эпиграф: Видеть и чувствовать — это быть; размышлять — это жить. — Уильям Шекспир
Возможно, я скоро сдамся в своих попытках признаться ему. Было бы лучше, если бы я забыл его.– наша история –
Наша история началась с его последнего года старшей школы. Он перевёлся к нам из-за переезда, был в футбольной команде и хорошо играл в го, а я состоял в музыкальном клубе и изредка захаживал в художественный клуб. Иногда мы пересекались из-за того, что клубы находились рядом. Он с первого дня, как перевёлся, уже мне понравился: среднего роста, мускулистый, пусть и не совсем «качок», кудрявые волосы, завязанные в пучок чуть выше затылка, большие и добрые глаза, хотя и были такими холодным из-за наполнявшего их сочного оттенка морской волны. Я никогда прежде не видел таких глаз. Говорят, шанс влюбиться в голубоглазых выше… ха, зря я тогда посмеялся над этим «недофактом», сам и попался в эту «ловушку». Он много молчал, но хорошо учился. И после нескольких случайных встреч, во время которых происходило так много всего… мы и стали ближе. Точнее, он открылся мне, позволив стать ближе. Как-то почти перед самыми выпускными его экзаменами мы говорили с ним: – Мы знаем, кто мы есть, но не знаем, кем мы можем быть. – К чему ты это, Феликс? – К тому, что ты скрываешь себя, Люм. И слова Шекспира лучше всего это описывают. – Я не скрываю себя. Просто молчу. Так ведь всем проще. Так и правда всем проще: людям уютно, если к ним относятся доброжелательно. Жаль я этого тогда ещё не понимал… • часть 1. – Эй, Фел, вставай! Просыпааайся!! Солнце уже как два часа неустанно освещает эту комнату. Посмотри на часы, скоро 11 утра! – Охх, да что же ты так шумишь-то! Встаю я, встаю. – То-то же! Всегда бы так вставал: по первому призыву… – Знаешь что, Люм… я не виноват, что ты жаворонок, а я супер-сова. – Супер-фосфат плюс! Вот кто ты. Я на кафедру: нужно закончить лабораторные. Завтрак себе «сготовишь» сам, уже не маленький. – О нет, что за наказание! Лучше бы вообще готовить не надо было… ах, кстати, а ты что ел, м? – Бутерброды, кофе выпил и взял с собой немного мюсли. – Хорошо. Я очень рад. Главное, что ты поел и ещё поешь. – Ты тоже обязательно. – Конечно. Люблю тебя!! – Я этого не слышал. Вставай уже. До скорого. – До скорого… Спать так хорошо. Но видеть и слышать его ещё лучше. Без него так одиноко в комнате. Зато его запах всегда тут. И мне очень повезло сегодня остаться одному: теперь я смогу полежать в его кровати. Покрывало было идеально застелено – вот же зануда! Хотя бы раз для разнообразя уголочек или складочку оставил. Что ж, я надеюсь, что потом смогу оставить всё в таком же порядке. (Я знал, что поступаю плохо.) В следующую секунду я плюхнулся на его кровать, лицом прямо в его подушку. Я сделал глубокий вдох, прижавшись к ней, – пахло корицей. И где-то ближе к одеялу пахло хвоей. Естественно, его мыло хвойное. Наверное, он им натирается настолько, что аромат даже здесь. В течение дня я походил по квартире, размышляя о жизни и изучая учебные материалы, выпил много кружек чая, пару раз они были с кофе. Но как не кстати! Я уснул, всё же уснул. • часть 2. Люмьер возвращался по тёмной улице. Воздух был холодным. Обдавая его щёки, ветер беспощадно то поднимал, то опускал его капюшон. В такую непогоду хочется сидеть под одеялком! Наконец-то, Люмьер дома: кружка горячего чая, тапочки и плед. Увы, он обнаружил, что кровать уже занята, только после душа. Кого как ни Феликса… нашёл он в своей кровати? «Почему он уснул здесь?..» Что ж, будить его уже явно не стоит. Люмьер подошёл к кровати и взглянул на «спящую красавицу». Присев рядом со спящим, он положил руку на волосы Феликса, слегка перебирая их пальцами. – Такие мягкие… эх ты, Фел!.. чем ты тут занимался, что даже уснул в моей кровати. Я шёл только с одной мыслью – вернуться бы под своё одеялко. Дивана в квартире не было, а спать на одной кровати Люмьер не хотел: вдруг он ночью случайно заденет Феликса руками или ногами. Ничего не оставалось, кроме как занять кровать друга… Успешно заняв, Люмьер повернулся на правый бок, лицом прямо к своей кровати. Где-то там (в его голове) ещё «скреблась» мысль о том, чтобы разбудить Феликса. Но Люмьер знает, какого это проснуться, а потом снова заснуть – из-за чего, в итоге, утром трудно вставать. Постепенно засыпая, он начал чувствовать лёгкий аромат какао и мятные нотки, которые хотя и слабо, но всё же улавливались чутьём. «Наверное, это его особенный аромат. И почему я раньше его не замечал…»