***
Рабочий день давно закончился, но Гермиона не покидала кабинет. Она не работала, просто сидела в кресле, трепетно сжимая в пальцах маленький хрустальный флакончик. Зелья с каждым днём становилось всё меньше, но зато ей самой становилось немного легче. Его аромат — это всё, что у неё осталось, но очень скоро и он испарится. Её будут греть лишь воспоминания о нём. Сегодня он не прислал ей сову. Тупая боль разъедала внутри. Она сама виновата. Гермиона приоткрыла пузырёк, сделала неглубокий вдох. Нежная улыбка заиграла на её лице. Она собрала папки в стопку, даже не думая положить их в сумку. Заправила непокорный локон за ухо и отправилась к лифту. Каблучки гулко цокали по мраморному полу. Она не успела закончить работу, слишком много отвлекалась. Гарри сообщил, что дело о письме в Азкабан закрыто из-за отсутствия улик. Да и вообще оно было далеко не самым значимым, сравнимым с хулиганством. Друг долго всматривался в осунувшиеся черты лица Гермионы, и даже спросил, как она себя чувствует. Но девушка улыбнулась и сказала, что устала. Гарри не стал её пытать, прекрасно понимая, что вряд ли она что-нибудь расскажет. Уже в лифте она раскрыла одну из папок, изучая содержимое. Решила, что дома непременно с этим справится. Глубоко вздохнув, вышла в пустынный холл и, не мешкая, устремилась в камин. Министерству не нравилось, что каминная сеть обслуживает дом маглов, но это же дом Гермионы Грейнджер, можно сделать исключение. Оказавшись в гостиной родителей, она прошмыгнула в свою комнату, пока мама и папа возились в кухне. Тихо прикрыв за собой дверь, она нащупала выключатель на стене и тут же вздрогнула. Сердце рухнуло, а папки с громким шуршанием разлетелись по заставленной стеллажами комнате. Дыхание остановилось. Она вжалась спиной в дверь. Майлз стоял у окна, просто стоял, опираясь спиной о подоконник. — Нельзя так поступать, — шокировано прошептала она. — Репаро. Папки и документы, выпавшие из них, взмыли в воздух, собрались в стопку и опустились на маленький письменный стол. — Прости, — тихо произнёс он, и от его голоса мурашки пронеслись по её спине. — Я подумал, что являться в министерство будет слишком… вызывающе. Гермиона кивнула и опустила глаза. Сердце трепетало. Радость смешанная со всеобъемлющей безнадёжностью — ужасное, болезненное чувство — и ощущение неправильности всего происходящего, пугали. Желание обнять, прижаться изо всех сил к его груди затмевало абсолютно всё. Гермиона стиснула пальцы в кулаки, спрятав руки за спину. — Майлз, — тихо заговорила она. — Ничего не изменилось. Моё решение… — Всё изменилось, Гермиона, — спокойно заговорил он, и только лёгкая дрожь в голосе выдавала его волнение. — Я всё знаю. Драко мне рассказал. Он видел, как дрогнули её ресницы, как участилось дыхание, как румянец исчез с её лица, а губы побелели. Майлз бросился к ней, обнял за плечи, глубоко вдыхая нежный аромат незабудки, исходящий от её волос, её кожи. — Что? — еле слышно шепнула она. — Что он сказал? — Это неважно. Важно, что вашей тайны больше нет. Тебе нечего бояться. Твоя жизнь, наше будущее в безопасности. — Но это невозможно… невозможно… — пролепетала она. — Он так боялся, боялся больше всего на свете… Этого не может быть… — Твоя жизнь… оказалась гораздо важнее его страхов, — тихо говорил он, испытывая бесконечное счастье от того, что держит её в своих руках, чувствует, как надежда возвращается к ней. — Гермиона, он признал все свои ошибки. Драко не такой эгоист, каким всегда старается выглядеть. — Нет! Он эгоист! — возмущённо воскликнула она. — Самый настоящий! Майлз улыбнулся, нежно прижимая к себе своё маленькое счастье. — Ты ведь не исчезнешь теперь? — прошептал он. — Тебе больше незачем скрываться от меня. Она дрожала от волнения. Какой это был восторг — чувствовать его, знать, что он рядом и всё, абсолютно всё знает и понимает. Гермиона представить не могла, что это возможно. Она крепко сжимала в кулачках мягкую вязку его тёмно-синего джемпера, до сих пор не веря, что всё закончилось, что она больше не одинока. — Майлз… — с нежностью прошептала она. — Я не хочу скрываться и исчезать. Я… я… Слова комом застряли в её горле, но душа кричала. А он не слышал. — Я знаю, Гермиона. Жизнь с легилиментом очень сложна. Но я… буду над этим работать, — тихо говорил он, трепетно целуя её лоб, виски. — Поначалу будет очень трудно, но ведь ты… не боишься трудностей, правда? — Нет, — шепнула она. — Я боюсь только лжи. Не хотела начинать с этого нашу жизнь. Ты ведь понимаешь? Она с надеждой взглянула ему в глаза, поразительные, ясные, сияющие теплотой глаза. Майлз просто кивнул и смотрел на Гермиону долго-долго, словно не верил, что она снова так близко. Бережно обнимал её тоненькую талию, робко поправлял выбившиеся из хвостика на затылке локоны. — Я всё сделаю, чтобы тебе было легко со мной. Моё сознание… — Майлз, — перебила она, ласково касаясь пальцами его губ. — Я не хочу, чтобы ты менялся. Мне это не нужно. Просто будь рядом, будь таким, как сейчас, просто… будь собой! — она с нежностью улыбнулась, трепетно проводя ладошкой по его мягкой щетине. — Ты, может быть, не понял, но мне нравится в тебе всё. Ты… удивительный, необыкновенный, самый странный мужчина на свете. Он запрокинул голову, зажмурился. Потрясающая счастливая улыбка заиграла на его красивом лице, зардевшемся от смущения. Гермиона поняла, что никогда в жизни не была счастливее, чем сейчас. Майлз опустил голову, осторожно взял двумя пальцами маленький острый подбородок, чуть приподнимая её лицо к свету. Это яркое сияние чудесных карих глаз грело его сердце, его душу, наполняя смыслом жизнь, ведя вперёд, туда, куда раньше он и не думал стремиться. — Я люблю тебя, — шепнул Майлз и, не отводя взгляда, коснулся её губ, с блаженством погружаясь в глубину этих удивлённых, восторженных, сверкающих счастьем глаз, пока её ресницы не сомкнулись от блаженства. Его глубокий вздох, чарующее движение горячих губ, и голова закружилась, слабость разлилась в теле, словно тёплая волна прибоя. Гермиона запрокинула голову, отвечая его нежности, подчиняясь, улетая из мира печали и скорби в мир света, мир будущего. Тёплые ладони единственного в её жизни мужчины, согревали заледеневшее за эти дни сердце. — Гермиона! — раздался из коридора голос мамы. — Ты дома? Не слышали, как ты вошла! Майлз немного отстранился, они смотрели друг другу в глаза, сил не было отвести взгляд. — Да, мамочка! Я дома! — громко произнесла Гермиона. — Иди ужинать, а то уже поздно! — Я не одна! Майлз ухмыльнулся, опуская глаза. — Ну-у-у, тогда ждём гостей! — весело проговорила миссис Грейнджер. — Идём, — шепнула Гермиона, хватая его за руку и вытягивая из комнаты.***
В полумраке огромной спальни весело потрескивает камин. Алые и золотые орнаменты украшают стены, пол и огромную постель под лёгким прозрачным балдахином. Под высоким сводом потолка эхом разносятся её сладкие стоны, его нежные вздохи. Гермиона медленно приподнимает волосы, обнажая белоснежную бархатистую шею, и его губы трепетно касаются её кожи, разливая мурашки по телу. Она крепче прижимается спиной к его животу, бёдрам, и он движется мягко, спокойно, проникая всё глубже, ласково проскальзывая пальцами по её животу, груди. Гермиона стонет, запрокидывая и слегка поворачивая голову. Майлз впивается в её губы голодно, но так чувственно. Его движения ловкие, выверенные. Ладонь снова скользит вниз, нащупывая пальцами чувствительный бугорок. — Подслушиваешь… — с улыбкой нежно шепчет Гермиона и сладко стонет от удовольствия. — Иногда это полезно, — ухмыляется он и втягивает воздух сквозь зубы, когда она стискивает его внутри. Он замедляется, но его пальцы ускоряют вращательные движения. Её стон перерастает в крик, высокий, звонкий. — Майлз… пожалуйста… не спеши. Не хочу, чтобы всё закончилось… Он ухмыляется, останавливая все движения. Гермиона вздыхает, подаётся к нему бёдрами. — Нет, я передумала, — уверенно заявляет она, и Майлз смеётся зарывшись лицом в её волосы, снова запуская мурашки по её телу. — Вы непоследовательны, мисс Грейнджер. Он движется в ней, и Гермиона вздрагивает, издавая блаженный стон. — Хочу к тебе… — шепчет она резко отстраняясь, ощущая досадную пустоту внутри, и поворачивается к нему лицом, забрасывая на его бедро свою стройную ножку. — Иди ко мне. И вот он снова здесь, горячий, упругий, она прогибается. Майлз проводит языком по её груди, посасывает чувствительную кожу. — Да… — нежно выдыхает она, и он трётся о её бугорок животом, заставляя её бёдра напрячься. — Ох, это всё равно слишком быстро… Я… нет не останавливайся, я уже хочу! Стоит ему чуть ускориться и она вздрагивает, замирает, ещё движение и блаженство растекается из живота в грудь, плечи, спину, Гермиона изгибается, извивается, и безудержные стоны наполняют спальню. — Не выходи, останься там, — шепчет она, и Майлз обнимает её вздрагивая, пульсируя внутри, зарываясь пальцами в её кудри, подаётся глубже. И она не может отвести взгляда от его затуманенных глаз, нежно скользя ладонями по его груди, животу, бёдрам. Майлз снова начинает дышать, утомлённо опускаясь на её маленькое плечо. Гермиона обнимает его голову, целует алые в свете языков пламени губы, нежно, осторожно. «Я никак не могу сказать это вслух, — слышит он. — Я так хочу сказать, как безумно люблю тебя, как мне хорошо с тобой!» Он обвивает руками её тоненькую талию и шепчет: — Я слышу тебя. Гермиона улыбается, подставляя шею его щетинистой щеке, наслаждаясь этой мягкостью, трепетной лаской. — Я скажу… прямо сейчас. Хочешь? Он смотрит ей в глаза и согласно кивает. Гермиона зарывает пальцы в его растрёпанные тёмные пряди, отливающие красным, улыбка исчезает с её разрумянившегося лица. Она глубоко вздыхает. — Я люблю тебя, Майлз, — шепчет она у самых его губ, чутко касаясь их. — Люблю тебя… люблю… Тепло обволакивает его сердце. Они утопают в мягкости батистовых простыней, проводя очередную бессонную ночь в его замке.***
Гермиона смотрела на огонь, подложив руки под подбородок, а его осторожные длинные пальцы скользили по её бархатистой спине, бёдрам. Майлз любовался её аккуратным профилем, каждой кудряшкой, ниспадающей на плечи. — Мои друзья хотят с тобой познакомиться, — неожиданно выпалила она, поворачивая к нему голову. — Нас приглашают на ужин через пару дней. Что ты об этом думаешь? Что-то тревожное было в её взгляде. Ожидание. Майлз бережно отодвинул сноп кудрей с её плеча. — Это логично. Твоим друзьям нужно меня узнать. Сомневаюсь, что мы поладим, но… Гермиона легла на бок, пристально глядя ему в глаза. — Что такое? — смущённо ухмыльнулся он. — Я думаю, вы поладите. Но только… мои друзья мракоборцы и у них… могут быть вопросы. Я бы не хотела подвергать тебя допросам, неловкости, для тебя это непростая тема. — Я справлюсь, не волнуйся… — Я могу их попросить… — Не нужно, Гермиона. Всё тайное рано или поздно становится явным. Мы в этом убедились. Твои друзья имеют право знать, с кем их подруга связала свою жизнь. Она благодарно улыбнулась и снова повернулась лицом к камину. — Знаешь, мне до сих пор не верится, что Малфой всё тебе рассказал, — тихо заговорила она. — Он ведь никому никогда не доверял и не доверяет. Возможно, я многого не знаю. Скажи честно, вы на самом деле друзья? — и она снова взглянула на Майлза. — Может быть были когда-то? Ну, не верю я, что он мог довериться человеку, который ему неблизок. Майлз глубоко вздохнул. — Мы были довольно дружны во время учёбы в Хогвартсе, и даже когда я уже выпустился. Во время войны мы поддерживали друг друга, много общались, хорошо друг друга узнали. После суда… всех разбросало кого куда. Все секреты, что мы доверили друг другу остались при нас и были похоронены на задворках памяти. — И вы тщательно их хранили. Это так. Драко так и не выдал твоих тайн. Потому он не побоялся тебе довериться, — с пониманием шептала Гермиона, а потом взглянула на Майлза. — Значит, если я спрошу тебя о нём, ты ничего не расскажешь? — Это так, — смущённо улыбнулся он. — Ведь ты не рассказала бы мне секреты своих друзей. — Конечно нет, — вздохнула она. — Но почему вы не общались, раз вы друзья? — Не хотелось вспоминать прошлое, обсуждать что-то. Мы думали, что у нас нет будущего. Если бы не его отец, не знаю, как бы я жил. Почти все сбережения я потратил на квартиру в Лондоне… — Да, ты говорил о квартире… Только, зачем она тебе? Есть же замок, — обвела она взглядом комнату. — Я не хотел здесь жить. Надеялся однажды перебраться в Лондон, на Гриммо. Но потом… — Куда? — она резко села и уставилась на Майлза широко распахнутыми глазами. — Площадь Гриммо, четырнадцать, — немного растерянно ответил он. — А что, этот адрес для тебя что-то значит? Гермиона запрокинула голову и рассмеялась. — Не просто что-то! В двенадцатом доме живут мои лучшие друзья — Джинни и Гарри. Рон и Лаванда часто там бывают. Неужели ты их ни разу не видел? — Я не жил там. Квартира старая, там нужен ремонт. Я купил её после войны. Она принадлежала Нарциссе Малфой. У Блэков квартира намного больше, целый особняк. Я бывал там задолго до войны, ещё ребёнком. — Это невероятно! — выдохнула она, придвигаясь ближе. — Я уверена, что ты им понравишься, и они тебе. Они самые лучшие на свете, мы столько вместе прошли, столько тайн хранили. Её улыбка вдруг растворилась. Она задумалась. — Ну, что ты? — с нежностью спросил он, трепетно целуя её маленький носик. — А ведь я, получается, многое скрываю от них. Малфой так и не поладил с ними, как и они. Мы остались по разные стороны баррикад. — Это не так, — шепнул он, поглаживая сияющие в свете камина кудри. — Я всегда был на твоей стороне. Гермиона благодарно улыбнулась, с трепетом прижимаясь к его груди. — Послушай, — вдруг взволнованно произнёс Майлз. — В тот вечер, когда ты ушла, я… хотел поговорить с тобой. Но… всё вышло не так, как я планировал. Знаю, ты снова скажешь, что я слишком тороплю события, но я должен это сделать. Решение давно принято. Она подняла к нему озадаченный взгляд. — Ты о чём? Майлз взмахнул палочкой, и с каминной полки на кровать спикировала маленькая золотая шкатулка. — Это — знак моей преданности, моего… неизменного чувства, — он открыл шкатулку, из которой плавно взлетело маленькое золотое кольцо. Гермиона замерла, дыхание остановилось. — Я не могу просить тебя ответить немедленно. Возможно, тебе нужно время подумать. Но я прошу у тебя согласия стать миссис Трэверс. Гермиона нерешительно протянула руку к маленькому колечку, коснулась его пальцем. — Не боишься? — игриво спросила она. — У меня скверный характер и всегда будет куча секретов, я ведь работаю… сам знаешь где. — Не боюсь, — усмехнулся он. — Мне как раз нужно тренироваться не читать твои мысли. Гермиона осторожно продела пальчик в колечко и с нежностью взглянула ему в глаза. — Тогда, я согласна.