Осенние истории

      Шрайк смеётся и проводит по лицу Персиваля пастелью небесного цвета. Ей нравится получающийся узор, ей нравится, как полосы светлой синевы сочетаются с тёмной кожей возлюбленного.       — Я дарил тебе пастель не для этого… — тянет Персиваль. По тону его голоса невозможно понять, нравится ли ему быть холстом или нет, но в глазах блестят огоньки озорства.       — Разве? — Шрайк широко улыбается, обнажая клыки. Хищница. Непокорная, прекрасная. Такой позволено всё. А иногда и чуть больше. И Персиваль позволяет. Разрисовать лицо, шею, плечи, спуститься ниже, ещё, пока всё тело не будет покрыто пастелью небесного цвета, пока та не искрошится в пальцах, оставляя на кончиках пыль.       Закончив покрывать узорами тело Персиваля, Шрайк отстраняется, любуется своей работой. Завитки и линии небесного цвета манят, хочется провести по ним пальцами, прочертить путь от скулы, через рёбра и до поясницы. И Шрайк проводит, слегка царапая коготками кожу. Её движения плавные, медленные, дразнящие. Вот только Персиваль не выдерживает, и вскоре пастель небесного цвета отпечатывается на теле фейри. И пусть наутро пастель сотрётся, этот вечер запомнится надолго.