Sexsomnia

Лучи света — угрюмого, серо-голубого, как весь этот чертов город — заскользили по обнаженной коже. Нигма стянул черный сюртук с плеч Освальда, расстегнул еще несколько пуговиц на рубашке и приник к нему, касаясь губами прохладной и бледной груди. Освальд рвано выдохнул над его головой — откуда-то еще выше послышалась усмешка. — Смелее, Эд. Он весь твой. Нигма провел языком по солоноватой коже и недовольно глянул за плечо Освальда — на собственное лицо. Протянув руку в перчатке, еще сильнее прижимая спину Освальда к себе, Риддлер рванул край рубашки — ткань затрещала, и мелкие перламутровые пуговицы посыпались к ногам Эда. Заключенные в черную кожу пальцы прошлись по белому животу до края пояса; Нигма завороженно смотрел на их движения. Освальд откинул голову, раскрывая губы в беззвучном стоне, выгнулся, ерзая бедрами, между которых устроился Эд. Все это не могло происходить на самом деле. Риддлер был лишь частью Нигмы, созданным больным разумом отражением его самого — у него не было собственного тела. Но Эд видел его — видел его руки, его усмехающееся лицо, и край зеленого лацкана. Освальд, лежащий на его груди, выглядел смятенным, и, пусть в глазах его читалось и желание, Нигма чувствовал какую-то неестественность происходящего. Словно уловив его мысли, Освальд шевельнул губами, произнеся едва слышно: — Давай. «Разве должен я делать это по желанию Риддлера?» — пронеслось в голове у Эда, прежде чем он, сдавшись, склонился к груди Освальда, ощупывая, оглаживая, прикусывая маленькие розовые соски и тонкие ключицы. Где-то внизу руки Риддлера огладили бедра Освальда, расстегнули ремень и высвободили из брюк налившийся кровью член. — Только посмотри, какой он твердый, — прошептал Риддлер, склонившись очень близко к уху Освальда, но глядя — прямо в глаза Эду. Тот опустил взгляд — на член в руке Риддлера — его собственной руке, неторопливо оглаживающей крайнюю плоть. — Хочешь этого, птичка? — Пожалуйста, — простонал тот, и Риддлер прикрыл глаза, касаясь губами коротких волос на затылке, с наслаждением вдохнул его запах, и затем — толкнул его. Освальд упал в колени Нигмы, неловко проскальзывая щекой по его паху, и улегся на живот, позволяя Риддлеру продолжать раздевать его. Тот стянул брюки, уселся между разведенных ног и, огладив бледные ягодицы, нанес несколько ударов по каждой из них, отпечатываясь красным на коже Освальда. Тот застонал, впиваясь в бедра Эда, а Риддлер рассмеялся, вновь нежно гладя чувствительную кожу. Нигма взялся за волосы Освальда, поднимая его голову, заглядывая в голубые глаза с расширенными зрачками, и между тонких губ промелькнул язык. Это больше невозможно было выдерживать. Когда Эд расстегнул брюки, Освальд беспрекословно, не используя рук, поймал его член губами, и, проскользнув до головки, взял ее в рот, касаясь ошеломительно горячим языком. Стон Нигмы оборвался рычанием на гортани из-за скопившейся слюны. Тонкие губы напротив сложились в привычную улыбку, а пальцы в перчатках прошлись между ягодиц Освальда, надавили где-то там, где Эд этого не видел — Освальд рвано выдохнул через нос, сводя брови у переносицы, и повел бедрами. — Поможешь немного? — Риддлер протянул руку к лицу Эда, и тот прижался губами, жадно вдыхая с перчатки запах Освальда, прежде чем начать вылизывать пальцы, краснея и жмурясь. Он чувствовал, как Освальд снизу то дышал ему в лобок, вылизывая по всей длине, то открывал рот, вбирая едва не до горла, и чувствовал взгляд Риддлера, настойчиво ласкающего его язык. «Хорошо, хорошо, хорошо», — пульсом отдавалась мысль. — Знаю, — неожиданно произнес Риддлер, напоминая, что Эда он и видит, и слышит насквозь. Это было до ужаса нечестно. Собрав слюну с открытых бессильно губ, Риддлер убрал руку, переместив — Нигма мог даже не гадать куда, потому что Освальд под ним напрягся, выпуская член изо рта и утыкаясь лбом куда-то в его бедро. «С ним нужно быть нежнее», — подумал Эд, и, наконец, приоткрыл глаза, чтобы поймать очередной прищуренный взгляд. Да, вот так, чтобы Освальд припадал сильнее на грудь. Эд не использовал бы перчатки — но его, по крайней мере, тешила мысль, что Риддлер не касается его сокровища обнаженной кожей. — Тебе нравится? — спросил Эд, пропуская пальцы в волосы Освальда, и тот только покивал где-то в его паху, слишком увлеченный ощущениями, которые Риддлер ему приносил. Рука Риддлера двигалась плавно — поначалу почти не двигалась вовсе — и тот факт, что происходящее было скрыто от глаз Нигмы из-за их расположения, почему-то только возбуждал больше. Его слух распознавал шуршание одежды и постельного белья, тяжелое дыхание в его бедро, и, наконец, влажные звуки, от которых Эд стыдливо прикусил губу, а Риддлер наклонился к плечу Освальда, прошептав: — Этого мало, верно? Да, этого было мало. Им всем этого было недостаточно. Освальд заскулил, и потянулся наверх, к Эду, на секунду задерживая взгляд глаза-в-глаза, прежде чем впиться в его губы. Нигма торопливо ответил на поцелуй, пробуя себя на вкус, пробуя Освальда, проглатывая его стоны, пока Риддлер продолжал трахать его пальцами. Протянув руку между ними, Эд нащупал ладонь Риддлера, огладил влажный растянутый вход — резко выдохнул, только представив, как… Риддлер грубо разделил их, схватив Освальда за шею, утягивая его вниз — будто бы хотел утопить, укладывая себе на колени. Ноги в носках с подтяжками поджались, скрестились на мгновение — пока Риддлер не подхватил их, проведя ладонями по бедрам — черные перчатки так хорошо смотрелись на этой бледной коже. Нигма, наконец, мог увидеть Освальда целиком — казавшегося чарующе невинным без одежды, смущенным такой открытой позой. — Бери его, — вновь подтолкнул к действиям Риддлер, сильнее разводя ноги Освальда. Эд наклонился, наблюдая, как Освальд притягивает руку ко рту, чтобы прикусить собственные пальцы, и поднимает тонкие брови, едва слышно постанывая от проникновения. — Он такой тесный, правда? Риддлер взялся за подбородок Освальда, задирая его голову, окончательно портя его прическу, и заглянул во влажно блестящие глаза. Он успокаивающе зашипел, поглаживая Освальда по щеке — и впрямь безумно узкого и жаркого внутри, и скользнул рукой к его члену, пока Эд продолжал погружаться в него все глубже. Тереться об него изнутри было сплошным удовольствием, и Нигма на секунду устыдился, думая о том, что использует Освальда, что они оба это делают. — Было бы не так честно, если бы ему это не нравилось, — чуть склонил голову набок Риддлер. Освальд обхватил запястья Нигмы, скрестил ноги где-то за его шеей, прижимая ближе к себе, и тот, наконец, полностью отдался ощущениям, мягко двигаясь в растянутом для него отверстии, прижимаясь щекой к бедрам Освальда, целуя и оставляя засосы, желая присвоить его себе — им. — Еще, еще, — шептал Освальд, прикрыв глаза, и его ресницы трепетали, а щеки пылали, и сорванное дыхание с трудом вырывалось из груди. Нигма подскочил на кровати, распахивая глаза. Живот сводило от возбуждения, напряженный член прижимался к бедру. В темноте раздавался мягкий смех. Нигма запустил подушку в ближайшее зеркало. — Признайся, тебе пришлись по вкусу эти маленькие фантазии. Я сделал его таким, каким ты хотел его видеть, правда? — Ублюдок, — процедил Эд и поднялся, чтобы, вернув на кровать брошенную в порыве ярости подушку, уткнуться в нее, касаясь себя под одеялом. Где-то во мраке комнаты собственное отражение все еще насмехалось над ним. 08.06.2020-29.09.2020