Счастье в серых тонах (Gray Colored Happiness)

Потоки солнечного света врываются в комнату через открытое окно, заливая ее прозрачно-белым цветом. Здесь по-прежнему тихо и болезненно спокойно. Очень жаль. Нехотя открываю глаза, чувствуя странное шевеление; не думаю, что это был сон. Сколько времени он пролежал без малейшего движения? Трудно сказать. Вытянув шею, смотрю на светлую голову, лежащую на подушке рядом. Снова небольшое движение. А потом его лицо искажает гримаса боли, заставляя меня всего сжаться от неожиданности, а возможно – от волнения. В груди тянет, пока я вижу, как приоткрываются глаза, обнажая ужасающее ярко-синее отражение утреннего неба. Краем мысли понимаю, что желаю продлить свою власть над хрупким истощённым телом. Пульс отдается в ушах, и я отчаянно стараюсь успокоиться. Не получается. Так не должно было случиться. Что-то пошло не так. Наруто испускает чуть слышный стон, а я только и делаю, что наблюдаю за страдальческими изменениями его лица. Должно быть, у него болит все: от самой макушки, до кончиков пальцев ног. Неудивительно, если учесть, что произошло с ним за эти несколько месяцев. Но то, что на его лице отражается скрытый страх, беспокоит меня больше, чем следует. Только в этот раз он не пытается убежать. Я не позволю. Не дам. Не хочу быть покинутым. И все-таки я рад быть здесь с Наруто наедине в это тихое утро. В это время, слишком раннее для посетителей. Наверное, такая возможность представилась в последний раз. Не знаю, почему меня это заботит. Мои пальцы сжимают неровные складки его больничной рубашки и лишь после касаются тела. Он не собирается бежать. У нас у всех свои демоны. Медленно он пытается побороть дрему; просто проснуться, но не встать. Осторожно я наблюдаю за ним, слушаю пиканье прибора, монотонное, непрекращающееся. Именно он ускоряет пробуждение. Наруто вдыхает и выдыхает, втягивая стерильно-чистый воздух, морщит лоб и поджимает губы. Кажется, он потерян. Похоже, последнее, что он помнит, так это то, как мы были в лесу, пахнущем грязью и деревьями, с отдушкой гниющих листьев. Наруто должен был быть снаружи, вдыхать прохладный воздух, чувствовать землю и камни, и щебет птиц в кронах деревьев. Но это всего-то больничная палата. Мягкий матрац, пахнущий хлоркой, и точно такое же белье. Слишком стерильно. Наруто немного возится, и его дыхание становится глубже. Хотя, быть может, он просто удивлен, что жив. Внезапно губы Наруто раскрываются, словно он, дорвавшись до воздуха, старается заглотнуть его. Ясно, это просто проблемы с дыханием. Мне следует помочь ему, выпрямить ему спину, перевернуть или же уйти. Но почему-то я не могу пошевелиться. Почему-то теперь все иначе. Время играет против меня. Десять дней. Двести сорок часов. Четырнадцать тысяч четыреста минут плюс-минус. Не то чтобы я считал. Кажется, ему затруднительно даже моргать, и это происходит достаточно нелепо и несинхронно. Ничего удивительного, не так давно он открыл глаза. Прошло чертовски много времени… Его легкие неспешно входят в ритм, я чувствую это своими пальцами. От прикосновения его кожа теплеет. Щурясь, Наруто снова закрывает глаза. Со стоном он с усилием поднимает руку и неловко потирает их. Сейчас он похож на ребенка, который хочет проснуться. Только теперь Наруто пытается проморгаться, привыкая к залитой светом белоснежной палате. Он выглядит весьма странно, но потом тихо фыркает, словно в замешательстве, и смеется, правда, все это сливается в мокрый кашель, сотрясающий тело. Обхватываю его рукой, чтобы он не свалился с кровати. Кашель, наконец, стихает, и Наруто со вздохом падает спиной на матрац. Он выглядит уставшим, словно эти десять дней он не спал, а напротив, страдал от бессонницы. Темные круги под глазами, впавшие щеки, и все-таки сейчас он выглядит лучше. Ведь он проснулся. Чувствую, как внутри меня всего переворачивает. Мне нечего ему сказать, и я молчу. Не знаю, как он отреагирует на то, что он в Конохе, и на то, что рядом я. Слишком многое изменилось. Еще больше не изменилось вообще. Наруто укладывается удобней, но я двигаюсь вместе с ним. Его взгляд блуждает по палате и лишь после этого устремляется на меня, и его синие глаза комично расширяются. Теперь он точно проснулся. В мыслях я ожидал подобной реакции, но другая часть меня лишь бесится. Почему мое нахождение здесь для него такая неожиданность? Только не после того, через что мы оба прошли. Мы друзья, в конце концов. Разве нет? Нет, думаю это не так. Больше нет. Он все еще смотрит на меня, и я чувствую разочарование и боль, которые не понимаю и не должен чувствовать. Безучастный взгляд держится на мне еще некоторое время, а потом я почти вижу, как пробегают сотни нейронов к его мозгу, оживляя его. Его глаза скользят по мне туда-сюда, изучая, заставляя меня чувствовать себя неуютно. Словно разглядывают меня под микроскопом. Его взгляд, наконец, достигает моего лица и замирает. Наруто, неимоверно шумный и беспечный ниндзя, находит в себе смелость, чтобы усмехнуться. Но гримаса быстро сменяется болезненными изломами. Он заслужил это. Именно поэтому я ухмыляюсь, смотря на него. Несмотря на новый приступ кашля, он смотрит на меня. И в его взгляде смесь удивления и ожидания какого-то подвоха. Наконец, он приходит в норму и бессильно устраивается на кровати. Я так и лежу рядом с ним. Мы смотрим друг на друга. Я – немного хмуро, словно ожидая, что тот сейчас что-нибудь скажет или вытворит, чтобы убедиться, что это все тот же старый Наруто, которого я знал. Но это невозможно. Ни он, ни я никогда не будем прежними. А я все равно хочу убедиться, что это именно он, а не биджу Кьюби занял место того, кем он был. Слежу внимательно, а рука так и сжимает больничную пижаму, касаясь чужой кожи. Напряженность момента лишь нарастает. Возможно, это и правда ошибка. Ненавижу свою неуверенность. Кто-то из нас запутался, но кто – еще не решено. Черты его лица смягчаются, и уверенность быстро возвращается ко мне. Отчего? Не знаю. И бог с ним, что сейчас я лежу на краю мягкой подушки плечом к плечу с Наруто. Я не собираюсь отводить от него глаз ни на секунду. Он – единственное, что у меня осталось, и я не хочу терять его. Наруто смотрит все так же въедчиво, пристально, и от этого взгляда у меня начинает кружиться голова. Сглатываю, чувствую как сердце начинает долбиться в грудную клетку, обгоняя вечное «бип-бип-бип» прибора – единственного звука в палате. Мы лежим, соприкасаясь телами, и только сейчас замечаю его тепло, ведь я так и не перестал держаться за него. Живительное тепло просачивается через хлопчатобумажную ткань и достигает каждого моего пальца. Мне кажется, что теперь мне становится жарко, и лицо невольно краснеет, приводя в смятение. Еще немного, и на меня нападает сонливость. Тогда я пытаюсь сосредоточиться, чтобы не чувствовать марево, растекающееся по венам. Замираю в ужасе, осознавая, что все это время пальцем вычерчивал полукруги на коже Наруто. Неторопливые бессознательные движения, которые были полны ласки, слишком странно. Что со мной? Глаза Наруто распахнулись шире, но он не собирается отводить взгляд. Подтянув руку, он накрывает ладонью мою, прижимая ее к груди там, где должно бесноваться сердце. Я чувствую учащенное биение прямо в свою ладонь. Наруто молчит, ища глазами что-то известное лишь ему, и лишь после этого почти болезненно сжимает мои пальцы. Не собираюсь противиться этому. Напротив, так я напоминаю себе, что Наруто реален, он здесь со мной. Живой. Только сейчас Наруто выдавливает из себя слово. - Саске? – только сейчас это больше похоже на шум перекатывающегося гравия. Голос сухой и слабый, жалкая имитация его прошлого. Это даже не голос Наруто, не его манера речи. Но тем не менее, что-то внутри расползается, давая ощутить легкость и задевая нервы, заставляет мои ладони мелко дрожать. Наруто. Наруто. Наруто, которого я столько ждал, наконец проснулся. После десяти чертовых дней он все-таки очнулся. Край моих губ болезненно напрягается и все же, думаю, Наруто мог бы заметить это. Но он зевает, растягивая глуповато рот и моргая. Возможно, это было бы очень смешно, если бы я мог себе это позволить. Не помню, когда я последний раз улыбался. Звуковой сигнал, нарастая, ускорился, отмечая участившееся сердцебиение парня: то ли страх, то ли волнение. Возможно, и то и другое. Интересно, о чем он думает? Но я не могу спросить. Я не могу дышать, не могу пошевелиться, не могу дрогнуть, не могу даже думать. Снова наши взгляды встречаются, и я вижу так много в глазах: шок, страх, облегчение, печаль. Интересно, он помнит, что случилось, или просто не узнает меня? Осторожно Наруто поднимает руку (все-таки ему гораздо сложнее, чем кажется) и касается щеки. Пальцы щиплют тонкую кожу, и чуть слышное «ой» доносится до меня. Мои брови изогнулись во внимании. Он думает, что спит? Ясно, я даже могу это понять. Его рот открывается и закрывается, словно у рыбы, выброшенной на воздух. Наконец, я заставляю себя подняться. С болезненной медлительностью сажусь, кладя руку на грудь Наруто, касаясь чувствительной кожи и понимая, что тот задержал дыхание. Мы все вернемся к тому, с чего начали. Предатель и монстр, сироты, сбежавшие друг от друга, и нас разделяет столь обширный разлом, что мы никогда не сможем достичь друг друга. В глубине души мне хочется думать, что я не прикладывал усилий к тому, что так сильно ненавижу. Хочется верить, что я никогда не хотел представлять тот мир. Тот маленький мирок, где только я и Наруто, одни, и нам нет дела до остальных. Этот мир, который мы потеряли когда-то и не в силах восстановить. Реальность сильно отличается от мечты. Рука соскальзывает на простынь, но на ладони остается обжигающее тепло. Мягкий утренний свет наполняет комнату, солнце отражается в его волосах, заставляя их сиять особым позолоченным светом. И это режет глаза. Больно. Опускаю взгляд вниз и вижу темные очертания костей, просвечивающих из-под больничной рубашки, в которую я одет. Кажется, я сильно похудел. Выправляю плечи, поднимая голову и слежу за Наруто. Я не собираюсь быть слабым. Я – Саске; гордый, сильный, уверенный, должен выглядеть так. Ведь это я. То, что было в последние дни – лишь тень меня, и все это должно быть оставлено в прошлом. Нет смысла быть беззащитным мальчишкой, которым я был когда-то. Наруто разрывал собой царящее в палате безмолвие. Он пытается прочистить горло, но мокрота раз за разом отходит от бронхов, заставляя его кашлять. Кровать ходит ходуном от этих попыток, и Наруто полусадится, облокачиваясь о спинку. Вот так, сидя, он смотрит на меня с любопытством. И на секунду мне интересно, чувствует ли он тоже, что и я? Проходит доля секунды, и он тянется ко мне. Я вижу это по блеклому отражению в оконном стекле. Его пальцы дрожат. Он выглядит испуганным и растерянным, но страха гораздо больше. Я вижу это. Внутри него бурлят противоречия, и я ничего не могу с этим поделать. Резко встаю, не давая прикоснуться ему к себе. Я еще не готов. Какая-то нелогичная навязчивая внутри мысль не дает мне покоя, заставляя поверить, что стоит ему коснуться меня, и мой маленький придуманный мир разобьется в дребезги. Не хочу этого. Я не готов к тому, чтобы он касался меня. Из-за неразумного резкого подъема я едва устаиваю на ногах, пошатываясь и чувствуя из-за этого стыд и неловкость. Мне приходится опираться рукой о подоконник, чтобы не упасть. Я все еще слишком слаб. И, черт побери, я ненавижу это! Скриплю зубами от раздражения. Ненавижу показывать свои слабости. Пусть каждый думает обо мне что угодно, но только не как о немощном. И только не Наруто… Слышу разочарованное хлюпанье где-то позади, у изголовья кровати. Солнечный свет обжигает кожу, все зудит, словно тут вскоре будет ожог. Но я не перестаю смотреть на улицу. Мои нервы и так на пределе. Что ж, это было ошибкой – распахнуть вчера шторы. Теперь, через неестественно чистое стекло я четко могу видеть ничтожные остатки того, что гордо называлось деревней: сожжённые и разрушенные дома, расколотые и сломленные пополам деревья, обуглившиеся после пожарища. Но уже слишком поздно закрывать шторы и прятать это. Я сжал свою руку так, что стриженные ногти заскрипели по подоконнику, но надеюсь, что он не увидит. - Саске… - начинает Наруто, но его голос снова потухает где-то на середине. Что-то странное происходит, стоит мне повернуть голову: бледные пальцы сжимают простынь, а нижняя губа зажата между зубами. Это действительно по-детски смешно и печально. Он по-прежнему выглядит как двенадцатилетний мальчишка, которого я помню… Которого никто не признавал. И все-таки я отхожу от окна. Неуклюже сажусь на другую чистую застеленную кровать, наклоняюсь, чтобы натянуть сандалии. Мне надо чем-то занять дрожащие руки. Руки, которые пытались убить его, пока он спал, те руки, которые пытались защитить его от себя самого же. Те руки, которые не слушаются меня сейчас. Те руки, которые он может сейчас увидеть. Он продолжает смотреть на меня. И этот взгляд указывает гораздо лучше любых слов на то, что не знает, что говорить и что делать. И это раздражает. Наруто еще раз кашляет, но я не поворачиваюсь на звук. - Так вот… - говорит он, пытаясь придать другой оттенок своему слабому неуверенному голосу. – Это был ты? С грохотом сандалия вываливается у меня из рук, падая на пол. - Идиот, - говорю я себе под нос. Кто еще мог задать столь глупый вопрос. Но именно он заставляет хоть немного отвлечься от того, что вытворяют его руки с несчастной простынью. Тишина звучит почти что трагично, и разве что монотонное пищание прибора заполняет ее. - Твоя сандалия упала, - напоминает Наруто. А после мы оба молчим. Это странный напряженный момент, когда мы оба сидим по разные стороны комнаты и смотрим на сандалию. Неуместная черная деталь во всей этой стерильной белизне палаты. Наруто вновь смотрит на меня, но я только подбираю сандалию и вновь пытаюсь надеть. Вот и все. О чем еще говорить? Наруто сморит на меня своими чистыми голубыми глазами, моргает, и его мальчишеское лицо принимает угрюмый вид. - Подожди… - бормочет он и пытается встать с кровати. Но вместо того, чтобы подняться на ноги, падает назад, опрокидывая приборы, с которыми связан паутиной из проводов и трубочек. Мучительный стон сопровождается десятками красноречивых проклятий. Все это знакомо и как-то по-новому одновременно. Настолько, что мне становится страшно. Мои пальцы цепляются за металлический каркас кровати. Не могу унять дрожь. Наруто продолжает проклинать бесконечные путы проводов, стараясь совладать с ними. Отчего-то я чувствую почти то же самое. Меня они неимоверно раздражают. Пухлое белое облако обнажает приветливо-ясное солнце, и тепло-золотистый свет снова орошает искусственную белизну палаты. Наконец, прекращается вся суматоха, а аппарат приветливо попискивает в тишине. - Доброе утро, - неожиданно бормочет Наруто. Делаю глубокий вдох и качаю головой. И правда дурак. - Хн. В коридоре слышатся шаги, звучащие в унисон моему сердцу, и ощущение чакры, панически развевающейся вокруг. Дверь раскрывается, с яростью отскакивая от стенки. Цунаде, растрепанная и запыхавшаяся, просто врывается в палату. Ее взгляд устремлен на меня. - Это он?.. – начинает она, не в силах до конца осознать ситуацию. Возможно, все дело в нервах… Я усмехаюсь, словно давая единственно верный ответ, и неопределенным жестом указываю на соседа по комнате. - Придурок очнулся. Хокаге тяжело протяжно выдыхает, прикладывает руку к груди и закрывает глаза. - Эй! - тут же раздается возмущение в залитой солнцем палате. Разворачиваюсь к нему и вижу приятно-привычное зрелище: надутые губы и скрещенные на груди руки. Вот так. Шумный, непредсказуемый, верный, сильный, по-детски непосредственный и никогда не сдающийся Наруто вернулся. Мой Наруто. Нет, не мой. В какой-то момент меня окатила волна прошлого, но среди застарелых насмешек и знакомых лиц мы оба забыли, что теперь мы не одиноки. Искривленные в раздражении губы так и застывают на мне, но я не сержусь. Мне не на кого сердиться. Только сейчас я вспомнил, что в комнате есть еще человек, нынешний Хокаге. Она быстро подходит к нему и едва не дает хорошую затрещину. - Глупый мальчишка! – кричит она, быстро выключая аппаратуру и погружая нас в тишину. – Не смей вытворять что-то настолько бездумное снова! Не ясно, о чем говорит женщина: о снесенных аппаратах и стойках или о чем-то совершенно другом. Одно очевидно – ей сейчас значительно легче. - Ау! – вскрикивает Наруто, прикрывая затылок рукой. Страх, отразившийся на лице, почти тут же сменяет обида. Я знал. Я знал, что это произойдет. - Больно же!.. И то, что произошло после – тоже давно известно. Наруто задыхается, прижатый к груди женщины. Тут же следуют нечленораздельные звуки, но Цунаде не отпускает его. Отчасти мне жаль его, но я продолжаю наблюдать со стороны. Хотя, если подумать, то это даже забавно. Странно, но среди прочих чувств затесалось что-то похожее на ревность. С такого ракурса мне почти не видно Наруто, но он, наконец, освобождается, чтобы глотнуть немного воздуха. Теперь он отчаянно пытается отдышаться, проклиная Цунаде под нос. - Ладно, - как ни в чем не бывало произносит Хокаге, не обращая внимания на бормотания. – Настало время осмотреть тебя. В этот момент она поворачивается ко мне, и я слышу невысказанное «выйди», которое написано у нее на лице. Только в ответ я смотрю вызывающе. Так уж вышло, что я ненавижу приказы. Мы долго смотрим друг на друга. Никто из нас не желает сдаваться. Жаль, что Наруто прерывает наш безмолвный бой. - Саске… Это полустон, полупросьба. Заглядываю ему прямо в глаза, и что-то внутри меня извивается и ломает. Он хочет, чтобы я остался. Но я больше не буду задерживаться. Возможно, так даже лучше, если он поймет это сейчас. Усугубляю ситуацию насмешкой и поддразнивая мальчишку. - Хочешь, чтобы я подержал тебя за руку? На мгновения голубые глаза округляются в удивлении, сменившемся раздражением. - Вот еще! Разве найдется тот, кто захочет, чтобы «ты» держал его за руку, теме? Щурясь он смотрит на меня, но Цунаде игнорирует нашу перебранку и присаживается рядом с пациентом уже во всеоружии. - Не уходи далеко, Саске, - предупреждает Цунаде, даже не обернувшись. – Ты следующий. Великолепно. Мне пора уходить. Я оставляю их в покое, но они так и не увидят моего волнения. Не могу вести себя иначе. Подхожу к двери и, лишь коснувшись дверной ручки, оборачиваюсь, чтобы увидеть лицо Наруто, на котором застыла гримаса обиды. Но даже под ней я вижу улыбку. И я задаюсь вопросом: сможет ли он разглядеть мою? *** Я стою напротив стены, за которой Цунаде хлопочет над Наруто. Тысячи вопросов формируются в моей голове, но лучше все оставить так, как есть. Две медсестры появляются из-за угла, но завидев меня, с безумной скоростью пытаются вернуться обратно. Как же глупо было споткнуться на ровном месте. Теперь было поздно говорить о том, что они ушли незамеченными. Их поведение раздражает меня. Сжимаю руки в кулаки, подавляя не стихающий зуд. Хотелось ударить по двери, разломать ее на куски. Но я не делаю так только потому, что не желаю выглядеть жалким. И пусть это будет казаться глупым, но мое состояние – полностью вина Наруто. Теперь медсестры быстрым шагом обходят меня. Их глаза прикованы ко мне, они изучают, пытаясь понять, отчего я стою за дверью. Они обе смотрят на меня: одна поджимает губы с презрением, другая – пытается одарить улыбкой. Улыбкой, которая заканчивается довольно грубым толчком в бок ее коллеги. Они проходят рядом, и та, что смелее, легонько кивает, приветствуя. Открывая дверь, они обе исчезают внутри палаты. По их поведению не похоже, что Наруто в опасности, иначе бы они обязательно прогнали б меня, хоть это и бесполезно. Ничто не заставит меня уйти. Ничего. Кажется, безумство предыдущих полутора недель заставило впасть в крайность. Никто не привык ко мне, и тем более к тому, как я выгляжу. Они видят во мне «его», обертку, фальшивку, и их умы не могут постичь, что нет больше связи. Но все хорошо. Страх – это нормально. Пусть лучше боятся, чем жалеют. Но эта дружелюбная сестра всем своим видом говорила «бедный мальчик», и это неимоверно раздражает. Из-за моего злого взгляда она явно подумала, что я ее ненавижу. Ненависть – слишком банальна. Ее слишком легко получить. Интересно, что там с Наруто? Когда двери вновь открываются, я украдкой заглядываю внутрь и вижу сидящего на кровати мальчишку, который сложил руки на груди и дуется, пытается противопоставить факты Цунаде. Она любит давать советы. Значит, я не такой уж и особенный. Женщина тянется к его рукам, пытаясь расцепить их, но тот сопротивляется, и на его лице такое бессмысленно-глупое выражение. Они переругиваются, как дети за право обладать игрушкой. Наруто сопротивляется, пока Цунаде не может подавить свой материнский инстинкт со всеми этими «Тебе надо провериться» и «Не заставляй меня применять силу, идиот». Наруто не выдерживает и вырывает руки из чужого захвата, ударяет кулаком по матрацу и говорит так, чтобы его услышало едва ли не полбольницы: «Я же сказал, что в порядке!» Он говорит, хотя все тело покрыто гематомами, а под глазами темные круги на землянисто-сером лице. Действительно, в порядке Цунаде массирует виски, словно старается избавиться от головной боли по имени «Наруто». Как же это знакомо. Странно, но Наруто замечает меня через крошечную щель приоткрытой двери. Наши взгляды встречаются. Он до сих пор потерянный и сконфуженный. Я не хочу видеть этого, но они словно въедаются в сетчатку моего глаза. Спустя минуту его лицо меняется, появляется чуть заметная хитринка и изучающий прищур глаз. Затем он наклоняется к Цунаде и шепчет, но слишком громко, чтобы не слышать. - Вот он, выглядит дерьмово. Чувствую, как собственное возмущение моментально взвинчивается. Как он может говорить так! Видимо, он себя в зеркало не видел! Мне хочется ударить его, ударить так сильно, чтобы сломать челюсть!.. Видимо, у него совсем плохо с головой, раз он позволяет себе это… - Знаю, - отвечает Цунаде, и я понимаю, что хватит. Достаточно было просто убрать ногу, чтобы дверь закрылась сама собой, но я, словно пьяный от нахлынувшей обиды, хватаюсь за ручку и силой захлопываю ее. Шум разносится по всему коридору. Некоторые люди оборачиваются ко мне, но, встретившись с испепеляющим взглядом, предпочитают вернуться к своим занятиям. Мне надо было уйти. Не хочу, чтобы они говорили обо мне, пусть лучше скажут в лицо, чем за спиной. А Наруто и вовсе испытывал мое терпение, особенно сейчас – по истечении десяти дней. Это он чуть не умер. Это он чуть не оставил меня. Желудок болезненно сводит, заставляя мир перед глазами пошатнуться, а неприятную резь защипать в глазах. Ему просто повезло со мной. Поэтому я не могу оставить его. Заставляю свои ноги идти, но они отказываются слушать. Я все еще нужен ему. Это то, в чем я пытаюсь себя убедить. Пару раз закрываю глаза, чтобы вернуть себе четкость внешнего мира. Скрестив руки, я вновь облокачиваюсь о стену. Пусть это смотрится глупо – мне не важно. Я буду ждать его здесь, пусть даже это займет целую вечность. К несчастью, хорошо знакомые шиноби проходят мимо. Новости слишком быстро распространяются в Конохе. Особенно, если это касается Наруто. Некоторые идут в одиночку, другие – в группах. Здесь и команда номер девять, и даже сам Гай. Все, кроме того, кто действительно нужен Наруто. Ведь он нуждается во мне. Должен. Потому что иначе какова моя роль здесь? Атмосфера становится тяжелой и крайне неловкой. Сами шиноби тоже выглядят взволнованными и отчасти нервными, словно псы, потерявшие нюх. Я так и стою, смотря на этот сброд, надеясь, что они устанут и вернутся домой. Или просто исчезнут отсюда. Или, быть может, АНБУ «случайно» арестуют их и бросят в тюрьму. Последнее было бы предпочтительней. Ведь именно так они хотят поступить со мной. Но к моему великому сожалению, ничего этого не происходит. Большинство из них отводят взгляд, но некоторые даже не удосуживаются сделать и это. Шикамару демонстративно смотрит в другую сторону, как и Ли. Разница лишь в том, что Шикамару выглядит скучающим и уставшим, а Ли – явно некомфортно. Это нормально. И если они считают иначе, то меня это касаться не должно. Мне хочется зайти внутрь палаты, но я остаюсь на месте. Должен признаться, я не особо доверяю Цунаде, по крайней мере, не так, как бы этого желал Наруто. Поэтому я останусь здесь и буду игнорировать все взгляды и усмешки, обращенные ко мне. Это не так уж и сложно. Они не имеют никакого значения. Только для Наруто я терплю их. С другой стороны, теперь, когда он проснулся, многое поменяется. Вновь бросаю взгляд на шиноби и вижу, как Нейджи смотрит на меня. Даже умирая от голода или бессилия, я не обращусь к ним. Киба стоит за углом и почти с пеной у рта пытается вырваться, всматриваясь в меня своими глазами-бусинками. Но он не стоит моего внимания. Поэтому я предпочитаю отвернуться. Мне не нужен никто из них. Но это не совсем так. Было что-то очень странное. Хината, застенчивая и тихая, пряталась за спиной Нейджи, держась за его руку. Интересно, это то, о чем я подумал? Но я не удосужусь поинтересоваться. Для меня это не так уж и важно. Весь мой интерес заключался в том, что в ее взгляде не было ненависти. Это даже не вызывало раздражения, немного жаль. Она просто смотрит, подавляя свое любопытство, но во взгляде не было презрения, разве что изучает меня бьякуганом. Она едва краснеет, прячется за спиной двоюродного брата и улыбается. Странно. Что это было? В замешательстве моргаю. Нейджи поджимает губы. Киба фыркает. Хината полностью спряталась за спиной двоюродного брата. Цунаде открыла дверь. Любой бы подумал, что я исчезну, едва завидев этот сброд, но у меня другая цель. Разворачиваясь к женщине, я только открываю рот, чтобы задать вопрос. - Как он? – выпаливает Киба. Разворачиваюсь, чтобы посмотреть на него. Он сделал это нарочно, чтобы побесить меня. Думаю, стоит потом разобраться с этим собаколюбом, наверняка таким же слюнявым и блохастым. Киба лишь скалится в усмешке и оголяет клыки. Едва щурясь, пытаюсь сдержаться. Тогда Киба высовывает язык. Как по-взрослому. - С ним все в порядке. Состояние стабильное, - говорит Цунаде, не обращая внимания на ребячество. Она лишь вздыхает. Наконец, ловлю ее внимание на себе и ожидаю реакции. Она смотрит на меня, видя мою усмешку. Все верно. Я важней. Наруто и я. Несмотря на наши различия. Они – никогда не поймут нас. Смотрю в глаза Цунаде, ожидая продолжения. - Он прошел через многое и еще слишком слаб. Пройдет много времени, прежде чем он восстановится. И еще немного, прежде чем он снова начнет доставлять проблемы своим шумом и назойливостью. Какое облегчение. И в то же время нет. Все больше не будет так, как прежде. Напряжение повисло в воздухе, и коридор кажется куда тесней чем минуту назад. Возможно, мое нахождение здесь лишь предает всеобщую тревожность. - Мы можем увидеться с ним? – спрашивает Нейджи весьма формально, но все словно навострили уши, желая услышать ответ. Не люблю их. Они лишь мешают. Нейджи по какой-то причине смотрит на меня. Почему-то они смотрят так, словно я бомба замедленного действия и могу взорваться в любую секунду. Поэтому я отворачиваюсь. «Убить их», - звучит где-то на задворках сознания. – «Убить их всех». Нет, я не собираюсь думать об этом. Не то чтобы мне было неприятно причинить им боль. Скорее, столь смертельное веселье может вызвать проблемы. Тем не менее, трудно сдержаться. Это выход. - Да, но только быстро. Он все еще не выздоровел, и я не хочу чтобы он переусердствовал, - почти учительским тоном наставляет Цунаде. Тихое согласие было достигнуто, и Нейджи открывает дверь, чтобы вся процессия двинулась внутрь. А мне только и остается стоять и ждать, пока все закончится. Я позволю им это сейчас. Пока что у меня нет сил остановить их. Если бы у меня было достаточно сил, я бы внес в их представление немного ясности. Сейчас ошибки ни к чему. Некоторые из них едва знали Наруто, а теперь будут вести себя, как старые знакомые. Ненавижу их за это Я не хочу их видеть здесь. Не хочу. Знаю, что мне не понравится то, что я увижу, но приоткрываю дверь. Из палаты разносится смех. Громкий и чистый, легко узнаваемый; тот, который должен делать меня счастливым, но вместо этого пронзает сердце, словно кунай. Перед глазами все поплыло. Почему так? Вытираю глаза руками, и мир снова приобретает четкость. Поднимаю взгляд и вижу, что Цунаде все еще смотрит на меня с жалостью и какой-то растерянностью. Ненавижу этот взгляд. Я сыт этим по горло. Каждый считает своим долгом смотреть на меня со страхом, сожалением, ненавистью… не важно. Я просто хочу, чтобы на меня перестали так смотреть. Цунаде обреченно выдыхает, разворачивается и уходит. Ее шаги, отдающиеся эхом от стен становятся тише и замирают где-то в глубине приемной. Я снова смотрю в палату, переполненную людьми: чужие тела заполняют собой все пространство. Киба подвинул стул к кровати Наруто, считая это место по праву своим, и оживленно рассказывает о каких-то глупостях. Мой стул, чертовски неудобный и тем не менее привычный, отставлен в сторону, словно грязный и непотребный. Они не подходят к нему, словно тот инфицирован. За это я еще больше ненавижу их. Наруто смеется. Внутри все закручивается в тугой узел, и я чувствую тошноту, хотя и уверен, что рвать просто нечем. Он выглядит таким счастливым в кругу своих друзей и людей, которые заботятся о нем. Но в глазах видна некая нервозность. Он все еще боится, интересно, чего. Я ничего не замечаю, кроме его тревожности. Его взгляд взволнованно скользит повсюду, его руки дрожат, хотя они и скрыты простыней. Кажется, никто не замечает этого, и они продолжают разговор. Тогда Наруто бросает взгляд на дверь, и он словно пронзает меня. Кажется, мои эмоции перетекают в его. Но вместо этого дрожь в руках наконец прекращается, и в его глазах зарождается спокойствие вместе с мягкой улыбкой. Солнечный свет снова освещает белую простынь, золотит волосы и лицо, кажущееся совсем невинным. Ничего общего с тем демоном. Как бессмысленно. Его взгляд так и остается на мне, даже когда он продолжает разговор с этим собачником. Спустя минуту он поворачивается и улыбается настолько широкой улыбкой, что та слепит. Разговор продолжается, без меня. Я остаюсь в стороне, как всегда. И Наруто выглядит вполне довольным в мире, где я стою в дверях. «Он не нужен». Возможно, он просто забыл, что я здесь. Может, я единственный человек, которого это заботит. Возможно, все так, как и должно быть. Я не нужен ему, не нужен никому. Почему я должен думать об этом? Это не больно. Я в полном порядке. Мягкое тепло окутывает мое запястье, и я с удивлением смотрю на Сакуру, что подошла ко мне. Она следит за мной, и ее зеленые глаза наполняются беспокойством. Это так неуместно; у меня нет времени, чтобы забивать голову подобным. Только не тогда, когда из комнаты доносится его голос. Наруто спрашивает мягким, чуть надорвавшимся голосом, который въедается под корку мозга. - Где Ино? Повисает неловкое молчание. Стискиваю зубы так сильно, что скулы сводит. Идиот, почему ты спрашиваешь об этом? Почему ты всегда беспокоишься, взваливаешь на свои плечи вину, хотя не имеешь к этому никакого отношения? Тихое перешептывание прерывает ленивый тягучий голос Шикамару. - Она не смогла прийти. У нее сейчас много работы, - но даже привычно-скучающий тон подрагивает от напряжения. – Она бы очень хотела быть здесь… Шикамару замолкает, отстраненно хмыкая. Он лжет, разве это не очевидно? Уж лучше просто держать рот на замке или сменить тему. Это было бы куда лучше, чем такая гнусная наглая ложь. - О, - это все, на что способен Наруто. Я открываю рот, но ничего не выходит. Не знаю, как привести себя в чувство. Мой разум, мой голос, мое всё покинули меня, оставив после себя лишь пустую шелуху, которая лишь занимает место. Мои веки горят, а в легких оседает гнетущая тяжесть. Снова повисает пауза, в которой кто-то прочищает горло. - Так вот, Наруто. Ты слышал что вытворил Конохамару на одной из своих миссий D-ранга? Помнишь такие? Ну вот, слушай… - Киба продолжает рассказ о каком-то глупом случае, и я отчасти рад, что он умеет болтать по три часа к ряду. Наруто почти сразу становится счастливее. Ему весело со всеми этими людьми, этими… друзьями. Он даже не смотрит на меня. Мое присутствие ничего не меняет. Он выглядит таким счастливым. Все должно быть не так. «Он не нужен тебе». В груди становится тяжко и больно, словно кто-то просунул внутрь руку и сжал мое сердце, гонящее кровь в легкие, и теперь я не могу дышать. Здесь слишком сухой воздух. Мне нужно на улицу. Я разворачиваюсь и ухожу. Вижу глаза Сакуры, которые выражают и тревогу, и замешательство, и гнев. Я даже слышу мягкий звук ее голоса, выдыхающий мое имя. Но это всё. Никто не смотрит, никто не беспокоится. Наруто, скорей всего, даже не заметил. Мне пора уходить отсюда.