Майлз уже собирался отправляться в лабораторию, когда в окно его спальни отчаянно застучала сова. Крохотное ожерелье на шее и весьма внушительный вид очень встревожили. Молодой человек, немного подумав, принял письмо. Сова нерешительно потопталась на месте и улетела. Серый конверт с печатью министерства магии. Сначала, он подумал, что это может быть письмо от неё. Но на личных письмах не ставят печать министерства.
Тревога нарастала, но делать нечего. Майлз раскрыл конверт. В первое мгновение перед глазами потемнело, дыхание сбилось. Он сделал неловкий шаг и медленно опустился на кровать. Это было даже серьёзнее, чем он мог предполагать.
На сером бланке Азкабана был набран машинописный текст.
Мистер Трэверс.
Вынуждены Вас уведомить о том, что сегодня, ранним утром, Ваш отец, Бенедикт Уильям Трэверс, учинил в своей камере погром и спровоцировал беспорядки. Он требует, чтобы Вы немедля посетили его.
Надеемся, что Вы воспримете приглашение, как безотлагательное.
С уважением, старший надзиратель тюрьмы Азкабан
Дойл Александр Бредвик
Майлз медленно приходил в себя. Его отец не был общительным человеком. Между ними никогда не было теплоты, ни в детстве Майлза, ни в юности, ни тем более потом, когда не стало матери. Перед заключением в Азкабан, отец велел сыну не являться к нему ни под каким предлогом. У Майлза было несколько предположений, почему он так поступил.
Возможно, его мучила совесть за то, что заставил сына стать Пожирателем смерти против воли. Но эту версию он отметал сразу. Муки совести — это не для Бенедикта Трэверса.
Другая версия, отец не желал видеть Майлза из-за его сходства с матерью. После её смерти Трэверс-старший вообще избегал смотреть на сына. Но это лишь часть причины. Ариадна Трэверс была против войны с нечистокровными и воспитывала сына в своих убеждениях, жертвуя миром между собой и мужем. Говоря проще — отец мог ненавидеть сына за его убеждения и принципы. Азкабан был чуть ли не лучшим способом избавиться от непокорного отпрыска. Но Майлз почему-то не мог во всё это поверить.
Был ещё вариант. Отец пытался дать сыну возможность начать новую жизнь без него. Решил, что так будет лучше для их семьи. Почему-то именно эту версию Майлзу было принять легче всего.
Он пытался навещать отца первые два года, но тот так и не откликнулся, отказываясь покидать камеру или принимать сына в ней. На письма тоже не отвечал.
Майлз смирился. Он жил так, словно остался совершенно один. И теперь, осторожно достав из конверта магический пропуск в Азкабан, он с болью в сердце пытался хотя бы предположить, каковы могли быть причины столь безрассудых поступков отца, зачем он требует его посетить? Дурное поведение в Азкабане карается очень жестоко.
Размышлять было некогда. Каковы бы ни были его мотивы, видимо, они очень серьёзны. Майлз решил не терять времени на сов и отправился в лабораторию, чтобы предупредить Люциуса Малфоя лично о своём вынужденном уходе.
Мистер Малфой с недавних пор завёл привычку бывать по утрам в лаборатории и тщательно контролировать служащих. Майлз связывал это с улучшившимся состоянием Нарциссы. Вот и сегодня он деловито перебирал документы в своём кабинете, когда встревоженный Майлз сообщил его секретарше о личном визите. Люциус очень удивился, Трэверс никогда не являлся к нему сам, и увидел в этом дурной знак. Конечно, он отложил дела и, увидев бледного и взволнованного молодого человека, даже поднялся со своего кресла.
— Что произошло? — сурово спросил он.
— Сэр, мне нужно посетить отца. Вы позволите?
Люциус знал о сложных отношениях в семье Трэверса и его, конечно, насторожили неожиданные перемены.
— Конечно. Но, что произошло? — нахмурился Люциус.
— Отец устроил беспорядки, потребовал моего визита. Я не знаю причин.
Люциус тяжело вздохнул.
— Отправляйтесь, — уверенно произнёс он. — Надеюсь, ничего серьёзного.
— Я тоже надеюсь. Благодарю, сэр.
Время было раннее. Майлз был почти уверен, что если отправится прямо сейчас, то к вечеру успеет вернуться, чтобы встретиться с Гермионой. Но оказалось, что нанять летающих коней не так просто. Ему понадобилось немало времени, чтобы найти свободного извозчика. Уже будучи в воздухе, он безмерно сожалел, что не предупредил девушку.
Улетая всё дальше от острова, испытывал невыносимую душевную тяжесть. Он так давно не видел отца. Был уверен, что за эти долгие семь лет бывший Пожиратель смерти очень изменился. Старался подготовиться к любому повороту событий. Но разве это возможно?
Когда карета коснулась узкой площадки на крыше Азкабана, сердце совсем замерло. Майлз заплатил извозчику, чтобы тот дождался, и пошёл навстречу высокому худощавому мужчине в кожаной куртке. Пронизывающий ветер свистел в ушах, волны бурлили вокруг огромного каменного здания. Майлз похолодел при мысли о том, что сам мог оказаться здесь.
— Мистер Трэверс? — осведомился мужчина.
— Да, сэр.
— Я — Алекс Мигл, провожу вас к мистеру Бредвику.
Молодой человек последовал за надзирателем. Они спустились по узкой тёмной лестнице в такой же узкий коридор, освещённый факелами. В нос ударил запах плесени и гниения. Для Майлза, привыкшего к ароматам трав, душистых эссенций и плодов, это было просто тошнотворно. Он понял, что его сырой неухоженный замок в прекрасном состоянии в сравнении с этим местом.
Некоторое время спустя, пройдя несколько витиеватых туннелей, они достигли цели. Железная тяжёлая дверь отворилась в конце одного из коридоров. Крупный, явно видавший виды мужчина лет пятидесяти, восседал за простым, но добротным письменным столом.
— Мистер Трэверс, полагаю, — сразу же начал он.
— Да, сэр, — спокойно ответил Майлз, крепко сжимая в кулаке свою волшебную палочку, лежащую в кармане куртки.
— Дойл Бредвик. Благодарю, что прибыли так скоро. Не хотелось бы долго держать заключённого обездвиженным.
— Всё настолько плохо? — так же спокойно говорил молодой человек, хотя внутри бушевал ураган волнения.
— Сразу к делу, — выпалил начальник тюрьмы. — Ваш отец получил письмо из министерства. Оно по протоколу было проверено на содержание, тёмную магию и скрытый текст. Ничего. В письме говорилось о состоянии вашего поместья и замка, за подписью некоего нотариуса, — Бредвик взглянул в журнал, разложенный на столе. — Мистера Армстронга. Письмо было передано вашему отцу, и через семь минут он словно взбесился. Стал требовать к себе сына, при этом круша и без того убогую обстановку камеры. Так орал о предателях крови, что взбаламутил всех в соседних камерах. Письмо самосожглось и восстановить его не удалось. Ваш отец молчит, но мы, на всякий случай, удерживаем его без движения.
Майлз прерывисто вздохнул. «Предатель крови». Мороз прошёл по коже. Он уже знает о чём речь.
— Я могу его увидеть? — бесстрастно произнёс он.
— Прошу, — Бредвик жестом пригласил Майлза выйти.
Они пошли по длинному коридору, который в итоге привёл в широкий зал. Со всех сторон решётки камер. В каждой находилось по одному заключённому. Все они с появлением Майлза поднимались со своих мест, словно призраки медленно подходили к решёткам, смотрели на него, как на ангела во плоти, словно забыли, как выглядят люди в обычной жизни.
— Что там творится, Трэверс? — прохрипел длинноволосый, заросший бородой старик. — Твой папаша явно недоволен.
— Захлопнись, Лестрейндж, — повысил голос Бредвик.
— Лорд Лестрейндж? — не верил своим глазам Майлз. Его пробрала дрожь.
Старик ехидно улыбнулся.
— Вы легко отделались, мальчики, — усмехнулся он. — Радуйтесь жизни вместо нас.
— Спасибо, сэр, — шепнул Майлз. Старик засмеялся уныло и безнадёжно.
Сердце сжалось. Если благородный Родольфус Лестрейндж так плох, видно, и его отец в нелучшем состоянии. Майлз уже предвидел — разговор с отцом ничего хорошего не сулит.
В конце зала была железная дверь с маленьким окошком. Надзиратель открыл его и ударил кулаком по двери.
— Трэверс. Твой сын явился. Веди себя пристойно, если не хочешь лишиться памяти.
Дверь скрипнула. Посреди грязной, чёрной от плесени комнаты, на дряхлом табурете сидел седой бородатый мужчина. Его руки и ноги закованы в кандалы, одежда и тело грязны и растрёпаны. Когда-то холёный, здоровый и представительный мужчина превратился в убожество. Майлза поразила глубокая жалость к отцу. Он никогда в жизни такого не испытывал. Старик поднял на него суровый взгляд, и Майлз понял — ничего не изменилось. Абсолютно.
— Явился, стервец, — хрипло проскрипел Бенедикт Трэверс. — Спасибо, что не заставил долго ждать.
— Что произошло, отец? Ты нездоров? — Майлз старался говорить уверенно, но эта жалость сделала его голос слишком мягким.
— В Азкабане невозможно остаться здоровым, — скрежетал Трэверс-старший.
— Я могу приготовить для тебя снадобья…
— Даже не думай. Чем быстрее сдохну, тем лучше. Но речь не обо мне.
Старик гордо поднял голову. Выражение его лица — холодное, презрительное — ничуть не изменилось за эти годы.
— Мне нужно поговорить с сыном наедине, — потребовал он.
— Исключено! — отрезал Бредвик.
— Сэр, пожалуйста, — тихо произнёс Майлз.
Надзиратель долго и подозрительно всматривался в лицо молодого человека.
— Сдайте палочку, — потребовал он.
Майлз, ни секунды не раздумывая, отдал её.
— Пять минут, — и Бредвик в сопровождении двух надзирателей покинул камеру. Дверь закрылась.
— Что ты сделал, мерзавец? — спокойно заговорил отец. — Ради этого я гнию здесь? Чтобы мой сын, чистокровный, благородный отпрыск, якшался с грязнокровкой?
Майлз вспыхнул.
— Кто тебе сообщил?
— Доброжелатель, — скривился отец. — Видно, очень могущественный доброжелатель. Министерская сова, бланк министерства, печати и… древняя магия. Очень древняя. Ты никогда не найдёшь своего недруга. Кому-то ты очень сильно досадил, Майлз. Какого Мерлина?! — злобно выкрикнул он, вскакивая с табурета. — Как ты можешь так поступать со мной? Грязнокровка?! Женщин мало в магическом мире? Почему?
Его возмущению не было предела. Теперь, когда Трэверс-старший стоял на ногах, Майлз увидел его худобу, сгорбленность спины. Боль жалости пересилила собиравшийся возникнуть страх.
Отец прихрамывая направился в сторону сына.
Эти спутанные волосы, грязная борода, ветхая роба разбивали сердце.
— Что это за девица? — сурово хрипел Бенедикт. — Что за дрянь пытается влезть в мою семью?
— Не говори так отец, — приподнял подбородок Майлз. — Она — достойная женщина.
— Грязнокровка не может быть достойна тебя! — воскликнул он, приближаясь. — Я пожертвовал своей жизнью…
— Тебе нужно было вовремя остановиться…
— Это всё твоя мать! — бросил Треверс-старший. — Её дурное воспитание. Ты должен понять. Чистокровных всё меньше. Если ты не возьмёшься за ум…
— Я уже всё решил, отец.
Бенедикт остановился в двух шагах от сына.
— Решил? — подозрительно выдохнул отец.
— Да. Я буду с ней, если она захочет.
Резкий взмах руками, и цепь, скрепляющая кандалы, ударила Майлза в лицо. Он пошатнулся. Жуткая боль пронзила челюсть, оставив кровавый след на щеке. Майлз восстановил равновесие, оставшись на своём месте.
— Мразь, — прошипел отец. — Я взял на себя всё, дал тебе полную свободу, и так ты мне платишь?
— Я не просил тебя…
— Если бы не я, весь магический мир давно знал бы твой секрет! Ты был бы изгоем! Ничего бы не добился. Тебя бы сторонились…
— Это худшая услуга, что ты мне оказал.
Лицо Бенедикта вытянулось от возмущения.
— Я всё время живу в сомнениях. Снейп решил, что я должен молчать о своём даре. Но я всё больше убеждаюсь, что это была ошибка.
— Не глупи! — прорычал отец. — Ты должен избрать другой путь!
— Чего бы ты хотел от меня? — безнадёжно вздохнул Майлз. — Чтобы я до конца дней оставался отшельником, чтобы наш род остановился навсегда?
— Лучше так! — бросил Пожиратель смерти. — Лучше забвение, чем порок, чем грязная кровь.
— Нам не о чем говорить отец, — шепнул Майлз. — Тебе никогда не понять. Мама…
— Не говори об этой…
— Мама любила тебя до последнего вздоха! Несмотря ни на что! — воскликнул Майлз. — Она надеялась тебя спасти! Остановить!
— Она знала, что это невозможно! — вдруг тихо ответил отец. — Мои взгляды непоколебимы. Даже теперь!
— Я буду ждать, что ты изменишься, — уверенно ответил Майлз. — Я буду верить. Не могу иначе и не изменю решения. У тебя ещё есть, что сказать?
Бенедикт Трэверс с ненавистью смотрел на сына. Сердце Майлза обливалось кровью, разрывалось на части от жалости и боли. Но молчание повисло между ними, и сын понял, что говорить больше не о чем.
— Я пришлю для тебя снадобья, — тихо проговорил он. — Прощай, отец.
Он развернулся к нему спиной и постучал в дверь. Ужасный звенящий удар в спину впечатал Майлза в железо. Но он почти не ощутил боли. Его душил ком застрявший в горле.
Дверь распахнулась и двое охранников подхватили Майлза под руки. Он тут же вырвался, крепко встав на ноги.
— Я лишу тебя наследства, щенок! — прокричал отец. — Я лишу тебя всего!
— Твоё право, — смиренно произнёс Майлз, и дверь за ним захлопнулась.
Бредвик мрачно взирал на бывшего Пожирателя.
— Я так понимаю, вам не удастся его успокоить. Странно, что он ещё не выламывает дверь. Посмотрите, что с Трэверсом.
Один из надзирателей заглянул в окошко.
— Ничего. Сидит. Смотрит в пол. Эй, Трэверс!
— Пошёл вон! — прокричал старик.
— Похоже, он в порядке, — немного удивлённо произнёс молодой надзиратель.
— Отвратительно выглядите, — констатировал Бредвик. — Эпискей.
Майлз почувствовал, как челюсть заныла, что-то хруснуло.
— Вот это удар, почему не позвали?
— Это мой отец, — с достоинством произнёс Майлз.
— Тем не менее, несмотря на семейные драмы, это дело не только личное. Беспорядки в Азкабане недопустимы и жёстко пресекаются. Пройдёмте в мой кабинет, вы должны прояснить ситуацию, потому как мы обязаны расследовать происшествие, не зависимо от наличия улик. Нужно найти сову и пославшего её. Это практически невозможно без письма, но записи в журнале могут помочь. Очень важно знать истинное содержание послания, надеюсь, вы это понимаете.
— Понимаю, сэр, — холодно ответил Майлз. — Но мне бы не хотелось. Вы правы, это семейное дело.
— Поздно, сэр. Отчёт о беспорядках отправлен в министерство, ваш отказ от содействия следствию…
— Да. Я понял, хорошо. Что от меня требуется?
***
Гермиона, огромными от ужаса глазами, смотрела на отчёт из Азкабана. Наверное, это было бы обычным, рутинным делом, если бы не зачинщик беспорядков — Бенедикт Трэверс. У неё дрожали руки. «Причины неясны…», «Ненависть к маглорождённым…», «Потребовал вызвать сына…», «Майлз Бенедикт Трэверс приглашён…» Перед глазами всё расплывалось. Она отчаянно кусала губы, не представляя, что с ним сейчас происходит, что он чувствует, он уже там? Может ли она что-нибудь сделать? Её задача обработать отчёт, зарегистрировать, сообщить в штаб мракоборцев и направить документы выше. Но она колебалась. Вцепилась в эти бумажки, боясь выпускать из рук. Хотелось их сунуть поглубже в ящик стола, чтобы их никто никогда не увидел, чтобы не пронюхала пресса, чтобы Майлза никто не трогал! Сердце бешено билось. Стук в дверь, как удар по голове.
— Да! — не своим голосом выкрикнула она, и удивлённая секретарша нерешительно приоткрыла дверь.
— Мисс Грейнджер, — тихо пролепетала она, видя взволнованный взгляд начальницы. — К вам мистер Малфой.
Гермиона внутренне взвыла. Только его сейчас не хватало! Она быстро сунула документы в ящик стола.
Малфой появился на пороге сияющий и беззаботный, но от него не укрылся её напряжённый взгляд.
— Что за беда? — выпалил он. — Неужели сова самого Бруствера стала заложником тёмного мага?
— Тебе бы только шутить, — скривилась она. — Дверь закрой.
Малфой лениво повернулся.
— Мэнди!
— Да! Простите! — секретарша мгновенно закрыла за ним дверь.
— Так что? Чья сова…
— Заткнись, Малфой! — грубо оборвала она.
— Ого, — с трудом скрывая недовольство, произнёс Драко. — Ладно. Что стряслось?
— Не твоё дело. Ты из другого отдела, — отрезала Гермиона, поднимаясь из-за стола. — Могу лишь сказать, что кто-то пытается нарушить хрупкий мир, который мы так кропотливо выстраивали столько лет. Знаю, это только видимость. Неприязнь чистокровных и маглорождённых никуда не делась, лишь сгладилась немного. Но беспорядки в Азкабане, это серьёзно!
— Беспорядки? — хмыкнул Драко. — Не более чем мелкая потасовка, наверняка.
— Выкрикивались лозунги, Малфой! И не абы кем, а Пожирателями смерти. Хуже всего… — она осеклась, поняв, что заходит уже слишком далеко. — Ладно, иди Малфой, мне надо разобраться и сообщить наверх.
— А чего ты так переживаешь? — недоумевал он. — Тебя лично как это касается? Только тем, что ты маглорождённая?
— Это отец Майлза! — выпалила она, пряча лицо в ладонях. — Они прицепятся к нему. Опять всё начнётся…
— А как ты хотела? — тут же возмутился Драко. — Я говорил тебе, связь с ним может тебе навредить. Началось уже! Посмотри на себя! Где твоё хладнокровие? Где принципиальность? Раскисла, как девчонка первокурсница!
Гермиона гордо приподняла подбородок.
— Я не раскисла! Это неправда! Я просто…
— Соберись! — Драко положил ладони ей на плечи и встряхнул немного. — Майлз сам должен расхлёбывать то, что происходит с его отцом. Твоё дело — работать! И даже не думай пытаться на это повлиять. Твоя карьера сейчас важнее. Делай своё дело и не тупи!
Гермиона резко выдохнула и с благодарностью взглянула ему в глаза.
— Спасибо, — шепнула она. — Ты прав. Конечно, ты прав. Тебе пора. Иди!
Она вдруг стала выталкивать его из кабинета. Драко растерянно улыбался.
— Грейнджер, ты иногда меня просто добиваешь!
— Иди-иди! Всё, шагай! Спасибо, но мне надо работать, — она вытолкала его за дверь и бросилась к ящику.
Достав документы всё тщательно перечитала, сделала для себя копию, записи в журнале и отправилась в Штаб мракоборцев.
***
Гарри немного озадаченно просматривал документы, медленно перелистывая страницы.
Гермиона нетерпеливо стучала носком туфли, скрестив руки на груди.
— Ну? Что скажешь? — не выдержав выпалила она. — Это очень серьёзно?
Гарри поднял на неё полный сочувствия взгляд.
— Расследования не избежать, — заключил он, и Гермиона с досадой всплеснула руками, поднимая глаза к потолку. — Уже завтра всё это будет в газетах. Прости, но твой Майлз не спрячется от огласки. Это не его вина, но всё зависит от подачи, ты же понимаешь…
— Да понимаю, — вздохнула она, потирая лоб ладонью. — Как ему помочь, может, нужен адвокат?
— Ты издеваешься? — усмехнулся Гарри. — Зачем? Он же ничего не сделал. Будет разбирательство, но виновный тут кто-то третий, тот, кто написал письмо провоцирующего содержания. Если твой Трэверс будет следовать всем правилам, будет содействовать следствию, то всё обойдётся, успокойся.
— Чем я могу помочь? — с надеждой спросила Гермиона.
— Нам? Ничем. А вот ему нужна поддержка — это точно.
— Спасибо, Гарри! — порывисто обняла его Гермиона. — Знаешь, я поняла, что когда дело касается Майлза, у меня совершенно пропадает логическое мышление. Я как будто… не могу увидеть всю картину целиком, всё распадается и остаётся… только он.
Гарри умилённо смотрел на подругу.
— Ты мне нравишься такая, — улыбнулся он. — Ты становишься похожа на настоящую девушку. Такую милую, влюблённую…
— Скажешь тоже! — раскраснелась Гермиона, дружески толкая его в плечо. — Ладно. Не буду паниковать. Ты прав. Надо успокоиться. Пойду работать. Успеха вам, надеюсь злоумышленник найдётся.
— Маловероятно, без письма это будет практически невозможно, но мы постараемся.
Друзья обнялись, и Гермиона помчалась на своё рабочее место. Она с нетерпением ждала вечера. Ужасно хотела его увидеть, во всём разобраться. Переживала, всё ли с ним в порядке. Была почти уверена, что могло произойти что-то очень плохое.
Она ждала его в холле министерства, как они и договорились. Ждала долго. Уже через полчаса было ясно, что он не придёт, но Гермиона не могла уйти. Когда около семи рядом оказался Драко, она вздрогнула от неожиданности.
— Какого Салазара ты ещё здесь? — выпалила она.
— Я-то работал, а ты чего тут? — усмехнулся он. — А! Ждёшь своего суженого? Он не придёт. Думаешь из Азкабана так просто уйти?
— Думаешь, он там? — вздохнула она.
— Уверен. Если ты хоть немного его знаешь, должна понимать, что он выполняет свой долг. Для чистокровных семья — это нечто большее…
— Ну, знаешь! — возмутилась Гермиона. Гнев вспыхнул в её глазах. — Чистокровность тут ни при чём, ясно?! Маглорождённые не менее почтительны к своим родителям! Может даже более, чем вы!
— Ладно-ладно, не кипятись! — виновато ухмылялся Драко. — Я не так выразился. Иди-ка ты домой, он сюда уже не придёт. Думаю, после всего что произошло, он вообще забудет дорогу в министерство, разве что как свидетель…
— Малфой! — прорычала она.
— Согласен, это не смешно. Я отчаливаю, пока ты меня не прокляла, — бессовестно широко улыбнувшись, Драко вошёл в огромный камин и исчез.
Гермиона безнадёжно вздохнула. Ждать, действительно, не было смысла.
Даже ласково встретивший её Живоглот казался грустным. Они сидели на диване обнявшись. Ничего не хотелось, даже ужин готовить. Гермиона была почти уверена, что сегодня не увидит Майлза. Неужели после встречи с отцом, который ненавидит таких как она, Майлз решится прийти. А если решится? Что если она нужна ему, сейчас нужна как никогда?! Гермиона вдруг вскочила, резко переложив разомлевшего кота на диван. Тот недовольно выпучил удивлённые глаза и затряс измятой мордой.
Гермиона бросилась готовить ужин. Он не ест мяса, и хорошо, замороженные овощи есть и есть свежие. Поставив рагу на огонь, взялась за салат. Всё было готово очень быстро. Конечно, она понимала, что Майлз может вовсе не прийти, но надежда не покидала. Гермиона слонялась по квартире от одного окна к другому, хотя вероятности, что он войдёт через дверь не было. Нет. Он не станет врываться через камин. Майлз не так воспитан. Время шло так медленно, просто невыносимо.
Тихий стук в дверь заставил её вылететь из гостиной, на всём ходу ворваться в прихожую и распахнуть дверь не спрашивая, кто там. Радость мгновенно исчезла с её лица.
— Здравствуй, — тихо произнёс Майлз.
— О, Мерлин! Что с тобой такое? — она зажала рот рукой, увидев огромный фиолетовый синяк на пол щеки. — Входи скорее!
Она хотела схватить его за руку, но он резко отстранился.
— Мне нужно идти, Гермиона. Я просто должен был извиниться, что не пришёл вовремя.
— Да ты что?! Не за что…
Она снова протянула к нему руку, желая втянуть его в квартиру.
— Я был в Азкабане, — выпалил он. — Ты не представляешь, какая там грязь, инфекции. Я не войду в твой дом. Мне нужно вернуться в замок.
— Я знаю, где ты был, — тут же строго заговорила она. — Я знаю достаточно, чтобы… Так. Входи немедленно, примешь душ, я дам тебе одежду, поужинаем и поговорим об этом, — взглянула она на его разбитую челюсть.
Её всю трясло от волнения, больше всего она боялась, что Майлз просто уйдёт. Уйдёт, всё обдумает и больше не вернётся. Это было что-то интуитивное, не основанное ни на какой логике. Гермиона просто не могла его отпустить. Она отступила в сторону, шире открывая дверь.
— Пожалуйста, — шепнула она.
Майлз глубоко вдохнул, устало прикрывая глаза. Ведь он уже принял решение. Самое жуткое решение в своей жизни, самое болезненное, но этот чудесный заботливый взгляд что-то надломил внутри.
Он сделал нерешительный шаг, и Гермиона почувствовала, что дыхание возвращается к ней. Майлз вошёл в квартиру, и девушка с облегчением заперла за ним дверь.
