Терновника шипы

эпиграф: Кто сказал нам, что мир вокруг будет ждать, когда ты справишься со своими проблемами?

Мне показалось, что загладить вину завтраком — то малое, что я действительно мог сделать. Завтрак просто завтрак. А вот ужин при свечах... Идея, столько необычного характера для 'дружбы', закралась в самые глубины израненной души Феликса. Он подготовил список блюд, определил ингредиенты и их количество. Что-то он нашёл дома, но вот большую часть пришлось покупать в магазине. Очень большие затраты обычно только расстраивали Феликса, но сейчас он был доволен тем, для кого он это делает. Когда он вернулся домой и приступил к приготовлению, то понял, что чистота — тоже часть успеха. Параллельно кухонным делам наводить порядок в квартире было трудно, но опять же Феликса согревала мысль о том, для кого он это делает. Если так посмотреть, то человек способен на всё, когда есть для кого или ради чего... Но любовь не окрыляла Фрейда. Нет. Она наоборот помогала ему приземлиться. Любовь для него не была каким-то подарком свыше или наградой за спасение мира в прошлой жизни. Любовь научила его делать что-то не только для самого себя, она показала ему, как эгоизм плохо влияет на взаимоотношения, любовь поведала ему тайны смирения и покорности. Любовь не сковала его по рукам и ногаам, не изменила его, но наоборот, преобразила, сделала свободным от предрассудков и поспешности в делах и выводах. И если эта любовь помогла ему измениться, стать лучшей версией себя, но даже так — бесконечность не станет пределом, то почему он так стыдится своих чувств? Почему он так боится их? Социум. Социум, который научил его эгоизму и сковал цепями? Да, именно он. Уверена, Феликс преодолеет эти невзгоды внутри, поведав о чувствах Люмьеру. Пока мы тут размышляли о любви, Фрейд уже приготовил большинство блюд. Его скорость несоизмерима со скоростью света, ха-ха. Но почему, когда он подумал об уборке, не предупредил, что разбросает лепестки роз... Будто бы и не наводил порядок, никакой уборки вовсе и не было. К сожалению, для полной атмосферы не хватало только свеч. И, наверное, стоит купить парочку коктейлей. С таким решением Феликс вышел на улицу в магазин. Немного времени спустя, домой вернулся Люмьер – незапланированно и очень рано по сравнению с тем, как он обычно возвращается. Немного удивившись приятным ароматам с кухни, Люмьер поспешил увидеть, что же это такое. Но первое, на что он наткнулся, – лепесток розы. Огромное непонимание схватило его за плечи. – Так… что здесь происходит? Люмьер искал Феликса, но дома никого не было. – Что ж, придётся самому наводить порядок…        • часть 2. Феликс никогда не понимал, почему поход в магазин отнимает столько времени! (Эх, ответ прост, мистер Фрейд! Но мы не будем об этом, не будем…) Радостно вбегая на лестницу в подъезде, Феликс торопился домой: расставить свечи, зажечь их, приглушить свет, включить музыку, чтобы создать приятный звук для ушей. А, кстати, о звуках… почему из их квартиры доносится звук пылесоса?! Феликс поторопился открыть дверь. Пройдя на порог, он застал в коридоре Люмьера с ручным маленьким пылесосом, который Люмьер только что остановил. Оба были в глубоком непонимании. Тишина, воцарившаяся в прихожей, прервалась: Феликс подошёл к лежавшему под тумбой последнему лепестку розы, который было видно только со стороны двери, и поднял его правой рукой, аккуратно сжав его в ладони. – Это были розы для тебя… Люмьер промолчал, чувствуя вину. – Ты для меня лучше любых роз… – Но эти лепестки должны были стать выражением моих чувств. Брови Люмьера поднялись, придав лицу эмоцию «удивление». – К-каких чувств, Фел? – Тех, которые я в себе так давно держу. Люмьер поднёс левую руку к подбородку, прикрыв ею рот. Он сделал глубокий вдох, развернулся и положил пылесос в шкаф. Феликс снял обувь. Люмьер взял Феликса за руку и повёл в комнату, где стоял стол с блюдами. В приглушённой темноте он потянулся к пакету со свечами, взял его и спросил: – Хочешь зажечь свечи? Феликс усмехнулся и кивнул. Они расставили свечи, зажгли их. Оставалось только сесть за стол. Люмьер подошёл к Феликсу со спины. Феликс услышал шаги и остановившегося за ним Люмьера, он поджал губы и хотел развернуться, чтобы пригласить Люмьера за стол. – Феликс… – Люмьер… Юноши враз сказали и тут же замолчали. – Я хотел попросить прощение. – Люм первым прервал тишину в этот раз. – Всё в порядке, пойдём к столу. – Но я знаю, что ты расстроен. – Нужно вымыть руки и садиться… – Феликс развернулся к Люмьеру лицом и показал большим пальцем левой руки в сторону ванной комнаты. – Феликс, послушай меня. – Холодно и серьёзно начал Люм. – Не пытайся сбежать или сменить тему. – Люмьер взял Феликса за левую руку. – Я готов услышать тебя, выслушать всё, что есть в тебе. Но не отрицай тот факт, что ты расстроен, ради того, чтобы я не чувствовал свою вину, хорошо? – Хорошо… – Вот и отлично. Скорее иди в ванную. Я подожду. Ты купил коктейли – я принесу их за стол. Люмьер и Феликс сели за стол. Они принялись за ужин. Тишина становилась тяжёлой и невыносимой для Феликса: как теперь быть и как сказать о чувствах? Весь настрой ушёл… – Феликс, ты вкусно готовишь… мне очень нравится. Почему я раньше не заставил тебя готовить для меня? Хах! Не думай, что я действительно заставил бы тебя. – Ой, ты бы точно заставил, любитель поесть!! – Феликс усмехнулся и улыбнулся Люмьеру. – Ты хорошо меня знаешь… – Это ещё не так хорошо. – Тогда ты знаешь мой размер обуви? – 42. – Холодно и уверенно Феликс начал отвечать на вопросы. – Мой родной город? – Оттава. – Любимое мороженое? – Мятное. И обязательно без кусочков шоколада. – Мой любимый исполнитель прошлого века? – Лёгкая улыбка не покидала лицо Люмьера. – Исполнитель?.. Знаю только про Луи Армстронга. – Сколько у него было зубов? – Все 32. Но этот вопрос уже не о тебе, хитрец! – Ха-ха, да. Вот такой я. Что ж, ты много знаешь… – Ты мне важен и интересен. Я запоминаю всё о тебе, даже если бы и не хотел запоминать. – Немного «смявшись» прокомментировал Феликс. – Да? И что же ты не хочешь помнить обо мне? – Имя твоей первой девушки. – Жестокий Феликс. – Возможно. Тишина снова воцарилась в воздухе. Слабый звук столовых приборов, ударявшихся о тарелки, наполнял комнату. Феликс нервничал, но всё же начал: – Я думаю, это началось ещё в старшей школе. Ты мне сразу понравился своей приятной внешностью, но я как-то не обращал на тебя внимание, пока однажды не засмотрелся на твою игру, понимая, что слежу только за тобой. И мир вокруг не имел значения, время шло по-другому и ярче солнца сияла только твоя прекрасная улыбка. Схватив такие мысли, я старался выкинуть их из головы, но они дали корни. И мне не хватило сил бороться с ними, а затем и с чувствами. – Мы с тобой только во втором году старшей школы стали ближе, несмотря на наше общение. Так что я даже и не думал о тебе в другом смысле, кроме друга. – Верно. Между нами не было ничего романтического и страстного настолько, чтобы твоё сердце содрогнулось под гнётом моих чувств. – Почему же сразу под гнётом? – Потому что эти чувства… были грузом для меня всё это время. – Были? – Я сказал себе, что после признания, сразу же прибегну к их искоренению. – Если бы чувства можно было так просто убить… – Да! Поэтому мне нужно было либо разочароваться в тебе, либо изменить о тебе мнение в плохую сторону. Но я не могу этого сделать. Даже думать о таком не хочется. – Феликс, если ты хочешь, то мы можем попробовать. Но пойми, я не испытываю таких же чувств к тебе. И, возможно, мне будет трудно какое-то время. – Люмьер, ты не должен менять себя ради меня и моих прихотей. Я не обязываю тебя отвечать мне на чувства взаимностью. Они просто есть… и просто рассказал тебе о них… – Но я хочу… хочу попробовать. Ты мне не чужой. Ты мой единственный человек, который понимает меня, с которым мне хорошо. Феликс смотрел на Люмьера. И с каждым словом, погружаясь всё глубже и глубже, утопал в его глазах. Позже они вернулись к трапезе. Вечер прошёл хорошо по мнению обоих. На столе остался лепесток розы…