27

— Сильно устала? — Если честно, не знаю. Но я знаю, что очень хочу поцелуй. — Вот как? Тогда подойди и забери его сама, — Хибари поднял руки; Тсунаеши приняла правила и за два шага сократила расстояние между ними. Схватив за галстук, она заставила парня наклониться и впилась в его губы своими. Довольный таким раскладом, Кея перенял инициативу на себя, прижал Тсунаеши к стене, одной рукой поглаживая талию, а второй удерживая тонкие запястья над ее головой. — Даже не представляешь, какие чувства во мне вызываешь. — Я чувствую примерно то же, — она тянется за вторым поцелуем, получая его. Позволяет чужому языку хозяйничать во рту, а рукам — по телу. Намекнув движениями, что хочет свободу рук, Тсуна огладила плечи, переходя на крепкую спину. — Обещал все показать. — Смотри, — сняла пиджак, а длинными пальцами аккуратно и неторопливо расстегнула пуговицы. Будь на ее месте сам Кея, давно бы разорвал рубашку к чертям. Вспомнив, что сначала надо было развязать галстук, Еши занялась и им, кидая куда-то в угол. Оставив парня в брюках, девушка судорожно выдохнула. — Что-то не так? — Все… Так… — кончиками пальцев прикоснулась к шраму на плече. — Он же должен был зажить. — Возможно. А возможно и нет. — Почему? — Он связан с одним воспоминанием, — хитро прищурился парень. — Очень для меня важным. Не будь такой осторожной, он даже не болит. — По шрамам, родинкам и пятнам можно составить карту жизни человека, — Тсуна легонько толкает своего парня в плечи, заставляя пятиться назад, пока он не наткнется на кровать. — На тебе так много одежды, — горячий шепот на ухо, а собачка уже тянется вниз. Девушка садится на его колени, сняв платье, и зарывается пальцами в волосы. Не упуская момент, Хибари распускает ее прическу и откидывает волосы, целуя шею невесомо. Свои руки законно держит на талии, сжимает так, что потом явно останутся синяки. — Б-больно, — тихо стонет Тсунаеши. — Мне остановиться? — Нет, — она запрокидывает голову, подставляясь под легкие касания губами, но еще тише просит большего. Чужое дыхание раздражает чувствительную кожу, а укус заставляет прогнуться в спине. Хватка в черных волосах крепнет, призывая отстраниться. Кея вопросительно смотрит, но на его лице появляется ухмылка, когда Тсуна заставляет его полностью лечь, а сама немного ерзает, сквозь брюки и белье чувствуя нарастающее возбуждение. У самой жар в паху становится сильнее.       С такого ракурса Кее открывается хороший обзор, он замечает то, чего не замечал раньше: вот родинка на боку; а рядом с ней след от, видимо, меча; на плечах тоже; чуть ниже метки, под линией челюсти — и мелкие, и длинные, и еле заметные, и ярко выраженные. Красные щеки и желание прикрыться заметны сразу, но она отлично посылает это все куда подальше. — Кто там что про шрамы говорил? — Большую часть из принципа не захотела убирать. Точнее… Почти все из них заживали сами, я даже помню каждый. — Расскажешь? — Разве сейчас подходящая атмосфера? — Плевать, — чмокнув Хибари в губы, Еши улыбнулась. — Хорошо. Вот это от пули, мне тогда было 12, — ноготь скользнул по левому плечу, проходя дальше к ключице. — Сюда мне попали электрошокером в больнице. — Это были последние минуты их жизни, — рука парня идет вместе с ее к сердцу. — Меня было бы уже не спасти, попади он тогда мечом на два миллиметра левее. Вот это я получила из-за своей няни, которая отравила мою маму, — останавливается под бюстгальтером. Хибари проходится подушечками пальцев по ребрам, вызывая судорожный вздох. Дальше левый бок. — Неудачная тренировка с дядей Угетсу. Эта маленькая точка на шее — результат того же похода в больницу, когда меня чуть не убили. — Прости. — Думал, что раз я дочь Примо, то вся пушистая и чистая? Все нормально, в Варии все еще считают, что я маленькая милая девочка. Я дочь Примо, и именно из-за этого я никак не могу… — договорить ей не дает резкая смена позиций. Оказавшись сверху, Хибари губами обходит каждый шрам, целуя, иногда кусая. Следам на шее уделяет очень много внимания: облизывает, сильно прикусывает и оставляет несколько засосов.       Тсунаеши выгибается, ей больно, но приятно, и это очень странное чувство. Руками тянется к пряжке ремня, но этим же ремнем ее привязывают к изголовью кровати, стягивая запястья. — Что… Аах~! — Хм? Ты из будущего говорила, что ты вся довольно чувствительная, не думал, что настолько, — проведя языком по ярким отметинам, ухмыльнулся Кея. — Я тоже знаю о некоторых твоих слабостях. Например, я могу сделать так, — ногами обхватив его торс, Тсуна потянула парня к себе так, чтобы приблизиться к его уху и прикусить мочку, оставить поцелуй за ухом и легкий укус чуть ниже. Языком провести какие-то узоры, а затем подуть. Послышался рык. — Или так, — легко освободившись из слабо завязанного ремня, она снова оказалась «верхом», проезжаясь задом по чужому возбуждению. Кея тяжело выдыхает и тихо стонет. — Чертовка. — Надо было сильнее узел делать. — Учту на будущее, что если ограничивать твои движения, то полностью, — решив отомстить, Тсунаеши пробует поставить засос на ключице. И ещё один. В итоге, получилось что-то, похожее на сердце. — Ты еще порисуй. — Не забывай, что ты тут не единственный собственник. Эти продажные девицы смотрели не столько на моего Хранителя Облака, сколько на моего парня. Слышишь, как много «моего»? — Ревнуешь. — Конечно. Как ты сегодня. — Они сидели перед тобой почти голые, — приподнявшись, Кея огладил бедра и резко их сжал. — Я даже их не касалась, — на одном дыхании выпалила Тсуна. — У тебя-то все равно лучше. — Вао, с козырей пошла, да? Но тебе не кажется, что мы слишком много болтаем? — еще пару раз проехавшись по стояку, девушка поняла, что и сама намокла. — Козырем было бы сказать, что я хочу тебя, Хибари Кея, — она спустилась руками еще ниже, к прессу, провела по кубикам. Низкий рык заставил поднять голову и встретиться с серыми глазами, в которых возбуждение, азарт и восхищение смешались. Секунда, и они целуются, сплетая языки. Парень собрал все свое терпение и расстегнул бюстгальтер.       На этот раз девушка абсолютно не сопротивлялась и доверилась приятным прикосновениям. А Хибари касался везде, целовал, кусал, оставлял засосы, сжимал, гладил. Шея, плечи, отдельное внимание уделил груди, проверяя, что дозволено делать с ней, а что приносит боль. Но к счастью, почти все тело Тсунаеши — сплошная эрогенная зона. Сжимая между пальцами соски, он может увидеть, как закрываются голубые глаза, а затем слышится мычание.       А когда он прикусывает второй, после этого как бы зализывая и извиняясь, Тсуна начинает дрожать и стонать почти в голос. В отместку за «сердечко», оставляет укусы возле ребер, но животу дарит поцелуи. — К-кея~, — чуть ли не кричит синьорина. Сжимает простынь, кусает щеку изнутри и понимает, что вот-вот подожжет собственную кровать. — В ящике. — О, еще и записка. «Пачка презервативов и смазка для вас, будьте аккуратны, но тихими быть необязательно — никого в этом крыле нет. Утром ругаться не буду. Только не сожгите мне особняк. Джотто». Твой папа экстрасенс. — Ох уж наша интуиция? — усмехнулась Еши, но сразу вскрикнула, почувствовав в себе палец. — Можешь кричать, пинаться, бить, но не проси меня остановиться, — пальцем, обильно смазанным прозрачным гелем, двигает медленно и осторожно, параллельно даря успокаивающие поцелуи в лоб, в нос, в щеку. Добавляет второй палец, а Тсуна хочет отстраниться. Неприятно. Даже немного больно. — Все нормально? Я… Я могу вытащить. — Кто только что сказал не просить прекратить? Продолжай, — она старается расслабиться, когда чувствует третий. Двигаются размеренно, раздвигают стенки на манер ножниц. Слышится хлюп, а неприятные ощущения отходят на второй план. — Я вставлю четвертый палец. Если больно, к черту это, понятно? — Нет, не понятно. Кея, ебаный в рот, не давай задний ход, ты не тачка. Либо ты трахнешь меня сегодня, либо никогда, это тебе понятно? Хотя есть третий вариант, но тебе он не понравится. <i>Я трахну тебя! Не так, как ты себе сейчас представил, а в зад, мой дорогой.</i> — Я тебя обожаю, — он целует медленно, тягуче, топя в нежности и любви. Четвертый палец — уже больно, но если она терпит боль от пламени Неба, то это сущий пустяк. Отстранившегося парня Тсунаеши целует сама, покусывая нижнюю губу до крови, слизывает ее и снова целует, позволяет дать волю языку и цепляется за широкие плечи, царапаясь. Хибари параллельно снимает брюки вместе с бельем. — Ребенок только после свадьбы, — шутит синьорина и жмурится в ожидании. — Да будет тебе предложение, совершеннолетней сначала стань, — ухмыляется Кея, надевая презерватив. На всякий случай добавляет еще смазки и раздвигает чужие ноги. Тсуна скрещивает их на торсе, притягивая парня к себе. Вскрикивает, когда он входит наполовину, еще сильнее жмурится, не давая слезам выйти наружу. Легкие поцелуи помогают расслабиться. — Больно… — шмыгает носом и чувствует несильные укусы на запястьях. Открывает глаза, и картина заставляет залиться краской. Кея подносит запястье к губам, смотрит полу-открытыми глазами. Дрожь пробирает по спине, а ноги сами по себе дергают парня. Крупные бусины слез катятся по щекам, свободной рукой она их вытирает. Больно, но и странное чувство наслаждения от засосов на внутренней стороне бедра окутывает Еши.       Хибари осторожно двигается, все еще не выпуская чувствительную кожу, оставляя на ней красно-фиолетовый след, а уже через пару минут таких манипуляций девушка выгибается в спине и снова хватается за плечи, царапая спину. Слышится сладкий стон, а еще становится жарко. Пламя Неба грозит распространиться дальше, но он не позволяет, одновременно стараясь следовать совету дяди и продолжать равномерно входить и выходить из Тсунаеши.       То, как она закусывает губу, как сжимает его внутри, взгляд этих карих глаз — все это будоражит кровь. — К-кея, быстрее… — стонет Тсуна. Ей хорошо до звездочек в глазах, она даже не понимает, когда боль сменилась этим ощущением. А Кея дразнится, специально медленно входит и медленно выходит полностью, еще и ухмыляется, засранец. Но и она умеет мстить — на кончиках пальцев пламя, царапины от ногтей покалывают и щипят, а сама она почти хнычет его имя. — Что? — невинно хлопает глазами. Если бы голос не был низким от возбуждения, можно было сказать, что его ситуация забавляет. — Прошу, быстрее. Двигайся быстрее. — Как скажете, принцесса, — и он правда ускоряется, буквально вдалбливая податливое тело в кровать, но вдруг останавливается, разворачивает Тсуну лицом в подушку и наматывает ее волосы на кулак. — Кея~! — громко стонет наследница Вонголы и почти срывает голос, когда чужие зубы оставляют следы на плечах, под лопатками, а от засоса на пояснице она даже подставляется, приподнимаясь. — Боже, Тсуна… Мне от тебя крышу сносит, — рычит на ухо и сжимает талию. — Синяки останутся… — Тебя это волнует? Меня вот нет, — еще пара укусов, и девушка выкрикивает имя любимого гораздо громче, чем до этого, выгибается. Пара толчков, и Кея выходит, тяжело дыша. — Я же ничего не спалила? — желания двигаться не было абсолютно. — Нет, будь спокойна, — поцелуй в висок. — Нам бы по-хорошему в душ… Не хочу, — повернувшись на бок, Тсуна придвинулась ближе, ложась на чужую грудь. Её обняли за плечи и накрыли одеялом. — Что тебе сказала я из будущего? — Кое-что о твоем теле. Точнее, на что ты реагируешь острее. — И на что же? — На укусы и поцелуи в шею, запястья, поясницу и внутреннюю сторону бедра. А тебе что? Вернулась такая красная. — Я тебе одно скажу: в любое время ты всё говоришь в лоб. — Эй, так нечестно. Я-то с тобой поделился. Ох… Спокойной ночи, — Тсунаеши засопела, сильнее прижимаясь. Ей холодно. Кея еще какое-то время гладит ее спину, ругая себя за несдержанность, и тоже засыпает.

***

— Кея, молись, чтобы я не дотянулась! — кричит Тсунаеши. Хибари смеется в дверном проеме. — Смешно тебе?! Смешно?! — Очень. Ты как черепашка, которая случайно упала на спину. Так прикольно болтаешься. — Убью! — Сильно любишь. Ну же, принцесса, прости меня, я тебе завтрак принесу. — Завтраком не отделаешься. Я пошевелиться не могу! — Отнести тебя в душ? — Я еще не отошла. Иди сюда, — раскрыв руки для объятий и все еще лежа под одеялом, улыбнулась девушка. — Ты сменила гнев на милость? Позволь узнать… С какой стати? — Люблю тебя? — предположила она. — У меня болит абсолютно все, что может болеть. — У меня спина. — Это была месть. — Сладкая? — Очень. Ну ты идешь? Талон на обнимашки истекает через три… Две… Ох. — Не упущу свой шанс, — Кея навис сверху, а кольцо из рук сомкнулось на его шее. Пара секунд игры в гляделки, и вот они уже целуются. Мягкие волосы Кеи так и манят в них зарыться, а шея Тсуны — поцеловать. — Тебе нужно одеться. — Да. Сколько времени? — Одиннадцать. Все уже встали, одни мы с тобой до сих пор лежим. — Имеешь что-то против? Отвернешься? — Где твоя логика, Тсуна? — Далеко, — Хибари вздохнул, но отвернулся. Через пару минут Тсунаеши была в его рубашке, которую она стырила когда-то, и в брюках. Что бы ни говорила, двигалась она довольно неплохо, даже не хромала. Волосы собирать не спешила, закрыв ими всю шею так, чтобы ничего не проглядывало. Вместе с парнем спустилась в столовую, проходя мимо гостиной. Алауди сидел и улыбался, а Джотто был мрачнее тучи, у него буквально облако над головой висело. — Что с ним? — Смириться не может, что ты выросла. — А ты чего тогда? — Вы с Кеей такие же, — Еши краснеет. — Принцесса, нам нужно поговорить, — выпаливает Примо. Они выходят в столовую, где девушка видит уже готовый завтрак. — О чем? — Все хорошо? Как прошло? Больно? — Пап! Конечно больно… А потом приятно… И вообще, ты только об этом хотел спросить? — Ладно, нет. Я волнуюсь за тебя, но раз Кея не лежит где-то в подвале, все нормально. А сказать я хотел… В последнее время моя интуиция ни на секунду не утихает при виде тебя. Трезвонит во все, что может — даже ночью я не могу избавиться от мигрени. Будь осторожна, умоляю. — Хорошо, я поняла тебя. Вчера вечером у меня тоже было плохое предчувствие. — Мой тебе совет: не пытайся замазать их, потому что не может. Они абсолютно не умеют сдерживаться, но и мы с тобой не промах? Я же надеюсь, ты не давала ему одному отрываться на твоем теле? — Мои укусы, царапины и ожоги сойдут еще не скоро. — Ожоги? — Маленькая месть. Когда я царапалась, на пальцах было пламя. Думаю, жгло прилично. — Моя малышка. Когда улетаете? — Кстати об этом. Где все? — Тренируются. Хаято накричал на Мукуро, ну тот и повел его решить все стрельбой. Остальные увязались за ними, не захотев сидеть без дела. — И я хочу! — Ты хоть как себя чувствуешь? — У меня болит абсолютно все. Но вчера пострелять мне так никто и не дал. — Почему же? — Я была на взводе, не очень себя контролировала, а потом этот Риккардо. Ну а дальше понятно. — Иди в девятую, там Джи с луком, либо в первую, где никого. — С луком? Хорошо~. Кея, ну ты идешь есть? — парень подходит сзади и обнимает, зарываясь носом в волосы. — Иду. — Тогда садись.

***

— Теряешь форму, принцесса, — ухмыляется Джи. — Правда? — наигранно грустнеет Тсунаеши, сбивая очередную цель. — Мне кажется, это ты у нас теряешь форму. — Издеваться ты любишь, — чертыхнулся красноволосый. Отвлекшись, он пропустил мишень. — Зубы мне не заговаривай, иначе сам в пролёте окажешься. — Угроза? — Факт, — спиной Еши чувствует, что за ними наблюдают. Раз интуиция молчит, значит свои. — Мне интересно. — Ммм? — Почему с Риккардо все так легко получилось? Он же по силе папе равен, а я явно отцу уступаю. — Он заметно ослаб после пребывания с подвале, а наши ученые напичкали его чем-то, что снижает и физическую, и мозговую активность, вот он и оказался еще и тупым. — И это все? Он больше не сможет никому навредить? — Сама же знаешь, что суд в 3 только начнется. — Но это же Виндиче… — Могут и оправдать. — Нечестно. Он напакостил всем, кому мог, а кому не мог, напакостил дважды. — Черт, — в цель мужчина попал, да не в ту, которую надо было. — Мазила. — Помолчи, малявка. — С радостью заткнусь, когда выиграю. — Выграешь? Мы еще посмотрим, кто кого.       В итоге, Тсунаеши все равно проиграла. Сказалось отсутствие практики в течение долгого времени. Зато она давно так не тренировалась, из-за чего счастливая улыбка не сходила с ее лица. — Чего подглялываете? — Хибари пожимает плечами. — Интересно было. — Раз уж мы все здесь, может устроим коллективный поход куда-то? — Куда? — Гокудера выглядел уставшим. — Как будто у нас мало мест, которые можно посетить. Уверена, что Такеши и Рёхею показывали только известные достопримечательности. — Сегодня вечером будет проходить концерт, можем в клуб, пройтись по парку, сходить на площадь, — стал перечислять Мукуро. — А еще я знаю место, в котором подают божественный кофе! — На Сицилии отменным кофе никого не удивишь. Скажи ты, что знаешь, где японскую кухню подают, я бы заинтересовался, — фыркнул Хаято. — Знаю! — ответил Рокудо, сложив руки на груди. — И где? — Хватит, парни, — мило улыбнулась Тсуна, а у Урагана и Тумана мурашки по коже бегут. — Оставляю выбор за вами. — Оставляю вам водителя, — бросил Джи, складывая стрелы. — Спасибо~

***

      Было решено, что обратно лететь ребята будут 5 января, поэтому за неполные две недели они брали от отдыха весь максимум. Горнолыжный курорт, несколько фестивалей, полное знакомство с местной кухней. До конца каникул еще остается время, которое каждый проведет по-своему.       Джотто крепко обнимал дочь и что-то шептал ей на ухо, а она кивала, мягко улыбаясь. Улыбка — ее естественная реакция практически на все, только она всегда разная: мягкая для своих, холодный оскал для врагов, нежная для родных. — Обещай, — строго сказал отец. — Обещаю, что буду крайне осторожна. Пап, не у тебя одного гипер-интуиция. — Я знаю. Так, все, иначе я тебя никуда не отпущу. — Да-да, мы так на самолет опоздаем. Все, всех люблю, целую! — помахав своей семье на прощание, шатенка села в машину.       Перелет снова был очень трудным эмоционально, поэтому Тсуна уснула. Сон выдался тревожным: шатенка ворочалась постоянно, хмурилась и даже что-то бормотала, пока резко не проснулась в холодном поту и с голубыми глазами. — Что такое? — Хибари встревожился. — С-сон… — Иди сюда, — приобняв ее за плечи, парень взял ее ладонь в свою и сжал, поглаживая. — Я рядом, а это просто сон. — Д-да… Просто глупый сон. Ты жив, ребята тоже. — Именно. На, — брюнет протянул второй наушник. — Спасибо, — спокойная музыка помогла заснуть еще раз.