Бар на окраине

      Мэг, в попытке заживить раны от падения, так и заснула на холодных ступенях. Хотя, это тяжело назвать сном. Мастерс всё слышит и видит, но регенерации в состоянии покоя проходит куда быстрее. Под свернувшимся калачиком телом, за ночь образовалась лужа алой крови, которая успела въесться в бетон.       Метрах в десяти от места ночёвки послышался мужской голос и шаги, направленные к Мэг. Тяжело вздохнув, она распахнула глаза и встала со ступеней, собираясь найти местечко поукромнее. Застегнула чёрную, потрёпанную от взлётов и падений, кожаную куртку и скрестила руки на груди.       Сейчас ей хотелось только одного: тишины, покоя и умиротворения. На секунду забыть об этом мелком, поганом носителе пушистых крылышек, которые он с таким великим удовольствием демонстрировал в самые эпичные моменты боя. Его смазливое личико, полное растерянности и отдалённо напоминающего чувства вины, стояло перед закрытыми глазами всю чёртову ночь. Порою к Мэг в голову закрадывалась мысль, что неплохо было бы с разбегу расшибиться головой об стену. Может, хотя бы эта встряска поставила бы ей мозги на место после не мягкого приземления? Да и эти гребаные Винчестеры ходят позади, наступая ей на пятки и оставляя на обуви грязные следы. Две деревенщины во фланелевых рубашках стали хуже ночного кошмара. Что-то вечно ищут, копают, стараются выцепить. Но сквозь толстый костяной слой никак не пробьётся одна здравая мысль: их любопытство и эта нездоровая добродетель не доведёт их до добра.       Мастерс поднялась по крутой лестнице наверх, оставляя позади замотанную толстой цепью решётку. Ну и свернувшуюся лужу крови на полу. Да уж, оттереть это даже при большом желании не получится, выход один – краска в тон бетона.       Уже наверху демон столкнулась с причиной пробуждения – незнакомым ей мужчиной, беседовавшим по телефону. Мэг лишь на секунду окинула его взглядом и продолжила свой путь, но незнакомец внимательно посмотрел ей вслед и спросил: — Девушка, что с вами? Вам не нужна помощь?       Мастерс остановилась. Опустила скрещенные руки вниз, повернула к мужчине только голову. На лице читалось какое-то еле сдерживаемое раздражение: брови взметнулись вверх, а из ноздрей под напором вышел воздух. — Я похожа на того, кто нуждается в помощи?       Мэг фальшиво приторно улыбнулась, в то время как глаза затянула чёрная, словно терпкий кофе на заправке, пелена. Представление длилось недолго. Мастерс, не дожидаясь реакции неравнодушного прохожего, пошла дальше. Позже услышала лишь тихий напуганный шепот, больше схожий с молитвой, чем с бранью.       Видимо, люди никогда не поймут всей бессмысленности этих нерифмующихся стишков, диктуемых церковью. Они всерьез читают молитвы, когда их настигает смертельная опасность. Они стоят на коленях часами, молят о прощении... а всё ради чего? Чтобы после всей этой канители с жизнью, смертью и так далее, узнать, что тот, кому они так настырно направляли свои послания, плевать на них хотел? Мэг на мгновение стало жаль их. Но даже если попытаться донести до них суть всего происходящего, то её скорее сожгут на главной площади католики. Да и дело это благое – открыть им глаз. А демоны благими делами не занимаются, так что мимолётное побуждение развеялось дымкой по ветру.       Утро было раннее. Около пяти часов. Но центр мегаполиса никогда отличался тишиной и размеренным темпом, потому улицы уже были заполнены людьми и автомобилями. Из-за этого изобилия и спешки людей на работу, никто не обращал особого внимания на раненую Мэг. Она пробиралась сквозь людей и шла в неизвестном направлении, надеясь наткнуться на место, где можно восстановить силы.

***

— Чёртов идиот.., — процедил сквозь зубы Кастиэль, садясь на поваленное дерево, словно на лавку. Закрыв лицо ладонями, он только повторял, — Идиот, идиот, идиот...       И в чём-то он был прав, когда адресовывал эти оскорбления самому себе. Какой здравомыслящий ангел сначала наведёт прицел на любимого демона, а потом не даст спустить курок? Верно, никакой. Кастиэль вполне себе может. Не втяни он в эту канитель Винчестеров, было бы куда проще. Со своими чувствами он бы боролся в одиночку. И стыдился бы только перед собой. А теперь и перед братьями он ощущал всепоглощающее чувство вины.       По причине самокопания он вновь нашёл уединённое место. В этот раз им стала залитая солнечным светом поляна глубоко в лесу. Птицы пели где-то вверху, под ногами находилась россыпь спелой земляники и благоухающих мелких цветов.       Только вот вся эта вдохновляющая картина совсем не соответствовала самочувствию Кастиэля. Посреди всего этого буйства красок он был словно серое пятно. Как будто художник хотел добавить полутень тому цветку у дерева, но рука дрогнула и оставила огромную кляксу у бревна. Но Кастиэль и не искал себе "подходящего" места... ему даже не была так необходима сама природа, сколько покой и возможность остаться мо своими мыслями лдин на один.