденет Сончон и не оставит от аристократии и следа. — Осталось три банка, — Тэхён останавливает альфу за запястье и просит лишь об одном, — подумай ещё. У них осталось не так много времени, чтобы довериться бывшим людям Боулза и по их информации пойти на ограбление первого банка Золотого города. Если они опоздают, и Ринго избавится от всех следов совершённых преступлений, Фэрусы останутся лишь преступниками. И Сончон, услышавший всё, что хотел, тихо уходит, намереваясь придерживаться данного Тэхёну слова: он не позволит ему выбирать.        Заголовки свежей газеты, излюбленной неспешным чтивом у аристократов за чашкой кофе, называют забытое многими, стёртое из памяти, скрытое за неверящими насмешками – в городе совершены ограбления некой бандой Дикарей. Статьи о двух мелких банках пережёваны и оставлены без внимания, третий банк привлекает приложенным портретом главаря Фэрусов. На информационных стендах города чаще начинают появляться листовки с разыскиваемым преступником, осуществляющим грабежи и растворяющимся бесследно в песках. Свою громкость набирают беседы вечерами в барах, меж обедов на стройках, звучат через удары молотов на железной дороге через Гранд-каньон. С ограблением пятого банка неприятное известие достигает верхушки аристократии – все вложенные доллары в банки Билла Ринго бесследно исчезают всепоглощением Фэрусов. Доверие к надёжности, которой так нахваливался мистер Ринго на светских вечерах, терпит крушение, критику и сплетни. Многие аристократы стремительно забирают свои вложения в тех оставшихся банках, что намечены волчьим взглядом, требуют личных встреч и устраивают скандалы. Уильям Боулз теряет контроль над происходящим в его городе из-за Фэрусов, высмеивающих его власть. — Их главарь остался жив? — с неким разочарованием интересуется мистер Боулз, рассматривая очертание чужого портрета в газете, пока старый мастер своего дела проводит лезвием по его шее к подбородку, срезая щетину. — В той перестрелке, в пустынном городке, разве он не словил пулю? — Кажется, всё так и было, — отвечает мужчина, не прерывая свою работу. — Молвят, их главарь – сам Дьявол, а потому не убить его пулей простой. — И где же эти Фэрусы прятались все долгие годы? Боулз оставляет газету, раздражённый пренеприятными известиями, и подсчитывает, сколько проблем оставил ему Норвуд Вонг, не сумевший всадить главарю Фэрусов пулю в сердце и истребить всех его приспешников до последнего. — Поговаривают, среди нас. Усмешка аристократа, не признающего Дикарей кем-то больше кучки назойливых бандитов, возомнивших себя хозяевами диких земель, являет его истинные мысли. Всё это время один из Фэрусов представлял себя обществу торговцем, аристократом, господином Тэхёном. Прятался у всех на виду. И как им только спустили всё то, что они натворили? Повергли аристократию в хаос, устраивали набеги и грабежи, препятствовали строительству железной дороги. Препятствовали Вонгу и Боулзу. А на сей раз обкрадывают его банки, намереваясь добраться до центрального. Он им не позволит. Заслышав приход своего подчинённого, Боулз открывает глаза и смотрит в отражение зеркала, наблюдая за собственным бритьём – лезвие благородно смотрится у шеи. Ещё живописнее будет смотреться на шее главаря Фэрусов петля, обеспечивающая аристократии прежний мир и благополучие. — Ты желал меня видеть? — сообщает о своём приходе Ринго, всё ещё хромающий на одну ногу от «неприятного случая падения». — Справиться с одним омегой оказалось настолько сложной задачей для тебя? Боулз приказал исправить ошибки и избавиться от всех оставленных следов, а получил сожженную дотла ферму, сбежавшего омегу, невыслеженных Фэрусов и пропавших фермеров, чьи земли он приобрёл. Дела заметно осложнились, когда Ринго потерял своих людей, исчезнувших где-то на диких землях, а банки один за другим начали опустошать, невзирая на усиление охраны каждого последующего. Эти Дикари будто испаряются, не оставляя после себя ни следов, ни долларов. Лишь сотню. Одну сотню долларов, пригвождённую клинком к дверям банка. — Усиль контроль за банками, — отдаёт приказ мистер Боулз, вновь закрывая глаза, — они наверняка будут ждать, что я в панике начну вывозить золото, где они его и перехватят. Поставь всех офицеров у центрального банка и закрой вечернее посещение. И найди, где они прячутся, чёрт возьми! У всех дорог из города оставь своих людей – найди мне этого златовласого омегу. Ибо от проблемы надо избавляться на корню. Уход Ринго не облегчает планов на будущее, потому как в них же входит устранение самого Билла Ринго. Его отвлекающая роль подходит к завершению, более Боулзу нет необходимости прятаться за чужой тенью, когда он завершает дело всей своей жизни. А для этого необходимо завершить прежние дела, дабы не оставить на своей репутации дыры неудач. Случайное прикосновение пальцев к коже отдаёт холодом чужих рук, отчего приходится открыть глаза и безуспешно потянуться к револьверу, оказавшись остановленным нажатием лезвия у глотки и предупреждающим: — Я бы так не рисковал, — советует Тэхён, незаметно поменявшийся с работающим здесь мужчиной местами. — Слышал, вы меня ищите, мистер Боулз? Не странно ли искать того, кто должен быть убитым в собственном доме? В заведении совершенно безлюдно, у дверей не видно людей Боулза, подле нет никого, кроме омеги, держащего лезвие для бритья у самого горла. Тэхён смотрит в отражение и медленно стирает пену в шаге от случайно дрогнувшей руки. — Вам это с рук не сойдёт, — предупреждает Боулз, усмехаясь наглости появления перед ним. — Клеймо преступников не позволит вам в этот раз так просто вернуться к обычной жизни. Уж я вам обещаю. — Мы хотя бы к ней вернёмся, — улыбается Тэхён, — выстроим ферму заново и возвратим отобранные земли остальным. А что будете делать вы? Мужчина смотрит на упавшие ему на колени документы о сделках и подкупах, которые должны были исчезнуть вместе со всеми Дикарями ещё недели назад, и это только скудная часть того, что Боулз провернул за десятки лет своей жизни и что пока удалось собрать Фэрусам. Они не могут убить его так просто и оставить всё совершённое им неизвестным для аристократии, ибо сами останутся преступниками, на которых будет вестись охота. Фэрусы намерены загнать мистера Боузла в ловушку последствий собственных преступлений и вручить револьвер с одной пулей, чтобы он так и остался всего лишь тенью Золотого города. — Не провожайте, — снисходительно успокаивает Тэхён, медленно отходя к выходу, — я здесь лишь для того, чтобы убедиться в вашей алчности, жадности и бесчеловечности. Ваши письма, адресованные Вонгу, показались мне неубедительными, но сейчас я всё понял. Письма, сохранённые слугами Норвуда Вонга, содержали наставления и приказы. В одном даже было закравшееся сомнения, стоит ли им уступить и изменить направление железных путей, однако ответ оставался прежним: мистер Боулз приказал избавиться от племени индейцев тем самым способом, чтобы не запятнать аристократию и выставить их защиту как нападение. — Вы от него мало чем отличаетесь, — прощается Тэхён, предоставляя Боулзу ответ на его давний вопрос, — и за вашу смерть я тоже не буду испытывать ни капли вины. Норвуда Вонга убил не главарь Фэрусов. Именем его смерти стал Тэхён. Тот омега, что выпустил последнюю пулю из барабана револьвера, тот, кто дал слово убить его своими руками. Вонг и Боулз разделяли одни и те же убеждения, преследовали одну и ту же цель. Уильям мог бы избежать той участи, но он слепо верен своей власти, оттого лично подписал себе сделку с Дьяволом. — Когда же… — внезапным вопросом Боулз вынуждает Тэхёна остановиться, — вы удостоите меня чести и познакомите со своим супругом? — Я искренне надеялся, что мне никогда не придётся этого делать. Ибо супругом златовласого омеги, некогда самого узнаваемого аристократа города, является сам главарь Фэрусов. В этот раз они расстаются, обменявшись обещаниями, и каждый из них будет с нетерпением ждать следующей скорой встречи, когда Уильям Боулз лицом к лицу встретится с самим Дьяволом. А пока Золотой город наполнится слухами и сказаниями легенд, они станут проскальзывать за его пределы, достигать иных городов и аристократов, пока все земли не узнают, кто намерен их поработить. Именно об этой цели свидетельствуют сделки и рассказы бывших слуг, нет невинности в намерении очистить территории для железных путей – Боулз истребляет неугодных ему торговцев, тех, кто способен составить ему конкуренцию. Медленными скупками забиралось имущество, жестокими поджогами изымалась земля, под его именем совершалось множество преступлений, искоренений фермеров и индейцев. От его финансирования была выстроена целая система управления Золотым и приближёнными к нему городами, и в этом всё ещё нет конечной цели. Боулз, чьё скрытое имя сравнивают с самой Америкой, намерен взять её в свои руки.        Наблюдая за тем, как центральный банк окружают офицеры, Сончон нетерпеливо складывает подзорную трубу и поднимается на крыше в полный рост, покидая место слежки. Как и ожидалось, из-за давления мистер Ринго использует все возможности и средства, чтобы защитить золото. Последнее ограбление заметно усложняется, риски возрастают с каждым днём, времени не остаётся ни у кого из них. Возвращаясь на временную базу переулками города, Сончон резко уворачивается от открытой двери, едва не врезавшись в выходящего из дома господина, теряет равновесие и вываливается на освещённую солнцем улицу, с трудом удерживаясь на ногах. Торговая улица встречает его различными прилавками и множеством людей, с одним из которых Сончон чуть не сталкивается, успевая перехватить того за плечи и упасть вместо него. Приземление мягкостью не отличается, но Дикари привыкли ночевать на пустынных равнинах перед костром, оттого это падение сопровождается лишь поднявшейся пылью и звонким смешком со стороны. Перед юным альфой стоит спасённый от этого падения юноша с аристократической осанкой и в светлой одежде, беззлобно смеётся на чужую неуклюжесть, делает шаг, дабы закрыть тому солнце тенью своего прогулочного зонтика, и протягивает ладонь. Сончон, ещё секунду назад хмурившийся от неудачи падения, которые он ненавидит всей душой, с удивлением смотрит на помощь и вопреки своей гордости принимает её, обхватывая нежную ладонь. Он поднимается, спотыкаясь о собственные сапоги, чем вновь вызывает улыбку и смех, лишающий всякой хмурости и выбивающий из беспокойного сердца: — Такой красивый. Заметив на лице омеги искреннее смущение от явленных слов, Сончон тут же спешит отойти, отпуская чужую ладонь, и растерянно проводит по пыльным волосам. — Мне жаль, я случайно… — Если вам жаль, — вновь улыбается омега, — тогда составите мне компанию в этой прогулке? Прогулке, дне, жизни – Сончон готов согласиться на всё, лишь бы слушать этот голос и наслаждаться этой улыбкой. Он забывает о времени, следуя за солнцем в красивых светлых глазах юного аристократа, поймавшего без всякого боя Дикаря. Так же было похищено сердце аристократа из Большого города, перед которым были открыты все двери и предложено много рук от почтенных господ. А он отказался от всех богатств мира и протянул руку главному преступнику Дикого Запада, надевшего на него свой венец. Тэхён прокручивает единственное кольцо, ждёт вестей или возвращения сына – испепеляющее солнце уже падает за горизонт, а Сончон так и не вернулся после слежки у центрального банка. Его заверили в отсутствии причин для волнения: хоть Сончон часто попадал в неприятности, но на сей раз он желает сокрушить всю власть Боулза, а потому не станет торопиться и принимать решения в одиночку. Вечер опускает на Тэхёна серость, его сердце становится совсем беспокойным, когда нет даже сообщений о нахождении сына за решётками. Сделанный для него чай так и остаётся нетронутым, отчего Чонгук, вернувшийся в дом, спешит усмирить это беспокойство заверением: — Его видели днём на площади… — Ему надо скрываться, а не появляться на виду у всех, — хмурится Тэхён, — Боулз его видел. — … в компании омеги, — заканчивает Чонгук, наблюдая занимательную реакцию на данные слова. — Прости ему эту пропажу. Твой сын, кажется, влюбился и забыл обо всех делах. Сончон, сторонившийся аристократию из-за их высокомерия и своей незаинтересованности к их жизни, впервые проводит время с одним из них. Кажется, влюбился. Им неизвестно, кто тот омега, которому удалось увлечь Сончона, но то, каким он заходит в дом, заставляет Тэхёна полностью понять эту потерянность. Юный альфа, завидев родителей, тут же прячет улыбку, пытается вести себя как прежде и намеревается как можно скорее скрыться в своей комнате, остановленный отцовским: — Ничего не хочешь рассказать? — Ничего, — тут же отвечает Сончон. — Ты же следил за банком, — напоминает Чонгук о задании доложить об изменениях, если такие будут. — Да, ничего, — повторяет юный альфа, пытаясь избежать взглядов. — Всё как прежде: набирают как можно больше офицеров. Я устал, пойду спать. Его спешка заметна, и она вовсе не для того, чтобы скрыться за стенами – Сончон вернулся домой, только чтобы показаться на глаза и вновь сбежать. Он знает, сколько волнений доставляет своими пропажами, а потому не намерен полностью пропадать из виду. — Сончон, — останавливает Тэхён, мягко улыбаясь, — вернись к рассвету. Не опоздай. — И спроси разрешения прежде, чем залезать через чужие окна, — советует Чонгук, — омеги очень пугливы. — Я не к нему! — пылко отвечает Сончон, спеша скрыться от переполняющих его чувств предстоящей встречи. Эта встреча даже к лучшему. Так, Сончон не будет полностью поглощён лишь местью, и у него останется причина, чтобы вернуться, за какую бы решётку он ни попал. Ибо любовь – то, что заставляет сражаться до самого конца.        То, чего никогда не поймёт Уильям Боулз, питающий лишь жажду власти, богатства и испытывающий ненависть к тем, кто, по его мнению, не стоит и доллара. Сброд жалких фермеров, дикарей и невменяемых индейцев, тормозящих прогресс и развитие Америки. Жалкое подобие борьбы за какую-то справедливость в мире, которым давно правят статус и золото. — Все наготове, — докладывает Ринго, обозначая полную слежку за следующим банком, который должны ограбить Фэрусы. — Думаю, всё же стоит на время вывезти из банка золото… — Прекрати думать, это не твоя работа, — советует Боулз, вынуждая того замолчать. Очередное утро Уильяма стоит ему осложнений в работе, ибо люди, занимающиеся строительством железной дороги, отказываются продолжать после задержки зарплаты. И всё же платить рабам оказалось дурной идеей – люди наглеют и начинают думать, будто у них есть права и свобода. Партнёр из столицы, с которым сотрудничает Боулз, имея общее строительство трансконтинентальной дороги, прислал прошлым вечером письмо со своими беспокойствами по поводу происходящего в Золотом городе. Опасается, будто Фэрусы представляют реальную угрозу. Легенда о Дьяволе диких земель, которого не берёт ни одна пуля, просочилась слишком далеко и накрыла аристократию прежним страхом. Ущерб, принесённый бандой Дикарей, уже начинает подходить к той сумме, которую ещё пока может покрыть Боулз своим золотом. Совсем скоро он начнёт уходить в минус. Последняя встреча показала, что на руках у Тэхёна оказалось слишком много козырей. Боулз начинает жалеть, что когда-то предоставлял людям, уходящим от него, шанс и отпускал их, вместо того, чтобы накинуть на шею петлю. Надо было избавляться от всех свидетелей без промедлений, ибо эта ошибка повлекла за собой слишком много последствий, предоставив Фэрусам доказательства его бесчеловечных действий. Это в действительности вынуждает нервничать и сомневаться в себе. Мистер Боулз едва удерживает оставшийся контроль. — Группа Фэрусов была замечена у банка на площади! — врывается в кабинет один из офицеров. — Это точно они: группа вооружена, на лицах красные платки и среди них главарь с чёрными глазами и шрамом на лице. — Забирай половину офицеров от центрального банка и окружай их, — отдаёт приказ Боулз, — главаря взять живым. Чтобы вернуть златовласому омеге долг и лишить его смысла бесполезной справедливой жизни. Отобрать у него свободу. Ту, что заключена в мужчине, которого индейское племя прозвало белоголовым орлом, символом свободы. Мужчине, падающему на колени и позволяющем надеть на себя железные оковы пойманного преступника. Пока офицеры хвалятся отважным сражением и поимкой самого главаря Фэрусов, они упускают тот факт, что ограбление всё равно совершилось, и бо́льшая часть хранившихся долларов удивительным способом исчезает прямо перед ними. Чонгук, привлекая всё внимание, позволяет другим Фэрусам смешаться с толпой граждан, унося забранные отвлечённым манёвром деньги. Позволяет второй половине Фэрусов заняться центральным банком. Собравшиеся в округе аристократы с любопытством обсуждают альфу, точно покрываются дрожью, когда тот направляет на них нечеловеческий взгляд, и смеются Дьяволу в лицо. И лишь стоящие с двух сторон офицеры не испытывают ни малейших эмоций, намеренно игнорируя изредка тихий лязг оков. — Это и есть их главарь? — с брезгливостью спрашивает прибывший мистер Ринго, презрительно обводя взглядом стоящего перед ним на коленях мужчину. — Какое жалкое подобие преступника. Красный платок на лице скрывает усмешку, никто его не стянул, никто не рискнул подойти к Дьяволу диких земель. Блуждающие в последние недели из уст в уста легенды достаточно навели страха, чтобы усомниться, что перед ними человек. Всем стало известно, что поглотившим Норвуда Вонга был сам главарь. Тот, кто не дал пройти по своим землям, кто собирал в своём сердце пули и бесследно растворялся среди песков, возвращаясь лишь по души неугодных ему. Приблизившись к мужчине, Ринго слегка склоняется, пытаясь найти в этой черноте хоть каплю цвета, и резко снимает платок, обнажая предвкушающую улыбку. Ткань падает на пыльную землю, за ней дьявольский взгляд, а после все видят, как главарь свободно тянется за ней освобождёнными от цепей руками и отряхивает. Ринго резко отстраняется, окружающие офицеры поднимают на мужчину ружья в готовности лично проверить легенду о бессмертии, пока Чонгук безразлично возвращает красную ткань себе на шею. Никто не откроет стрельбу, ибо у них приказ от самого Боулза доставить его живым. — Наденьте на него чёртовы оковы и везите на площадь! — приказывает перепуганный Ринго, обходя главаря стороной. — У тебя неотложная встреча с виселицей, дикарь. — Заключим пари? — предлагает Чонгук, которого двое офицеров берут под вновь закованные руки. — Моя петля окажется на твоей шее быстрее, чем ты поймёшь, что сейчас вообще происходит. — Твоя казнь кажется тебе шуткой? — Когда ты пришёл на мои земли и посягнул на жизни моих людей, моё существование казалось тебе шуткой? — рычит нечеловеческим голосом главарь, внушая страх стоящим рядом офицерам. — Так вот он я. Возрождённая не собственной прихотью легенда. Возвращение Дьявола – вина алчности аристократии. — Попробуй повесить меня. Угроза кажется Ринго пустой, когда офицеры толкают главаря к железному экипажу – ему не сбежать, уж это ему обещано. Ринго сгонит на площадь всех офицеров, чтобы его банда не смогла даже протиснуться через эту толпу. Легенду диких земель прилюдно повесят, чтобы ни одно жалкое существо среди населения не смогло допустить и мысли, что они способны восстать против аристократии. Сидя среди офицеров, Чонгук незаинтересованно прислушивается к шёпоту переговоров, прикрывает глаза и дожидается приезда. План отвлечения внимания играет на униженном достоинстве аристократов, а потому они не будут медлить с повешеньем и предпримут всё, чтобы им не помешали, а значит, все офицерские силы соберутся на площади. К тому же, они не заподозрят параллельное ограбление, когда уже был совершён набег. Самоуверенность в преимуществе количества тоже сыграет против них – они даже не заподозрят, что некоторые офицеры среди них и есть Фэрусы. Единственная сложность остаётся лишь в одном, и она даже не в побеге. Грубый толчок для помощи преступнику выйти из экипажа и пройти в какое-то здание, находящееся перед той самой площадью, даёт понять, что свидание у Чонгука не только с верёвкой. Длинный коридор, устеленный коврами, провожает преступника до дверей, которые перед ним открывают офицеры, остающиеся за ними и без промедления закрывающие, оставляя главаря Фэрусов наедине с мужчиной, стоящим у распахнутого балкона. Блеск от монокля подсказывает имя человека, чьё могущество и желание встретиться выше всякого закона. — Одного не понимаю, — без вежливости начинает мистер Боулз, не отводя взгляда от приготовлений к казни, — сколько стоила та ферма, отчего её настолько непреклонно невозможно уступить. — Вряд ли такой аристократ поймёт и слово из того, что скажет человек, рождённый всего лишь рабом. — Тэхён же понял, — усмехается Боулз. — Дикари украли дорогой слиток золота у Норвуда Вонга. Вот мне и стало любопытно, что же рождённого аристократом вынудило отказаться от всей своей благополучной жизни. Но я сам позже спрошу, стоило ли это того… Мужчина оборачивается и едва заметно теряется, когда находит главаря Фэрусов в своём кресле без оков и с закинутыми на стол сапогами, пачкающими бумаги с планами строительства железной дороги. Что и ожидалось от простого дикаря. — Для вас не существует свободы, — с презрением отвечает Чонгук, — для вас даже люди – принадлежащие кому-то слитки золота. Как это смог понять Тэхён? Он потерял всё, что у него было: положение в обществе и имя, стал пленником, а после оклевещенным главарём Фэрусов. На него начали вести охоту, как на преступника – вот как ваше общество отворачивается от своих людей. Кажется, чтобы понять Дикарей, в действительности нужно стать Дикарём, ибо мистер Боулз не оказывается удовлетворён данным ответом. Он всё ещё не видит ценности старой фермы, не понимает цену свободы и повод для отказа благоприятной жизни в обществе аристократии. Боулз видит перед собой лишь преступника, вокруг которого развели мнимый страх. И который он уничтожит совсем скоро, лишив Фэрусов их смертного предводителя. Чонгук в этом последнем желании мистера Боулза не отказывает, не пытаясь и сопротивляться, когда вошедший десяток офицеров вновь надевает на него оковы, в дополнение связывая ещё и верёвкой, и лишь бросает взгляд на стрелку часов. До открытия центрального банка остаются считанные минуты. При недавнем завозе нового сейфа для золота возникла проблема, ибо дверные проёмы оказались узкими, а потому в потолке пришлось делать отверстие, через которое и поместили сейф. На случай реконструкций было принято оставить от того отверстия лишь малую его часть, через которую можно спустить тросы и юношу, чьё сложение позволяет удачно пролезть в самое недоступное хранилище банка. Сончон, опускающийся на верёвке, имеет ограниченное количество времени, за которое он должен опустошить весь сейф. В то время, когда работники открывают банк и проверяют хранилище. Когда его отца ведут на виселицу. Код от сейфа, который так щепетильно доверен лишь двум неподкупным людям, оказался неаккуратно записан в записной книжке, которую смог вытащить мужчина, недавно побривший мистера Боулза. Приход Тэхёна был лишь способом отвлечения, дабы успеть переписать код, а после вернуть вещь обратно, когда порыв ярости отвлекал от самого важного. Всё, что им сейчас необходимо, это успеть каждому выполнить своё действие вовремя. Имея на руках всю систему банка, все выходы, расписание времени и поддержку множества людей, у них не должно возникнуть проблем. В это заверял Чонгук, усмиряющий тревожные мысли Тэхёна в прошедшую ночь, обещал вернуться и не позволить аристократии их сломить. Убеждал в готовности Сончона к столь рискованному плану, его силе и смелости, не способную поколебать ни одной из возможных трудностей. И Тэхён верит, пытается, стоя среди аристократов, ждущих полуденного открытия банка. С ограблением другого офицеров здесь стало заметно меньше, что, несомненно, облегчает им обратный отход, но не волнения, ибо после Тэхён должен успеть добраться до площади. Завершив перекладывать последние слитки, Сончон крепко связывает вокруг верёвку и дёргает её, посылая знак поднимать. Вряд ли этот способ обеспечит им хоть долю того внимания, которое они пытаются привлечь, но несомненно сокрушит Боулза, лишив его всего, чем он дорожит. Услышав полуденный звон часов, Сончон оглядывается на вход, а после поднимает взгляд к потолку – они не успели. — Дэнни! — вполголоса зовёт Сончон, с опаской осматриваясь. — Дэнни, я выйду сам. Уходите. Отец заставлял его повторять все возможные пути выхода, если не удастся вернуться тем же путём, возможные побеги, если заметят, все потайные места, где он должен спрятаться. И хотя всё это ограбление не что иное, как удар Боулзу, в приоритете во всех планах всегда оставался Сончон. Поэтому он внимательнее осматривает пол, закрывает тяжёлую дверь сейфа и прыгает, с усилием приземляясь и запуская механизм оповещения. От резкого шума звонка приходится закрыть уши и согласиться с переданными Тэхёном словами – оповещение настолько надёжное, что об ограблении узнает весь город. Но не надёжнее тех лазеек, которыми обладает проектировщик, и которые позволили Сончону тихо изъять всё золото из сейфа. Он успевает прислониться к боковой стене и сесть, прежде чем в хранилище заходят банкиры и офицеры, а за ними перепуганные за своё золото аристократы, которые в этот час пришли забрать вложения. Страх перед ограблениями, подкормленный опасениями Тэхёна, которые он выражал за золото на светских встречах, сыграли свою роль и собрали наибольшее количество людей, чтобы затеряться среди них. Сончон поднимается, проскальзывая в эту толпу, медленно отходит, наблюдая, как открывают пустой сейф, и случайно сталкивается спиной с офицером, толкающим его в сторону от основного прохода. Возмущающиеся голоса потерявших своё золото аристократов заглушают шум передвижения на крыше, пока офицеры разбегаются по банку и окружающей территории в поисках вызвавшего сигнал оповещения. Быстро надев на себя спрятанные верхние одежды офицера, Сончон покидает банк, нервно сминая пальцы, и останавливается, когда видит, как к нему начинают с подозрением приближаться. Он только что допустил ошибку. Его разворачивают с другой стороны, тянут в сторону и хватают за воротник, вынуждая наклониться к небесным глазам и едва успеть поймать шляпу, чуть не слетевшую от грубой хватки. — Вы не собираетесь ловить преступников? Я видел, как кто-то побежал по той улице! — рычит на юношу Тэхён, громко вздыхая и закатывая глаза. — Эти молодые офицеры, ни черта не работаете! Преследовать его не собираешься? А вы? — омега обращается к подошедшим мужчинам, толкая одного из них пальцем в грудь. — Вы всё ещё стоите? Верните моё золото! — Да, господин! Освободив Сончона от подозрений, Тэхён окидывает взглядом сына и удостоверяется, что с ним всё в порядке. Дальше они должны разойтись: Сончон к тем Фэрусам, что должны скрыться, а Тэхён к тем, чья роль ещё не закончена. — Я могу пойти с тобой, — предлагает юноша, делая шаг за Тэхёном. — Ты выполнил всё, что требовалось. Возвращайся на базу, ты мне обещал. Обещал не ставить перед выбором, а сейчас Тэхён идёт за Чонгуком. Сончон не должен видеть, если что-то пойдёт не так. Не должен видеть, как народ собирается на площади, чтобы воочию увидеть Дьявола диких земель и полюбопытствовать, можно ли его убить. На испепеляющем солнце покачивается одинокая петля, рядом палач, что наденет её и нажмёт на рычаг, а позади, на одном из балконов, за всем этим наблюдает Уильям Боулз. Скрываясь в тени, он наливает вина и в предвкушении смотрит, как ведут главаря Фэрусов к его кончине. Эта легенда сегодня должна умереть. Чонгук поднимается на сцену, где с преступников сбрасывают маски и завершают их деятельность, и смотрит в толпу, выискивая любимый взгляд. Жестоко было просить Тэхёна о таком, несправедливо доходить до подобных крайностей. Единственная сложность во всём их плане – вероятность промаха. Поэтому это Тэхён. Он не промахнулся со своего самого первого удара, оставив главарю Фэрусов шрам на щеке. Чонгук не колеблется, когда ему надевают петлю и затягивают, сминая красный платок, и поворачивается к стоящему неподалёку Биллу Ринго. Зачитываемый список преступлений перед гражданами недописан до конца – не хватает кражи золота. — Как насчёт последней просьбы? — интересуется Чонгук, привлекая внимание Ринго. — В горле пересохло, неплохо было бы глотнуть виски. На подобную наглость слышатся усмешки, но вопреки бесполезной просьбе, Ринго забирает бутылку у стоящего рядом и поднимается, протягивая в связанные и скованные руки излюбленное пойло всех этих дикарей. Чонгук делает несколько неторопливых глотков, обводя взглядом стоящих перед ним людей, и допивает остатки виски, бросая пустую бутылку себе под ноги. — Ты проиграл, Дикарь, — Ринго не упускает возможности напомнить о пари и указать место, где сейчас находится главарь. — Я ещё не закончил. Обнажённая улыбка встречается с усмешкой Ринго, который отходит и отдаёт приказ заканчивать с главарём Фэрусов. Палач хватает рычаг и резко давит на него, вынуждая дверцы под сапогами Чонгука открыться. В эту же секунду в ярком полуденном солнце что-то блеснуло, и главарь Фэрусов проваливается под доски сцены полностью, вызывая у наблюдавшего народа волнение и у Ринго страх. Главаря Фэрусов не убить. Боулз, наблюдающий за происходящим издалека, поднимается и подходит ближе к краю балкона, пытаясь понять, что происходит. Толпа народа в панике, офицеры не могут даже приблизиться к сцене, из-под которой вылезает главарь с красным платком на лице, растворяясь среди таких же надевших на свои лица платки граждан. Их в один миг становится неимоверное количество. И среди них златовласый омега, который и метнул кинжал, перерезав главарю Фэрусов верёвку виселицы. — Мистер Боулз, — позади отвлекает один из офицеров, вошедших к мужчине, — центральный банк ограблен. Всё золото… его нет. Это была ловушка. Ограбление с намеренной неудачей ради отвлечения внимания от главного – золота. Пока Боулз наслаждался зрелищем своего превосходства, его банк опустошали. — Мы поймали его! — доносится голос офицеров, выводящих к виселице мужчину в красном платке и шляпе. Они закидывают новую петлю, крепко удерживая пытающегося вырваться главаря, стягивают ему шею и отходят, обмениваясь улыбками и уходя с этой сцены, которую аристократия запомнит надолго. Палач без промедлений давит на рычаг и преступник повисает, в отчаянной попытке хватаясь за верёвку и пытаясь оттянуть удушение. Раздаются крики, платок с лица слетает и открывает аристократии побагровевшее лицо Билла Ринго. Дьявол выиграл пари. Петля главаря Фэрусов оказалась на шее Ринго быстрее, чем он понял, что происходит. Истинный преступник занимает положенное место на сцене, пока Фэрусы растворяются на заполненных паникой, страхом и роптанием улицах города, в чьих банках вместо долларов и золота находят документы о грязных сделках с именами Билла Ринго и Уильяма Боулза, скупках ферм и лишь одну сотню долларов. Золотой город узнаёт своего истинного владельца и то, что долгие годы пряталось в тени его власти.        Потерпевший поражение мистер Боулз, окружённый одними идиотами, неспособными справиться со своей работой, осматривает самый надёжный банк во всей Америке, оказавшийся в одночасье ограбленным. Без шума, без перестрелки и жертв – Боулз поднимает взгляд к потолку, откуда в глухое хранилище проникает солнечный свет. Всё золото вытаскивали через крышу, пока главарь Фэрусов наслаждался своим превосходством, сидя в оковах перед надменной аристократией. Поговаривают, среди находившихся здесь в полдень видели златовласого омегу, подозрительным сочли чересчур молодого офицера, с которым разговаривал тот аристократ. Преступники ушли прямо перед ними. — Бестолковые идиоты, — вздыхает мистер Боулз, погрязший в долгах и обвинениях. Золото обеспечивало ему последнюю возможность компенсировать украденные из банков вложения и откупиться от нарушенного им закона. — Мистер Боулз, — один из офицеров отвлекает мужчину от принятия полного поражения, — нам всё же удалось выследить и поймать одного из Дикарей. Его видели здесь в час ограбления, а после обнаружили на крыше здания перед площадью. Двое других офицеров, тех самых, что при ограблении заподозрили подвох, приводят юношу, сопротивляющегося даже с закованными руками, с глазами цвета бездны и волосами, поцелованными солнцем. Тот самый мальчишка, которого Тэхён при первой их встрече представил своим слугой. И как Боулз не понял всё с самого начала: перед ним случайно оставленный последний слиток золота. — Отвратительное сходство, — замечает мужчина, смотря через монокль на юного альфу сверху вниз. — Твоя поимка не входит в планы твоих родителей, верно, Дикарь? Сончон ничего не отвечает, не позволяя эмоциям выдать себя, ведь он не должен был там находиться. Он обещал не вмешиваться в то, что должно происходить на площади, но не смог просто уйти, а потому затаился, чтобы в случае неудачного исхода плана быть рядом. Это его ошибка. Но сейчас, стоя перед самим Боулзом, в его глазах чётко прослеживается единственное желание: закончить начатое и отправить последнего преступника на ту же петлю, с которой сняли Билла Ринго. — Мне как-то сказали, застрелить вас – всё равно что застрелить Америку, — усмехается Сончон, — захотелось проверить, так ли это. — Значит ли это, что повесить тебя – всё равно что убить главаря Фэрусов? — довольно улыбается Боулз, находя для себя возможность забрать всё преимущество обратно. — Заприте его одного за решётку, установите круглосуточную слежку внутри и снаружи и никого к нему не пускать. Боулз сделает последний ход и уничтожит единственное препятствие на своём пути, возвратив себе золото и контроль. Тот контроль, который упустили Фэрусы, положившись на чёткое действие по плану, нарушенному Сончоном. Его потерю заметили лишь на базе, когда все вернувшиеся Фэрусы поняли, что никто из них не видел юношу. Сончон не мог пойти в иное место, потому как обязательное условие было возвращение именно на базу, ибо отсутствие кого-либо обозначало бы возникновение проблемы. — Если Сончон у Боулза, он даст нам об этом знать, — уверяет Дэнни, оставшийся с Тэхёном, пока Чонгук с другими ушли искать юношу в ночи. — Он не пойдёт на рискованный шаг, который спровоцировал бы вас на ещё бо́льшие последствия, — говорит о немедленной казни. Тэхён выглядит разбитым и держащимся из последних сил. Чонгук едва смог его успокоить и заставить остаться, когда тот хотел немедленно пойти к Боулзу за сыном. Сейчас, охваченные эмоциями, они могут допустить ошибку, которую уже невозможно будет исправить. Возвращение Фэрусов укалывает под рёбрами, когда Тэхён среди них не видит сына, а последним вошедшим оказывается Чонгук. В его глазах та правда, которую он не хотел бы рассказывать, потому что они не нашли Сончона и не могут вернуть его домой сейчас. И Тэхён это видит, понимает, чувствует. Он поднимается, молча уходя в другую комнату, пока Чонгук говорит что-то о сменной слежке, чтобы не упустить тот момент, когда Боулз предпримет шаг и пойдёт к запертому где-то Сончону. Тэхён винит себя. Это он запрещал Сончону участвовать во многих набегах, старался его уберечь, сдерживал то желание помочь. Возможно, поэтому в этот раз он ослушался и начал действовать так, как посчитал нужным, в одиночку. Тихий щелчок закрытой двери за спиной говорит о чужом присутствии, Тэхён ощущает тепло на обнятых плечах, слышит такие же беспокойные удары сердца под грудью и судорожно выдыхает. — Я могу сходить… — Боулз загнан в угол, Тэхён, у него ничего, кроме Сончона, нет, — твердит Чонгук, заставляя омегу не поддаваться плохим мыслям. — Он будет держать его при себе, пока не добьётся всего, что хочет, а он желает вернуть себе золото и избавиться от нас. Им нельзя спешить и тем более приходить первыми, это передаст всё преимущество Боулзу. Всё, чего Фэрусы добились, будет уничтожено, если они позволят себе эту слабость. Пока они не приходят, Боулз будет держать Сончона в живых, чтобы использовать его. — Не плачь, не надо, — успокаивает Чонгук, стирая слёзы со щёк. — Мы его вытащим, всегда вытаскивали. Верь в Сончона, он не позволит никому навредить себе. Его не запугать угрозами и решётками, ибо свободу из сердца не вырвать ни единым способом. Сейчас они должны просто верить в него. Но Чонгук умалчивает, что попадание в плен может быть не просто неосторожно допущенной ошибкой. Возможно, Сончон сделал это намеренно, чтобы отомстить Боулзу лично.

✩

Хруст смятой в ладони бумаги нарушает недолгую тишину, в которой выразил свои опасения о происходящем представитель столицы, с кем Боулз имеет партнёрские отношения. Произошедшее в его городе осложняет их планы: рабочие бросили строительство железной дороги, аристократия обеспокоена творящимися преступлениями, и авторитет самого Боулза сильно пошатнулся после раскрытия жестокости его беззаконных действий. Сотрудничество с ним находится под угрозой из-за каких-то Дикарей, решивших отстаивать свою свободу. Один из них её лишился. Боулз намерен сделать то же со всеми остальными. Посещение темницы приходится на обеденное время, когда аппетит пропадает с известием об отсутствии хотя бы одной совершённой попытки Фэрусов совершить набег или связаться с ним, дабы обговорить освобождение юноши. Прискорбный расклад – Боулз ожидал паники и необдуманных поступков, совершённых в спешке спасения любимого сына. Мужчина спускается по лестнице, окружённый офицерами, дежурившими днём и ночью и охраняющими лишь одного преступника, и застаёт наилюбопытнейшую картину: один из сердобольных держит поднос с обедом для Дикаря. — Вы в своём уме? — Боулз опрокидывает поднос, разбивая всю посуду и втаптывая еду в пыль земли. — Решили накормить его? Совсем рехнулись?! Никакой жалости к ещё совсем молодому юноше, неоправданная жестокость к тому, кто виновен лишь в том, что украл документ о незаконной сделке приобретения фермы. Один из виновных уже получил своё за убийства фермеров и изъятие их земель. Второй должен расплатиться за ферму Энди, от которой остались тлеющие воспоминания. Сончон, сидящий у дальней тёмной стены за решёткой, наслаждается тем страхом, полностью окутавшим некогда хладнокровного умом Уильяма Боулза и превратившим его в жалкого загнанного аристократа. Теперь он лучше понимает Чонгука, не колеблющегося в своих решениях и планах, не жалеющего и секунды, когда он спускал курок на тех, кто не заслуживал прощения. Сейчас Сончон понимает, почему Тэхён отказался от своего статуса в кругах аристократии и променял непоколебимо благополучное будущее на Фэрусов. — Неужели ты не стоишь и жалкой попытки попробовать прийти за тобой, — усмехается Боулз, останавливаясь у решётки. — Золото им важнее тебя? Что они с ним собираются делать… Куда они его, чёрт возьми, спрятали?! — Это я грабил банк, а не они. Волчий взгляд сверкает насмешкой – тем, кто пролез через люк крыши, был юноша. Слитки золота – его задание, пока сам главарь Фэрусов всё это время был прямо перед Боулзом, а Тэхён собирал аристократов у банка, обеспечивая свободный выход. Этот мальчишка знает, где золото. Нет необходимости держать его в живых, если узнать от него месторасположение спрятанных слитков. — Давай заключим сделку, — предлагает мужчина, чьё время уже остаточно ограничено. — Я отпущу тебя, если скажешь, где золото, — которым он должен откупиться от тех, кто придёт по его беззаконную душу. — Если хочешь долю – только назови цену. — А если я хочу занять место Ринго? — Сончон медленно поднимается, выходя под свет горящего огня. — Хочу место в Золотом городе и власть над ним. То, чем ненавидит делиться Боулз. То, что не будет стоить ему и доллара, ибо как только он найдёт своё золото, Боулз публично избавится от мальчишки, а после от всех Фэрусов. — С тобой приятно иметь дело, — улыбается мужчина, протягивая руку, — я подарю тебе имя и место в управлении города. Ограбление? Если я найду золото, будем считать, что его никогда и не было. Боулз ощущает, как юноша обхватывает его ладонь, сжимая её крепче, чем должен, и опускает взгляд вниз, обнаруживая отсутствие оков на запястье. Лжёт здесь не только Боулз. Попытка резкого отстранения не имеет успеха, когда Сончон резко просовывает руку с цепью своих оков через решётку, хватает второй конец и стягивает железо на шее мужчины, притягивая на себя и начиная душить его. Опасно недооценивать своего врага. Ещё опаснее, если твой враг – Фэрус. Тот, кто никогда не променяет своих людей, земли и не продаст свободу, сколько бы золота и власти не было предложено. Сончон не простит приказ уничтожить ферму и Фэрусов. Он задушит эту аристократию своими руками. Подоспевшие офицеры спешат помочь Боулзу освободиться, оттягивая от его горла цепи, открывают решётки, отталкивают юношу, заваливая его на пол и усмиряя сопротивления. Освободился от оков так же, как его отец. На него надевают новые, пинают для усмирения, пока Боулз делает хриплые вдохи воздуха. Смерть подобралась к нему как никогда близко. Громкий железный удар закрытой решётки вновь отделяет Сончона, лежащего на земле, от своей цели, но ненадолго – Боулз напуган до предела. Разбитый нос неприятно кровит, вновь закованные запястья тяжелят, а Сончон лишь улыбается, обнажая кровавую улыбку, и смеётся, нагоняя на видящих его ужас. — Дьявол… Боулз сплёвывает на землю, потирая свою шею, и разворачивается, спеша покинуть это место. Ничего, Сончон готов подождать, ибо знает, что за ним придут. А до тех пор он будет ковырять оковы гвоздём и ждать следующего удобного момента, чтобы сделать Уильяма Боулза всего лишь легендой Золотого города. Но без дневного света в глухих стенах время идёт иначе. Сончон теряет примерное понимание проходящих суток, изредка замечая у решёток кем-то оставленные стаканы с водой. Кто-то из офицеров его жалеет, нарушает приказ и поит. В какой-то момент он проваливается в сон, прислонившись к камню стены, за которой едва доносятся звуки оживлённого города, и приходит в себя от резкого поднятия на ноги двумя офицерами, выводящими его из темницы. Подозрительно, ибо это не тайно проникшие Фэрусы, а значит, планы Боулза изменились. Его выводят на улицу, и за короткий промежуток времени между выходом и новой запертой дверью экипажа, куда его сажают, Сончон успевает заметить глубокую ночь и явную спешку сидящего напротив Боулза и ещё двух офицеров. Револьвер в его руке, барабан которого заполняет мужчина, говорит сам за себя. Они едут на встречу с Фэрусами. — Не обольщайся, — язвительно советует Боулз, убирая револьвер за пояс и поднимая следующий, — у меня нет в планах оставлять вас всех в живых. Мужчина кивает, и офицеры пересаживаются к юноше, принимаясь завязывать ему рот, чтобы лишить возможности предупредить о месте встречи последнего воссоединения семьи. Сончон уверен, узнав о приглашении для переговоров, Фэрусы затаятся где-то поблизости. Нет такого места, к которому невозможно было бы подобраться. — Вы уверены, что ваш побег не принесёт ещё бо́льших последствий, — неуверенно интересуется офицер, — ваш арест был всего лишь формальностью… Сончон резко поднимает взгляд, пытаясь определить, куда они направляются. Это не просто встреча с Фэрусами – это вынужденный побег управленца города, на которого выписали арест с дальнейшими разбирательствами. И Боулз не может откупиться от этой ответственности, имея лишь несколько сотен долларов, оставленных после ограблений, а потому вынужден непродуманно назначить Фэрусам встречу. — Твоё дело оставаться на периметре и следить, — рычит Боулз, — если к установленному времени придут больше, чем двое – остальных застрелить. Если кто-то помимо меня останется в живых – всех застрелить на месте. Эта встреча назначена лишь для четверых. Чонгук не станет полагаться на вероятность, если были продиктованы условия, установленные Боулзом. Не сможет рисковать сыном, которого, в случае нарушения условий, избавит от мучений пуля. Они должны будут прийти вдвоём и с золотом, иначе Боулз без промедлений пронзит три сердца одной пулей. Завидев опустевшие пейзажи, Сончон понимает, что они сбежали из города, но всё ещё не может понять, какое место встречи было выбрано. Вдали от свидетелей и всякой помощи – мужчина намерен отрезать главаря Фэрусов от любой сторонней помощи и вершить свой суд своими руками. Уничтожит тех, кто почти уничтожил его. Остановка случается через длительное время, знакомое своим ухабистым бездорожьем, и тогда экипаж покидают офицеры, занимающие свои посты. Дальше поедут лишь двое. На востоке начинает светлеть. Сончон спотыкается, когда его заставляют покинуть экипаж и оказаться под потоками холодного пустынного ветра, и понимает, куда бегут загнанные аристократы. И всё же нашлось то место, к которому невозможно подобраться. Они прибыли к замершему строительству железной дороги у Гранд-каньона. — Говорят, у вас ещё фермы есть где-то на востоке, — хлопает по плечу юноши мистер Боулз, когда экипаж с офицером уезжает. — Обещаю позаботиться о них – Ринго сказал, он поимел неосторожность оставить всех в живых. Я это исправлю. Сончон, оказавшийся у самого обрыва каньона, осматривает местность, находя лишь железные балки, деревянные леса и уровни, возвышающие железную дорогу прямо над расщелиной. До завершения остаётся совсем немного – и этому помешали Фэрусы. Сончон уверен, после гибели Уильяма Боулза, Америка не погибнет. Дорогу завершит его партнёр так же, как Боулз завершил строительство после гибели Норвуда Вонга. Город вряд ли потерпит кризис, ибо Фэрусы не планировали забирать всё золото себе – они уже вернули то, что предназначается пострадавшим от рук Боулза фермерам и рабочим. Они не были намерены оставаться преступниками на листовках с самого начала. Не Фэрусы начали всё это, но они закончат. Рассвет на горизонте приносит лёгкое волнение перед обменом: Боулз дал слово обменять юношу на золото. Поэтому издалека виднеются лишь две нечёткие фигуры – главарь Фэрусов придерживается данных условий. Чего не сказать о Боулзе, который встаёт за Сончона, направляя один револьвер в его шею, а второй на приближающихся. Это безумие достигло своего предела: Боулз рискнул встретиться один на один лишь потому, что у него не осталось верных ему людей. Большая часть офицеров уже не подчиняется ему, на него выписан арест, а потому он не может более рассчитывать на кого-то, кроме себя. Боулз намерен либо уйти отсюда со своим золотом, либо забрать всех с собой. В револьверах всего по шесть пуль. Боулз считает, этого достаточно для троих. Сончон рассчитывает, что должно прозвучать двенадцать выстрелов, прежде чем единственное препятствие между ним и его местью исчезнет. Сончон смотрит на Тэхёна, замечая в его глазах бессонные ночи, беспокойства и ярость за то, как подло их заманили сюда, угрожая смертью сына. Затем переводит взгляд на Чонгука, бросающего мешок с золотом на землю – те несколько слитков, которые перед оповещением в банке Сончон передал Дэнни. — Что это, — недоумевает Боулз, видя всего лишь часть из всего золота, что было в банке, — и столько по-вашему стоит жизнь вашего сына?! Сончон находит в сапогах Тэхёна ненайденные офицерами кинжалы и в мешке со слитками револьвер. Их обыскали, нечестно изъяли оружие, нашли не всё. Сончону надо лишь отойти от Боулза – родители не начнут действовать, когда риск его ранения так велик. Одно неверное действие может им многого стоить. — Ты сказал принести всё золото, что у нас есть, — напоминает Чонгук, пиная слитки ближе, — так забирай и подавись им. — Где остальное? — Боулз показательно снимает курок на том револьвере, что направлен на Сончона. — Где моё золото?! — Мы его не забирали, — рычит Тэхён, указывая на очевидность. — Как бы мы вынесли такой вес золота незаметно? Оно до сих пор в твоём банке. Фэрусам необязательно было выносить всё, что было в сейфе – им достаточно было взять несколько слитков, чтобы уверить в полной краже. Потому это и был Сончон: он вытащил всё золото из сейфа и переложил его под тот пол, где установлено оповещение о проникновении. Поэтому, чтобы она сработала, Сончону пришлось с усилием прыгнуть на плитку пола, под которым всё ещё лежит золото аристократов. — С чего бы мне верить в это? — внезапно отступает Боулз, действуя вовсе не так, как обещал в своём приглашении. — Что, если его там нет?! Без золота ему возвращаться в город опасно – Боулза привлекут за все совершённые преступления, он лишится последнего доверия и власти своего имени. У него нет шанса на ошибку. У Сончона тоже. Он ждёт знак, хоть какой-то намёк, не спускает с родителей глаз. Им, должно быть, страшно, Сончон их понимает, сейчас – особенно. Они всегда боялись, что он может попасть именно в такую ситуацию. — Иногда полезно смотреть на то, что находится под ногами, — советует Чонгук, двигая ногой золото в мешке, чтобы достать до револьвера. — На диких землях есть риск случайно наступить на песчаную кобру. И Сончон понимает, это знак. Боулз, сбитый с толку явным предупреждением, делает ошибку, поддаваясь на эти слова и на мгновение опуская взгляд под ноги, чем пользуется Сончон, резко вырываясь из его рук. За пару секунд звучат три выстрела, остаётся десять пуль. Затишье поднимает пыль от осевших на землю, глухие удары спинами о железо и дерево дают знать о начале решающего хода. Всё будет зависеть от того, у кого останется последняя пуля в барабане. Чонгук, сидящий напротив Тэхёна за балкой, жестом обозначает, где спрятался Сончон, и говорит зайти со стороны. Им сейчас важно отделить Боулза от возможности добраться до Сончона, который отползает в сторону, пытаясь снять с себя оковы. Он вынимает платок изо рта и прислоняется к дощатому ограждению, оглядываясь вокруг. Ничего, что можно было бы использовать в качестве оружия. Сончон резко поворачивается обратно и встречается взглядом с Боулзом, чей шаг оборачивается едва задевшим его выстрелом – Чонгук не позволяет подойти. В его барабане остаётся три пули. Сончон спешно поднимается, отходит, слыша рядом лязг попавшей пули в железо, и остаётся за грудой рельсов, взглядом проскальзывая по выложенной железной дороге, заканчивающейся над каньоном. Чонгук учил считать пули противника, чтобы знать, когда выпадет шанс на свой выстрел. Тэхён учил считать свои, чтобы продолжать держать преимущество и блефовать, оставаясь с пустым барабаном. И Сончон видит шанс для всего, чему его учили. Очередная перестрелка заканчивается выброшенным пустым револьвером, Боулз часто дышит, зажимая простреленное плечо, и находит юношу, передвигающегося от него всё дальше. Ему бы только достать до мальчишки, чтобы вернуть преимущество себе, но в эту же секунду из его руки выбивает револьвер Чонгук и промахивается, когда Боулз перехватывает его руку, отводя дуло от себя в сторону. Аристократия никогда не понимала, почему, говоря о главаре Фэрусов, всегда упоминали то место, где он вырос, и только сейчас Боулз узнаёт ответ – удары сына кузнеца подобны молоту, забивающему в крепления рельсов крупные гвозди. Они ломают кости и валят в песок, в котором Боулз находит свой револьвер и не успевает вытянуть руку, как её пронзает брошенный кинжал. И Чонгук нажимает на курок, без колебаний в самое сердце, но раздаётся лишь холостой щелчок. Оба переводят взгляд на отброшенный револьвер, и Боулз резко пинает главаря по ногам, вынуждая его упасть, а сам поднимается, едва дотягиваясь до оружия, но оказываясь схваченным за ногу. Это же притяжение играет ему на руку, потому что Боулз зачерпывает ладонями песок и бросает его Чонгуку в глаза. Только освобождение оказывается недолгим, когда тот же револьвер пинает в сторону подоспевший Тэхён, режущий кинжалом его бедро и вонзающий лезвие в ладонь. Боулз перехватывает омегу за руку, предотвращая попытку перерезать себе глотку, и пинает его в груду мелких камней, незасыпанных в железную дорогу, выигрывая себе время на поднятие. Пара сбитых шагов, и Боулз поднимает револьвер, едва уворачиваясь от брошенного в него железного молота, не тратит оставшиеся пули, а уходит за мальчишкой, нагоняя его у последних положенных рельсов. Хриплое дыхание через сломанные рёбра вырываются победной усмешкой, когда Боулз хватает юношу за горло и делает пару шагов, достигая края. Он удерживает Сончона над пропастью каньона одной кровавой, проткнутой лезвием рукой, второй, прострелянной, направляет револьвер на главаря Фэрусов, почти догнавшего его, за которым вдалеке останавливается Тэхён. Мелкая крошка камней под их ногами осыпается вниз, Сончон опускает взгляд, не находя под ними ничего, кроме верёвок и скалистого дна. Они все оказываются под контролем Боулза. — С кого бы мне начать! — истерично кричит Боулз, делая шаг ближе к пропасти, чтобы никто не подумал даже попытаться приблизиться к нему. — Бросай, — приказывает Чонгуку бросить схваченный инструмент и слышит лязг удара, — и толкни его в сторону. Инструмент падает с досок в расщелину, возвращая аристократу полное преимущество над всеми ними. В барабане осталось две пули, он не блефует. Этого хватит, чтобы покончить с единственным препятствием, стоящим между золотым будущим и Боулзом. — Мы ещё можем разойтись, — пытается подступиться Чонгук, растягивая время для того, чтобы найти другой выход. Множество вариантов действий, ни один не имеет исхода без жертв. — Ты думаешь, я совсем идиот?! — мужчина почти задыхается, его терпение на исходе. Их силы тоже на исходе. Ни Тэхён, находящийся позади, ни Чонгук, раненный в предплечье, не смогут успеть даже приблизиться. Просто оказываются слишком далеко. Это душит без всяких петель, потому что Чонгук делает шаг. Он дал клятву спасти сына любой ценой. Даже если эта цена – цена его жизни. Чонгук делает второй шаг – он не может бездействовать, не должен позволить забрать у него хоть кого-то из них. Не отдаст Боулзу ни возлюбленного, ни сына. А Сончон обещал не ставить отца перед таким выбором. Он сказал, что не поставит в подобное положение, не позволит жертвовать собой. И Сончон нашёл то решение, которое принял в одиночку, намеренно позволяя схватить себя. Только в этот раз. В эту же секунду раздаётся не звук выстрела, а звон цепей, оковавших ту руку, которой Боулз держит юношу – Сончон сдерживает своё обещание. Он делает шаг, отталкивается от края и заваливается назад, в самую пропасть, утягивая за собой и Боулза. — Сончон! На их глазах выступ над Гранд-каньоном за мгновение пустеет. Как пустеет в сердце и душе, и лишь заполняются глаза осколками упущенного момента. Того, в который Сончон повисает на цепи своих оков на выступающей железной балке, сумев вовремя зацепиться. Он слегка качается на гладкой поверхности, пока цепь медленно съезжает. Сончон болтает ногами по воздуху в попытке найти какую-нибудь опору и смотрит вниз: там, среди этих тросов сам Уильям Боулз. Повешенный на своей же железной дороге. Лязг цепей вынуждает поднять голову и увидеть, как Чонгук стаскивает оковы с железной балки, собираясь поднять Сончона, на чьи руки струится его кровь. Мышцы Чонгука сильно напряжены, рука заметно дрожит, он с усилием подтягивает Сончона, которого тут же перехватывает за руки Тэхён, помогая его полностью поднять. Они втроём падают на доски, в щелях которых полная пропасть, но над которыми чистое, бескрайнее небо, наполненное свободой. Тяжёлое, сбитое дыхание постепенно выравнивается, и Сончон, лежащий между родителями, думает, что сейчас его будут ругать за самонадеянность и риск, но слышит лишь всхлип, заставляющий обоих альф обернуться к Тэхёну. — Ну, Песчанка, — Чонгук тянется к омеге, стирая его слёзы и пачкая щёку пылью и кровью, — твой сын у тебя в руках, чего ты плачешь? — Твой сын меня довёл! — Тэхён ловит его руку, с ужасом зажимая очередную рану, которая останется шрамом. — Я вас дома запру, обоих, никого не выпущу… Чонгук улыбается, притягивая Тэхёна ближе, зажимает между ними Сончона и целует его в макушку. Всё позади. Они снова вместе. С Уильямом Боулзом покончено – Золотой город в ближайшие дни узнает о том, кто так и не вышел из тени. Его преступные действия подтвердят множество спасённых от виселицы людей, золото вернётся своим обладателям, а остальное пойдёт на восстановление того, о чём ещё только придётся узнать через документы Боулза. Эту железную дорогу завершат и без его участия, как и Америка продолжит свою жизнь и развитие в будущее. Фэрусы вновь растворятся в песках и каньонах. Вскоре всё утихнет, на земли вернётся привычная жизнь, а красные платки будут покоиться на полках до того времени, пока единственное условие главаря Фэрусов с аристократией не будет нарушено. Сончон поднимает свой красный платок, уроненный перед железными путями, отряхивая его и снова завязывая на шее, и оглядывается на родителей. Так вот о какой любви поют в племени индейцев. И тот златовласый бог, что отдал своё сердце Дикарю, всего лишь простой аристократ, полюбивший свободу и разделивший свою жизнь на троих. — Может, заведёте себе ещё одного ребёнка, а меня отпустите? — интересуется Сончон, улавливая подходящий момент. — Вам полезно будет отдохнуть от меня. А я пойду, опаздываю… — На свидание? — угадывает Чонгук, вынуждая сына закатить глаза в попытке спрятать очевидность. — Это не свидание! Сончон ускоряется, скрывая своё смущение и вызывая этим лишь улыбку. — Пни в него кобру! — вдогонку советует Чонгук. — Омеги это любят… — и тут же получает слабый удар в плечо от Тэхёна. — Ты совсем? — А что, разве это не лучший способ украсть сердце аристократа? Несомненно, лучший. Говорят, легенда о Фэрусах – всего лишь слухи, которые скапливаются в салунах да среди рабочих, прокладывающих очередные железные пути. Иные утверждают, что видели главаря с волчьим взглядом и красным платком, скрывающим его лицо. Другие смеются над ними, называют давние ограбления деяниями какой-то банды дикарей, что разоряла и недалёкие фермы, да пряталась в каньонах, давно уже сгинув от шальной пули. Говорят, Фэрусы не раз заставляли аристократию трепетать и идти на сделки по их условиям. А кто-то говорит, что Дикарей выдумали сами же аристократы, дабы пугать этой легендой глупцов. Но говорят же, верно? Потому что легенды не умирают – они возвращаются, когда кто-то нуждается в них, и вновь надевают красные платки, ибо вовсе неважно, кто скрывается за ними, если после них остаётся лишь…

свобода.