Улыбчивая слезливость

Мягкий аромат свежей выпечки смешивался с терпким запахом кофе. Их было двое — пекарь Яким и бариста Николай, и оба были профессионалами в своем деле. Уютный уголок на самом краю Васильевского острова, что все еще считается центром Петербурга, был убежищем для многих потерявших веру в себя и отдавших свою душу работе. Расположенная недалеко от метро, пекарня-булочная приносила владельцу ежедневный доход где-то в пять тысяч, но затраты на аренду клочка земли и закупку продуктов едва ли оставляли надежды хотя бы на пятьсот рублей чистой прибыли. Они оба жили на съемной квартире какой-то старушонки, а работали под руководством жадного до оставшихся свободных денег в кассе Александра Бинха. На работе Яким постоянно проклинал в душах его скупость — мало ли платят на должности районного прокурора полиции? За это Николай каждый раз цыцкал на пожилого мужчину, как на ворчливого родственника — дескать, «место работы у тебя, Яким, одно, не дай Боже услышит». И, отвернувшись, снова тупо упирался глазами в кофемашину со множеством режимов, половины из которых не использовал почти ни разу. Стоит заметить, что большинство зашедших сюда — спешашие домой с универа или с работы юноши и молодые, зачастую, что называется, ванильные девушки. А потому «Латте со сливочным круассаном» среди местных жителей был излюбленным вариантом заказа. Николай под вечер пятницы уже и не надеется услышать что-то иное, а потому уже сам, не дожидаясь слов покупателя, устало бормочет под нос «латте с круассаном будете?» Но с каждым последующим днем осени замученные студенты берут кофе все крепче и крепче. Того парнишку в очках бариста видит каждый вторник, четверг и субботу. Уже как неделю слабее двойного американо ничего в рот не берет. Даже жалко становится — посадит желудок. Видит его и Яким, а после рабочего дня заводит шарманку о «полезном питании» коллеге, пока те возвращаются на маршрутке домой. Бывает, заходят к ним и люди бОльшие, чем просто студенты. Позавчера Яким с заботой обслужил престарелую пару, решившую попробовать чудные лакомства; а в последние дни зачастил к ним какой-то местный не то франт, не то просто старающийся всегда выглядеть с иголочки человек среднего возраста. Статный, в красном утепленном пальто, более похожим на зимнее, нежели на осеннее, в идеально выглаженных классических брюках и черных лакированных туфлях. Проседь на голове даже украшала мужчину, выглядя скорее нужной деталью, чем пережитком лет. Каждый раз сталкиваясь с его мягким, но властным взглядом, Николай невольно задумывался, кому необходимо по профессии одеваться подобным образом. В руках гостя неизменно покоилась трость с наболдашником в виде головы орла, но тот ни на мгновение не выглядел физически ущемленным хромотой. Она лишь добавляла вопросов-льдинок в замерзших с рождения глазах юноши. Будто замечая заинтересованность работника, тот быстро пересекал шахматный пол кофейни и становился возле стойки, готовый озвучить заказ. — Добрый вечер, Николай. — он уже успел запомнить имя местного специалиста по кофе, аккуратным витиеватым почерком выведенное на бейдже, что светлым пятном выделялся на иссиня-черном фирменном фартуке, — будьте любезны, как и вчера. На ваш вкус. Также он коротко кивнул Якиму в знак приветствия. — Выпечку… Тоже? — немного погодя, решил уточнить бариста. В ответ раздалось «да, пожалуйста». Гоголь выудил щипцами с прилавка кусочек теплого бананового штруделя и водрузил на блюдце с золотым обрамлением. Полил расплавленным темным шоколадом. Из кофе его выбор пал на фисташковый капучино, такую чашечку он бы и сам выпил. На прилавок плавным движением руки легла пятисотрублевая купюра. — Благодарю. Сдачи не надо. В мыслях пронеслась фраза о том, что все вместе и половины от такой суммы не стоит, да застряла на кончике языка, высыпанная в чашку щепоткой корицы. Еще вчера Яким сообщил ему, что в составе первого заказа мужчины были ажно две булочки с корицей, что явно приоткрывало занавесу множества вкусовых пристрастий. Более элегантного употребления до последней крошки и капельки Николай не видел. Досель неизвестный то и дело ловил на себе заинтересованные взгляды окружающих, но не обращал абсолютно никакого внимания, лишь изредка поднимая голову, чтобы узреть и услышать, как звенит колокольчик и нервно дергается бариста. Ах, если бы он знал, что эта нервозность из-за едва не застанного, в последнее мгновение отведенного взгляда. В тот вечер по возвращении домой Николай услышал весьма интересное сравнение. — Уж насколько все пешки да слоны, а этот в красном пальто — прямо настоящий ферзь! И он с ним абсолютно согласен.