Marked

Тэхён даже во сне понимал, что остаться на ночь было плохой идеей. Кто знает, было это каким-то сверхъестественным чутьем, либо так сильно беспокоило его, что прокралось и в его сны. Он беспокойно ворочается, медленно выпутываясь из объятий сна и все так же не понимая, что ему так не нравится. Тэхён не легкомысленный. В смысле, достаточно легкомысленный, чтобы соглашаться на интрижки на одну ночь с совершенно незнакомыми альфами, но не настолько, чтобы оставаться до утра. Плавали уже, знаем: с утра будет «ты еще красивее при дневном свете», кофе в постель, завтрак, просьбы остаться или как-нибудь повторить… Не-а, спасибо. Тэхён слишком ценит свою свободу, а отказывать каждый раз неловко. Почему он остался на этот раз? Черт его знает. Кровать слишком мягкая, этот альфа (как его вообще зовут?) чертовски милый и неплохо постарался ночью, чтобы Тэхёна едва держали ноги. Главное не поддаться на щенячий взгляд, а Тэхён на щенячьи взгляды ну очень падок. Он сжимается в клубочек и притягивает к себе скомканное одеяло. Что-то не так. Что-то совершенно точно не так. Что-то не так с его альфой. «Стоп, — думает Тэхён, распахивая глаза. — У меня нет альфы». Альфа сидит на кровати, уперевшись локтями в колени и подперев кулаками подбородок, и смотрит на него. Пристально так смотрит, внимательно: взгляд точно не подходит под описание «щенячьего», скорее, «пугающего», и Тэхён понимает, что пора драть когти. Он садится, хмурясь, пока его инстинкты беснуются и кипят в крови, заставляя его беспокойно ерзать. — Ну чего? — ворчит он. — У меня что-то с лицом? Альфа вздыхает, отнимает руки от лица и смотрит на него очень, очень серьезно. — Прости меня. Я знаю, что это не что-то, за что можно просто так извиниться, но просто знай, что я готов понести всю ответственность. Тэхён холодеет. — Ты о чем? Вроде ничего страшного не произошло: он принимает противозачаточные и совершенно точно согласился на секс в здравом уме. Альфа трет лоб. — Метка, — шепчет он. — Не знаю как, но я поставил тебе метку. У Тэхёна чуть в глазах не темнеет, когда он мигом хватается за свою шею. Под пальцами жжется свежая рана и расползается тепло, странное ощущение, которого он точно никогда не испытывал раньше. Это объясняло то, почему он так остро чувствовал беспокойство альфы, как свое собственное, почему не ушел ночью — инстинкты требовали от него остаться. — Нет… — шепчет он. — Нет, я… Никто же не захочет иметь дела с меченым, ты понимаешь это? Как это вообще произошло? Альфа крепко поджимает губы и опускает глаза. От него все еще пахнет беспокойством и виной, и первобытная часть Тэхёна хочет утешить его. Осознанная — врезать ему, потому что он только что испортил ему жизнь. — Я не знаю, — шепчет он. — Я обычно хорошо себя контролирую, но что-то пошло не так. Я обо всем прочитал и есть операции, которые могут это исправить — тебе заново выстраивают гормональный фон и сводят шрам с кожи, я не полностью понял, как это работает, но это должно все исправить… Тэхён оседает на простынях кучей безвольного желе. Метка под ладонью все еще жжется и пульсирует, так и напоминая, что он, Ким Тэхён, теперь меченый. — Как тебя зовут? — спрашивает он тихо. — Чон Чонгук, — вздыхает альфа. — Спасибо, что запомнил. — Спасибо, что испортил мне жизнь, — шелестит безвольно Тэхён. Ему двадцать три года. Взрослый, вроде, уже состоявшийся мужчина, а получил метку по случайности, как подросток. В его возрасте пристало бы уже иметь пару и желательно пару-тройку детишек, как говорят старшие, но все его отношения длятся с девяти вечера до трех утра. А что теперь? Раньше метка была гарантом брака: к меченому никто и близко не подойдет, потому что кто-то уже заявил на него свои права. Кто вообще такое придумал? Они ведь люди, а не вещи, на которые можно поставить клеймо. — Не драматизируй, — фыркает Чонгук, этот наглый, отвратительный, его альфа. — Я же сказал, что все поправимо. Тэхён щелкает языком. — Слышал я, как оно поправимо. Знаю про омегу, который совершенно перестал пахнуть после такого. Боже мой, что я буду делать, если перестану пахнуть? — Я бы сказал, что есть цветы, которые не пахнут, но их все равно любят, потому что они красивые. — Гадость. Тэхён правда хочет его ударить, но рука не поднимается. В самом прямом смысле не поднимается: он чувствует себя так, будто ему только что сделали хороший массаж и он утратил способность двигаться. — Согласен, я просто подумал, что тебя это успокоит. Ты правда очень красивый, не думаю, что отсутствие запаха сделает тебя менее привлекательным. — Просто заткнись… Ты что-то мне подсыпал? Я едва пошевелиться могу. Чонгук хватается за голову. — Ой. Я как раз только прочитал об этом, говорят, так себя чувствуешь в первое время после того, как тебя метят, потому что гормоны перестраиваются и все такое… Хочешь воды? Или умыться? — Не надо. — Тэхён, — говорит Чонгук тихо. — Я виноват в этом, так что дай мне хотя бы позаботиться о тебе. Это моя прямая обязанность. Так что: хочешь поспать еще немного? Я могу уйти, если хочешь. Могу приготовить завтрак или помочь тебе принять душ. Хочешь, я закажу что-нибудь? — Я хочу умереть. Чонгук, этот ужасный, бесцеремонный, его альфа закатывает глаза, подхватывает Тэхёна под колени и вдруг поднимает на руки. Тэхён не пушинка: в нем 179 сантиметров роста и совершенно нетипичное для омеги телосложение. Тем не менее, Чонгук никак не показывает того, что ему тяжело; Тэхён бьет его по плечам, требуя отпустить, но в конце концов сдается и утыкается носом в его шею. Такой приятный запах, теплый и надежный, что даже отстраняться не хочется. Черт бы побрал эти инстинкты. Тэхён даже думает, что бы было, укуси он сейчас Чонгука в отместку, чтобы они были в одной лодке и чтобы он понял, какая это трагедия. Это плохая идея на самом деле: инстинкты так слабы, потому что метка односторонняя и у них еще не установилась полная связь. Если и он его пометит, то точно не сможет оторваться. — Полегче, — бормочет Чонгук, и Тэхён вдруг осознает, что бесстыже елозит носом по его шее. Его приносят в ванную, и только после этого Тэхён понимает, что после их ночных приключений он так и не принял душ. А еще он все еще голый, и Чонгук тоже все еще голый, и это немного неловко. Чонгук опускает его на опущенное сиденье унитаза и спрашивает: — Помочь тебе принять душ? Я могу постоять рядом, если нужна будет помощь. — Чонгук, мне не три года. — Я отлично это понимаю, я не стал бы трахать трёхлетку. — Ты мерзкий! Выйди отсюда. Принеси мои вещи, полотенце и новую зубную щетку, если найдешь. И оденься. Чонгук вздергивает брови. — Как скажете, ваше высочество. Тэхён начинает жалеть о том, что все-таки не принял помощь Чонгука, потому что ноги его действительно очень плохо держат. Он заходит в душ и опирается о дверцу, тратя минут пять на то, чтобы перенюхать содержимое всех бутылочек и выбрать тот гель для душа, который понравился ему больше всего. У Чонгука довольно странный вкус в запахах, как для альфы, но оно и к лучшему — не придется уходить от него, воняя очередным «зарядом ледяной свежести» или чем-то подобным. Он медленно, ватными руками моет волосы: плохая идея, потому что свежую рану метки так нещадно щиплет от мыльной пены, что на глаза наворачиваются слезы. Чонгук возвращается ровно в тот момент, когда он выходит из душа и оскальзывается; он тут же бросается помогать, но Тэхён рявкает, что все в порядке и ему не нужна помощь. — Что это? — ворчит он, когда Чонгук накидывает на его плечи полотенце и вручает ему стопку сложенной одежды. — Я просил принести мою одежду. — Да, но я подумал, что тебе не будет очень уж комфортно в рубашке и джинсах. Тэхён щурит глаза, глядя на него с подозрением. — Я иду домой. — В таком состоянии? — вскидывает бровь Чонгук. — Давай подождём хотя бы до вечера, пока тебе не станет легче. Тем более, я читал, что… — Я сам знаю, — ворчит Тэхён, обрывая его. Было довольно очевидно, что уходить от своего альфы во время того, как тело перестраивается и бунтует от новообретенной метки — не самая лучшая идея. Да и идти куда-то в таком безвольном уязвимом состоянии не очень и хотелось. Поэтому он, переводя тему, перебирает выданные ему вещи и спрашивает обвинительным тоном: — Ты что, хочешь меня еще и своим запахом пометить? — Во-первых, вещи чистые. Во-вторых, мы буквально переспали, ты в моей квартире, да еще и помечен мной, от тебя мной за версту пахнуть будет. Я сомневаюсь, что пара шмоток сделает ситуацию хуже. Тэхён морщится, вытирая волосы полотенцем. — А ты? — спрашивает он негромко. — Ты будешь пахнуть мной? — Да, наверное, но вряд ли так сильно. Ты меня не метил. Как-то несправедливо. Разве только Тэхён должен страдать? Он замолкает, натягивая на себя пару мягких спортивных штанов и футболку: пахнут они чистотой и кондиционером, но и Чонгуком все равно тоже. Наверное, Чонгуку слишком многое говорит его оттопыренная нижняя губа, потому что он усмехается. — Тебя это расстраивает? Я думал, я тебе отвратителен. — Не-а, это все инстинкты. Становлюсь глупым сентиментальным омегой. Чонгук высокий. У него широкие плечи, крепкие руки и мощные бедра, такие, что даже свободные штаны их облегают. Черные, идущие мягкими волнами волосы, которые он закидывает назад. Глаза нахальные, но все еще щенячьи. Тэхён знает, что он красивый — он абы кого не выбирает в кандидаты на одноночное приключение. А еще он в постели неплох: действительно старается доставить удовольствие, а не только получить его. Таких альф сложно было разыскать. Тэхён наблюдает за ним, пока он готовит им какао (ну, греет в микроволновке молоко, чтобы засыпать в него растворимый какао-порошок), сидя на кухне и ожидая, пока приедет пицца. Он не ел со вчерашнего дня — в животе шаром покати. — Ты бы стал со мной встречаться? — спрашивает он внезапно даже для себя. Любопытство это или его обострившаяся сентиментальность — непонятно. Чонгук даже не оборачивается, кидая со спины: — Ни за что. Ты драматичный и у тебя комплекс принца. Тэхён дуется. Наглая ложь. — Мне можно побыть драматичным? Меня буквально пометили против моей воли, это почти то же самое, что и насильно выдать меня замуж. Чонгук оборачивается, улыбаясь: когда он улыбается, у него под глазами появляются морщинки, расходящиеся от уголков. — Ну ладно. Стал бы только из-за твоего поразительного минета. — А я бы не стал, — рычит Тэхён. — Потому что ты отвратительный. Кто вообще обращается так со своим омегой? Ни капельки уважения. Чонгук смотрит на него с удивлением. — Но ты не мой омега. — Я имел в виду, помеченный тобой. Ты понял, о чем я говорил. Сам такой: «я позабочусь о тебе, потому что это моя ответственность», а потом начинаешь говорить всякие гадости, когда я в таком уязвимом состоянии. Так низко с твоей стороны, особенно когда ты понимаешь, что связь у нас односторонняя, и ты не чувствуешь того же, что и я… — А что ты чувствуешь? — перебивает его Чонгук, и Тэхён запинается. Он и сам не понимает, зачем сказал это — то ли к слову пришлось, то ли правда сидело где-то на задворках и просилось наружу. Вот именно, что он чувствует? — Уязвимость, — отвечает он негромко. — Перед тобой. Чонгук вздыхает. Ставит перед ним на стол кружку с горячим какао. Еще раз вздыхает и опускается перед его стулом на корточки, намеренно глядя на него снизу вверх, чтобы показать свое участие. Тэхён водит пальцем по краю кружки, стараясь не обращать внимание на снова вспыхнувшее инстинктивное беспокойство. — Извини меня, — говорит он искренне, глядя на него своими невыносимо щенячьими глазами. — Пожалуйста. Я… ты же понимаешь, что для меня это тоже в новинку? Я тоже не знаю, как себя вести, и мне тоже страшно. Прости, если я буду говорить или делать что-то не так. Тэхён понимает, что должен на это что-то ответить, но его избавляет от этого звонок во входную дверь. — О, пиццу привезли. — Чонгук тут же поднимается на ноги, оставляя его наедине с мыслями. В конце концов, Чонгук — не самая плохая кандидатура, решает он. Может, на него так все еще влияют феромоны, может — эта прекрасная пицца с двойным сыром, ужасно жирная и ужасно калорийная. Конечно, ситуация, в которой он оказался, сама по себе ужасная, но могло быть и хуже, да? Его мог случайно пометить альфа похуже, например, тот кошмарный парень, с которым он переспал две недели назад, который в порыве страсти чуть не сломал ему руку (вот без шуток, синяк только-только сошёл). Или тот альфа, который на полном серьезе считал, что «нет» значит «да, я просто ломаюсь»… Да, Чонгук может и нахальный, может, незрелый, может, несет чушь, но он хотя бы не слился после того, как натворил дел. А еще он не живет с мамой. И у него классная задница. Не то чтобы Тэхён об этом задумывался, конечно, но все же. На этот раз, когда Чонгук замечает его бесстыжее глазение, то ничего не говорит. Когда с пиццей покончено и когда Тэхён успокаивает свои беспокойные мысли, Чонгук поднимается и хлопает в ладоши. — Итак, что мы будем делать? Тэхён смотрит на него с удивлением. — Что ты имеешь в виду? — Как мы будем выходить из сложившейся ситуации? Я знаю, что мне нужно записать тебя на какую-нибудь там консультацию, но я сомневаюсь, что ты хочешь куда-то сегодня выходить. И… как твой — в смысле, пометивший тебя — альфа, я предпочел бы остаться с тобой до того момента, как все закончится, если ты понимаешь, о чем я. — Боже, — качает головой Тэхён. — Какое же острое у тебя чувство ответственности. — Разве это плохо? — Нет, это… как раз-таки хорошо. Чонгук широко улыбается. Тэхён позволяет себе улыбнуться в ответ. Мысль о том, чтобы остаться у него на день или два, не казалась ему особенно обременяющей — в конце концов, квартира у Чонгука довольно уютная, соседи не шумят (не в пример соседям Тэхёна), а еще у него до обидного мягкая кровать. Он не пострадает, если возьмет на несколько дней отгул и проведет его не дома. — Тогда чем займемся? — Я хочу съездить домой. Мне нужно забрать кое-какие вещи, если я не хочу свихнуться тут. Чонгук приподнимает брови. — Ты уверен, что тебе стоит сейчас выходить из дома? — Я никуда не сбегу, можешь не волноваться, — закатывает глаза Тэхён. — Мне не очень-то нравится мысль о том, что ты будешь рыться в моих вещах. Чонгук фыркает. — Хочешь ты этого или нет, но я все еще твой альфа. И если тебе так будет легче, то ты остаешься в полном одиночестве и можешь со спокойной душой порыться в моих вещах. Я ничего такого не прячу. — Даже журналы с порно под кроватью? — На дворе двадцать первый век, всё порно я могу найти в интернете, так что увы. Они обмениваются номерами на случай, если возникнут вопросы, Тэхён вручает Чонгуку ключи и список всего, что ему нужно, и остается в квартире совсем один. Первое, что надо отметить — Чонгук тот еще чистоплюй. Тэхён, конечно, не искал специально, но в его холостяцком жилище нет даже грязных носков, спрятанных под кроватью, на полках — ни пылинки, даже книги аккуратно расставлены по авторам. Скорее всего, он все же живет с мамой, только очень хорошо это скрывает. Тэхён по-хозяйски расхаживает по квартире, разглядывая каждую фотографию в рамочке (с тех тоже щепетильно смахнута пыль), разложенные на столе учебники, открывает и нюхает все бутылочки с парфюмом, валяется на мягкой-мягкой кровати, разложив вокруг себя одеяла, чтобы можно было удобно закинуть на них руки и ноги. Чонгук отправляет ему фото его туалетного столика с разбросанной на нем косметикой и с подписью «кажется, ты очень тщательно готовился к нашему свиданию». Тэхён фыркает, закатывает глаза, но все же пишет в ответ: «не ври, что это не произвело на тебя впечатление». В ответ приходит короткое «не буду». Свежая рана метки затянулась слабой корочкой и уже не жжется от каждого прикосновения, и чувствует он себя ощутимо лучше. Не то чтобы он смирился с ситуацией, но эта новообретенная гипертрофированная сентиментальность давит в нем любые ростки недовольства. От кровати Чонгука так хорошо пахнет хозяином — такой нетипичный для альфы аромат, сладкий и свежий, как какой-нибудь парфюм или что-то подобное… Внезапно щелкает замок входной двери, и Тэхён даже подскакивает, немедленно садясь. Чонгук так быстро вернулся? Либо он владеет техникой телепортации, либо это и впрямь его мама, что было бы неловко, учитывая совсем свежую метку… — Чонгук? — уточняет он, выходя из спальни. Нет. Не Чонгук, и даже не его мама: на пороге стоит какой-то парень примерно его возраста, высокий, с тонкими чертами лица, сложенными в выражение удивления. Быть не может, это его парень? Нет, будь у Чонгука парень, квартира бы пахла и им тоже… Незнакомец переводит взгляд с лица Тэхёна на его шею с красноречиво горящей меткой, и вдруг ахает. — Вот засранец. — Прошу прощения? — Тэхён складывает руки на груди. — Вы кто такой, если не секрет? — Нет! Я… я это не вам, — тут же оправдывается парень, наконец закрывая за собой дверь и подходя ближе. Он альфа, если судить по запаху. — Чонгук мне о вас не рассказал. Вам обо мне, как я понимаю, тоже? Тэхён сглатывает. О нет. — Не рассказывал. — Засранец, — повторяет альфа и протягивает ему руку. — Я Чон Хосок, его старший брат. Мне интересно, когда он собирался рассказать семье о том, что обзавелся парой?.. О нет. Тэхён оставляет Хосока в гостиной и убегает на кухню под предлогом того, что собирается поставить чайник, пока в панике строчит Чонгуку: «Почему ты не сказал, что твой брат собирается прийти?». Ответ приходит почти сразу же: «Боже, только не это Ты представился ему? Что ты ему сказал?» «Я ничего не говорил Но он подумал, что мы пара» «Буду через полчаса Пожалуйста, не говори ему правду Он все растреплет родителям и тогда мне до конца жизни не будет покоя» Тэхён пялится в экран телефона широко распахнутыми глазами, прежде чем понимает, что Чонгук имеет в виду — ему придется разыграть перед его братом видимость того, что они встречаются, а познакомились хотя бы не вчера. Он глубоко вздыхает и расправляет плечи. Ну и пусть: Чонгуку самому из этого потом выпутываться и жить с этим, а Тэхёну никогда не было дела до того, что думают остальные. Будь что будет. — Я написал Чонгуку, — улыбается он, когда выходит из кухни. — Он сказал, что скоро будет. Вы же не торопитесь? Хосок улыбается в ответ, улыбка у него искренне теплая и широкая. Тэхён ловит себя на том, что уже начинает ему симпатизировать. — Нет. Ни капельки. Тем более, раз уж такое дело… Он падает на диван, вытягивая ноги, и Тэхён понимает, что эти полчаса обещают быть долгими. Спохватившись, он слегка кланяется — нужно же хотя бы для приличия постараться оставить после себя хорошее впечатление. — Ким Тэхён. — Очень приятно, Тэхён-ши. Извините, что так сразу перехожу к таким вопросам, но мне на самом деле интересно… Как давно вы вместе? Тэхён застывает с приклеенной к губам вежливой улыбкой. Какой срок отношений считается приемлемым, чтобы поставить метку? А если он замахнется на то время, когда Чонгук еще с кем-то встречался? — Полгода, — говорит он, только и надеясь, что пронесет. — Полгода! — ахает Хосок. — И как долго он собирался скрывать вас от семьи? Тем более, метка уже поставлена, и… — О, мы просто еще не уверены насчет всего этого! Метка пока односторонняя, мы еще немного разберемся в своих отношениях, а потом уже я помечу его в ответ… А что будет, когда все это кончится? Чонгук скажет, что они якобы расстались? Что скажет его семья по поводу того, что он оставил омегу помеченным? Хосок почему-то хмурится. — Он что, настолько вам не доверяет? — Нет! Дело совсем не в этом. Это было по обоюдному согласию, знаете, чтобы не заглядывались… Хосок мигом перестает хмуриться и фыркает. — Как по-собственнически. Тэхён пожимает плечами. — Как есть. — А как вы познакомились? В Тиндере, сразу же договорившись, что поедут к Чонгуку после. — Через общих друзей. Ничего особенного. Хосок смотрит на него с интересом в глазах. — Я бы хотел спросить, какие у вас планы, но… мне кажется, для этого лучше дождаться моего брата и потом уже спросить вас вдвоем. А то как-то неправильно получается. Оно и к лучшему, потому что Тэхён не совсем уверен, какую ложь бы придумал на этот случай. А какие у них планы? Создать семью и нарожать кучку детишек? Нет, он для такого слишком молод. К счастью, Чонгук не задерживается слишком долго — возвращается даже раньше обещанного, запыхавшийся и, кажется, уже отчаявшийся. Тэхён вскакивает с дивана с облегчением на сердце, как только слышит щелчок ключа, поворачиваемого в замке, бросает Хосока в гостиной и несётся в прихожую. — Как? — выдыхает он, хватая Тэхёна за плечи и заглядывая ему за спину. — Все в порядке, — отвечает тот шепотом. — Ничего страшного, кажется. Чонгук выдыхает с облегчением, скидывая кроссовки. — Прости. Я правда не знал, что Хосок придет. Надеюсь, тебе не было с ним слишком неловко, он любит задавать странные вопросы, и… — Ну спасибо, — фыркает Хосок из-за спины, и Тэхён подскакивает, оборачиваясь. Чонгук тут же берет его за руку, переплетая их пальцы, и Тэхён даже считает это милым, пока не понимает, что это все наверняка сделано ради убедительности, чтобы Хосок не понял, что его брат раздолбай и метит случайных омег после перепихонов на одну ночь… Он сдерживает свое недовольство и улыбается Хосоку самой естественно смущенной улыбкой, которую только может изобразить. — Все правда в порядке, — пожимает он плечами, ласково сжимая руку Чонгука. — Все знакомства с семьей по умолчанию должны быть неловкими. Хосок улыбается. На самом деле, все проходит не так уж и плохо — Тэхён думает про себя, что это просто демо-версия его будущего знакомства с родителями пары, просто тренировка, которую нежелательно провалить. Хосок ему правда нравится. Они разговаривают еще немного о всяком (в основном, Тэхён рассказывает о себе и почти не лжет), разыгрывая перед Хосоком нежную привязанность. Чонгук очень убедителен. Он берет Тэхёна за руку, невзначай гладит его по коленям и плечам, смахивает прядки волос с его глаз. Конечно, Тэхён уже на себе испытал, каким нежным у него получается быть, но эти невинные сладкие прикосновения — совсем другое дело. У него не особенно было время привыкнуть к таким, когда самые долгие его отношения длились неделю и два дня. — Черт, — внезапно ругается Хосок, посмотрев на часы, и Тэхён даже вздрагивает. Чонгук как раз разминал ему заднюю часть шеи, заставив его размякнуть от удовольствия. — Что такое? — Я планировал заскочить ненадолго перед встречей, но из-за… из-за таких неожиданных обстоятельств совсем о ней забыл. Мне давно пора. Тэхён старается не показывать своего облегчения. — Оу. Было очень приятно познакомиться. Хосок вдруг тянет его на себя и крепко-крепко обнимает. — Я ужасно рад, что Чонгуки нашел себе такого омегу, как ты. Будет просто великолепно, если ты станешь частью нашей семьи, Тэхён. Тэхён с неловкостью смотрит на Чонгука через его плечо, и Чонгук только руками разводит. — Я тоже рад. Надеюсь, скоро встретимся. — Обязательно, — говорит Хосок, выпуская его из объятий и похлопывая по плечу. — Когда вы собираетесь рассказывать родителям? Чонгук мнется. — Эм-м, ну… Через месяц? Тэхён, кажется, уже говорил, что мы не совсем уверены в том, что будем делать дальше… Хосок хлопает по плечу теперь и его. — Не упусти еще один свой шанс, Чонгук. Это было бы глупо. Чонгук опускает взгляд в пол, трет лоб и устало вздыхает, но все же бормочет в ответ: — Ну только не начинай… — И не собирался. Ну, было очень приятно познакомиться, до свидания! Чонгук захлопывает за ним дверь и шумно выдыхает, прислоняясь спиной к двери. — Наконец-то. Я уже думал, что он не уйдет. — Что он имел в виду под «не упусти еще один шанс»? — интересуется Тэхён. — Ты что, так часто такое практикуешь? Чонгук неловко чешет в затылке. — Да нет. Просто… я встречался с одним омегой. Долго встречался, почти четыре года, все думали о том, что мы в итоге поженимся, и я тоже так думал… Но он меня бросил. Поэтому Хосок все время мне это припоминает. — Тогда почему Хосок говорит, что шанс упустил ты, если бросил тебя он? Думаю, тут все совсем наоборот. Чонгук закатывает глаза, слегка порозовев, и только тогда Тэхён понимает, что это получилось слишком похожим на комплимент. — Спасибо за то, что подыграл. Я правда не хотел доставлять тебе неудобства. Тэхён фыркает. — Эти «неудобства» — еще цветочки по сравнению с моей меткой. — Чонгук открывает уже рот, чтобы что-то сказать, но Тэхён обрывает его взмахом руки. — Ладно. Закрыли тему. А что ты скажешь брату, когда он спросит обо мне? — Что мы… расстались? — Ага, и потом он будет припоминать тебе уже омегу, которого ты пометил и бросил. Чонгук хмыкает. — А разве есть другой выход? В любом случае все оборачивается против меня, и я не скажу, что не заслужил. Ладно, что-нибудь придумаю. — Он указывает подбородком на принесенную сумку, все так же стоящую у стены в прихожей, и спрашивает: — Куда ее положить? Я не стал брать слишком много одежды, потому что подумал, что ты не захочешь оставаться на долгое время, а если и захочешь, то можно съездить еще раз, и… — Чонгук, — перебивает его Тэхён, и тот тут же вскидывает взгляд широко распахнутых глаз. — А? — Почему ты меня пометил? Чонгук слегка хмурится. — В каком это смысле? — Ты же не просто укусил меня, ты целенаправленно выпустил клыки и поставил метку. Я не обвиняю тебя, просто хочу узнать, что тобой двигало. Чонгук не отвечает, берет сумку и относит ее в свою спальню без единого слова, пока Тэхён следует за ним, не намеренный сдаваться. Он опирается плечом о косяк, наблюдая за тем, как Чонгук опускает сумку на стул и скидывает с себя рубашку, оставаясь в футболке. — Я не знаю, — говорит он слабо. — Я даже не помню этого, я только утром заметил метку на твоей шее. У меня никогда такого не случалось. Я стараюсь думать по-человечески, понимаешь? Стараюсь не поддаваться своим животным желаниям, но в этот раз у меня не получилось. Я не собираюсь оправдывать свои действия инстинктами, так что это все еще полностью моя вина, и я должен все исправить. Брови у Тэхёна ползут вверх, пока Чонгук трет лоб с самым расстроенным выражением лица, которое он когда-либо видел. Надо сказать, он ожидал совершенно другого, какого-нибудь классического для альф «ты был так горяч, вот я и не сдержался». Инстинкты снова кричат ему о том, что его альфа расстроен, его нужно утешить, подойти к нему и сказать что-нибудь ободряющее, но выходит только: — Надо сказать, что мне еще повезло. Меня мог бы пометить какой-нибудь мудак, а потом выбросить на улицу, потому что моя метка — мои проблемы. Ты хороший парень, Чонгук. Хотел бы я познакомиться с тобой не при таких обстоятельствах. — Не получилось бы, — пожимает плечами Чонгук. — Я не знакомлюсь с омегами. Тэхён вскидывает брови, подходя ближе к нему. — Ого? Даже с такими, как я? — Тем более с такими, как ты, — слегка морщит нос Чонгук. — Уже обжегся однажды, ошибок повторять не собираюсь. — Не знаю, стоит мне оскорбиться на это или нет, — бормочет Тэхён. Чонгук смотрит на него внимательно из-под длинных темных ресниц; он все еще сидит на кровати, но теперь не в позе страдальца, а с широко расставленными ногами (боже, вот это бедра!) и уперевшись руками позади себя. Тэхён даже не знает, почему у него так сладко потянуло в животе — от их связи или от того, что Чонгук сам по себе горяч. Взгляд Чонгука темнеет, когда Тэхён окидывает взглядом его разведенные ноги и невольно сглатывает. — Что такое? — Я тут подумал, — говорит Тэхён, пожимая плечами, и опускается перед ним на колени, — что раз мы с тобой все равно будем вместе еще какое-то время, то можно и не тратить время зря… Какой смысл ходить вокруг да около, если мы уже переспали? Или это противоречит еще каким-то твоим принципам, о которых я не знаю? Чонгук смотрит на него сверху вниз, когда он кладет подбородок на его коленку и невинно хлопает ресницами. Тэхён довольно жмурится, когда он протягивает руку и проводит костяшками пальцев по его щеке. — На самом деле, я хотел кое-что обсудить. — Что именно? — спрашивает Тэхён, пробегаясь пальцами по жесткой ткани джинсов с внутренней стороны его бедер. Легкое прикосновение, но мышцы Чонгука от него так красиво напрягаются, что Тэхён не может удержаться от того, чтобы сделать так снова. — Я… — Губа у Чонгука крепко прикушена, пальцы крепко цепляются за покрывало. — Наверное, это не лучший момент. — Можем поговорить об этом в процессе, — фыркает Тэхён. — Если у тебя останутся силы говорить. Поцелуй совсем неожиданный. Каким-то образом Тэхён обнаруживает себя в руках Чонгука, склонившегося к нему и перетянувшего его с пола на свои колени, обнаруживает, что целует его в ответ так же жадно, как и когда они впервые поцеловались (прошлый вечер, туалет бара), обнаруживает, что из-за метки голову ему кружит еще сильнее, хорошо это или плохо. Он только и может, что плавиться под прикосновениями — руки Чонгука будто везде, скользят по шее, плечам и вниз по спине, чтобы огладить бедра и крепко ухватиться за них. — Я же альфа, Тэ, — бормочет он куда-то Тэхёну в подбородок, запах у него так усилился, что кружит голову своей терпкостью. — Ты думаешь, это у меня сил не останется? Тэхён тихо хихикает, но тут же давится вздохом — Чонгук легонько касается губами метки; вроде такое слабое прикосновение, а его в руках Чонгука даже встряхивает. — О боже, — выстанывает он постыдно, пока Чонгук прижимается губами к метке еще сильнее, вылизывает ее до тех пор, пока ее не начинает жечь. Почему это так приятно? Почему запах Чонгука настолько усилился, стал крепче и концентрированнее? И почему у Тэхёна даже ноги сводит от желания? Это все инстинкты, он молодой здоровый омега в руках молодого здорового альфы, а еще между ними стоит метка, хоть и односторонняя. Ну и Чонгук к тому же очень горячий, не без этого. Тэхён обхватывает его лицо руками, их глаза встречаются — у Чонгука взгляд темный, полный желания — и он тянет его на себя, снова соединяя их губы. Да, определенно метка виновата в том, что он млеет и тает в руках альфы, как мороженое на солнце. Чонгук подхватывает его под поясницу и переворачивается, опуская его на кровать и садясь между его раздвинутых ног. Тэхён ерзает от нетерпения, наблюдая за ним из-под полуприкрытых век, пока он медленно расстегивает на нем рубашку. Тэхён знал, что привлекателен. Знал и о том, какое впечатление производит на альф, но все же это такие разные вещи — похоть и чистое, неприкрытое желание. Чонгук прикусывает губу, пока раздевает его, и тихонько вздыхает, устраивая свои большие ладони на его талии. — Боже, — бормочет он. — Еще красивее, чем я запомнил ночью. Дневной свет творит чудеса. Тэхён смеется, закрывая ладонью глаза. — Не-ет, только не это. — Что не так? — Ты бы знал, какая это избитая фраза. Чонгук тянет его за запястье, заставляя посмотреть на себя, и Тэхён щурится с улыбкой. — А что я поделаю, если это правда? — фыркает Чонгук. И прежде чем Тэхён успевает ответить, он сползает вниз и разводит его ноги, устраиваясь между ними. Тэхён понимает, что он имел в виду под тем, что дневной свет творит чудеса. Нет, конечно, он знал, что Чонгук красив — сначала подумал, что его фотографии в профиле хорошенько отретушированы и подкорректированы, но он оказался настолько же впечатляющим и в реальности. Правда, видеть его в тусклых отблесках ночника и при ярком дневном свете — как земля и небо. — Сними это, — бормочет он, дергая Чонгука за рукав футболки, пока он мягко ведет кончиком носа вниз по его животу. Чонгук хмыкает, садится прямо и, подхватив футболку со спины, стягивает ее и отбрасывает куда-то в сторону. Тэхён открыто, бесстыже облизывается. Мускулы гибко перекатываются под кожей его плеч и груди, и Тэхён протягивает руку, чтобы скользнуть пальцами по его точеному прессу. — Так бы и съел. Он игриво скалит зубы, и Чонгук громко фыркает. — Рано показывать зубы, омега. — Рано? Что ты имеешь в виду? Когда настанет момент? Тэхён судорожно втягивает в себя воздух и запрокидывает голову назад, когда Чонгук опускается вниз и касается языком головки его члена. И опять же — будь проклята метка, мгновенно вспыхнувшая теплом — но не дискомфортно, а как если бы она стала еще одной эрогенной зоной. Черт, да будто весь он стал сплошной эрогенной зоной — одно только прикосновение заставило его сжаться и задрожать, как если бы он уже был доведен до крайности. Тэхён шипит тихое «о боже» через стиснутые зубы и крепко сжимает в пальцах простынь, когда чувствует тепло и влажность его языка и губ, спускающихся ниже и ниже. Он может почувствовать крепкую хватку на своих бедрах и то, как челка Чонгука скользит по низу его живота с каждым движением головы. Так приятно знать, что альфа доставляет ему удовольствие (альфы обычно считали себя выше того, чтобы сосать чей-то член), и еще приятнее — что это его альфа. «Его» в очень странном понимании, но его сущности омеги не нужны были формальности, чтобы чувствовать удовольствие. Он горит, задыхается, выгибается на постели дугой, и единственное, что удерживает его бедра от того, чтобы вскинуться выше и навстречу прикосновениям — крепкая хватка альфы. — Стой, — шепчет он, отталкивая от себя Чонгука. — Стой, я сейчас… — Что, уже? — приподнимает бровь Чонгук и легонько кусает его за бедро. — Разве ты не говорил, что это у меня не останется сил? Тэхён закрывает лицо руками. — Заткнись. Это все метка. Чонгук поднимается выше, подтягивается на руках, чтобы прильнуть губами к его губам. Он целует его, продолжая ласкать его ладонью, пока Тэхён не начинает задыхаться в его губы. — Метка, так? — уточняет Чонгук, утирая капельки спермы со своего подтянутого живота краем покрывала. — М-м, — мычит Тэхён, не в силах пошевелиться. — Я будто снова девственник. Чонгук утирает и его, сворачивает грязное покрывало в клубок и скидывает его на пол, поднимаясь. — Как соблазнительно. Ты голоден? Я могу приготовить что-нибудь. Тэхён приподнимается на локтях, щурясь. — Да не-ет. — Что? — Ты умеешь готовить? Никакого «омегам место на кухне»? Чонгук скрещивает руки на груди. — Это базовый человеческий навык. Все должны уметь готовить. — Я не умею, — вскидывает брови Тэхён. Чонгук хмыкает. — Ну, я же говорил. Комплекс принца. Тэхён бросает в него подушкой. В итоге дело оборачивается тем, что Тэхён сидит на столешнице, болтая ногами и таская нарезанные овощи с доски, пока Чонгук готовит. За окнами уже стемнело — почти прошел день, а они ничего так между собой и не решили. Сейчас было бы неплохо начать этот разговор — решить, что делать с меткой и со всей этой ситуацией в целом, но Тэхёну не хочется. Прямо сейчас ему хочется болтать ногами, жевать сельдерей и наблюдать за тем, как Чонгук обжаривает мясо, а потом они могут посмотреть что-нибудь за ужином и лечь спать (а может и заняться чем-нибудь еще, исследуя все, что дает метка). Для разговоров еще есть время. — Я помогал папе на кухне, — объясняет Чонгук. — Когда был в старшей школе и подрабатывал в нашем ресторане. — Ого, так ты наследник ресторанного бизнеса, — поднимает бровь Тэхён. — Это крохотная кафешка на окраине города. И у меня есть старший брат. Тэхён усмехается, отправляет в рот еще один кусочек сельдерея и склоняет голову набок. — То есть, теоретически, если бы мы были вместе, ты бы готовил? — Отношения требуют двухсторонней отдачи, ты же знаешь? — Мне нравится гладить. И вообще я довольно хозяйственный. И неплохо готовлю кофе. — Хороший кофе и выглаженные рубашки, звучит очень заманчиво. Слушай, таким образом у нас будет мясо без сельдерея. Тэхён пожимает плечами. — Очень жаль. Думаю, я смогу это пережить, а ты? Чонгук смотрит на него со смешинками во взгляде и этими красивыми морщинками-лучиками у уголков глаз, а потом вдруг тянется и зачем-то сладко целует его в губы. Тэхён не понимает, чем он заслужил и с чего бы это, но и не думает протестовать: в конце концов, это все еще его альфа, и он отлично целуется. Правда, прежде чем Тэхён даже успевает обратить его внимание, что целоваться с готовящимся на плите мясом очень незрело и нерационально, их отвлекает звонок телефона. Тэхён ругается себе под нос, когда они немедленно друг от друга отрываются, и тут же соскакивает со столешницы, бросаясь к оставленному на обеденном столе телефону. Кто это мог быть? Родители должны были позвонить со дня на день, вот весело будет, если они решат неожиданно нагрянуть и застанут сына помеченным… Он выдыхает в облегчении: на экране высвечивается Сокджин-хён. Прежде чем он успевает сказать хоть слово, приняв вызов, Сокджин взрывается негодованием прямо в его ухо. — Я не могу поверить, что ты до сих пор не разделался с этим мудаком собственноручно. Я немного поздно звоню, ты извини, но если ты уже все решил, я могу помочь спрятать труп. Тэхён кидает взгляд на Чонгука — брови у того ползут все выше. — Я… э-э, прости, хён, твоя информация немного неактуальна. Он написал Сокджину несколько гневных сообщений еще утром — в основном, чтобы просто выплеснуть куда-то злость, — и благополучно забыл об этом. — В смысле, неактуальна? Это был просто укус или?.. — Боже, хён, ты думаешь, я не смог бы отличить укус от метки? Сокджин по ту сторону телефонного сигнала глубоко вздыхает. — Ладно, где ты сейчас? Я заберу тебя к себе, я же знаю, в какое состояние приходишь после того, как поставят метку… На месте разберемся, что мне сделать с этим альфой и как будем разбираться с ситуацией. Тэхён опять смотрит на Чонгука — тот уже отвернулся, дожаривает мясо и делает такой вид, будто не слышит громогласный голос Сокджина из динамика. — Давай… давай я напишу тебе попозже, хорошо? И скажу, что думаю по этому поводу. — Нет, погоди-ка, где ты? Тэхён понимает, что если ответит правду, то навлечет на себя еще более гневную тираду, так что он нажимает на кнопку отбоя и быстро отключает телефон на всякий случай. За это он все же заслужит гневную тираду, но это произойдет хотя бы вне зоны слышимости Чонгука. Он опускает телефон обратно на стол и смотрит на Чонгука: тот достает из сушилки тарелки, ни на секунду не красуясь мышцами предплечий, показывающихся из-под сползающих рукавов. Он выглядит совершенно беззаботным, словно не слышал, как над ним планировали расправиться. — Ну, — говорит Тэхён наконец. — Что думаешь? Чонгук на него все еще не смотрит. — А что я могу думать? Кто это? — Сокджин-хён. Альфа моего старшего брата. Мы с ним довольно близки, и утром я успел ему на тебя нажаловаться. Он предлагал мне переждать это время у него, как ты наверняка сам уже услышал. — Неужели мы так просто скажем друг другу «прощай»? — декламирует Чонгук шутливо, и Тэхён морщится. — О боже. Только не говори, что цитируешь Джастина Тимберлейка. — Ты знаешь Тимберлейка? Выходи за меня. Тэхён довольно улыбается, снова запрыгивая на столешницу и наблюдая за тем, как Чонгук раскладывает по тарелкам еду. — И что ты думаешь по этому поводу? Мне стоит ехать? Чонгук вздыхает. — На самом деле, я хотел поговорить об этом, но мы немного отвлеклись. Я… э-э… как ты смотришь на то, чтобы мы решили… попробовать что-нибудь? Если не получится, то тогда мы точно разберемся с меткой и всем вытекающим, а если получится, то… У Тэхёна в горле перехватывает дыхание. И нет, в этом уже вряд ли виновата метка и его гормональный сдвиг в настроении. — Да. Чонгук даже теряется. — Что? — Да, я согласен. — Оу. Я не думал, что все будет так просто. Ты уверен в этом? — Ну, — Тэхён пожимает плечами. — За сегодняшний день мы буквально пережили все, что полагается новоиспеченным парочкам. Поссорились, занялись сексом, познакомились с семьей, готовили вместе… Ты вот мне метку поставил. Мне все равно далеко не разгуляться, пока я меченый, так что почему бы не попробовать? Может, и правда настанет время, когда и мне пора будет выпустить зубы. Чонгук смотрит на него широко открытыми глазами, и Тэхён может его понять — эта пламенная речь и его удивила. — Я… я рад, наверное? Я думал об этом еще с тех пор, как хён ушел, но все думал, что ты откажешься. Тэхён фыркает. — Не ты ли говорил, что у меня комплекс принца? Как ты собираешься с ним справляться? Чонгук приближается к нему, становится между его бедер и заглядывает ему в глаза — глубоко-глубоко, и Тэхён наконец может не оправдываться перед самим собой и признать, что у него от этого альфы в груди сердце кувыркается. — С честью, — отвечает он. — О, правда? Тогда я требую всего, что делают парочки в начале нормальных отношений — свиданий в парке аттракционов, цветов и серенад под окном… Будем делать вид, что я не меченый и тебе придется меня добиваться. Чонгук усмехается. — Тогда и у меня есть просьба. Не разбивай мне сердце. Тэхён сглатывает, крепко закусывает губу изнутри и прислоняется лбом ко лбу своего альфы. — Я очень постараюсь, — обещает он. — Еще что-нибудь? — Не забудь сказать об этом альфе своего брата. Я хочу спать спокойно. Тэхён смеется, пока Чонгук крепко сжимает его в объятьях и осыпает его поцелуями — в нос, висок, подбородок, куда только дотянется. Внутри что-то теплеет, когда он ласково прижимается губами к уже не беспокоящей метке. Они справятся с этим.