Хроники расхитителей гробниц. Пещера кровавых зомби

Я как следует присмотрелся к тени. Сперва она стояла, склонив голову, но потом выпрямилась, и ее голова сделалась просто огромной, чуть ли не шире плеч. Почувствовав, как у меня встают дыбом волосы, я закричал: — Там призрак! Все обернулись и уставились на меня, но я не замолкал. Ткнув пальцем в тень, я оглянулся, чтобы увидеть, что же могло ее отбрасывать — и увидел чудовище с пузатой, как бочка, гигантской башкой. Оно было страшнее, чем все, что я мог себе вообразить. В руках монстр сжимал странное оружие, опознать которое я не сумел. Молчун повыше поднял лампу, уродец стал виден лучше. Он выглядел так, словно… словно кто-то надел большой глиняный горшок… Вот черт, подумал я, чувствуя, как страх сменяется обжигающей яростью, это еще что за придурок? Перед нами стоял не монстр — просто человек с глиняным горшком, нахлобученным на голову на манер шлема. В его стенке были проделаны две дырочки, и из них на нас посверкивали глаза. В руке незнакомец держал фонарик. Из-за паники на пустом месте я почувствовал себя глупо, но мы все никак не могли успокоиться после внезапного появления этого человека. С минуту мы просто таращились на него, а потом Паньцзы взорвался: — Плевать, кто ты такой — я тебя пристрелю. Он вытащил пистолет, незнакомец с воплем бросился к туннелю, но Паньцзы прицелился, и горшок разлетелся вдребезги. — Вот черт, — заорал странный тип, ныряя в туннель. — Я еще вернусь, и ты пожалеешь, что мы встретились. И с такой скоростью, словно у него пятки были смазаны маслом, он растворился в темноте. Молчун выругался. — Нельзя допустить, чтобы он забежал слишком далеко, — сквозь зубы проговорил он. — Если он коснется того саркофага, мы покойники. Схватив купленный у Третьего дяди железный меч, он бросился в темный туннель. Паньцзы рванул было следом, чтобы помочь, но Третий дядя оттащил его прочь. — Ну и какой от тебя там будет прок? Иди, осмотри те две маленьких слуховых камеры и выясни, откуда взялся этот тип. Я отправился в правую слуховую камеру и в каменной стене обнаружил воровской лаз. В углу комнаты стояла ярко горящая свеча, озарявшая все зеленоватым светом. Значит, решил я, этот странный тип искал золото. На полу лежала сумка, которую он, очевидно, здесь бросил. Я открыл ее, внутри оказались всякие инструменты, батарейки и набросок карты гробницы. Нарисована карта была не особо разборчиво, но я сразу понял, что квадраты обозначают семь гробов. На листе имелось множество заметок, причем все они были написаны разным почерком. Видимо, заметки делались разными людьми по мере изучения гробницы. У края карты красовался большой знак вопроса и виднелись слова «Семь ложных гробов». Я напряженно замер. Где-то мне уже встречалось это название. А потом я вспомнил. Я же читал о них в дедушкином дневнике. Из всех семи гробов настоящим был только один. Остальные шесть представляли собой ловушки, которые срабатывали, когда гроб открывали. Найденный нами в саркофаге мертвый иностранец, очевидно, даже не догадывался об опасности и считал, что во всех семи гробах хранятся сокровища. А когда открыл неправильный, оказался затянут внутрь и погиб. Вероятно, все произошло на глазах у его напарника, и тот убежал в ужасе, а затем прорыл в коридоре туннель и скрылся, спасая жизнь. Объяснение казалось вполне логичным. Я схватил набросок карты, решив показать его дяде, но, когда вышел из слуховой камеры, в темноте лишь мерцала одинокая лампа. Третий дядя, Большой Кай и Паньцзы исчезли! Я бросился в другую слуховую камеру, но там тоже никого не было. Тогда я взял лампу и изо всех сил закричал: — Третий дядя! Они бы ни за что не сбежали, бросив меня одного, если только с ними не случилась беда. Наверняка они угодили в какую-то передрягу, вот только я не слышал ни малейшего намека на драку. А Большой Кай хотя бы закричал, если бы на них напали или стряслось что-то еще. Мне ответило только эхо. Темнота, семь гробов и труп незнакомого мне иностранца — вот и все, что у меня оставалось. Внезапно я вспомнил, что никогда не был профессиональным расхитителем гробниц. Ждать в усыпальнице я не мог. Даже если здесь нет никакого чудовища, одного воображения мне хватит, чтобы перепугаться до смерти. Я опять закричал, отчаянно взмолившись, чтобы мне немедленно кто-нибудь ответил. Но вокруг царили тишина и полная неподвижность. Лампа в моей руке замигала, словно у нее садилась батарейка. В голове, наскакивая одна на другую, начали метаться мысли, и я весь покрылся потом. Возможно, я бы и сумел взять себя в руки, если бы вокруг по-прежнему оставалось тихо. Но тут хлопнула крышка саркофага, а потом что-то щелкнуло. Какой именно из гробов издал этот звук, я не представлял. У меня закружилась голова, а сердце заколотилось так, что чуть не выскочило из горла. Я отступил к стене, краем глаза поймал какую-то вспышку и обернулся. Свеча в слуховой камере загорелась ярче и погасла. Я глубоко вдохнул. Я же ничего у тебя не брал, пронеслось в голове, так зачем ты потушил свет? Обернувшись, я посмотрел на гробы. Труп из того, что был уже открыт, сидел, как и тело иностранца, словно они поднялись одновременно. Хорошей новостью можно было посчитать то, что ни один их них не глядел в мою сторону. Смотреть на все это и дальше было свыше моих сил. Зажмурившись, я на трясущихся ногах подкрался к стене и со всей ловкостью, на какую только был способен, метнулся в слуховую камеру. В дневнике дедушка рассказывал о способах подстегнуть угасающую храбрость. По его теории, если ты не видишь то, что тебя пугает, то можно притвориться, что этого и вовсе нет. Я решил, что он прав. Мне бы никогда не удалось собраться с мыслями, если бы я и дальше смотрел на сидящие в гробах трупы. Поставив лампу на пол так, чтобы ее свет не был виден за пределами слуховой камеры, я принялся лихорадочно рыться в сумке, брошенной типом, в которого стрелял Паньцзы, но внутри нашлось лишь несколько сломанных печений и пара бумажек, испещренных рисунками и неразборчивыми каракулями. Если у парня и было что-то важное, то он носил это с собой. Моя тускло горящая лампа оставалась единственным источником света. В темноте, царившей за снаружи, невозможно было разглядеть, чем сейчас занимаются трупы — может, и вовсе, качают пресс у себя в гробах. Я понятия не имел, что там происходит, и это пугало меня до потери пульса. А затем из воровского лаза в камеру ворвался порыв ветра, и я снова смог соображать. Точно, сказал я себе, этот туннель должен куда-то вести, и в том месте, где бы оно ни было, всяко лучше, чем здесь. Нацарапав у входа в камеру метку так, чтобы Третий дядя, если он вернется, увидел ее и все понял, я забрался в подкоп, а затем взял лампу, брошенную сумку и двинулся во тьму. Я карабкался по лазу и вспоминал все, что слышал в детстве от деда: о том, что ходы, вырытые в наши дни, прямоугольные, в то время как древние имеют округлую форму; о вершинах династии Цин в противовес склонам династии Хань; о шести техниках нанесения девяти мелких ударов и одного глубокого… Ничто из этого не помогало. Глядя на воровской подкоп, я не мог решить, круглый он или прямоугольный, как и не мог понять, когда его вырыли. Тогда я обдумал идею, что его выкопал тот тип с горшком на голове. Но если бы этот лаз вырыл он, то, ударив по кирпичам, он заставил бы сработать какую-нибудь ловушку. И даже будь он экспертом и знай, как избавиться от купоросного масла, как минимум, ему бы не удалось провернуть все бесшумно. Но мы заметили, что он к нам подкрался, только когда его выдала тень. Следовательно, лаз появился давным-давно, а он, должно быть, попал внутрь через туннель, который каким-то образом привел его к этому подкопу. И действительно, после небольшого подъема, меня ждала развилка. В том, как было вырыто ответвление, чувствовалась совершенно иная манера — очевидно, тут постарались другие люди. На поверхность должен был вести любой путь, так что не имело значения, какой из проходов я выберу. Я оставил Третьему дяде знак в виде метки у того туннеля, по которому пошел дальше, и пополз вперед. С огромным нетерпением я ждал лунного света и глотка свежего воздуха. А в идеале — весело пылающего костра и людей вокруг, которые помогут мне выбраться наружу и пригласят в свою палатку. Я поужинаю, отлично высплюсь, а потом Третий дядя и остальные меня найдут, и мы все вместе отправимся домой. Расхищение гробниц? Черта с два. С меня довольно. Кто-то другой может грабить могилы всю жизнь и лишь раз или два столкнуться с чем-то непредвиденным. Но это был мой первый раз, и куда бы я ни шел, меня ждали зомби, трупы и пирующие на них насекомые. У меня даже не нашлось минутки перевести дух — такое для меня было чересчур! Оставалось лишь надеяться, что на поверхности меня ждет компания предупредительных незнакомцев и среди них будет хорошенькая женщина, которая разомнет мне плечи — это бы мне не помешало. Представленная картина придала мне сил. Я ускорился и вскоре увидел далеко впереди огонь. На седьмом небе от счастья я пополз так быстро, как мог, и, наконец, предвкушая, как глотну свежего воздуха, высунул из подкопа голову. А затем присмотрелся к тому, что оказалось передо мной, и от моей радости не осталось и следа. Вот уж действительно, чем выше ожидания, тем сильнее будет разочарование. Передо мной открылся всего лишь еще один туннель, весьма похожий на тот, из которого я только что выбрался. Эта гробница оказалась куда сложнее, чем я думал. Выругавшись, я повыше поднял лампу и огляделся. По мере того, как я внимательно изучал стены, на меня накатывал ужас. Разве это не тот же самый проход, из которого я отправился в путь? Так значит, этот воровской лаз и тот, на другой стороне, связаны. А мы-то думали, что его вырыли, чтобы сбежать. Но тогда зачем, оцепенело подумал я, его вообще понадобилось копать?