You are my sin

      Сначала Ацуши смущался всего. Он смущался прикосновений, поцелуев, а потом, незаметно для самого себя, вошел во вкус. Сам проявлял инициативу, сам стягивал рубашку с чужих плеч, сам лез целоваться и возбуждал одним своим видом.       Рюноске вообще сначала не представлял, как раскрепостить Накаджиму, но когда тот впервые разделся сам, темноволосый чуть дар речи не потерял. Акутагава опрокинул тогда Ацуши на кровать и стянул остатки одежды, не замечая румянца на бледных щеках. А тот просто кайфовал от происходящего, изгибаясь под Рюноске, кусая губы и выстанывая его имя.       Тогда Акутагава заметил, что парень под ним был слишком громок. Он вскрикивал на особо глубоких толчках, стонал и, казалось, плакал от удовольствия. Такой Накаджима возбуждал еще больше, он царапал чужие плечи, сжимался и жмурился, обнимая ногами Рюноске за спину. А темноволосый только сильней сжимал бледные бедра и втрахивал Ацуши в постель, заставляя того задыхаться и захлебываться в собственных вскриках.       Пару раз им в стену стучали соседи. Парней это не волновало.       Они наслаждались каждой секундой.       Они терялись друг в друге. Пробовали новое.       В один день Рюноске предложил Ацуши оседлать его. Накаджима согласился. И, о, Господи, как он ахуенно смотрелся на чужих бедрах. Парень жутко смущался под внимательным взглядом, но поза ему так понравилась, что в следующий раз он не позволил Рюноске завалить себя. Светловолосый сел на его бедра и притянул за воротник рубашки, впиваясь в сухие губы. Ацуши осмелел неожиданно, он сам растянул себя и стянул с Акутагавы штаны. Того возбуждало такое поведение.       Ацуши двигался в своем темпе, максимально тягуче и медленно, не позволяя мешать себе. Рюноске только сжимал его бедра и что-то шептал, закатывая глаза от удовольствия. Накаджима постоянно ерзал, менял угол проникновения и стонал очень громко. Он постепенно ускорялся, сжимал плечи темноволосого и спускался к его ладоням. Ацуши переплетал пальцы и выкрикивал имя возлюбленного, закидывая голову назад.       Акутагава тянул его на себя и кусал-целовал, чувствуя тепло на своем животе, а потом сам доходил до разрядки, сжимая чужие бедра. Ацуши вновь стонал ему на ухо, совершенно забыв про соседей.       — Будь громче, пожалуйста…