***
Погост, на котором располагалось кладбище, уже своим видом раздражал Мола. Голая, словно выжженная земля, торчащие там и тут палки и кривые камни, густо покрытые оранжевыми пупырышками с приторным запахом, напоминали ему о кошмарных видениях, где он падал в бездонную пропасть и погружался в темноту. Забрак зажмурился, но через несколько секунд его безумный взгляд уже был направлен на заходящую звезду. Он попытался выровнять участившееся дыхание и сложил руки на груди, чтобы успокоиться. Мол готов был отдать всё, что у него осталось, лишь бы его перестали преследовать кошмары. Ужасные галлюцинации, напоминавшие до боли мерзкие видения, и дурные сны бесконечным шлейфом волочились за забраком, добивая остатки его души. Каждый раз, когда Мол закрывал глаза, он видел перед собой пустоту, поглощающую звуки, свет, запахи, заставляющую чувствовать непрерывную боль, пронзающую всё тело и доводящую до безумия. И среди этой пропасти израненное сознание выводило из памяти ненавистные голубые глаза его самого злейшего врага, взгляд которых был наполнен одновременно презрением и болью. Кеноби — тот, кто отнял у него всё до последней капли, кто оставил после себя бездонную пропасть, тот, победу над которым Мол ценил бы выше всего остального. Представляя в голове многочисленные способы расправы над Оби-Ваном, забрак ощущал не только истинную ненависть ситха — было ещё одно чувство, доселе неизвестное ему. Тем временем Саваж ходил между камнями, стараясь ненароком не задеть их. Он нервничал, потому что боялся не успеть осуществить запланированное до того, как учитель начнёт его торопить. Ему сильно мешал недостаток воспоминаний: после своего превращения в носителя Силы он забыл большую часть жизни. Саваж винил себя в том, что он не помнил самых элементарных вещей, начиная от любимой еды и заканчивая именами близких друзей и родных; его нынешнее состояние напоминало пробуждение заядлого тусовщика после вечеринки — одним словом, прошлое для забрака было покрыто густым туманом. А теперь он должен был отыскать могилу того, с кем так жестоко обошёлся, будучи в забытьи, опираясь на старую, полуразорванную связь. — Да где же он? — прошипел Опресс, счищая вонючие пупырышки с очередного большого серого булыжника. Мол терял терпение; чтобы не сорваться на своём ученике, он демонстративно отвернулся от Саважа и посмотрел в пасмурное небо. Забрак тяжело дышал, хрустел пальцами и силился не издать клич раненого зверя. Казалось, желтоватые рога Мола дрожали от переполнявшего его волнения и отвращения к Датомиру. Тёмная сторона Силы окутала его мысли и желания как никогда прежде, однако такое мощное сосредоточение негативной энергии не заполняло пустоту в душе ситха, а наоборот, бередило старые раны. «Кеноби, я вернулся. Твой старый и давно забытый враг снова в деле. За всё то время, пока ты купался в лучах победы, я думал. Может, я и сошёл с ума, как говорят глупые обыватели, но я думал. Думал не мыслями, а Силой. Пока ты проводил свои дни в безделии, я, полудохлый, скитался среди гор мусора, чувствуя себя ничтожеством, ища контакт с Тёмной стороной, пытаясь понять, почему Сила оставила меня в живых. Я впадал в безумие, намеренно расшатывал остатки сознания, чтобы отделиться от этого примитивного мира и добраться до истины, чтобы она наконец открылась мне. Это было тяжело. Вселенная то проходила через меня, то вновь становилась недоступной для понимания. Иногда казалось, что весь мир отвернулся от меня… Но я не сдался. Сломался, но продолжил бороться. И вот, за мои искания я был награждён учеником, который преподнёс мне истину в раскрытых ладонях — Сила дала мне шанс поквитаться с тобой, Кеноби. Упиться местью и поглотить тебя, заставить чувствовать то же, что и я. Только вот выдержишь ли ты соблазн сойти со своего пути, обратившись в безумца?..» Мол и дальше углубился бы в ставший привычным для него поток сознания, но сквозь густую пелену размышлений донёсся тихий голос ученика: — Прости меня, брат… Полные боли слова и последовавшие за ними всхлипы Саважа заставили Мола повернуться к нему. Молодой забрак сидел, склонившись над маленьким, не успевшим покрыться бурой травяной коркой, камнем, и отрешённо смотрел в пустоту. Его спина сгорбилась, а тело содрогалось от плача, который в любой момент мог перерасти в полноценную истерику. Сначала Мол, не переносивший подобного поведения и не собиравшийся терпеть это от своего ученика, нахмурился и неосознанно потянулся рукой к мечу, желая преподать Саважу урок, чтобы навсегда прервать недопустимое для ситха нытьё. Но не успели две чёрные полосы над глазами сойтись посреди лба и образовать глубокую складку, как к его горлу подкатил горький ком, и он замер на месте. Неужели Мол совершил такой промах, недооценивая своего ученика? Он воспринимал его лишь как способ подняться со дна, зачастую самоутверждался за счёт молодого забрака, думая, что настанет день, когда он выкинет его в открытый космос и продолжит путь в сладком одиночестве, или подставит его во время боя, бросив на растерзание врагу. Но теперь Мол неподвижно стоял у края погоста и чувствовал невероятно сильную энергию ученика. Боль утраты, искренняя, неподдельная скорбь пронизывала всё тело Саважа, проникая в каждую его клеточку. Сила связала молодого забрака с убитым братом, и теперь он мог сделать то, отчего не смог отговорить себя, — попрощаться с ним и отпустить душу покойника к предкам. Молодой забрак был настолько поглощён струившейся энергией, что Молу даже показалось, что тело Опресса находилось здесь, на этом скверном погосте, но его душа была далеко. Она словно оторвалась от этого мира и улетела ввысь, к далёким планетам и звёздам, пытаясь отыскать среди них портал в иной мир, туда, где в тёмно-синей дали космоса обитал и его брат. «Поверить не могу, как легко он связывается с Силой. То, ради чего я медитирую несколько часов, для него обычное дело», — подумал Мол, чувствуя, как мощные энергетические потоки заструились по его животу и, подступив к сердцу, одарили забрака странным теплом. Через несколько минут Саваж успокоился, и волнение в Силе начало сходить на нет. Опресс сделал глубокий вдох и вытер кулаком крупные капли слёз. Он посидел около могилы ещё немного, пытаясь отпечатать в памяти маленький надгробный камушек, а потом резко встал и уверенно зашагал к учителю. Мол удивился тому, с какой скоростью его ученик переменился, причём и внешне, и эмоционально: из сгорбленного, скукоженного, убитого горем сопляка-забрака он вмиг превратился в сильного, непоколебимого мужчину — настоящего ситха. Когда Саваж подошёл к нему почти вплотную и в упор посмотрел на Мола, по спине наставника пробежал холодок. «Глаза убийцы, с которых я начал свой тёмный путь», — пронеслось в голове Мола. Когда-то он сам, будучи ещё подростком, впервые взял в руки холодную и тяжёлую рукоятку светового меча. — Я готов, учитель, — поклонившись, сказал молодой забрак. — Тогда идём, мой ученик, — грубым наставническим голосом ответил Мол, добавив про себя: — От него исходит уверенность. Ни капли нерешительности. Даже я бы не смог настолько владеть собой… Как после такого взаимодействия с Силой можно остаться спокойным?***
На обратном пути Мола уже не воротило от пейзажей Датомира, а деревенька показалась ему по-своему милой — искажённое Тёмной стороной Силы сознание воспринимало красоту несколько иначе, но сам забрак не был лишён чувства прекрасного. Небольшие домики из наборных материалов, старые крыши из местного сухого дерева и огромная бесформенная площадь посреди поселения имели особенную привлекательность, заметную немногим. Портили картину только бедно одетые престарелые забраки и оборванная компания маленьких детей, которые толпились вокруг двух странников, выпрашивая денег. И именно среди пыльных лачуг и пёстрых покрывал на верёвке Мол увидел того, кому был обязан началом поисков самого себя. Когда забраки проходили по очередной узкой, петлистой улочке, дверь одного из домов открылась, и оттуда стремительно выбежала девушка. Её бледно-зелёное платье из тонкой ткани было разодрано, и она обхватила себя руками, прикрывая оголённую грудь; бедняжка не догадывалась, что полупрозрачная одежда едва ли скрывала нижнюю половину тела. Один из коротких рожков девушки был вырван с корнем, и бледно-розовая кожа на её голове кровоточила — так местные мужчины помечали падших женщин, покрывая их позором. — Грязная шлюха! — раздался скрипучий голос, и на порог вышел старый забрак с поблекшей оранжевой кожей и наполовину стёршимися серыми полосами, некогда считавшимися красивым украшением: у каждого представителя этой расы был неповторимый орнамент на теле, и зачастую именно он играл решающую роль при выборе партнёра. Старик был наполовину раздет: явно напоминал того, кто несколько мгновений назад предавался небезвинным шалостям. — Насильник! Что я вам сделала?! — сквозь рыдания сорванным голосом завопила девушка и, задрожав всем телом, рухнула на пыльную дорогу. — Тупая, никчёмная сука! — орал в ответ старик. — Вся в мать! Одного древа плоды! Прокричал неприятные слова в адрес девушки, он повернул голову в сторону, опасаясь быть услышанным посторонними, и пришёл в ужас, увидев перед собой двух забраков, проходившим мимо. Когда Мол поравнялся с ним и их взгляды встретились, глава племени пошатнулся на своих дряхлых ногах и удержался от падения, вовремя схватившись за дверной косяк; они узнали друг друга. — Мол, — полушёпотом позвал старик, вытаращив глаза. — К-какими судьбами? Мол отвернулся и, намеренно скрипнув протезом об камень, ответил: — Обретаю особенную нишу, чтобы наконец покинуть этот мир. А вы, я погляжу, всё ещё трахаете девушек на полвека младше вас. Голос Мола был таким уверенным и громким, что у старейшины помутнело перед глазами. Непередаваемый ужас читался в его обезумевшем взгляде. Он быстро скрылся в темноте дома, громко хлопнув деревянной дверью. Странники хотели продолжить свой путь, как вдруг девушка вышла из оцепенения. Она подползла на четвереньках к Саважу и крепко обхватила его ногу. Забрачка едва сдерживала рвавшийся наружу крик, а нижняя часть её платья стала намокать от крови: грубый старик повредил её половые органы. — Прошу, помогите… — умоляла она. Опресс на мгновение остановился. Он не знал, как ему реагировать, и ждал реакции Мола, который шёл дальше по дороге, словно не замечая их. «Вот же зараза», — подумал молодой забрак и с вытянул напряжённую правую руку, пытаясь Силой развернуть учителя. Тот почувствовал это, повернул корпус тела обратно и осмотрел несчастную девушку и ученика сверху вниз. — Оставь её, — рявкнул он и помахал Саважу рукой. Возня с очередной жертвой похотливого старейшины в его планы не входила. Опресс толкнул её ногой, попав тяжёлой подошвой ей в лицо, и скорым шагом отправился догонять Мола. Однако девушка резко поднялась на ноги и, прикрывая вывалившуюся грудь обрывком платья, понеслась за ними. — Стойте! Прошу! Помогите! — кричала она, с большим трудом произнося каждое слово. Боль от вырванного рога одуряла её, и длинные стройные ноги забрачки заплетались, словно та была пьяна. Саважу не нравилось подобное поведение девушки, и он пристально смотрел на учителя, который спокойно шёл к окраине поселения. В голове молодого забрака сложилось впечатление, что всё сейчас происходило строго по очередному плану Мола. Ситх совершенно не нервничал, а на его губах играла зловещая улыбка. Наконец терпение у Опресса иссякло, и он осторожно позвал наставника: — Учитель, что нам делать? — А что мы можем сделать? — в ответ Саважу был задан риторический вопрос, после чего Мол повернулся к девушке. — Мы тебе не поможем! — громко сказал он. — Можешь не идти за нами. Всё равно твоя жизнь больше не имеет ценности. Эти слова были для забрачки ударом грома среди ясного неба. Она остановилась, выпрямилась и посмотрела в упор на ситха своими ясными голубыми глазами. Слёзы перестали течь по её щекам, а во взгляде читалась решительность, свойственная лишь безумцам. — У тебя есть меч? — спросила девушка, делая акцент на последнем слове. Её голос вмиг перестал срываться и дрожать и стал спокойным, словно она забыла о случившемся с ней кошмаре. Кровь стекала с подбородка на тонкую ткань платья, но она не замечала этого. — Да, — ответил Мол. — Тогда убей меня. Как в прошлый раз. Мол не спеша подошёл к ней и взял меч в руки. Из длинной рукоятки с характерным ревущим звуком вырвалось острое и обжигающее красное лезвие, второе он активировать не стал. — Встань на колени, — сухо сказал забрак. Девушка беспрекословно опустилась на землю. Мол сделал пару шагов назад, рассчитывая траекторию скольжения меча: он хотел сделать всё красиво, чтобы продемонстрировать свои незаурядные способности перед учеником. Ситх сделал замах и, зажмурившись, резко вытянул руку вперёд. Девушка закрыла глаза, в последний раз в жизни сглатывая слюну. — Это должен сделать ты, Саваж, — сказал Мол, держа лезвие меча в миллиметре от шеи забрачки, обжигая её нежную кожу. Опресс пришёл в замешательство, но кивнул в знак подчинения. — Будет сделано, учитель. В отличие от Мола, молодой забрак не мешкал; он не прицеливался и не вставал в причудливую боевую стойку. Саваж активировал оба лезвия и нанёс девушке решающий удар. Голова несчастной почти бесшумно упала на пол, а кровь из раны, оставленной стариком, образовала на неровной дороге алую лужицу. Следом рухнуло хрупкое обезглавленное тело. Очередная прерванная молодая жизнь, которую забрали учитель и ученик. — Старый пёс! — рявкнул Мол, поворачиваясь к мёртвой забрачке спиной. — Когда он наконец усохнет? Саваж посмотрел на своего наставника, и ему показалось, что на его жёлтые глаза навернулись слёзы. — Учитель, вы в порядке? — осторожно спросил Саваж. Ситх утвердительно кивнул головой. — Никаких больше убийств на сегодня. Идём.***
Шаттл забраков находился далеко от деревни, чтобы вид серого металлического корпуса корабля не привлекал лишнего внимания местных жителей. Мол и Саваж шли по голой равнине с сухой потрескавшейся землёй. Свет, исходивший от далёкой звезды, не мог прорваться сквозь туман, и весь путь забраки прошли в полумраке, опираясь на хорошее ночное зрение. За весь оставшийся путь Мол не проронил ни слова. Он презирал себя и считал ничтожным. Дело было в девушке, когда-то много значившей для него. Забрак думал, что он уже никогда не встретится с ней. Незадолго до поражения на Набу он представлял, как она помогает своему мужу готовить праздничный ужин, а вокруг стола бегают их маленькие безрогие копии. Он думал, она счастлива — но в действительности это было не так. Ни одна женщина не пойдёт без крайней нужды к старейшине, имевшему статус женоненавистника и насильника. Мол понимал, что вырвавшаяся из глубины души капля жалости не позволила ему прикончить её: всё-таки Тёмная сторона Силы осталась невластной над некоторыми чувствами. «Неужели она вспомнила меня перед самой смертью?» — пронеслось в голове Мола, и осознание такого прощания с много значащей для него забрачкой укололо его в самое сердце. И следом за этим ощущением последовал сильный порыв энергии из неизвестного источника. Когда до корабля оставалось пройти чуть меньше километра, Саваж заметил, что Мол замедлил шаг, а потом и вовсе остановился. Опресс почувствовал неладное и обернулся. Его учитель стоял, широко раскрыв глаза и беспорядочно вращая зрачками, словно он отыскивал взглядом затаившегося врага. — Учитель? — неуверенным голосом позвал ученик. — Вы в порядке? — Молчать! — рявкнул Мол и вытянул правую руку вперёд, будто ощупывая незримую стену. Молодой забрак напрягся всем телом, готовый защищаться при малейшей опасности. Саваж схватился за рукоятку меча и выставил её вперёд, держа палец над кнопкой активации. Он пытался уловить в Силе чьё-то присутствие, но кроме учителя, стоявшего в нескольких метрах от него, никого больше не чувствовал: на многие километры их окружала безжизненная пустыня. Вдруг Мол вытянулся и расставил руки в стороны. Он сделал глубокий вдох и закрыл глаза. Время от времени он поворачивал голову в сторону, хмурился, и чёрные полосы сходились посреди его лба. Иногда забрак принюхивался, словно нос мог уловить малейшие энергетические нотки или улучшить их восприятие. Хотя ситх напрягся всем телом, со стороны он больше напоминал одинокого путника, взобравшегося на вершину высокой горы, только его лицо выражало не радость от завершения долгого пути, а тревогу. — О, Сила! — воскликнул он, а потом его протезы подкосились, и он, шатаясь, упал на колени. Испуганный Саваж отошёл от оцепенения и подбежал к учителю. В его глазах одновременно читались удивление и неподдельный ужас. Да, во время медитации Мол был способен на многое, однако Опресс никогда не видел, чтобы учитель вытворял подобное. — Учитель! Учитель! Что с вами?! — закричал молодой забрак, потеребив за плечо неподвижное тело наставника. Ситх сначала молчал, а потом резко схватил крепкое предплечье Опресса, до боли сжав его. Ученик чуть слышно зашипел и дёрнул рукой, чтобы Мол ослабил хватку. — Подожди, мой ученик, — задумчивым голосом сказал он. — Я должен сосредоточиться. Забрак грубо отпустил Саважа, поднялся и, пройдя несколько метров до большого камня, остановился. Он взгромоздился на него и присел, скрестив протезированные ноги. — Я не понимаю, учитель! Скажите, что происходит? — протараторил Саваж и добавил про себя: — Один чёрт его разберёт! Но мысли и разум Мола были уже далеко. Он закрыл свои безумные жёлто-красные глаза и долго сидел, улавливая каждый импульс, пронзавший воздух. Появившийся из ниоткуда прохладный ветерок подул в лицо забрака и запутался между его рогов. Этот фоновый шум не мешал, а наоборот, помогал Молу сосредоточиться на самом главном — едва уловимом импульсе в Силе. «Если однажды я его почувствовал, значит, найду его снова», — подумал ситх, всё сильнее погружаясь в ощущения, за которым могло последовать видение. Сначала он ничего не видел и буквально поглощался пустотой, но потом сквозь тьму прорезался маленький огонёк. Неосознанно помогая себе мимикой, забрак попытался разглядеть, откуда исходил этот свет и почему от него так и веяло Силой; но тёмной или светлой — он определить не мог. Поэтому Мол захотел рассмотреть видение с другой стороны и решил приблизиться к огоньку, так привлёкшего его внимание. Это было непросто: требовалась большая выдержка, однако результат того стоил. Как только сознание Мола смогло представить пучок света вблизи, тьма вокруг разлетелась во все стороны, и на её место пришли разноцветные полосы. Они пересекались, сливались между собой, образуя новые оттенки. От такого обилия цветов у забрака разболелась голова, и он машинально фыркнул, чтобы сделать видение не таким ярким. Световые потоки вскоре перестали быть хаотично разбросанными полосами и стали образовывать причудливые рисунки. Они постоянно изменялись, беспорядочно двигались, как в калейдоскопе. Чем больше проходило времени, тем сложнее становились узоры. И вскоре Мол смог отчётливо разглядеть сначала отдельные предметы, а потом осознал, что видение привело его в неизвестное место. Это место однозначно было полем боя. Вся земля была усеяна дымившимися воронками разных размеров, трава была вытоптана, помята или выжжена, а близлежащие постройки оказались разрушены до основания. Над холмами вдалеке поднимался огромный пламенный столб, и оттуда доносился едва слышный треск. Всюду валялись тела солдат в бело-синей форме вперемешку с обезвреженными боевыми дроидами. На лицах некоторых из бойцов застыла гримаса ужаса, и даже от трупов до забрака доходила энергия, пропитанная болью и страхом. Двумя метрами правее на корточках сидел живой солдат с красной меткой медика на плече и сканировал тело раненого товарища. Мол сделал несколько шагов вперёд, чтобы более детально рассмотреть открывшийся перед ним вид. Взаимодействовать с окружающим миром он не собирался и поэтому всецело полагался на зрение, память и, самое главное, на ощущения. «Сколько же всего я пропустил», — подумал забрак, рассматривая расколотый шлем с симметричным синим рисунком, валявшийся прямо у его ног. Он захотел пнуть этот обломок брони, как вдруг его внимание привлёк пронзительный крик: — Асока! Нет! Мол тут же обернулся на звук, но в эту же секунду вылетел из видения и снова очутился на Датомире. Ещё не совсем придя в себя, он попытался понять, что произошло: его сознание никогда так быстро не возвращалось обратно, даже при вмешательстве посторонних. — Учитель! Учитель! — орал Саваж и носился вокруг наставника, как ненормальный. Мол даже поморщился, взглянув на него, — настолько от молодого забрака разило животным страхом. Ситх стёр пот со лба и прикрикнул на ученика: — Прекрати семенить у меня перед глазами! Или уйди отсюда! Опресс вмиг замер на месте, но продолжил с тревогой смотреть на забрака. Понимая, что ученик не успокоится, пока не дождётся объяснений, Мол тяжело вздохнул и последующими словами ошарашил его: — Кто-то зовёт меня. И очень ждёт. — Кто, учитель? — спросил Саваж. Он считал, что Мол снова начнёт что-то скрывать, и решил вытянуть из наставника всю информацию. Опресс уже давно усёк его фишку давать на любой вопрос неопределённые и витиеватые ответы; Мол никогда не игнорировал любопытство молодого забрака и намеренно одаривал его почвой для размышлений. Однако сейчас ситх говорил чистую правду: он действительно не знал, кто потревожил покой и решил залезть в его разодранную душу. И единственным способом понять смысл послания было столкнуться с неизведанным лицом к лицу, выяснить, кому понадобился тот, кто больше десятилетия считался мертвецом. Хотя у забрака возникло много сомнений, одна вещь вселила в него надежду: вдруг эта встреча выведет его на свежий, ещё тёплый след Кеноби? Новый виток мыслей и воспоминаний о давнем враге заставил Мола улыбнуться уголком рта. Увидев ухмылку учителя, Саваж почувствовал разгоревшийся внутри гнев, готовый в любую секунду обрушиться на объект его негодования. Однако он не хотел, чтобы поток негативных эмоций дошёл до наставника. — Я не знаю, мой ученик. Но в наших силах это выяснить, — тихо и вдумчиво сказал Мол, ощущая кожей силовые потоки, вызванные обеспокоенным молодым забраком. Он не собирался ничего говорить, однако перспектива ехать в сопровождении тяжёлого взгляда подмастерья радости не приносила. Посидев на камне ещё некоторое время, забрак не спеша поднялся на протезированных ногах и ловко спрыгнул с булыжника на землю, образовав вокруг себя облако густой ярко-рыжей пыли. Не глядя на Опресса, он быстрым шагом направился к шаттлу. Он шёл настолько быстро, что молодому забраку потребовалось немало усилий, чтобы поспеть за наставником. В голове Саважа копошилось множество мыслей, которые не дадут ему уснуть ещё долгое время.***
Тёмно-серый, неприметный и изрядно износившийся шаттл летел в гипперпространстве. В радиусе нескольких парсеков не было ни души, только одинокие мелкие астероиды, встречавшиеся на пути, заставляли радары время от времени неприятно попискивать. Но этот звук, пусть и неприятный, разбавлял гнетущую тишину, воцарившуюся на корабле. Мол вальяжно сидел в кресле второго пилота и отрешённо смотрел в лобовое стекло, словно пытаясь разглядеть что-то необычное за его пределами. За весь полёт он не проронил ни слова, хотя его ученик неоднократно предпринимал попытку начать разговор; каждое слово Опресса казалось забраку бессмысленным набором звуков. В голове Мола ютилось множество мыслей, вызванных странным видением, посетившем его в пустынной долине. Удивительно, но большая их часть не была обращена к Кеноби: впервые интерес ситха был перенесён на другой объект, привлекавший его своей загадочностью. Тем временем Саваж разглядывал знакомые до боли символы на панели управления. Он сидел, слегка отвернувшись от учителя и точа на него горькую обиду. Вдруг Мол переместился на стуле и прокашлялся, чтобы привлечь внимание Опресса. Реакция ученика не заставила себя долго ждать: он резко повернулся к нему в ожидании, что ситх наконец начнёт разговор. Учителя позабавила глупая гримаса на лице Саважа, и он силился случайно не ухмыльнуться. — Кто такая Асока? — спросил он. — Я никогда не слышал это имя. — Говорят, это новая ученица Избранного, — ответил Саваж, с неприязнью вспоминая полный матершины рассказ Вентресс о девчонке-падаване, нагло унизившей её в бою. Хотя молодой забрак не питал симпатии к джедаям, он злорадствовал над провалом бывшего учителя. — Это она вас звала? — Нет, — тяжело вздохнул Мол, почёсывая кожу между рогов. — Это был тот, кто выкрикнул её имя. — Кто же, учитель? — не унимался Опресс. — Если бы я только знал, — прошептал Мол и, видя, что ученик снова готов взбеситься, продолжил: — Когда я обернулся на крик, видение закончилось. Помню только… Ситх сделал слишком долгую паузу, и молодой забрак уже готов был вскочить со своего места, но Мол остановил его двумя словами: — Белый силуэт. Шаттл вышел из гиперпространства и направился прямиком к громадной планете, окружённой десятком спутников.