***
— Вокруг нас и так шумиха, — говорила она, уменьшая мебель и складывая её в чемодан на колёсиках. — Если мы сейчас станем вместе жить, будет ещё хуже! Благо, что нам не задавали лишних вопросов, уж не знаю, что произошло с компетентностью журналистов. Почему они не стали тебя допрашивать о суде, о молчании во время процесса? О Волан-де-Морте. Это… даже странно… — Я не смог бы услышать, о чём они думали. Слишком много мыслей сразу, не хватило бы времени, — ответил Майлз, уменьшая стеллаж с книгами. — В каком смысле? — озадаченно спросила Гермиона. — Я могу найти среди потока мыслей те, что меня интересуют. По ключевым фразам, но я предпочёл этого не делать, перекрыть доступ посторонних мыслей, так было проще, чтобы не теряться с ответами на конкретные вопросы. — Гарри рассказывал, что во время обучения окклюменции профессор Снейп случайно впустил его в свои воспоминания. Значит, ты можешь проникать в мысли многих людей и при этом из толпы выбирать только нужное? Ого! — она была очень впечатлена и взволнована. — А в Большом зале? Как ты себя чувствовал? Это, наверное, было трудно? Столько детей, преподавателей, у каждого свои мысли. Майлз молчал. Он смотрел на неё взволнованно, немного удивлённо. — Что с тобой? — шепнула она. — Снейп… обучал мистера Поттера? — словно не веря спросил Майлз. — Да. Было дело, — вздохнула Гермиона. — Это были тяжёлые времена для Гарри. Пятый курс, инспекционная дружина, недоверие всей школы… Отряд Дамблдора. Гермиона погрузилась в воспоминания. Они молчали, задумавшись каждый о своём. Она вдруг вскинула на него взгляд. — Почему ты спросил? Майлз глубоко вздохнул. — Профессор учил меня не только зельеварению. Главным… было другое. — Легилименция… — выдохнула она, садясь на единственное что осталось в комнате — кровать. Майлз прислонился к стене, сложив руки за спиной. — Да. Он не был так силён как я, но обладал морем знаний, которые помогли ему найти выход, как мне помочь. Большой зал, классы, коридоры, гостиная Слизерина — были адом для меня. Первый курс я провёл в больничном крыле. Профессор не особо старался разобраться, что со мной происходит, думал, я просто хлюпик, маменькин сынок. А жаловаться кому-то не хотелось. Майлз замолчал, но Гермиона была слишком увлечена. — И что же? — нетерпеливо спросила она. — Когда же он узнал? — На втором курсе я сам пришёл к нему, после очередной болезни. Ты ведь знала профессора. Он был сух, бесстрастен, но меня выслушал очень внимательно. С тех пор у меня появился наставник и друг, хоть сам он так никогда этого не признал, называя меня «интересным объектом для исследований». — В этом был весь профессор, — с грустью усмехнулась Гермиона. — Значит, это он научил тебя… выбирать мысли из общей массы? — Да. И ещё много чему. Постепенно ты обо всём узнаешь. Это дело не одного дня. Профессор Снейп был удивительным человеком. Одиноким. Я долгие годы был уверен, что такой же, как он. Но теперь понимаю, что лишь отчасти. Это утешает. Я не хотел бы, как он, кануть в лету, быть забытым… нелюбимым… Умереть в полном одиночестве. Я даже не могу… почтить его память, прийти к месту его последнего пристанища… — Майлз! — с волнением воскликнула Гермиона. — Это совсем не так! Это… Нет! Всё не… Ты же просто ничего не знаешь! Она вдруг вскочила. Майлз смотрел на неё растерянно. Гермиона подошла ближе, протянула к нему руку, и он подал ей свою. — Присядь, — шепнула она. Майлз сел рядом и нетерпеливо изучал её взволнованное лицо. Стена начала разрушаться. «Успокойся, Гермиона. Расскажи всё. Ему можно». Майлз заволновался ещё сильнее. Она глубоко вдохнула. — Профессор не был один в последний миг, — прерывисто выдохнула она. — Рядом был Гарри, я и Рональд. Видения Гарри привели нас к Визжащей хижине. Мы слышали, как Волан-де-Морт отдал приказ Нагайне убить профессора. И мы… не могли помешать. Когда всё закончилось, битва была выиграна, никто не искал профессора. Снейпа долго считали предателем, но мы вернулись туда и забрали его. — Как? — его сердце вдруг словно взорвалось, Майлз издал тяжёлый стон боли и радости одновременно. — Не волнуйся, пожалуйста, — с улыбкой прошептала она, крепче сжимая его руку. — Мы похоронили его. Есть место, где ты можешь навестить профессора. Он не забыт и… любим. Майлз сжимал её маленькие пальцы, спрятав лицо во второй ладони. Это было потрясение. Неожиданное, поразительное. Он с трудом держал себя в руках. Горло сдавил огромный, болезненный ком, не дающий дышать, в глазах жгло от слёз. — Гермиона, — с трудом выдавил он. — Покажи мне это место. Прошу тебя! — Сейчас? — воскликнула она. — Но ведь… ночь. Там темно… — Нас могут увидеть? Там опасно? — Ну что ты! Это очень уединённое место, тихое и спокойное. Но ночью… Майлз взволнованно выдохнул. — Прости, я… немного не в себе. Мерлин! Я так скорбел все эти годы. А это… были вы! Спасибо тебе! Он крепко обнял её. Прижал к своей груди, зарываясь лицом в её волосы. Они просто молчали. Гермиона чувствовала себя такой счастливой. Кажется, она невольно принесла ему необыкновенную, чудесную весть. Она нежно поглаживала его спину, наслаждаясь теплом его дыхания, успокаивающимся биением сердца. Майлз вдруг глубоко вдохнул, потом внезапно отстранился, держа Гермиону на вытянутых руках и глядя в глаза. — Что такое? — тихо спросила она. — Я просто… Помнишь, на шестом курсе варили Амортенцию? — Конечно! — усмехнулась она. — Как такое не помнить. — Твой аромат — это запах моей Амортенции. В Хогвартсе я варил её лишь раз, а потом больше никогда. — И… чем же пахнет твоя Амортенция? — смущённо спросила она. — Чернилами и кофе с корицей, — усмехнулся Майлз. Она нежно улыбнулась. — Я люблю корицу. Гермиона ласково провела пальцами по его щеке, шее, плечу. — Давай спать. Нам нужно рано встать, чтобы до работы успеть. — Хорошо, — улыбнулся он. Вещи были собраны. Живоглот улёгся на углу кровати, в ногах хозяйки. Гермиона пригрелась на обнажённом плече Майлза, ласково поглаживая поблекшую метку Пожирателя. Почему-то она совсем её не смущала, и для него это было странно. — Я всё же хочу спросить, — прошептала она, на тот случай, если он успел заснуть. — О чём? — так же тихо спросил он, и она невольно улыбнулась, Майлз тоже не спал. — Когда ты видел меня в Хогвартсе, читал мои мысли? — Конечно, — сразу же ответил он. — Только твои и слушал. — Но, почему мои? — шептала она. Он помнит её маленькой девочкой, странной и немного надменной для своих одиннадцати. Майлз долго не осознавал, почему именно она привлекла его внимание тогда. Может потому, что она слишком много думала? — Твои мысли отличались от мыслей всех девочек. Ты была взрослее, умнее, стремилась быть лучшей и вовсе не во внешности. Твои рассуждения были интереснее, чем у других. А когда вы все боялись появления Сириуса Блэка, ты была особенно самоотверженна. Мало того, что посещала больше дисциплин, ещё и на друзей время находила. Меня это… очень привлекало. — Но ведь я была совсем маленькой для тебя! Тебе уже было семнадцать, а мне всего четырнадцать. — А я и не говорю, что ты привлекала меня как девушка, — ухмыльнулся он, слыша, как разочарованно она вздохнула. — Ты была миленькой, такой маленькой, но самоуверенной. Мне это нравилось. Тем более что в то время меня вообще не интересовали девушки. Стоило мне услышать их мысли, всё желание общаться пропадало. — И о чём же они думали? — ехидно ухмыльнулась Гермиона. — О замужестве по большей части. Насколько я выгоден, насколько привлекателен, на сколько меня хватит… — Это печально. — Да. Потому ты была намного интересней. Просто другая. Ты и сейчас другая. При встрече со мной ты не думала о том, насколько красивые дети от меня родятся, какие чудные у них будут глаза, а какой процент меланина содержат мои радужки в сравнении с твоими. — Мерзавец! — с усмешкой шепнула она, утыкаясь носом в его плечо. — Ну, прости. На тот момент я ещё не принял решение тебя не слушать. — Это было трудно? Меня не слушать. — Не то слово. Такой источник бурь, противоречий, переживаний. Я ведь никогда сам не был таким. Её тонкие пальчики снова заскользили по метке на его руке. — Волан-де-Морт поэтому тебя не убил? Из-за твоего дара? Майлз глубоко вздохнул. — Да. Он хотел меня использовать, как шпиона среди своих, среди чужих. Мой отказ приводил к тому, что я вечно был бит во всех смыслах. Но я готов был терпеть, только бы не помогать ему. Перед судом отец наложил на меня проклятье, чтобы я ни о чём не проболтался. Особенно о своём даре. — Твой отец очень жестокий человек, но он… возможно, хотел тебе помочь, — с сожалением прошептала она. — У тебя, наверное, до сих пор всё болит. Маскирующие чары не смягчают боль. — Её смягчили твои руки, Гермиона, — с нежностью шепнул он, притягивая девушку к себе. — Как же мне хорошо с тобой, — она обвила его одной рукой и скоро задремала. Девушка могла лишь предполагать, что Майлз ждал утра, нежно перебирая её локоны. Он был очень взволнован. Лишь забрезжил рассвет, Гермиона проснулась. Взглянув на Майлза, поняла сразу, что он провёл ночь без сна. Он робко улыбнулся, коснулся губами кончика её носа. — Будем собираться? — прошептала она. Майлз кивнул. Они одевались и пили кофе молча. Гермиона покормила Живоглота, потрепала его между ушками на прощанье. — Готов? — немного взволнованно спросила она. Майлз с готовностью вздохнул. Гермиона взяла его за руку, и раздался хлопок. Они тихо шли по маленькой тенистой роще. Где-то неподалёку журчал ручей. Майлз волновался, словно он идёт в гости к человеку, которого не видел уже очень-очень давно. Это была необъяснимая радость с оттенком неизбежной печали. Противоречивое, странное чувство. Гермиона поглядывала на его сосредоточенное лицо. Для него это и правда было очень важно. Она так рада, что сделала это для Майлза. И вот, их взору открылась небольшая поляна, покрытая высокой травой. У ручья возвышалось одинокое старое дерево. Майлз почувствовал, как сердце устремляется вниз. — Я знаю это место… — прошептал он. — Я видел его. — Как? Как ты мог… — поражённо зашептала Гермиона. — Случайно. Это было случайно. Это место, профессор, видимо, часто вспоминал его. Однажды во время урока, на первом курсе, я различил его мысли среди мыслей студентов, думающих над заданиями. Он вспоминал… девушку. Красивую рыжеволосую девушку. Смотрел в окно, из которого видно Гремучую иву, и думал о ней. Её звали Лили. Гермиона почувствовала, как что-то ёкнуло внутри. «Лили? Не может быть!» — Он вспоминал её волосы, улыбку, зелёные глаза, её слова. В нём было столько чувства, а на лице полная непроницаемость. Он вдруг взглянул на меня, поток мыслей сбился, я их потерял. Снейп так подозрительно меня изучал, а я поскорее задумался над уроком, инстинктивно, и он не смог уловить мои мысли на его счёт. Не успел. Я знаю, он производил впечатление холодного, замкнутого и надменного человека. Но я успел увидеть и другие его стороны. Не думаю, что теперь имеет смысл это скрывать. Гермиона чувствовала, как её сердце бешено бьётся в груди от нежданного волнения. Они подошли ближе. У подножия высокого старого дерева была сложена горка из белоснежных камней. Во главе её установлена маленькая мраморная плита со строгой надписью «Северус Снейп 9.01.1960 — 2.05.1998 Спасибо» Гермиона не решалась взглянуть на Майлза. Она чувствовала, его боль, его скорбь и в то же время облегчение. — Спасибо… — еле слышно шепнул он, и тонкая влажная дорожка скользнула по щеке. Тишина. Умиротворяющая, чудесная тишина наполняла воздух. Ласковое утреннее щебетанье птиц делало это место самым прекрасным на свете. Майлзу казалось, что лучше нельзя было придумать, словно оно дождалось усталого путника, и здесь он обрёл покой. Майлз взмахнул палочкой, прошептав что-то неразборчивое, и в ту же секунду среди травы стали прорастать зелёные крепкие стебли, густо покрытые узкими листьями. На верхушках появились удлинённые овальные бутоны, а потом, в одно мгновение плавно раскрылись десятки жёлтых лилий. Дыхание замерло. Гермиона тихо глубоко вдохнула, и слезинки сорвались с ресниц. Во всём этом лежал гораздо более глубокий смысл, который Гарри так никому и не доверил. Это ничего. Главное, что она теперь знает. Она вспоминала тёмные обшарпанные стены и кровь, хриплый голос профессора, молящий посмотреть на его прошлое. Гермиона почувствовала, как Майлз бережно обнял её за плечи, привлекая к своей груди. Стало так спокойно, тепло и уютно. Она подняла к нему взгляд. — Спасибо… — с нежностью прошептал он, и Гермиона крепко его обняла. — Я так рада, что у Снейпа был человек, который любил его. — Отец не мог меня вытерпеть, — с грустью улыбнулся Майлз. — Профессор почему-то был гораздо терпеливее. — Наверное, он понимал тебя. — Возможно. Они ещё постояли немного во всеобъемлющей тиши. Никаких слов не нужно было, чтобы понимать друг друга. Майлз, возможно, никогда не узнает, кто же была та девушка, Лили, но ему было важно другое. Важно, что он нашёл то место, куда будет приходить за благословением.***
— Вы безумны, мистер Трэверс, — родной, пусть и несколько раздражённый, голос Декана вновь звучал в его памяти. — Вы могли бы добиться намного больше, благодаря своему дару. Почему вы упрямитесь? Как вы не понимаете? Можно быть на стороне света и в то же время пользоваться тьмой. Здесь нет никаких противоречий, если стоит вопрос о жизни и смерти! Не будьте глупцом! Майлз сидел у стены в подземельях собственного дома, медленно приходя в себя после пыток, Беллатриса очень старалась. Он устало поднял глаза на своего учителя, угадывая беспокойство в его взгляде. — Всё будет хорошо, профессор. Я выдержу. — Никогда вас не пойму! — резко бросил Снейп и, стремительно покинул застенок, лишь чёрная мантия взметнула свои крылья в воздух. — Вы прекрасно меня понимаете… — прошептал юноша.***
Гермиона вздохнула. День в министерстве прошёл на удивление спокойно. Двое журналистов остановили её утром в холле, задали пару вопросов о том, как она чувствует себя после скандала и какие у мисс Грейнджер планы. Работа шла своим чередом. Министерство, естественно, дало Бенедикту Трэверсу разрешение на переоформление завещания. Гермиона испытывала глубокое сочувствие. Майлз такой чудесный человек! Как может отец ненавидеть собственного сына? Она не уставала размышлять на эту тему, пытаясь разобраться в причинах, но сделала вывод, что ей недоступно понять ненависть в принципе. В министерском кафе она столкнулась с Малфоем. Он прошёл мимо, словно не заметил её. Не поздоровался даже. Гермиона почувствовала, как глубокая обида начала разъедать сердце. Он лезет в её дела, а она ещё и виновата? Глубоко вздохнув, приняла решение не думать о нём, пусть хоть из кожи вон вылезет от своих смешных обид. Гермиона думала лишь о том, что Майлз придёт за ней завтра вечером, и они отправятся в его замок, который ей так не терпелось посетить, пока Майлзу не пришлось навсегда уйти оттуда. Особенно её интересовала старинная библиотека и море его разработок по зельеварению. Она старалась думать лишь об этом. Да! Ей просто интересно! Но сердце замирало, а дыхание прерывалось при мысли, что они останутся совершенно одни в большом мрачном замке. В замке Пожирателей смерти. Ей было немного страшно, но ещё больше волновало уединение с ним. Она трепетала вспоминая его нежные руки, его затуманенный взгляд, горячие губы. Мурашки струились по всему телу. Это было томительно и сладко. Как пережить завтрашний день? Как дождаться?***
Майлз старался быть сдержанным, спокойным. Он ведь знал, что очень скоро она появится здесь, готовился всё это время. Но сердце замирало и всё казалось не так, и не на своём месте. В конце концов можно считать, что это уже и не его дом. Но нет. Почему-то именно сейчас, как никогда прежде, ему казалось, что это и есть его дом. Майлз хотел бы, чтобы Гермиона стала здесь хозяйкой, чтобы этот замок стал светлым и радостным, как она сама. Суждено ли этому сбыться? Надежды всё меньше. Но завтра вечером она будет здесь.***
— Драко, так нельзя милый, — простонала Астория, целуя его сомкнутые в суровую полоску губы. — Ты уже весь извёлся! Почему ты такой? — Стори, пожалуйста, не сбивай меня с мысли! — устало ворчал он. — Это важно! — Что там может быть важного? С тех пор, как Грейнджер ушла в Отдел магического правопорядка, ты сам не свой. Устаёшь, стал раздражительным. — На меня свалилось всё, что было на ней! — воскликнул Драко. — Чего же ты хочешь? — Дело не в этом! — непривычно строго заговорила она. — Ты хочешь всё исправить, но не можешь! Драко устремил на Асторию тяжёлый взгляд. — Это я не могу?! — возмущённо прошипел он. — Знаешь, я устала уже от этого, — вздохнула она. — Я тоже не железная. Она утомлённо опустилась в кресло. Драко запрокинул голову, тяжело вздохнул. Опустился перед ней на колени, бережно обнимая ладонями её животик. — Стори, прошу тебя, дай мне ещё немного времени. Я разберусь… — Я боюсь, что ты совсем запутаешься, Драко. Будешь жалеть… Он уверенно замотал головой, но его взгляд не мог её убедить. Астория закрыла глаза. — Прошу тебя, Стори. Потерпи. Я разберусь со всеми делами, и всё будет хорошо! Она смотрела на него с сочувствием, даже состраданием в глазах. — Только не ошибись…