Инктобер по-писательски, или один месяц из клановой жизни

Ранним утром после празднования Хеллоуина город всегда словно вымирал. Уставшие Кенсан и Штейн, возвращались в цитадель в весьма странных нарядах. Сил снять их у них почти не было. Когда организаторы праздника предлагали магистрам кланов прибыльную халтурку, они не уточняли, что именно нужно будет делать. Равнодушные к празднованию Хеллоуина обычно были не прочь поработать. Накануне вечером Кенсан, Штейн и Рил явились, чтобы заработать в казну золотишко, а когда магистр узнала, что нужно делать, просто оставила регента и его супругу и поспешно смылась. Организаторы нарядили Штейн и Кенсана в ярко-оранжевые шмотки и водрузили этим двоим на головы тыквы с прорезями, светящиеся от магии. По сути, эти двое всю ночь проработали эдакими праздничными светильниками, встречающими гостей. И вот теперь паладины топали к цитадели, держа в руках тыквошлемы и увесистые мешочки с золотом, что не могло не радовать. Они пересекали главную площадь, когда их внимание привлекли знакомые голоса. На пороге борделя «Хатка Пухатка» сидели Горыныч, Архол и Кирилл. Ну, как сидели. Лучник посапывал, примостившись у перил, а некромант и змей, неуклюже обнявшись, горланили какую–то непристойную песенку. Кенсан и Штейн остановились напротив них, некоторое время понаблюдали за этими двумя, с упоением выводящими очередной мотивчик, и Штейн устало вздохнула, окликнув их: – Эй, пьянь. До цитадели дойдете хоть? Можем помочь. – Дойдем! – возмущенно ответил Архол слегка заплетающимся языком, наблюдая, как Горыныч наполняет его кружку элем. – Дойдем, женщина, не сомневайся! Если нужно, доползем! Картоха вообще стекл как трезвышко! Лучник всхрапнул во сне и крепче обнял перила. – Прекрасно, – буркнула Штейн, а Кенсан лишь устало вздохнул. Паладины двинулись было в сторону цитадели, но потом остановились, переглянулись и вернулись к борделю, не сговариваясь. Они обогнули поющих Арха и Горыныча, переступили через Кирилла, зашли внутрь, сгрузили мешки с золотом и тыквы на барную стойку. Вдвоем они молча уселись на скамье, стоящей в дальнем углу бара, оперлись спинами о стену и почти сразу уснули. Через минуту голова Кенсана сползла на плечо паладинки, но та даже не шелохнулась, погрузившись от усталости в крепкий сон. Ползти до цитадели, в конце концов, было бы просто неудобно.