Forest of Beasts/Лес зверей

*** «И иду я в лес, чтобы потерять рассудок и найти душу». ~Джон Мьюр *** Лес зверей *** *** «Белль. Ты вернулась…» Дождь бился об их тела, и Гастон, находясь под неуклюжем Чудовищем, пырнул его ножом и позволил себе несколько секунд ненавистного удовольствия. Несколько секунд и, прежде чем тело Зверя опустилось вниз, Гастон понял, что тоже падал. *** *** Грехопадение *** *** Первое, что он проклинал, — это раздражающее тепло на его лице. Тогда он подумал, что, возможно, не мёртв. Это не так досаждало, но всё же сбивало с толку. Гастон открыл свои глаза скорее с подозрением, чем с облегчением от этого откровения. В конце концов, он может быть всё ещё мёртвым. Он никогда не был одним из тех, кто размышлял о чём-то абстрактном или неизвестном (или многом другом, если уж на то пошло), хотя он бы удивился, если бы сейчас был в аду, и, возможно, подсознательно эта мысль совсем не обескуражила его. Наверху была красивая сень листвы; деревья покачивались в такт лёгкого ветерка, и потоки мягкого белого света иногда выглядывали сквозь листья, падая на его лицо и омывая не таким давящим теплом. Он поставил себя в вертикальное положение, выпустив дыхание, которое, как оказалось, ранее задерживал. Вышел прерывистый, неровный вздох, больше походивший на всхлип, и Гастон тут же строго отругал себя за это. Он провёл рукой по лбу, убирая пряди волос, которые всё ещё были влажными после того, что произошло всего несколько мгновений назад. А были ли это мгновения? Гастон коротко покачал головой. Та болела, но не сильно. Скорее, это была настойчивая и пульсирующая боль. Гастон нервно вытянул ноги. Он больше не беспокоился о каких-либо повреждениях на них. Единственный серьёзный ущерб в данный момент был нанесён на его разбитые гордость и эго. Он поморщился; образ Белль и её лица навсегда закрепились в его сознании. Он знал, что никогда не забудет этого, и, возможно, то был самый красноречивый намёк на вероятность его нахождения в реальном аду. По крайней мере, на несколько секунд. Послышалось кряхтение, похожее на глубокий выдох, и Гастон молниеносно вскочил на ноги, потому что сейчас он слишком легко узнал этот звук. Он медленно повернулся и попытался скрыть свою напряжённость. Чудовище стоял в несколько футах от него, чья тень всё же сумела достичь и накрыть Гастона. Его лицо было непроницаемым, смутный силуэт опасности, который Гастон не мог как следует оценить. — …ты, — его голос дрогнул, но, наверное, недостаточно, чтобы выдать его напряженность. — Я-я же убил тебя. Чудовище фыркнул, как будто тот сказал ужасную шутку, а затем слегка повернулся в сторону. Он, казалось, уставился на землю, и Гастон заметил, что он смотрел на что-то наполовину скрытое в траве. Оно блеснуло на солнце, и он понял, что это был охотничий нож. Его нож. Инстинкт опередил его раньше, чем что-либо другое, и он прыгнул вперёд, чтобы вернуть вещь себе. В этот же момент что-то сильно врезалось ему в бок, и хотя он ожидал встретиться с землёй (и, возможно, снова умереть, какая удача), но обнаружил, что его поднимают над землёй по слишком знакомому сценарию. Только в этот раз не было причин бояться. Огромные лапы вцепились в воротник его рубашки, угрожая разорвать её, а горячее дыхание коснулось его лица. Усмешка Чудовища, похоже, была такой же искривлённой, как и его собственная. — Я, по-твоему, выгляжу мёртвым? — голос Чудовища был низким и опасным; грохот обещанных угроз. Его лапа плотнее сжала рубашку Гастона. — Я, по-твоему, чувствую себя мертвым? Гастон сдержал свою ухмылку (или он надеялся, что это так): — Хах… ты такой же уродливый и отвратительный, каким я тебя запомнил, Зверь. Чудовище рыкнул, но это не испугало Гастона. Когда Зверь поднял его немного выше, то один из солнечных лучей, пробивавшийся сквозь деревья, расстелился по его страшному лицу. Однако, в его голубых глазах не было ни капли жалости. Ничего покорного или пораженного, что могло бы снова дать Гастону преимущество. То, что это было «снова», уже само по себе было вопросом, но теперь уже всё равно. Гастон мог чувствовать, как напряжение в его теле падает, уступая место ужасу. Возможно, это его ад — снова и снова быть подверженным сомнительному милосердию Чудовища. Ещё один резкий рык, и Гастон почувствовал, что ударился о землю с силой, заставившей его застонать. Он поднял взгляд, но Чудовище уже отвернулся от него, словно тот не имел никакого значения. Гастон стиснул зубы и огляделся по сторонам в поисках ножа. — Ты действительно думаешь, что я позволил бы тебе снова повторить эту попытку? — в голосе Чудовища прозвучала горькая насмешка. Удивлённый хитростью зверя Гастон уставился на его спину. Значит, он чему-то научился. И запомнил тоже, как бы невыносимо это ни было. Гастон угрюмо посмотрел вниз, совсем не радуясь этому. — Мы мертвы? — сказал Чудовище, будто думая о чём-либо другом, кроме этого. — Я почти не чувствую себя мёртвым. Гастон медленно поднялся, продолжая не сводить глаз со зверя, точно тот был опасной добычей. — Откуда мне знать, — пробормотал он скорее себе. Его сознание всё ещё пребывало в заторможенном состоянии, будто кто-то специально разбросал его мысли. Он немного задумался: чувствует ли Чудовище то же самое, но охотник знал, что лучше не задавать вопросов. Ему было чуждо представлять или даже мечтать о том, чтобы найти что-либо общее с этим зверем. Однако он заметил, что некогда ножевое ранение на спине Зверя полностью исчезло. Это озадачивало, но он не собирался поддаваться любопытству. Кроме того, не похоже, чтобы тот не мог узнать это сам. — Мы в лесу, — через несколько секунд сказал Чудовище. Гастон усмехнулся ему: — Блестящая мысль, Зверь. Зверь рыкнул, и Гастон машинально отпрянул назад, одновременно потянувшись за спину. Отчаявшись, он понял, что не может найти свой лук и стрелы. Они, должно быть, потерялись при падении. — У тебя есть какие-нибудь идеи? — сказал Чудовище раздражённым голосом. — Нет, никаких. Это не было признанием, однако Гастон чувствовал себя непривычно настороженно ко всему, даже не считая присутствие Чудовища. Лес, где он ни находился, не был похож ни на один другой, в который Гастон когда-либо забредал, а за эти годы он, охотясь, побывал во многих. Что-то странное и… необычное в нём. Как будто края были такими мягкими и расплывчатыми, и в любой момент что угодно могло подкрасться в поле зрения; те старые народные истории о чудищах-рептилиях и жестоких драконах, прекрасных единорогах и стольких иных фантастических и невероятных существах. Ничто из этого не удивило бы его. И в конце концов, разве не он смотрел на что-то слишком невероятное в данный момент? — Что? — сказал Чудовище. Гастон понял, что пристально смотрит на него. Не с трепетом (Боже упаси), но с тем же странным чувством тревоги, которое он испытывал к остальному лесу. Как бы ни естественно для охотника было сохранять бдительность, в этом месте было нечто такое, что, насколько он знал, не сможет выследить и убить, — а может и нет, — прежде чем оно не сделает это с ним куда раньше. — Ничего, — он быстро покачал головой. — Но я намерен выяснить, куда я попал, и убираться отсюда к чертям собачьим. Просто параноя и замешательство, мешающие ему думать, не более чем. Он сильно упал, и его голова была временно дезориентирована, вот и всё. Он ещё раз оглядел Зверя с ног до головы, бесполезно размышляя о том, сможет ли он сейчас справиться с ним. Его руки сжались в кулаки от бессознательного напряжения при одной только мысли об этом. — Я собираюсь поступить так же, — кивнул Чудовище. Свирепость в его голосе немного остыла. Не это заставило Гастона подождать и подумать о том, что он может убить зверя в другой раз. Для этого ему нужны были оружие и эффект неожиданности. И когда он отвернулся, позволив своей защите на мгновение ослабнуть перед Чудовищем, то недоумевал, почему тот не напал на него первым в замке или даже сейчас, после падения. Вместо этого Чудовище медленно последовал за ним, как хищник, выжидающий своего часа. Гастон скорчил гримасу, стараясь игнорировать тревожный стук в груди. Каким-то нелепым образом получилось, что охотник стал добычей. Это было настоящим грехопадением.