Роман с Пожирателем

      — Здорова, Грейнджер! — весело выпалил Драко и замер на пороге. Его улыбка растворилась, а брови сдвинулись над переносицей. Он тихо закрыл дверь и просто смотрел на её дрожащие пересохшие губы, впалые щёки, круги под глазами. Он подошёл чуть ближе и тихо спросил: — Кто-то умер?       Гермиона подняла на него покрасневшие от долгих слёз глаза. Никогда в жизни Драко не видел её такой. Даже после пыток в его доме, в её взгляде не было такого отчаяния, безнадёги. Она горько ухмыльнулась, опуская глаза и вращая давно высохшее перо в руках, и безразлично спросила:       — Зачем ты пришёл?       Драко нервно сглотнул.       — Думал, мы помирились…       Её ухмылка стала ещё шире, отчего холодок пробежал по его спине.       — Помирились. Конечно, — согласно шепнула она. — С чего бы нам ссориться? Мы же друзья.       — Грейнджер, ты меня пугаешь. Что случилось то? — участливо спросил он, снова делая шаг к ней ближе. Но её взгляд, брошенный исподлобья, пригвоздил его к месту. Ненависть? Грейнджер не может так смотреть. Просто не умеет. Что это?       — Тебе лучше уйти, Малфой. Ты — последний человек на этой планете, кого я хотела бы видеть.       Драко взволнованно передёрнул плечами, почесал, а потом пригладил волосы на затылке.       — Гермиона, ты можешь объяснить, что происходит? В газетах…       — Ты ничего не увидишь в газетах, Драко. Признать поражение — для меня равноценно смерти. Но ты можешь созерцать это индивидуально. Это твой приз! Смотри! — она широко раскинула руки, запрокидывая голову. — Одинокая Гермиона Джин Грейнджер. То, о чём ты так мечтал!       — О чём ты говоришь? — в недоумении выдохнул он, глядя на неё, как на сумасшедшую. — Я никогда этого не хотел…       — Правда? — наигранно удивлённо вскинула она брови. — Не хотел? А чего ты хотел, Драко? Чего хотел, когда шантажировал меня? Когда каждую минуту старался опорочить Майлза в моих глазах?       — Я тебя не шантажировал! — резко наклонившись над столом, опираясь на него ладонями, выпалил Малфой. — И я не хотел тебе зла, я лишь предупреждал…       — Ты добился своего! Ведь ты знал, знал, что я не смогу ему ничего рассказать, как бы мне ни хотелось! Ты просто издевался!       — Притормози, Гермиона! Остановись, пока не наговорила лишнего, — с тем же участием говорил Драко. — Я не издевался. Ты не могла говорить, но показать могла?       — Показать?! — прошипела Гермиона, и её глаза стали невообразимо огромными, наполняясь слезами, боль отразилась на лице девушки. — Что показать?! Как ты прикасался ко мне? Как целовал? Как объяснялся в любви? Что показать? Как ты взял меня прямо на столе в своём кабинете? Как потом умолял о прощении и просил всё забыть? Так что из всего этого я должна была ему показать? Человеку, которого я люблю, показать, как я любила другого? Да ты спятил! Я ничего не могу! Ни рассказать, ни показать, ни даже намекнуть, чтобы он не думал ничего дурного, если вдруг случайно в моей памяти промелькнёт твой образ! Ты всё это время просто издевался, ковырял открытую рану, знал всё о нём и обо мне, смаковал нашу обречённость.       — Да что ты зациклилась на мне? — воскликнул Драко. — Нашла злого гения!       — А кто ты? Ты только и делал, что подначивал, подзуживал, намекал на что-то, словно тебе покоя не давало моё счастье! Я ведь не мешала тебе строить свою жизнь, ни единым словом! Знаешь каково это, видеть, как любимый человек медленно забывает тебя, как он ухаживает за другой, женится, заводит детей…       — Гермиона, тебя несёт, притормози…       — Знаешь, каково это?       — Я любил тебя! — взревел он, резко наклоняясь через стол и хватая её за запястье. — Любил, дурёха!       — Замолчи! — в ужасе прошипела она, отводя взгляд.       — Ты знаешь. Лучше всех знаешь, как больно было всё это сломать! Моя мать умирала! У меня не было выбора! Я ненавижу себя за то, что сделал! Я любил тебя!       — Я знаю… — вдруг прошептала Гермиона, отнимая у него свою руку. — Я всё знаю. Это было… страшно.       — Я не хотел, чтобы так получилось. Ты знаешь, я пытался с ней поговорить и этим чуть не убил. Вся её жизнь потеряла смысл, когда мать поняла, что бороться было бесполезно, что её единственный сын всё равно всё испортил…       — Хватит, Драко, я помню… — тихо лепетала она.       — Ведь ты всё поняла тогда. Или нет? Ты только притворилась? — с сомнением шептал он. Драко обошёл стол, присел на корточки перед её креслом. Он нерешительно взял её руки в свои. Гермиона зажмурилась, словно её резали ножом.       — У меня не было выбора, — прошептала она. — Мои чувства ни для кого не имели значения.       — Это не так, — Драко опустил голову, обессиленно вздыхая. — Просто моя жизнь мне не принадлежит. Я проклят. Я — Малфой.       Она вдруг с нежностью взглянула на его платиновую макушку.       — Ты не проклят, Драко. Астория прекрасная жена. Она тебя очень любит. Знаю, и ты любишь её. Вы оба нашли то, что искали. Но зачем? Зачем ты сломал мою жизнь? Всё сделал, чтобы я осталась одна? Ведь я больше не нужна тебе…       — Я не смогу объяснить. Не сейчас. Мне не понятно другое, — Драко взглянул ей в глаза. Она ждала, ей было страшно. — Как он мог тебя отпустить? Если он настроен так серьёзно, как тебе казалось, почему он отпустил?       Гермиона осторожно поднялась, освобождая свои руки, подошла к окну. Она смотрела на оживлённую площадь Атриума, на сияющий серебряными искрами фонтан.       — Он не отпустил, — шепнула она. — Я получаю сов несколько раз в день. Они не улетают, ждут ответа. И я отправляю записку с одним лишь словом. Если бы ты знал, как он мне нужен…       — Трусиха.       — Что, прости? — она резко обернулась.       — Ты просто трусиха. Майлз не слабак. Для него не имеет значения твоё прошлое, даже если это связано со мной.       — Тебе этого не понять, — вздохнула она. — Нет ни одного дня, чтобы я не жалела. Я говорила с самого начала, что это ошибка. Мы не должны были переходить черту. Как бы я хотела сказать ему, всё объяснить. Но эта наша глупость…       — Ты не могла поступить иначе, — с грустью произнёс Драко. — Знаю, это было слишком опрометчиво. Но ты… спасла мою поганую шкуру. Я у тебя в долгу.       — Не говори так, — устало вздохнула она. — Какие долги? Только теперь всё сломано. Ничего не имеет смысла. Я не могу поговорить с ним, не могу объяснить, а показать своё прошлое тем более. Если я умру у него на глазах, он себе этого не простит. Я в капкане. Я сама разрушила всю свою жизнь. Если бы не его дар… Если бы я не думала каждую секунду о том, что он может что-то увидеть, не так понять…       — Расслабься, — тихо произнёс Драко. — Всё ещё наладится. Найдёшь себе обычного, неидеального, без сверх-способностей.       Гермиона взглянула на него скептически.       — Ты хоть представляешь, что я чувствую? Словно у меня пустота в груди, заполненная льдом, холодом, смысла нет больше вообще ни в чём. Я разрушила свою жизнь, спасая твою. Тебе лучше уйти, Драко.       Её глаза снова наполнились слезами. Она запрокинула голову, пытаясь не дать им вырваться наружу, и прошептала:       — Уйди, пожалуйста…       Он долго стоял без движения, глядя на её опущенные, трепещущие ресницы, напряжённое подёргивание губ, готовых закричать, завыть от обиды.       — Ещё один роман с Пожирателем, — печально ухмыльнулся Драко. — Знаю, ты не веришь, но я… не хотел тебе зла. Ты поймёшь…       — Хватит, Драко. У меня больше нет сил. Я чувствую, что если меня не убьёт непреложный обет, убьёшь ты.

***

      Майлз думал, что отчаяние должно подкосить его дух. Он ждал момента, когда в груди разверзнется зияющая бездна одиночества. Но этого не случилось. Им овладела ни с чем не соизмеримая жажда справедливости. Ему нужна правда во что бы то ни стало. И единственным её источником был лишь один человек. Сначала он пытался достучаться до Гермионы, но быстро понял, что это бессмысленно. Видимо то, что её гложет вообще не её тайна, а хранить чужие тайны она умеет, как никто другой.       Он не покидал замок, отправив сову мистеру Малфою, а затем стал составлять письмо для Драко. Это было непросто, вежливо, но настойчиво потребовать объяснений. Майлз был уверен, что именно секреты Драко Гермиона хранит, как зеницу ока. Строить предположения было не в его характере, нужны факты. Письмо было написано и запечатано к шести вечера, пока сова его доставит, Драко обязательно вернётся из министерства. Майлз покинул кабинет и решительно направился в совятню, когда за его спиной вспыхнул камин. Библиотека озарилась зелёным пламенем. Майлз резко обернулся.       — Сразу видно, что гостей ты нечасто принимаешь, — насмешливо произнёс Драко, демонстративно отряхивая летучий порох с рукавов пиджака.       — Сразу видно, что ты уже в курсе, — спокойно ответил Майлз, откладывая письмо на столик.       — Поэма для Грейнджер? — ехидно скривился Драко, кивая на конверт.       — Нет. Это для тебя.       — М-м-м! Какая честь! Чем же я…       — Хватит ломаться, Драко. Тебе не пятнадцать, — сурово произнёс Майлз, скрещивая руки на груди. — Присядем?       Драко вздёрнул подбородок.       — Ну, что ж, как скажешь.       Он опустился в кресло. Майлз сел на диван напротив.       Они молчали некоторое время, глядя друг другу в глаза. Драко начинать разговор, естественно, не собирался.       — Почему ты здесь? — спросил Майлз.       — Решил, что пора серьёзно поговорить, — со скукой рассматривая свои ногти, ответил Драко.       — У тебя есть что сказать?       — Ну ещё бы! Ты меня знаешь.       — Я слушаю.       — Прекрати тиранить Грейнджер. Она ведь всё тебе сказала…       — Тебе откуда знать? — безразлично произнёс Майлз, буравя Драко взглядом.       — Мы с ней друзья. У нас нет секретов.       — Ты лжёшь, Драко. Никакой ты ей не друг. Ты как пиявка, присосавшаяся к её сердцу. Питаешься её жизненной силой, уничтожаешь…       — Как поэтично! — ухмыльнулся Драко, бросая прямой и непреклонный взгляд на Майлза.       — Ты всё ещё нуждаешься в ней. Не хочешь отпускать, боишься лишиться её любви, её тепла. Ты зависим, Драко.       Майлз подался вперёд, облокачиваясь на колени.       — Ты всё ещё любишь её.       Драко не реагировал, но эти предательские розовые пятна окрасили его щёки.       — Ты прав, Трэверс. Я люблю её. И я зависим, как и она. Она любит меня, и ты ничего не сможешь с этим сделать.       — Ты женат, Малфой, — жёстко произнёс Майлз, чуть повышая голос. — Ты ведёшь себя низко.       — Я не виноват, что женщины меня любят. Сам знаешь, я неотразим, — и Драко блеснул белоснежной улыбкой.       — Это ложь, Драко. Возможно, она испытывает к тебе тёплые чувства, но это совсем не любовь. Гермиона хранит твою тайну, которую никому не может доверить. Но она мучает её. Ты должен её отпустить.       — Я тебе ничего не должен.       — Тогда зачем ты здесь?       — Отступись от неё. Просто уйди. Она уже сделала шаг, и ты сделай.       — Нет! — уверенно ответил Майлз и поднялся. — Не дождёшься. Между нами есть то, чего между вами быть не может.       Драко улыбнулся так зловеще, что холод прошёл у Майлза по спине, но он даже глазом не моргнул.       — Что же это такое, интересно?       — Надежда на будущее.       Улыбка Драко исказилась, превращаясь в гримасу омерзения.       — Будущее? С тобой? Будешь лепить из неё удобное для себя существо? С твоими-то возможностями…       — Ты мерзок, Драко. И глуп. Ты знаешь меня, а говоришь такие нелепости, — бросил Майлз. — Ты должен освободить её.       — Я её не держу, — прошипел Драко, подаваясь вперёд. — Я ей не хозяин. Это — её выбор! Тебе он не нравится? Твои проблемы!       — Думаешь, ты знаешь её? — прищурился Майлз, буравя Драко взглядом. — Она давно не твоя! Даже если была когда-то. Меня это не касается! Освободи её! Что её держит? Лучше ответь по-хорошему.       Драко был немного ошарашен. Он смотрел на Майлза вопросительно, словно самая страшная тайна была подана ему на золотом подносе.       — Думаешь, я не понял? Думаешь, не видел, как ты смотришь на неё? Она потеряна для тебя навсегда. Отпусти её, она заслужила быть счастливой. Я сделаю всё, чтобы её защитить.       — Как ты защитишь её от самого себя? — резко бросил Драко. — Она не выдержит такого давления! Сам подумай! Ведь ты не всегда себя контролируешь!       — Я и не говорю, что будет легко. Но я буду пытаться снова и снова. Гермиона нужна мне, как ты не поймёшь?! И я ей нужен, я это знаю! Только этот секрет её удерживает, причиняет боль. Ведь дело в тебе, так? Это ты тот парень, что причинил ей боль! Ты! Можешь не отвечать. Я это и так вижу.       — Я любил её, — тихо выдохнул Драко, и Майлза словно окатило ледяным душем. — Но это не всё, Гермиона любила меня. Противилась, не признавала, но любила. И это… самая сладкая боль в моей жизни.       Тишина звенела в пространстве. Драко повёл плечами, отгоняя нахлынувшее волнение. Майлз опустился на диван.       — Я был… не в себе после войны. Ты это знаешь, — заговорил Драко. — Она, как настоящая гриффиндорка взялась вытянуть меня из болота, в котором я погряз. Депрессии, плохой сон, мания преследования. Мы просто общались, вместе работали. Она была такой… зажигалкой, — усмехнулся Драко. — Терпела моё нытьё, вечное недовольство и лишь повторяла, что всё наладится. Я оттаял, стал чувствовать себя живым, возможно, даже нужным. Нужным ей… мне так показалось. Мы делали отчёт и… она была… слишком близко.       Драко взъерошил волосы, застыл, запустив в них обе ладони.       — Она… так благоразумна. Гермиона боролась с собой из последних сил, говорила, что мы пожалеем об этом. И была права. Но я не смог остановиться и… она сдалась.       Майлз закрыл глаза, борясь с болью поселившейся в сердце.       — Когда это было? — мрачно спросил он.       — Давно. Около трёх лет назад, чуть больше. Мы были вместе в тот момент, когда… нас застукала Астория.       — Что? — прошипел Майлз, словно не поверил своим ушам.       — Она была моим секретарём. Временно. Не знаю, почему она не сочла нужным постучать. Грейнджер была в ужасе, я тоже. Астория тут же захлопнула дверь, а Гермиона… Она просто ушла. Это было настолько нелепо. Так отвратительно нелепо… Но я был уверен, что можно всё поправить. Решил, что раз это случилось, нужно действовать. Предложил ей встречаться тайком, пока не поставлю родителей в известность. Но она так не хотела. Её это оскорбило, я это понимаю, и я попытался поговорить с матерью. Признался, что влюблён в маглорождённую девушку, но не сказал кто она. И у матери случился приступ. Сначала… она потеряла сознание, потом долго плакала, заперевшись в своей комнате. Отец пытал меня, чем я её так расстроил. А мать запретила мне говорить об этом отцу, боялась, что я буду изгнан из семьи. Я был… в растерянности. Мать перестала есть, спать, разговаривать, стала будто привидение. Ей становилось хуже с каждым днём и я… отказался от Грейнджер. Так и сказал ей — не хочу, чтобы мать умирала. И она приняла это, как должное, будто ничего другого и не ожидала. Только улыбнулась: «Я же говорила тебе, что мы пожалеем». Вот и всё. Я сообщил матери. Но процесс уже был необратим. Она всё повторяла: «Чистокровное общество жестоко, они всё узнают и нас не простят, нас изгонят прочь, десятки лет борьбы впустую, впустую, впустую». Меня стали мучить кошмары, бессонница, депрессия, начались видения. Астория быстро заметила, что я не в себе. Грейнджер, наверное, тоже переживала, только вида не подавала. Я стал бояться, что они кому-нибудь проболтаются о том, что случилось. Умолял Грейнджер простить меня и не говорить никому. Она только удивлённо смотрела на меня, как на идиота, и обещала, что никто не узнает, потом я стал терроризировать Асторию. Она тоже обещала. Я изводил их изо дня в день, не мог остановиться. Мне казалось, что всё министерство держит меня под контролем. Я не верил им, ни Гермионе, ни Астории.       — Это… паранойя… — вздохнул Майлз.       — Мне плевать, как это называется, — брезгливо сморщился Драко. — Тогда Стори предложила… выход. Мне он показался блестящим, как и ей самой. Гермиона же… колебалась, не хотела в этом участвовать.       — В чём? — не выдержал Майлз.       — Непреложный обет. Они обе должны были дать его мне, пообещать, что никогда, никому не расскажут о том, что я сделал.       Майлз, закрыл лицо ладонями, облокотившись на колени. Всё было так просто! Конечно, Гермиона не могла ничего ему рассказать! А он пытал её, старался выведать. Каково ей было?       — В общем, — продолжал Драко. — Они это сделали. Моя болезнь отступила. Я успокоился, оставил их в покое. А потом стал замечать, что Грейнджер совсем охладела ко мне, стала вести себя так, будто ничего не было, общение наладилось. А Стори наоборот, стала проявлять внимание. Вот и закрутилось. И даже можешь ничего не говорить. Я и без тебя знаю, что повёл себя отвратительно.       — Я хочу тебя убить, — совершенно спокойно произнёс Майлз. Жар полыхающий в груди было очень трудно сдерживать.       — Представляю, — ухмыльнулся Драко. — Ничего другого я и не ожидал. Но у меня есть… смягчающие обстоятельства.       — Неужели? — теперь Майлз иронично ухмыльнулся. — Какие у тебя могут быть смягчающие обстоятельства? Ты же демон во плоти.       Драко откинулся на спинку кресла, расслабился, положив ногу на ногу. Он барабанил пальцами по подлокотникам, долго вглядываясь Майлзу в глаза.       — Сколько лет мы знакомы, Трэверс? — загадочно спросил он.       — Достаточно долго.       — А конкретно?       — Тебе было одиннадцать.       — Так. Значит, около четырнадцати лет. Давай вспомним, когда ты узнал о Грейнджер?       Майлз вспыхнул, не мог понять к чему Драко клонит.       — На пятом курсе.       — А о том, что я в неё был влюблён?       — Слушай, что за вопросы? Как это связано…       — Ну? Ответь!       — Да тогда же! Ты о ней думал так много, что все остальные мысли терялись, — ухмылялся Майлз.       — И тогда же… — вкрадчиво произнёс Драко. — Ты стал на неё заглядываться.       — Она была слишком мала, — вспыхнул Трэверс. — К чему ты клонишь?       — К тому, что ты ждал её. Сам не подозревая об этом до тех пор, пока не встретил её в моём доме. Сколько времени мы не общались, Трэверс, до того вечера?       — Несколько месяцев, а до этого несколько лет.       — Как же так вышло, что мы не виделись, не общались и вдруг, кому-то в голову пришла блестящая идея — пригласить тебя на наши министерские посиделки. Ах, да! Моей матушке. Никогда ей не приходило это в голову, а тут вдруг, ни с того, ни с сего…       — Ты что хочешь сказать? — Майлза словно ударило током, он резко наклонился вперёд, сердце бешено забилось, и он медленно поднялся над собеседником во весь рост. — Это ты? Ты… подстроил нашу с ней встречу!       Драко расплылся в самодовольной улыбке.       — Браво, мистер Трэверс. Плюс пятьдесят очков Слизерину.