Осенние истории

      — Он похож на того Крысолова из сказки, — задумчиво произносит Герда, глядя на сидящего поодаль Борру. В его руках флейта, во взгляде — едва прикрытое самодовольство. Он знает, что Герде в тягость его присутствие, что та хотела погулять по лесу с Удо наедине. Как знает и то, что последнее время между ними возникло что-то наподобие детской ревности, соперничества за внимание Удо. Хотя вслух никто из них этого не признает: Герда, потому как слишком гордая, а Борра… Да по той же причине.       — И чем же? — тихо смеётся Удо, прикрывая Герду от ветра крылом. — Тем, что умеет играть на флейте? Или способностью вести за собой?       — Последним. И на верную гибель. Ты уж договаривай, — она наигранно вздыхает. — Буквально геноцид крыс.       — Мы ведь всё ещё о сказке говорим? — в голосе Удо звучит предостережение — эта тема подобна тонкому льду и если Борра услышит, то пойдёт трещина.       — Да, разумеется, о сказке, — лжёт Герда. То, что она изменила своё отношение к одному конкретному фейри, ещё не значит, что приняла и других, что готова относиться к ним, как к равным. А не как к тем же крысам.       — Что ж, пусть и звучит жутко, но, если проводить параллели со сказкой, то его музыка и вправду завораживающая.       — Уже появились желания куда-то пойти и что-то делать? — неприкрыто язвит Герда.       — Хочется отдаться ей душой и телом, — не остаётся в долгу Удо, хитро щурясь и тихо посмеиваясь над собравшейся было возмутится Гердой, но тут же взявшей себя в руки.       — Так вот на кого направлена эта песня, — кривит губы Герда. — Придётся за тобой приглядывать, а то мало ли что… — она выдерживает паузу. — Поддашься музыке и попадёшь во власть этому «крысолову».       Удо на её слова отвечает улыбкой. Невольно приходит мысль, что приглядывать поздно — чарам Борры он давно уже поддался. И дело было вовсе не в песне флейты, пусть та и проникала в самое сердце, цепляла мягко душу. Дело было в самом Борре. В его решительности, целеустремлённости, умении принимать нелёгкие решения. Его будто бы окружала аура силы, к которой другие фейри тянулись, словно мотыльки к пламени. И Удо был вовсе не против однажды в этом пламени сгореть.