Скажи нет

Использование любой причуды ведёт к последствиям. Так выражаются многие люди. У любой монеты есть сторона, которую никто не видит. Она живёт внутри нас, пожирает, убивает в конце пути. Причуды — это своеобразные болезни моего времени. Герои же последствия этой болезни.

      То, что я называла болью, было частью моей причуды. Эту функцию, доставлявшую уйму неприятностей не было возможности отключить. Только добровольный отказ от использования мог даровать спокойствие, но это крайний случай, который рассматривался, как то, что никогда не будет использовано. Как же можно прожить без хоть какой-то постоянной физической боли? Не сказать, что это было основой моей жизни, но очень влияло на поведение и решение, как в прошлом, так и в настоящем и, возможно, будущем. Расслабляться — не мой стиль жизни. Вот и сейчас я не расслаблялась.       Стоять посреди поля боя невыносимо. Тело горело изнутри. Адский жар исходил из лёгких, обжигая внутренности, привнося в эту непростую ситуацию ещё больше переменных. Я, как полагалось герою, пришла в самый подходящий момент, хотя, люди вокруг не сказали бы так. Пресловутое чувство нужности в который раз подводило, ставя в неловкое положение.       Всемогущий стоял в нескольких десятках метрах от меня, пристально наблюдая. Он осторожно хватался за бок, стараясь унять кровотечение. Даже периферийным зрением, я могла увидеть, что у него это выходит из рук вон плохо. На белоснежной рубашке всё больше проявляло себя кровь. Красное пятно захватывало всё больше ткани. Своеобразный подарок, сделанный своими руками от Ному, сначала вывел меня из себя. Я поступила необдуманно, бросаясь сразу на эпицентр проблемы — того явно усталого парня с нездоровым цветом волос для его возраста. Я не стала бы утверждать, что мои старческие седые волосы выглядели лучше, но они явно выигрывали в укладке. За это можно благодарить причуду, она разглаживала волосы.       — Мотсукири, уходи! — сквозь зубы крикнул Всемогущий.       Я украдкой посмотрела на него, всеми силами показывая спокойствие. Половина лица была бережно укрыта под маской, поэтому, я протянула в его сторону кулак. Непозволительно было уйти сейчас.       Меня знатно так потряхивало. Это было не первая встреча с «настоящими» злодеями, наверно, свою роль сыграли эмоции, которые били через край. Сосредоточится на чём-то одном, мешали дети по правую сторону от меня. Кстати, они одного возраста со мной и пришли раньше, освободив Всемогущего от цепких лап этого юродивого двухметрового парня с клювом. Поблагодарить я их не успела, так как без предупреждения ногой ударила того больного парня, которого тучный называл Шигараки Томура, имя было смутно знакомое, но выдвигать свои предположения, и напрягать мозг, итак в ситуации без единственного правильного выхода, было чересчур самоубийственной штукой.       От удара Шигараки знатно потрепало, так, что руки, прицепленные на его тело, чуть заметно ослабли, а та широкая рука, скрывавшая его лицо, вовсе спала. Лицо злодея было скрыто волосами. Шигараки постепенно протягивал свои руки к другой руке, проговаривая что-то себе под нос.       — Отец, — истерически шептал Шигараки, нацепив широкую руку на лицо.       Мы — герои не хотели предпринимать поспешных решений, хоть с нами и был Всемогущий, так называемый символ мира, неуверенность в сердцах учеников росла. Это можно было заметить по их лицам, скованным движениям и прерывистым разговорам. Я хотела хоть как-то их успокоить, и проронила шутку. Довольно таки неудачную шутку.       — Это рука, — тыкала я пальцем в лицо злодею, — твой отец что ли? У него своеобразная поддержка.       От взгляда Шигараки меня пробрало. Безнадёжные, полные вины глаза маленького мальчика смотрели на меня с поистине необузданной злостью. Я пошатнулась, смутно вспоминая, где могла видеть этот взгляд. По его виду стало понятно — он не оценил моих усилий разрядить обстановку.       Наконец он сказал своё слово.       — Ному, — сказал Шигараки, вкладывая в одно слово приказ, который понять мог только его подручный.       Стоило бы обмолвиться, что так называемый мной «тучный» был под прицелом Бакуго, агрессивного ученика, который не будет себе ставить рамки геройства, если злодей решит сбежать. Но, хоть, он был импульсивен в действиях, мозг его работал исправно, словно часы со своим механизмом и чтобы понять сей механизм нужно было сперва разобрать часы. Возможно, именно этим руководствовался Шигараки, отдавая приказ.       Я думала раз смогла разозлить, то приказ Шигараки Томура направит на меня, но я провалилась. Будто время на несколько секунд перестало течь в привычном ритме, мои глаза увидели то, что я никогда раньше не могла: как Ному прыгнул к Бакуго. Это не так сильно звучит, но скорость являлась сродни скорости Всемогущего. Моё тело не успевало за зрением, я не могла помочь и не пыталась.       Ному странно покосился на меня. Тогда я поняла, что следующей целью на оздоровительный кулак, который гарантировал полное излечение позвоночника, претендую я. Чтобы не стать обладателем раздробленных костей, мне пришлось принимать решение. Всемогущий не успел бы защитить нас обоих. Один из нас бы погиб. Бакуго со всей его решимостью и стальной волей был слабым в этой ситуации. Его при любом исходе прикроет собой Всемогущий. Я была не уверена, что герой доверит мне мою же жизнь и не постарается, вытолкнуть двух мешающихся учеников с поля боя. Но в последний момент, Всемогущий еле заметно направил взгляд налево.       Шигараки Томура просто стоял, и тупил взглядом, как и все, кроме меня, Всемогущего, спешащего укрыть своего ученика и пресловутого Ному, уже замахнувшемся, чтобы ударить Бакуго. Мне оставалось только убраться с дороги, чтобы не стать следующей целью.       Оттолкнувшись ногой, предварительно разогрев её, я скрылась за близлежащими деревьями. Бой происходил в стенах U.S.G. Это была своеобразная площадка с моделированием разных бедственных ситуаций. Тренировка для героев должна была происходить здесь, пока её не прервали, зашедшие на огонёк злодеи. Главный бой против Ному, Шигараки Томура и тучного происходил в центре, окруженным лесом, а справа находилось небольшое озеро. Даю слово, что в выходные именно в нём отдыхали учителя. Ветер волной накрыл всё вокруг, поднялась пыль. Это означало только одно: старый дурак принял всю мощь удара на себя.       — Он совсем не думает о себе.       Винить Всемогущего за вполне обдуманные решения я не хотела. Особенно сейчас, когда он находился на волоске от так называемой отставки. Но беспокойство одолевало сердце. Тягостно осознавать, что выбраться из этой ситуации он сможет, если только потратит оставшееся время. В дали, я увидела кучку учеников. Среди них можно было разглядеть Бакуго. Мальчик стоял в шоке, постепенно осознавая, что произошло. В этот момент они только мешались.       Пыль села, показывая Всемогущего. Он скрестил руки перед собой в тщетной попытке принять удар Ному. Ноги символа мира тряслись, но не так сильно как моё тело. Меня буквально распирало от бессилия. Трава подо мной плавилась.       «Держи себя в руках, Широ. Ты ему не нужна!» — кричала я себе.       Пытаться подавить первобытный страх от потери дорогого тебе человека или вещи сложно. Но это не невозможно. Я просто была слаба и не смогла устоять. Изнемогающий вид Всемогущего, моего наставника и опекуна. За улыбкой его скрывалась нестерпимая боль и желание упасть чуть ли не замертво. Он уже перешагнул предел, тем самым поставив крест на длительных миссиях и будничных геройствах.       — Ты защитил его, Всемогущий. — нервозно сказал Шигараки, вернув меня из сожалений к жизни, — Но это попытка бесполезна. Ному, убей символа…       Шигараки не успел договорить. Я оказалась сзади него, замахнувшись.       «Глупо» — подумала я, но не могла ничего поделать с собой. Удара не последовало. Я вмиг оказалась с горе героями на одной полосе.       — Всемогущий, ты не сможешь! — не лучшие слова, чтобы кричать их человеку в безвыходной ситуации, но так я и сделала, — Я смогу помочь!       — Ты достаточно сделала, юная Мотсукири, оставь это дело символу мира! — с этими словами он ринулся в бой.       Удивительная штука это жертвенность. Эта черта характера была подвластна героям, некоторым злодеям и обычным гражданам. Но именно герои пользовались ей в полной мере. Я никогда не понимала, зачем ставить свою единственную жизнь на кон, пока не встретила его. Но даже сейчас я не могла оценить в полной мере сей поступок, направленный на защиту нас учеников.       — Мотсукири-сан, — начал было Мидория, но затем остановился. В его глазах отражалось лицо полное ненависти, от чего-то похожее на Всемогущего, но озлобленное. Я бы сказала истинное лицо злодея. На глаза падала тень, были видны только горящие красные точки. Лоб неестественно сморщился, образуя складки.       — Заткнись.       Я ненавидела его всего. Мидория был похож на Всемогущего больше, чем он сам думал. Это раздражало, ведь он вобрал в себя только его худшие черты. Я старалась не смотреть на него, не замечать, но это было трудно, поскольку я сидела в самом конце класса, а взгляд постоянно цепляла зелёная копна волос. Мидория стоял рядом со мной, но после попятился. Общая слабость этого поступка позабавила меня. Он не старался подружиться, просто поддержать. Я не нуждалась в этом.       Из полусогнутого положения, в котором оставил меня Всемогущий, я выпрямилась. Бой теперь шёл в воздухе. Ударные волны сносили злодеев, так, что добраться до нас им было проблемно. Как и нам до них. Всё что оставалось — наблюдать.       — Всемогущий справится и без нас. Зря мы волновались, — высказался Киришима.       — Лучшим вариантом будет уйти подальше и не заставлять Всемогущего думать о нас, — через силу проговаривала я каждое слово.       — Поддерживаю предложение Мотсукири, — сказал Тодороки.       На это Бакуго лишь плюнул, развернулся и пошёл, за ним последовал Киришима, затем Тодороки. Я и Мидория не отрывали взгляд от неба. Как не прискорбно это осознавать, у нас было общее волнение за состояние нашего наставника и мы не могли покинуть это место.       — Мидория, Мотсукири, вы идёте? — спросил Тодороки.       — Да, я иду, — ответил Мидория.       Мы неспешно шли, направляясь к выходу из комплекса. Там нас ждали группка учеников, но до них оставалось пройти ещё несколько сотен метров. Прервал общий шаг, звук пробития купола. Ному вылетел, проделав дыру собой.       — Я же говорил! — выкрикнул Киришима.       — Всемогущий и правда непобедим, — подтвердил отчего-то погрусневший Тодороки.       К тому времени, когда это случилось, тело остыло. Я смогла завидеть обессиленного Всемогущего, что из последних сил стоял, но всё равно надвигался на Шигараки с его подручным. Они попятились, что-то проговаривая между собой. Тогда мне стало тревожно. Я задумалась. Это было ошибкой. Я не заметила, как тучный переместил Шигараки, как тот направил свою руку к лицу Всемогущего и как Мидория оказался рядом с ними.       — Тупой придурок, — выплюнула я оскорбление.       В ту же секунду кровь вскипела в венах, горло обожгло горячее дыхание. Они хорошо работали вдвоём, я говорю про злодеев. Тучный тут же открыл ещё один портал для другой руки, уже пытавшейся схватить Мидорию за лицо. Изуку явно проигрывал, его конечности были сломаны, а единственной «живой» рукой он не успеет отразить удар. Тогда я возникла рядом с ним, ударив в бок ногой. Я вложила в этот жест всю свою неприязнь, которая накопилась за дни проведённый с ним в одном классе. Сама же ушла в сторону, стараясь не попасть под пули.       На входе в USG стоял почти весь учительский состав. Стрелок направлял ружьё в нашу сторону, пока тучный не переместил изнывающего от боли Шигараки, проклинавшего весь мир и грозившегося убить Всемогущего при следующей встрече. Почему-то мне не казались эти слова пустым обещанием, которое никогда не сбудется. Томура звучал, как ребёнок, не получивший желаемую игрушку, но дети мне всегда казались страшнее взрослых. Их не сковывала осмысленность, уставы, придуманные кем-то, они просто двигались, ныли, пока не получали желаемого.       — Я ничего не смог сделать, простите меня, Всемогущий, Мотсукири-сан, — перетянул на себя моё внимание, раскаивающийся Мидория.       Он делал это периодически. Раскаивался. За каждый свой промах Мидория отплачивал раздробленными костями. Думалось мне, что через несколько десятков таких переломов он останется калекой. Не то чтобы меня волновала дальнейшая судьба беспричудного мальчика, нет, кое-что другое заставляло моё сердце тревожно биться.       Всемогущий стоял неподвижно. Словно восковая статуя под солнцем, постепенно его образ таял. Мышцы испарялись, оставляя за собой своеобразную дымку, почти скрывавшую другой облик Всемогущего. От символа мира, которого знает весь мир, у него ничего не осталось. Ни той улыбки, ни того роста, ни той решимости, исходившей от него всё это время. Назвать этот облик его «истинным» у меня язык не поворачивался, хотя, определённо изнемогающий облик Всемогущего открывал совершенно другую сторону его характера. Тёмную, скупую на улыбку и, в конце концов, уставшую от геройства.       Глаза то и дело возвращались к худощавому человеку с острыми чертами лица. Мне было больно смотреть на него, появлялась некая тяжесть в груди, которую я так отчаянно не хотела показывать. Надо было взять себя в руки и перестать смотреть на героя, как на побитого щенка. Всемогущий сам мог справиться со всем. Ему ни к чему жалость от слабого человека.       — Ты спас меня, — он закашлял, — Если бы не твоя реакция, я бы не стоял здесь.       На миг я подумала, что Всемогущий обращается ко мне. Но нет. Его взгляд был обращён к Мидории, лежавшим точно тряпичная кукла. Ноги находились в неестественном положении, вывернутые наизнанку. Кажется, мальчик плакал.       — Мерзость, — высказалась я вслух.       Даже не посмотрев на меня, я уловила общее недовольство Всемогущего.       — Да не подумайте, это я просто про себя, — махала я рукой перед своим лицом, — У меня самая что ни наесть мерзкая реакция. Что же говорить, даже не заметила, как злодеи добрались до вас, Всемогущий.       Я пыталась не показывать боль, что получалось хуже некуда. Моё тело, словно маятник, ходило то вперёд, то назад. Гулкое биение сердца подавляло фоновые шумы. Я перегрелась.       — Оставь, Широ, — приказал он.       — Вас поняла, — весело проговорила я, стараясь как можно ярче улыбнуться глазами.       Поклонившись, я ушла, чуть прихрамывая, оставляя заботу об облике Всемогущего, подошедшему Цементосу.